В глаза императору

      На следующий день ближе к полудню Дейдаре сообщили, что принц приглашает свою невесту на совместную трапезу. Сказать, что для блондина такой поворот стал неожиданностью, значит не сказать ничего. Только заслышав эту новость, которую передавал один из слуг Шизуне, Дейдара, до того лениво потягивающийся на широкой кровати, разогнулся со скоростью резвого оленя, почуявшего опасность в шаге от себя. Миловидное лицо перекосило, будто его обладателю сообщили, что он должен отобедать с грязным оборванцем. Взгляд наряду с поднятыми от возмущения до середины лба бровями выдавал вспыхнувшую и разгоревшуюся бесконтрольным пожаром злость. После непосредственного контакта с Акасуной и ночи беспокойного сна она лишь утихла, но не испарилась окончательно.       Дейдара искренне полагал, что беседа, которую хоть кто-либо вряд ли осмелился бы назвать милой, выстроила между ними непробиваемую стену. Принц не должен был желать даже видеть его, не то что звать на совместные трапезы. Пропитанное насмешкой выражение лица до сих пор стояло перед голубыми глазами блондина, а в ушах эхом отдавались колкие фразы Акасуны, намекающие на дикарство и несостоятельность его рода.       — Что ему от меня надо? — недовольно ворчал себе под нос Дейдара, пока Шизуне старательно проходилась гребнем по роскошному каскаду светлых волос, покрывающих плечи юноши. Подперев подбородок рукой, закатив глаза и беспрестанно недовольно вздыхая, тот всем видом выражал безразличие к тому, как будет выглядеть.       — Это всего лишь обеденная трапеза. Не стоит волноваться, — успокаивающе приговаривала служанка. Ей приходилось периодически отводить взгляд от волос господина и жмуриться, потому что они полыхали золотом от света падающих на них солнечных лучей. Вместе с тем она думала, как успокоить Дейдару, который, по её мнению, переживал из-за очередной встречи с будущим императором.       Но Дейдара больше не переживал — был лишь раздражён. Приближающаяся встреча сводила к нулю всю его и так не отличающуюся стойкостью выдержку. Чем больше времени проходило, тем отчётливее в памяти возникали всё новые, уже забывшиеся подробности вчерашней беседы с принцем. Страх витал где-то на заднем плане и не ощущался так же ясно, как ранее. Теперь Дейдара не хотел видеть Акасуну не потому, что его истинный облик мог быть раскрыт, а потому, что Сасори лишь одной мыслью о себе поднимал внутри блондина волну негодования.       — Пусть обедает с крысами. Или поищет ещё кого-нибудь себе подобного в спутники. А лучше споткнётся по пути к трону и разобьёт голову. Вот потеха-то будет!.. Ай!       Разбушевавшийся язвой Дейдара поспешно схватился за затылок, который неожиданно взорвался болью. Бурлящий внутри котёл эмоций расплёскивал то, что и так лилось через край. В порыве гнева блондин обернулся к Шизуне, собираясь во всех красках возмутиться тем, что себе позволяет служанка, но вовремя увидел на её собственном лице растерянность. Шизуне просто не ожидала услышать такого низменного обращения к члену императорской семьи, и поэтому рука её дрогнула. На счастье служанки Дейдара быстро понял это и, оставив комментарии невысказанными, только сильнее потёр зудящий затылок.       — Хватит меня чесать! Как будто я понравиться ему должен! Заканчивай уже эти приготовления.       Свита ожидала Дейдару за пределами покоев и к моменту его выхода тихонько о чём-то переговаривалась между собой. Как только блондин возник перед девушками, они, словно по команде, замолчали. Недовольства или обиды в выражениях их лиц за вчерашнее грубое изгнание не было и в помине. Они смиренно застыли друг подле друга, с аристократической статью склонив головы в приветственном поклоне.       Недоверчивый ко всему вокруг юноша ответил им сухим кивком. Вместе с неотстающей ни на шаг от своего господина служанкой они направились в известном одной свите направлении.       В немом молчании пятёрка пересекала длинные коридоры дворца, как и всегда слепившие своим великолепием. К окружающей обстановке Дейдара уже привык за то время, когда вынужден был покидать собственные покои, но на деле видел он лишь малую часть. Теперь его вели через смотровые площадки, через галерею, стены которой были расписаны картинами проведения торжественных церемоний. Бывало, он ненадолго останавливался, заворожённый искусством неизвестного ему художника, и тогда свита беспокойно топталась на месте, опасаясь не успеть привести блондина к конечному пункту вовремя. Дейдара и сам понимал, что опаздывать на обеденную трапезу к принцу не в его интересах, и потому старался не задерживаться надолго. Что было более важно, он пытался не вести себя как не видевший до сего времени ничего подобного уроженец провинции, но порой не мог удержаться, чтобы не замереть на месте в лицезрении искусно расписанных ваз, стоящих на небольших резных столиках в углах, или не задержать взгляд на занавесях из богатых тканей, ограждающих бьющие в окна лучи яркого солнца.       По пути его взгляд через щель одной из приоткрытых дверей выцепил тронный зал, где во всём великолепии расположился богато декорированный трон с венчающей его верхушку птицей Фениксом. Он мелькнул, как видение, и тут же исчез, оставив после себя тревожное благоговение и досаду. Скоро на этот трон должен был взойти Сасори, и уже от одной мысли об этом Дейдару распирало возмущение. Блондин был уверен, будь у принца братья, любой из них подошёл бы на роль правителя больше, нежели этот напыщенный индюк, не лучше него владеющий острым языком и достойными манерами.       Дейдара несколько удивился, когда свита повела его к выходу и, не дав опомниться, ввела в одну из пристроек, прилежащих к главному зданию. Это оказались отдельные владения принца. Здесь всё было несколько скромнее в масштабах, однако отделано с не меньшим вкусом и изяществом.       Вскоре блондина ввели в покои, где и должна была проходить трапеза. В самом их центре располагался широкий стол, наполовину уставленный пищей. Слишком большой для двух человек, заметил Дейдара. С обратного хода сновали туда-сюда слуги и служанки, неся в руках блюда с различными яствами.       За столом уже сидел Сасори. Расположившись на подогнутых коленях, принц без интереса наблюдал за действиями слуг, которые не смели даже глаз поднять на императорскую особу. За его спиной, по обе стороны, горделиво выпрямившись, стояли две молодые аристократки: блондинка и шатенка. Без лишних догадок было понятно, что девушки составляют свиту самого принца. Юные особы выделялись красотой и статью даже на фоне его собственной свиты. Волосы их были причудливым образом убраны: у блондинки затянуты в четыре хвоста на затылке, у шатенки — в два тугих высоких пучка. Они смиренно глядели в пол и оторвали от него взоры только когда Дейдара прошёл внутрь.       При появлении Дейдары Сасори тоже поднял глаза. Словно скинув остатки сковывающего сна, принц встрепенулся и встал с места, поклоном поприветствовав «невесту». С постным выражением лица Дейдара ответил на приветствие и опустился напротив, туда, куда указал ему Сасори. Только после того, как блондин расположился, принц опустился обратно на своё место. Теперь его лицо находилось ровно напротив лица блондина, и разделял юношей лишь стол. Свита Дейдары, подобно свите принца, застыла у него за спиной ровным рядком. Шизуне стала четвёртой в ряду и замерла, подобно остальным опустив глаза. Положение, скованность в движениях, сам вид — всё говорило о том, что служанке рода Тсукури неуютно в присутствии такого количества слуг-аристократов.       Сасори искоса посмотрел на Шизуне — с выражением брезгливости и недовольства на лице, задержал на ней этот взгляд на пару секунд, однако так ничего и не сказав, отвёл его.       Дейдара тоже не оставил свиту Сасори без внимания. Исподлобья он кидал на девушек за спиной Акасуны короткие взгляды, чтобы оставаться неприметным. Блондинка и шатенка со всей присущей женщинам высшего сословия достоинством подобно своему господину наблюдали за накрывающими стол слугами. Очаровывающая элегантность, проявляющаяся даже в еле заметных поворотах головы, завораживала. Что было странно, сами девушки, их внешность, были здесь не причём. Дейдару привлекала именно грация их телодвижений, и он невольно сравнивал их со своими рванными, порой даже несуразными жестами. Раньше он не задумывался о том, насколько резок каждый поворот его головы, каждый взмах руки. Но теперь, играя роль женщины, он невольно заострил внимание на том, что именно присуще этим созданиям, и с досадой понимал, что со своей ролью он справляется из рук вон плохо. Множество сил уходило уже на то, чтобы держать ровный женский шаг. Та грация, что у него имелась, была достигнута им лишь благодаря обучению боевым искусствам, но и она была нелепой по сравнению с этими плавными движениями, которые словно околдовывали.       Дейдаре тошно было даже думать о том, что его с чего-то стали заботить подобного рода размышления. Но вместе с ними в голову ударило внезапное предположение, что уж с такими-то изящными красавицами принц вряд ли отказывает себе в удовольствии время от времени забавляться, несмотря на наличие невесты, которую он сам же и избрал. Шаровой молнией эта мысль врезалась в сознание, и глаза блондина округлились. Стоило ли даже предполагать, что императорская особа целомудренно удерживает истинно мужскую похоть внутри, когда рядом постоянно находятся столь обворожительные создания.       Злость, что он испытывал к Сасори, усилилась в троекратном размере, непонятным незримым куполом окружая его. Блондин более чем когда-либо почувствовал себя в ловушке, словно скованным по рукам и ногам. Мелькающие предположения казались ему унизительными, ведь окажись они правдой, его сестра становилась всеобщим посмешищем, девушкой, от которой жених гуляет направо и налево ещё до состоявшегося замужества.       Блондин не знал, куда деться от этих мыслей. Они, как пиявки, присосались к сознанию и не хотели отпускать, не выпив весь разум и самообладание до последней капли. Дейдара молил, чтобы приготовления уже поскорее завершили и эта проклятая трапеза подошла к концу.       Ждать пришлось недолго. Когда стол был окончательно накрыт, Сасори возблагодарил богиню Аматэрасу за подношение и приступил к трапезе. К этому моменту Дейдара уже чувствовал себя так, словно был выжат изнутри. Он без энтузиазма последовал примеру Акасуны, с трудом пережёвывая пресную, на его вкус, пищу. Компания принца абсолютно не располагала к наслаждению даже такими деликатесами и, напротив, отбивала всё желание есть. А совершенно безумные, но навязчивые мысли о том, что нужно придать своим движениям больше грации, и вовсе не позволяли сосредоточиться на еде.       Напряжённая тишина нарушалась лишь еле слышным смакованием пищи. Стараясь подражать женским манерам, Дейдара периодически бросал косые взгляды то на Акасуну, то на девушек за его спиной. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не кривиться от злости. Один лишь вид Сасори поднимал внутри него бурю негодования, а красочные представления о том, как он удовлетворяет своё похотливое мужское начало, только подливали масла в очаг его разгорающейся злобы. Будь его воля, он бы заявил, что не голоден и незамедлительно покинул помещение, однако, находясь в положении женщины и следуя законам данной роли, не имел права вставать из-за стола раньше, чем трапезу окончит мужчина. Поэтому приходилось клясть всё на свете и давиться потерявший всякий вкус едой.       — Как Вы себя чувствуете? — спустя долгое время молчания внезапно нарушил тишину Сасори. Он бросил этот вопрос словно невзначай и даже глаз от еды не поднял, как будто ему было всё равно, получит он ответ или нет.       — Прекрасно, — сдержано ответил Дейдара. Внезапное желание принца побеседовать заставило его заметно напрячься.       — Надобности в лекаре нет?       — Никакой.       Вновь повисло тугое молчание. Этот внезапный диалог лишь ради того, чтобы хоть что-нибудь было сказано, усилил общую атмосферу неловкости. Чувство тревоги, отпустившее Дейдару, вновь завладело им, как только злость немного отступила под воздействием других чувств. Вдобавок он понимал, что периодически начинает ловить на себе короткие взгляды Акасуны. Блондин постарался сделать вид, что не видит этого, хотя периферическим зрением стал наблюдать за каждым действием Сасори — не мог не наблюдать. К каше из разного рода мыслей прибавились опасения, что вот сейчас-то его и разоблачат, что неспроста принц посматривает на него.       — Я слышал, у Вас есть брат, — вновь нарушил тишину Сасори, прервав изматывающий Дейдару ворох мыслей.       Палочки юноши замерли на полпути ко рту. Эта совершенно обыкновенная фраза мгновенно опустошила голову и привела его в самое настоящее замешательство. Молчание затягивалось. Требовалось что-нибудь ответить.       — Да, — непроизвольно громко сглотнув, ответил он. Есть расхотелось окончательно.       — И он как две капли похож на Вас, — как ни в чем не бывало продолжил Сасори.       Дейдара ещё раз сглотнул, чувствуя, как вперемешку с вязкой слюной, не желающей проходить в горло, холодеет нутро и покрывается мурашками тело.       — Да, — чуть помедлив, повторил он.       — Любопытно, — впервые с момента их встречи улыбнулся Сасори. — Надеюсь, мне выпадет честь познакомиться с ним на свадебной церемонии. Хотелось бы собственными глазами увидеть ваше сходство.       Дейдара молил всех известных ему богов вкупе с великой богиней Аматерасу, чтобы его участившееся дыхание не было слышно окружающим. Следующим куском свежей рыбы, который насильно сунул себе в рот, он подавился. Свита из четырёх девушек тут же подскочила к нему, собираясь оказать помощь. Но Дейдара быстро прокашлялся и только принял от Ино чашу с водой.       В это же время чуткий слух блондина уловил пару приглушённых смешков, донëсшихся от свиты Сасори. Девушки переглядывались между собой, невербально высмеивая неловкую ситуацию, в которой он оказался. Дейдаре и так становилось сложно себя контролировать, а подобная реакция воспламенила внутри него самый настоящий пожар. В тот момент, издёрганный, вымотанный за столь короткое время пребывания во дворце, он против воли практически потерял контроль над собой. Однако его необдуманные действия предотвратил сам принц. Сасори искоса взглянул на свою свиту, и одного этого взгляда хватило, чтобы, девушки, побледнев, замолчали, в страхе опустив глаза в пол. А к Дейдаре вернулось чувство контроля и осознание, что он мог натворить из-за собственной несдержанности.       Тем временем Сасори с беспокойством глядел на блондина.       — Может, Вас всё-таки осмотрят? — доброжелательно предложил он.       — Всё в полном порядке, — поспешно ответил Дейдара, для верности ещё раз прокашлявшись. Больше он не взял в рот ни кусочка, чувствуя сильную тошноту от накатившего страха.       Сасори скептически посмотрел на него, но промолчал. Больше он не предпринимал попыток завести разговор, и оставшееся время трапезы прошло в тишине.       Закончив есть, он поднялся с места. Поднялся в тот же момент и Дейдара, следуя правилам приличия. После обоюдного кивка блондин покинул помещение в сопровождении свиты. Ему понадобилось около часа для того, чтобы успокоиться и убедить себя, что опасаться нечего. То, до какой степени он становился мнительным, уже раздражало Дейдару. Но балансируя на краю пропасти, он ничего не мог поделать даже с лёгким дуновением ветерка, отклоняющим его на десятую долю к обрыву.       На следующий день обеденная трапеза в компании Сасори повторилась. В этот раз принц не произнес ни слова, и потребление пищи прошло в полном молчании. Недюжинными усилиями Дейдара принуждал себя есть, чтобы не вызывать лишних вопросов, а то и повторных предложений осмотра лекарем.       По окончании трапезы он собирался уйти так же, как и днём ранее. Однако в последний момент Сасори попросил его остаться. Непонимающе хмурясь, Дейдара смотрел на принца, который сократил расстояние между ними, однако — специально ли, или же по случайности — держался на достаточной дистанции, чтобы не вызывать дискомфорта у напряжённого блондина.       — Вы так и не покидаете покои за исключением редких случаев? — спросил он. Карие глаза внимательно изучали застывшего от неожиданных расспросов юношу.       Дейдара так и не ответил. Он будто язык проглотил. Его голубые глаза заметались в разные стороны, словно надеясь наткнуться на верный ответ.       — Мне бы не хотелось, чтобы дворец становился Вашей темницей. Вы спокойно можете гулять по нему, ничего не опасаясь, — мягко продолжил Акасуна, понимающе улыбаясь растерянности «невесты». — Если Вам что-то нужно, только попросите свиту. При возникновении любых проблем обращайтесь ко мне напрямую.       — Благодарю, — сдержано ответил Дейдара. Улыбка Акасуны не произвела на него никакого впечатления. — Вы очень добры.       Сасори чуть сощурился, заинтересованно склонив голову набок. Именно в этот момент Дейдара каким-то внутренним чутьём ощутил, что так просто в этот раз его не отпустят.       — Не хотите осмотреться? — Акасуна немного подался вперед, еле зримо сокращая расстояние. — Я мог бы показать Вам дворец.       — Не хотелось бы Вас отвлекать. — Блондин сделал шаг в сторону, непроизвольно замотав головой.       — Небольшая прогулка не навредит государственным делам. Об этом не беспокойтесь.       Дейдаре ничего не оставалось, кроме как согласиться. Окончательно портить и так натянутые отношения с Сасори ему не хотелось, да и к тому же принц всё-таки мог отправить к нему лекарей. Так, на всякий случай. Незаметно для присутствующих блондин перебросился беспокойными взглядами с Шизуне и направился вслед за Сасори. Ни Дейдара, ни служанка не были в восторге от идеи, пришедшей в голову принцу.       Они вышли в широкий коридор и молча последовали по нему в сопровождении свиты, которая держалась в пределах нескольких шагов позади. Опустив голову, Дейдара шёл рядом с Сасори, который вполголоса рассказывал о достопримечательностях, находящихся во дворце. Голос его звучал непринуждённо, однако напряжение, витавшее в воздухе, отчётливо ощущали все присутствующие.       Поначалу Дейдара изредка поддакивал и сухо кивал, стараясь создать ощущение заинтересованности. Но вскоре беседа приобрела полностью односторонний характер. Блондин почти перестал слушать принца. Его всё более начинала колотить неуёмная дрожь. Чем дольше он находился подле Сасори, тем сильнее опасался, что правда каким-то неведомым образом вскроется. Он до того надумал, что ему стало казаться, что сейчас принц остановится, распахнёт на нём кимоно, обнажив молочно-белую мужскую грудь, и прикажет страже схватить его.       Принц же, видя, что его разговоры не производят никакого впечатления, очень быстро замолк, а затем решительно направился в противоположную сторону. Находящийся в полупрострации Дейдара последовал за ним.       Незаметно для блондина они оказались на веранде. В лицо Дейдаре подул лёгкий ветер, заставивший очнуться и, наконец, оторваться от тягостных дум. Взгляд стал осмысленным. Юноша окинул широким взором раскинувшийся перед ним сад из деревьев сакуры, который до того он видел из окна своих покоев. Теперь сад был намного ближе и оттого ещё прекраснее.       Сасори остановился возле деревянных перил, проходящих вдоль ограждений всей веранды, и тоже окинул величественным взором сад. Бутоны на деревьях уже начинали раскрываться, что придавало виду умиротворение. Сасори шумно втянул носом воздух, будто впервые за долгое время чувствовал его, и слегка развернулся, галантным жестом приглашая Дейдару подойти ближе. Блондин исполнил немую просьбу, остановившись рядом с принцем. Однако никакого умиротворения он не испытывал. Зрачки голубых глаз бесновались, не зная, к чему приковать внимание, чтобы не пришлось ни единого взгляда бросить на принца. Расцветающая сакура, которую он неоднократно лицезрел со своего окна, промелькнула непримечательным явлением. Взгляд зацепился за небольшое озерце, располагавшееся прямо под верандой, и спасительно впился в прозрачную воду. Туда-сюда наперегонки сновали маленькие золотые рыбки, стремительно проносясь между кувшинок с венчающими их белыми лилиями. Но и этим видом любоваться Дейдаре не пришло в голову. Он невидящим взором глядел сквозь зеркало воды, сквозь рыб, куда-то в пустоту. Тревога только набирала обороты.       Они стояли в тишине. Четыре аристократки, Шизуне, принц и Дейдара, который с содроганием вновь стал ловить на себе мимолëтные взгляды Акасуны. Он не мог определить, были ли это взгляды подозрения, беспокойства или простого безразличия. Дейдара ничего не видел, ничего не ощущал, кроме сковавшего его по рукам и ногам чувства опасности. Даже мозг его работал с трудом.       Внезапно властный голос Сасори стрелой пронзил тишину приказом свите удалиться. Поклонившись, девушки и лишенная выбора Шизуне покорно покинули веранду без единого слова, оставляя Дейдару наедине с принцем.       Кончики пальцев, которые обволакивала легкая ткань перчаток, противно заныли, и только тогда к блондину пришло осознание, что он вжимается ими в обхваченные руками перила. Безуспешно стараясь сохранять спокойствие, он ещё сильнее делал вид, будто ему интересны плавающие в пруду рыбы — словно на всём белом свете остались лишь они одни и его непосредственная цель, для которой он был рождён на свет, — наблюдать за ними.       — Не могу понять, Вы при свите так неразговорчивы или держите на меня обиду? — с улыбкой произнес Сасори, глядя на Дейдару. Его голос вновь поменял тональность и теперь звучал мягко.       Но Дейдара не видел этого взгляда, не слышал мягкого дружелюбного тона. Его мозг лихорадочно работал, не зная, что выдать в ответ на этот ни к чему не обязывающий вопрос. Тот факт, что он остался с Сасори наедине, выбил его из колеи окончательно и бесповоротно. Кончики пальцев вновь отозвались жгучей болью. Тишину он так и не нарушил.       От Сасори послышался глубокий вздох. Улыбка на его лице сменилась виноватым выражением.       — Вы справедливо храните молчание. Я должен перед Вами извиниться, — произнес он, глядя вдаль, всё тем же мягким голосом. — В тот день, после посещения императрицы я был несправедливо груб с Вами, позволял себе то, чего не следовало. Не смог контролировать эмоции и слова, и это позор мне, как будущему правителю. — От Сасори послышался тяжёлый вздох. — Напряжение, связанное со смертью отца… предстоящие похороны, коронация, свадьба… Я не сдержался. Не смог. Я себя не оправдываю и никогда не стал бы поступать иначе, но прошу… не думайте обо мне плохо.       — И в мыслях не было, — дежурно отозвался Дейдара, когда понял, что хоть как-то может ответить. Ему стало неуютно оттого, какой оборот сходу начал принимать их разговор. Уровень формальности снижался с каждой фазой, произносимой Сасори, и Дейдаре, который рад был бы любому проявлению искренности, теперь было неуютно. Он чувствовал, что ему не пытаются давить на жалость, чтобы вымолить прощение, да и само прощение Сасори словно было не нужно. Однако его переживания, облекающие каждое слово, были неподдельными. Несмотря на то, что больше Дейдара не собирался доверять принцу, его доброе от природы нутро уже оттаяло.       От Сасори донёсся еле слышный неловкий смешок, граничащий с грустным вздохом, который принц не сумел скрыть за ним. Он облокотился всем весом о перила, проследив за взглядом блондина и остановив его на воде.       — Вы не обязаны всё это слушать, но я подумал… — Дейдара отчётливо услышал звук нервного глотка, — подумал, что Вы поймёте. Во время нашего разговора Вы верно сказали, что мне непросто. И в отличие от подобных слов других людей Ваши — не пустой звук. Я позже это понял. Вы ведь тоже потеряли родителей. — Сасори тут же осёкся и поспешно повернул голову в сторону Дейдары. — Если Вам неприятна эта тема, я прекращу.       Блондин машинально покачал головой. Он ни разу прямо не посмотрел на Акасуну, но внимательно слушал каждое его слово, пропуская через себя. Он не прекращал нервничать, но нервозность поменяла характер. Теперь она не била его паническими атаками, а скорее сверлила тревогой. Будь это дозволено, он бы потянул к губам мирно покоящиеся руки, снял зубами перчатки и принялся бы безостановочно кусать ногти на пальцах. В своём состоянии он не в силах был разобраться, но одно понимал точно — от Сасори его теперь не тошнило.       Сасори же, в свою очередь, словно погрузившись куда-то вглубь себя, продолжил:       — Дело в том, что смерть императора… отца… мне непросто свыкнуться с тем, что это произошло. Хотя я более чем кто-либо другой готовился к его кончине. Или скорее… он сам меня к этому готовил.       — Готовил? — Дейдара оторвался от созерцания пруда и посмотрел на Акасуну. Сасори тут же переменился в лице, будто понял, что сболтнул лишнее. Он отвернулся, но через секунду вновь повернулся к блондину и оценивающе осмотрел его, словно решая, можно ли доверять.       Тишина длилась несколько секунд. Принц шумно выдохнул и вновь посмотрел на водную гладь.       — Ещё несколько месяцев назад, когда только стали проявляться первые признаки болезни, отец словно чувствовал, что умрёт. И то, чему я до того учился неспешно, считая, что у меня полно времени, стал постигать с невероятной скоростью под его личным пристальным контролем. Вплоть до того момента, пока у него не осталось сил подняться с кровати. В свои последние дни… — Сасори в очередной раз рефлекторно сглотнул от проявляющегося волнения, — он убеждал меня, что я буду достойным императором, не хуже, чем он сам. Но, честно говоря… — принц вновь остановил повествование. Лицо его отразило замешательство, словно он вновь сболтнул лишнего и теперь не знал, как повернуть разговор в другое русло.       «Думаешь, что не справишься» — мысленно закончил за него Дейдара.       — Если все эти пересуды за спиной способны заглушить голос Вашего родителя, то, вероятно, Вы и правда будете не самым лучшим императором, — впервые за долгое время молчания произнес Дейдара. В мыслях всплыли воспоминания о том, как он сам перенимал ответственность главы рода, когда не стало отца. И теперь слова из его уст лились так уверенно, потому что он знал, он понимал, о чём говорит. Напряжение ушло вовсе. — Если я правильно понимаю, то Вы должны вести свой народ, а не народ должен собственной неуверенностью помыкать Вами.       Сасори нахмурился, заинтересованно глядя на Дейдару. Глаза сощурились, в них промелькнул огонёк раздумия. Блондин тут же осёк себя, осознав, что разболтался. Вода вновь спасительно притянула его взор, и больше он не произнёс ни слова. Сасори тоже не стал продолжать разговор. Так они и стояли в немом молчании, пока тишину внезапно не разорвал пронзительный крик сокола. Подчиняясь рефлексам, Дейдара тут же поднял голову и стал оглядываться в поисках птицы, издавшей клич. Он исследовал небо, сад, землю — всё, до чего смог добраться его взгляд, но ни одной чёрной точки, напоминающей цель его поисков, не обнаружил.       Наблюдая за вертящейся в разные стороны головой, Сасори улыбнулся.       — Пойдёмте со мной, — он на секунду коснулся согнутого локтя Дейдары и чуть потянул к себе, приглашая. И тут же опустил руку, не дав блондину ни опомниться, ни отреагировать негативно на прикосновение. Дейдара лишь увидел спину Сасори, который направился вдоль по веранде размеренным шагом. Недоверчиво нахмурившись, Дейдара всё же последовал за ним.       Акасуна дошёл до края веранды, свернул влево. Дейдара шёл по пятам, пристально глядя в спину принца, чтобы не упустить из виду ни единого движения, которое потенциально могло бы представлять для него опасность. Внезапно Сасори остановился.       — Взгляните туда, — ткань еле слышно зашуршала, и Дейдара понял, что принц поднял руку. Он последовал его словам и вновь впился кончиками пальцев в перила, только теперь от восхищения. Несколько ловчих стояли друг напротив друга в кожаных перчатках, в которые острыми когтями впивались соколы. Они всё ещё находились в отдалении, однако теперь были видны более отчëтливо, чем из окна его покоев. Дейдара даже смог рассмотреть нить, привязанную к лапке одного из соколов.       Словно заворожённый неведомыми чарами, блондин не упускал ни единого движения ловчих. В какой-то момент он и вовсе забыл, что рядом с ним стоит Сасори.       — Вспоминается первая встреча, — с расслабленной усмешкой произнес Акасуна. Подобно блондину, не сводящему глаз с соколов, он не отрывал взгляда от него, наблюдая за движением каждой мышцы на лице. По его виду было ясно, что он очень доволен вызванным эффектом. — Я, признаться, ощутимо растерялся тогда. Вам ведь нравятся эти птицы?       Не отрываясь от созерцания, Дейдара кивнул. Один из ловчих подкинул вверх кусок мяса, и сокол на руке другого взмыл за ним. Зрелище было потрясающим. Поймав на лету освежёванную тушку, сокол описал петлю и вернулся на перчатку, с разрешения ловчего начав поедать мясо.       У Дейдары буквально горели глаза. Горели восхищением, азартом, нетерпением. Ветер подул с силой, выбив несколько прядей из его причёски, но блондин этого не заметил. Завораживающая картина завладела всем его вниманием, а бархатный голос Сасори лился неспешной струёй, будто логически обрамляя происходящее перед его глазами волшебство.       — Если захочется полюбоваться на них, приходите лучше сюда. Из Ваших покоев за ними наблюдать небезопасно. В тот раз Вы чуть не сорвались.       Дейдара поджал губы и весело усмехнулся. В пылу кипящих эмоций он совершенно забыл, что стоит подле принца. Глаза пожирали каждое движение ловчих, теперь видимое им в таких деталях. Когда сокол поймал очередную тушку, которую бросили вдаль, блондин чуть не позволил себе дружески хлопнуть Сасори по плечу и вскрикнуть от восторга. Но он вовремя обуздал бурю чувств и для верности сцепил руки в замок, продолжая с восхищением любоваться птицами.       — У Вас был такой же взгляд, когда Вы наблюдали за моим соколом.       Дейдара упёрся в перила веранды и чуть подался вперед. Улыбка, не сходя, сияла на его лице. Акасуна же мягко улыбался, глядя на него пристально и внимательно.       — Знаете… Вам наверняка говорили это ни единожды… но Вы так прекрасны, — последние слова принца были произнесены уже шёпотом.       В порыве эмоций Дейдара не сразу ощутил, что рука принца коснулась его выбившейся порывом ветра пряди и провела по ней рукой, коснувшись шеи. Ощутив прикосновение, он вздрогнул, чувствуя, как от этого места стремительно расползаются по телу мурашки. В тот же момент все эмоции как ветром сдуло. Улыбка сошла с лица, тело напряглось натянутой до предела струной. Дейдара больше не смотрел на птиц. Он вообще перестал что-либо видеть перед собой.       Принц ещё раз провёл по золоту его волос рукой, аккуратно зачесал прядь за ухо. Его пальцы — нарочно или намеренно — коснулись ушной раковины, и Дейдара вновь вздрогнул, так, будто его окатили ледяной водой. Мозг лихорадочно заработал в попытке найти выход и спасти своего владельца. Однако ни единая мысль не могла задержаться в голове дольше чем на секунду.       Каждой частичкой кожи Дейдара ощущал, как пальцы принца намеренно касаются его уха снова, медленно скользят по шее, очерчивают дугу до подбородка. Кончики аккуратно приподнимают его и разворачивают лицо к принцу.       Сковывающий страх сцепил его в крепкие змеиные объятия. Улыбаясь, Акасуна с вожделением смотрел на него. Указательный палец умелым движением чуть выше приподнял подбородок, большой мимолётно коснулся его нижней губы, прежде чем лицо Сасори в одно мгновение оказалось в пределах опасной близости.       — Я прекраснее никого не видел, — выдохнул Акасуна, и Дейдара ощутил, как губы его опалило этим дыханием. Кончик его носа соприкоснулся с другим.       Всё произошло в какое-то краткое мгновенье. Дейдара так резко отклонился, что принц, подавшийся вперед, чуть было не потерял равновесие. Пользуясь его замешательством, Дейдара отскочил назад, инстинктивно закрыв губы ладонями. В округлённых до невероятных размеров голубых глазах сквозил неприкрытый ужас. Частое дыхание звоном отдавалось в собственных ушах. Он просто поверить не мог в то, что могло произойти, не сработай у него спасительный рефлекс.       Растерянность Сасори была не меньшей. Казалось, принц вообще с трудом понимал, какой оборот приняла ситуация. Его вздёрнутые брови и круглые глаза могли бы посоревноваться в масштабах с глазами Дейдары.       Секунды тишины текли так медленно, будто время стало дряхлым стариком, который движется вперёд на последнем издыхании. Наряду с этим стариком на последнем издыхании, казалось, был и Дейдара. Ноздри его рвано выпускали воздух. Во рту пересохло, будто в пустыне. Голубые глаза впивались в карие, ожидая кары. Руки у губ ходили ходуном. Тишина душила, сильнее сжимая когтистые пальце на горле.       Внезапно округу огласил щипковый звук музыкального инструмента.       — Во имя любви к тебе, Сакура-чан!       По ушам больно ударила фальшивая трель кото, пропитывая воздух адскими сочетаниями звуков. Впивающийся немигающим взором в глаза Дейдары Сасори дёрганым движением развернул голову в сторону шума. Казалось, благодаря ему Акасуна смог вынырнуть из прострации, и на лице его в тот же момент отразилась самая настоящая ярость. Пылая этой же яростью он повернулся к Дейдаре, который словно прирос к месту. Он был готов к чему угодно и только сильнее прижимал трясущиеся руки к побелевшим губам. Сад огласило такое же фальшивое пение, какой была и игра музыкального инструмента. Воздух рассёк протестующий крик сокола.       Происходящее казалось настолько несуразным, что в любой другой ситуации Дейдара бы громко рассмеялся. Но только не теперь, когда перекошенное гневом выражение лица принца находилось ровно напротив него, а губы жгло лавой его дыхания. Против воли затряслись поджилки. Сасори буквально распинал его взглядом.       — Будь я гребнем в руках твоих, умер бы от счастья! — продолжала нещадно бить по ушам песня. Сасори разорвал невидимую нить, связывающую их взгляды, и остервенело ударил по перилам кулаком.       — Закройте рот этому идиоту! — в сердцах выпалил он и резко рванул к выходу с веранды, удаляясь быстрым шагом.       Дейдара продолжал стоять застывшим камнем. Дерущая слух песня настойчиво проникала в уши. Он пребывал в абсолютной прострации и не мог поверить в реальность произошедшего, пока пение не оборвалось на особо высокой ноте, напоминающей больше хрип павлина. До ушей донёсся пронзительный звук рвущихся струн вместе с треском.       — Траур по императору еще не окончен, а ты позволяешь себе такое!       Дейдара в ту же секунду обрел способность двигаться и отчего-то тут же бросился к перилам. Глядя вниз, он наблюдал, как стража уводит под руки брыкающегося и орущего несуразную чепуху о любви светловолосого юношу. Позади него семенил незнакомый Дейдаре старичок, отчитывая парня за содеянное. Кото валялся поодаль, расколотый на две части с печально повисшими оборванными струнами.       Вся ситуация, произошедшая сейчас, — от чуть не состоявшегося поцелуя до пресловутого пения — отдавала полнейшим абсурдом. Блондин даже ущипнул себя, проверяя, не спит ли он. Боль, ощутимо отдавшаяся в предплечье от щипка, отмела всякую возможность сна. И в тот момент первобытный ужас захлестнул Дейдару. До боли прижимая ладони к губам, он ощущал, как всё его тело сотрясает дрожь и болезненные спазмы по пятам следуют за ней. Холод окутал его, будто в одночасье сменился сезон. Одновременно с ударившим по щеке ветром тело осыпали мурашки.       Закружилась голова. Силы стремительно покинули его, и в последний миг перед падением Дейдара схватился за перила, стараясь удержать равновесие. Жгучее дыхание отчётливо ощущалось на губах, и блондин вновь накрыл их ладонью, другой рукой продолжая держаться за перила. Это дыхание опаляло даже через воспоминания. Те места, которых касался Сасори, тоже стало нестерпимо жечь.       Лицо блондина искривилось. Он сглотнул, и тошнота волной прокатилась от желудка к горлу — то ли от отвращения, то ли от страха — образовав внутри стоячий ком. Мимолётный позыв заставил блондина часто задышать, чтобы не украсить пол веранды поглощённым обедом. Что ни говори, о таком развитии событий Дейдара не мог и подумать.       Пребывая в полузабытии, он издалека услышал быстрые шаги за спиной. Словно сквозь толстую ширму до него донёсся обеспокоенный голос:       — Госпожа, с Вами всё хорошо?       Нежные женские руки осторожно прикоснулись к его запястьям. То, что он перестал находиться в одиночестве, подействовало на Дейдару отрезвляюще. Блондин потряс головой, стараясь прийти в себя. Мимолётно он увидел озабоченное лицо Хинаты, возникшее перед ним. Всё ещё пребывающий в растерянности, юноша незамедлительно отстранил девушку, не оставляя попыток отдышаться.       Время шло, а он никак не мог прийти в себя и, напротив, окончательно перестал понимать, где находится. Паника рыла острыми коготками где-то в районе живота, завоёвывая всё большую территорию. Стыд жёг изнутри, по-свойски деля с ней пространство.       — Что произошло? Вы будто призрака увидели.       Дейдара скорее бы рад был увидеть призрака. Стыд и паника теперь слились в единое целое и не желали отпускать его. Оставаясь на одном месте физически, блондин мысленно метался туда-сюда, не зная, куда деться и как воспринимать произошедшую ситуацию.       Пришёл Дейдара в себя, когда его рук вновь коснулись, и это прикосновение было ему знакомо. Обмякающее, трясущееся тело развернула к себе Шизуне. Её обеспокоенный, испуганный взгляд вернул Дейдаре и сознание, и мысли о том, что необходимо взять себя в руки.       — Всё в порядке, — выдавил он дрожащим голосом, отстраняя и верную служанку. — Я хочу вернуться к себе.       Выпрямившись и подавляя бушующие штормом эмоции, Дейдара оглядел Шизуне и двух девушек из своей свиты. Третья — Сакура — только сейчас вбежала на веранду, взмыленная и раскрасневшаяся. При её виде блондин вспомнил пение светловолосого парня, и его чуть было не пробрал истеричный смех, которым организм пытался защитить хозяина от пережитого стресса.       Смех душил Дейдару всю дорогу, но ни слова Сакуре он не сказал. В покои свите он вновь не разрешил войти.       — Что произошло? Принц в ярости промчался мимо! — допытывалась Шизуне, когда они остались одни. Но Дейдара, не став ничего слушать, прогнал и её. Пусть служанка была с ним с самого начала, но даже ей блондин не мог поведать о случившемся. Это было немыслимо, отвратительно, противоестественно.       — Будь ты проклят! — прорычал в ладони Дейдара, и проклинал он не Сасори, а Роуши, из-за которого его жизнь приняла такой абсурдный оборот и от которого до сих пор не было ни единой вести.       После уединения с самим собой Дейдара сорвал с ладоней опостылевшие перчатки и долго ещё не убирал руки ото рта. Ему казалось, что как только он это сделает, горячее дыхание, преследовавшее его по пятам, станет ощутимо с удвоенной силой, а затем в него вопьются губы. Мужские губы.       При этой мысли Дейдару вновь затошнило. Паника хлестала его плетью изнутри. Он готов был сию же секунду покинуть дворец и пуститься в бега. Возможно, этой же ночью. Если попробовать незаметно выскользнуть из покоев, миновать стражу под каким-нибудь предлогом и смешаться с городским населением, он сможет быть свободен. Примкнёт к отшельникам — участь незавидная, но уж всяко лучше, чем допустить повторения произошедшей ситуации, а то и позволить ей зайти дальше. Он будет жить бедно, скитаться по свету, просить милостыню, навсегда утратит доступ к собственным владениям — но всё это вкупе намного лучше домогательств со стороны мужчины!..       Скрупулёзно разрабатываемый план прервал поглотивший Дейдару сон. И на следующее утро он понял всю бредовость собственных мыслей. Никуда он из этой темницы не денется. Хотя бы потому, что тогда под страхом разорения будет вся его обитель, защищать которую он был обязан как глава рода.

***

      С того злосчастного для Дейдары дня принц прекратил звать его на совместные трапезы, и несколько дней блондин ощущал беспокойство, вызванное неизвестностью. Он был рад, что больше не встречается с Акасуной, но одновременно и томился от волнения. Он опасался, что за произошедшим казусом с несостоявшимся поцелуем последуют ужасные последствия. Самым лучшим исходом для него являлся бы отказ оскорблённого принца от женитьбы. Если бы Сасори отправил его обратно в свои владения, пожалуй, Дейдара был бы счастлив. Он бы принёс сестре извинения, отказался бы от мечты стать самураем и просто тихо-мирно жил до конца жизни в своей бедной усадьбе, забыв о недолгом пребывании во дворце как о страшном сне. В том числе и о том дне, воспоминания о котором незамедлительно вызывали у блондина краску на лице и тошноту. В собственных владениях, по крайней мере, его чести не угрожала бы опасность.       В то же время, немного отойдя от шока, Дейдара стал представлять, что с его сестрой приключилась бы подобная сцена. И тогда страх мгновенно сменяло бурное чувство злости. Его начинало корёжить от поступка Сасори. Будь он принц, хоть сам император — до заключения брака он не имел права посягать на честь его родной сестры. И уж тем более злиться на то, что ничего не вышло и в бешенстве удаляться, как это сделал Акасуна. Раньше Дейдара бы и подумать так не смел в отношении императорской особы, но не теперь, когда он сформировал собственное мнение о Сасори, когда Сасори посмел пойти на подобный в его отношении чудовищный шаг. И в глазах Дейдары принца совершенно не оправдывал тот факт, что он не знал о том, что перед ним находится юноша, а не девушка. Этот избалованный дикарь не имел права прикасаться к его сестре, а значит и к нему в её образе!       От этих выводов Дейдаре стало заметно легче. Теперь у него было жёсткое оправдание своему отказу, и он перекладывал всю вину на Сасори, пропитавшись к нему искренней ненавистью.       Через пару дней блондина вновь оповестили о том, что его ожидает на совместную трапезу принц. Теперь Дейдара направлялся к нему с высоко поднятой головой, оскорблённый внутри, готовый к серьёзному разговору, если тот будет затеян. Он был готов рьяно отстаивать свою честь и честь сестры в одном лице.       Но трапеза, вопреки его ожиданиям, прошла в немом молчании. Сасори лишь поздоровался с ним кивком, воздал хвалы богине Аматэрасу и принялся поглощать пищу, не взглянув на Дейдару ни единого лишнего раза. Весь вид его говорил о спокойствии и безразличии. Это одновременно и озадачило, и успокоило блондина. Больше Сасори не оставался с Дейдарой наедине. К выяснению отношений он тоже не стремился.       На следующий день повторилось всё то же самое. Только в конце трапезы Сасори холодным голосом сообщил, что на завтрашний день запланирована погребальная церемония императора. Галантно поклонившись, он покинул покои.       Дейдара в недоумении глядел ему в спину. Поведение принца сбивало его с толку. Какое теперь у Сасори к нему отношение? Если он обозлён, то зачем звать его на трапезы? Если успокоился, то почему держится так отстранённо? Это непонимание вкупе с копящимися вопросами раздражало Дейдару.       Покидая со свитой и Шизуне территорию принца, по пути Дейдара внезапно услышал хоровые боевые кличи, заставившие его замереть на месте. По телу пробежали мурашки, вызванные ностальгией. Такие же возгласы учил его издавать сенсей Ооноки во время орудования мечом.       Звуки доносились из противоположного конца здания, и Дейдара, словно ведомый силой неведомого гипноза, направился в эту сторону. В голове забывшего обо всём на свете блондина пульсировала лишь одна мысль: он должен увидеть тех, кто издаёт боевые кличи.       Переглядываясь между собой, свита направилась за ним. Никто из девушек не решался заговорить с блондином до того момента, пока он не остановился перед приоткрытыми массивными вратами. Кличи мерными ударами молота стали отдаваться в ушах.       — Госпожа, это всего лишь… — начала Ино, но Дейдара жестом заставил её замолчать. Из-за приоткрытых врат уже просматривалась территория тренировочного полигона. С каждым шагом выкрики усиливались, провоцируя блондина сокращать расстояние.       Подойдя прямо к небольшой щели, Дейдара с осторожностью прильнул к ней, словно подглядывал за утехами двух влюблённых людей.       — Пойдёмте отсюда, — Шизуне прикоснулась к плечу переставшего слышать другие звуки Дейдары, но тот капризно скинул её руку одним резким движением.       — Голову выше!       Отдающий команды голос он слышал раньше, но не мог понять, кто является его владельцем. Через щель между вратами он видел выстроившихся в несколько рядов самураев, облачённых в тренировочные чёрные кимоно. Они синхронно делали выпады мечами, в момент выпрямления руки и возврата в исходное положение издавая хоровые возгласы.       Перед рядами на несколько секунд мелькнул статный силуэт и остановился ровно напротив ворот. Дейдара мгновенно узнал этого человека, и голос принадлежал ему. Гордая стать, символ высокородного клана, украшающий одежду, черный низкий хвост.       — Первый ряд, сильнее выпады!       Это был Учиха Итачи — Дейдаре не требовалось видеть его лицо, чтобы убедиться в своей правоте. Тренировку одного из военных составов самураев проводил он.       — Блок!       Повинуясь приказу, самураи синхронно выставили мечи наискось и накрыли тыльные стороны лезвия собственными ладонями. У Дейдары захватило дух от столь высокого уровня техники. Ни единого неверного движения, ни единого сомнения, ни единой заминки. Забыв об осторожности, он прижался к щели между вратами. По приказу самураи вновь начали делать выпады.       Внезапно Итачи двинулся вперед, остановившись напротив одного из самураев, готовившихся в такт ритму сделать очередной выпад. В момент выброса меча, когда Дейдара с ужасом осознал, что Итачи сейчас продырявят насквозь, Учиха ловко ушёл в сторону от оружия, развернувшись на сто восемьдесят градусов, и чуть приподнял руку атакующего самурая.       — Так лучше, — невозмутимо ровным голосом произнес Итачи и неторопливо вернулся на своё место. Дейдара так и остался стоять с открытым ртом.       — Госпожа, будет не очень хорошо, если кто-то увидит, что Вы подсматриваете за мужчинами, — неуверенно пробормотала Хината.       — Она права, — нервно озираясь по сторонам, произнесла Шизуне. — Лучше продолжить путь.       Дейдара понимал правоту их слов, но как же ему не хотелось двигаться с места. Каждое движение самураев отдавалось восхищённым стуком его сердца, которое будто билось в такт выпадам мечей. Зависть и злоба пробирали его оттого, что он не мог даже всласть насладиться этим потрясающим зрелищем, не говоря о том, чтобы стать непосредственным участником. Скрипя зубами от досады, он пообещал себе в следующий раз понаблюдать за тренировкой снова.       — Вы выдаёте себя с головой! Думайте хоть немного о последствиях Ваших поступков! — отчитывала Дейдару Шизуне, когда они оказались в покоях.       Дейдара вопросительно смотрел на неё.       — Я просто наблюдал за самураями.       — Вы очень рискуете, показывая заинтересованность боевыми искусствами! Это прерогатива мужчин. Вы совершенно не думаете об осторожности, Дейдара-сама.       Она беспокойно заходила по комнате.       — И свита — Вы забываете, что эти девушки постоянно за Вами наблюдают. Не исключено, что и докладывают кому-то о каждом Вашем шаге, — она поднесла руки к лицу и испуганно вскрикнула: — Упаси Ками они подумали, что Вам интересно наблюдать за мужчинами!       Дейдара поморщился. В голове услужливо всплыло воспоминание жгучего дыхания Сасори на его губах. Дейдара поспешно прикусил нижнюю губу, чтобы стряхнуть остатки неприятного наваждения.       — Забудьте на время о боевых искусствах, — продолжала наставления Шизуне. — Приличную женщину должно воротить от вида оружия.       — Должно то, должно это! Женщинам вообще что-нибудь дозволяется?! — закипая от злости, рыкнул Дейдара. В этот раз память подбросила точный уворот Итачи от направленного на него меча, и его аж перекосило оттого, что он не сможет вновь насладиться подобным зрелищем.       Шизуне мягко улыбнулась, прекратив напирать на блондина с наставлениями.       — Вам тяжело, потому что Вы воспитывались по-другому, Дейдара-сама. Неукоснительность соблюдения правил закладывается в нас по мере взросления, всю жизнь. Вам нужно только потерпеть. Надеюсь, боги будут милосердны, и скоро Ваша сестра явится сюда. Тогда весь этот кошмар закончится. А до того будьте осторожны, иначе нас всех ждёт смерть.       Дейдара тяжело вздохнул и кивнул, подтверждая правоту слов служанки. Но внутренне он проклял всё на свете за то, что находится к своей мечте так близко и не имеет права даже полюбоваться ею издалека.       На следующий день ближе к вечеру Дейдаре сообщили, что следует приготовиться к похоронной церемонии. В этот раз свита рвалась помочь ему одеться, но Дейдара одним свирепым взглядом осадил их, не позволив пересечь даже порог своих покоев. Молча он забрал траурные одежды и закрыл сёдзи перед лицами девушек.       Около дворца уже собралась толпа народу. Это были люди из высших кругов, принадлежащие к почитаемым кланам, воины, состоящие на службе у императорской семьи или заслужившие её признание верной службой, и дворцовые слуги. При появлении Дейдары взгляды присутствующих нарастающей волной стали обращаться к нему. Блондину в мгновение ока стало неуютно. Взгляды будто оживали, физически цеплялись за его одежду, кожу и волосы, смыкали невидимые зубастые пасти на всём, до чего могли добраться. И боже, как же их было много. Словно проводить императора в последний путь собралась вся знать Японии. Внешний двор с трудом вмещал такое количество людей.       Когда Дейдара на ватных ногах проходил мимо, головы учтиво склонялись перед ним, а лицемерные улыбки тут же возникали на губах тех, на кого он бросал невольный взгляд. И каждый старался обратить внимание на себя ласковой фразой, хотя Дейдара чутьём ощущал, что как только он проходит мимо этих людей, улыбки тут же слетают с лиц, а на их месте появляется презрительное выражение и насмешливый взор, понимающе встречающийся с таким же соседским.       Дейдара стойко выдержал это испытание. Свита подвела его к паланкину, на котором блондин преодолел лестничные пролёты, после чего усадила его в повозку, запряжённую волами. Возле основания лестницы и вплоть до выезда из городских ворот всё видимое пространство было заполнено простым людом. Казалось, ему нет конца. Женщины беспрерывно охали и лили слёзы по императору, побуждая детей собственным поведением к тем же действиям. Мужчины стояли, молча опустив головы и беззвучно скорбя. Откуда-то слышались восхваления усопшему, истории о его долгом и великом правлении, в которые некоторые отцы посвящали заинтересованных отпрысков.       Глядя на эти толпы народа, Дейдара разделял их скорбь и траур. Пожалуй, он бы хотел пережить это с ними, а не быть в эпицентре похорон, как номинальный член императорской семьи.       Какое-то время после выезда из города вокруг было относительно тихо. Порой Дейдара слышал человеческую речь и стук копыт, но не часто. Лишь через пару часов по нарастающим звукам разговоров он понял, что место проведения церемонии погребения уже близко. Быстро темнело, и уже вскоре сумерки поглотили дневной свет.       Повозка остановилась возле большого храма, и один из слуг, уже поджидающий его, помог Дейдаре и его свите спуститься.       Народу вокруг было хоть отбавляй, а люди всё продолжали собираться. Чужие разговоры настойчивым жужжанием отдавались в голове. Проходя мимо говорящих, Дейдара уловил несколько фраз о том, что с уходом мудрого правителя стране теперь грозит опасность. Что-то говорили и о том, что соседние страны уже готовят войска для захвата Японии, узнав, что на трон восходит неопытный молодой юноша.       Дейдару со свитой подвели к тому месту, где непосредственно собирались приближённые императора. Здесь Дейдара уже смог разглядеть знакомые лица, а прежде всего самого принца. Сасори стоял в пятнадцати шагах от него в окружении вассалов. Лицо его не выражало ни единой эмоции, а отсветы факелов придавали ему мертвенно-бледное выражение.       Подле Акасуны он увидел семейство Учиха и семейство Хьюга с гербами кланов на траурных одеждах. Обе семьи бесчисленным потоком окружили Акасуну, выстроившись друг напротив друга, словно две армии, готовящиеся к бою. Дейдара не мог не заметить с какой враждебностью представители одного клана косятся на других. Не составило труда выцепить из этой толпы и Хиаши с Мадарой. Они стояли ближе всех к Сасори, по правую и левую сторону, словно ангел и демон.       «Скорее словно демон и демон» — промелькнуло в голове у Дейдары, и в ту же секунду взгляд его упал на крышку деревянного гроба, который стоял неподалёку в окружении нескольких стражников.       При виде гроба на блондина напали беспокойство и тревога. Знакомое, до дрожи сковывающее уже забытое им чувство охватило его и зафиксировало, не позволяя переключиться на другие мысли.       Сдержано поморщившись в ответ накатывающей панике, он перевёл взгляд на Акасуну и только теперь смог выдохнуть. С похоронами он сталкивался не в первый раз, и предстоящая церемония вызывала в нём болезненные воспоминания, связанные с похоронами родителей. Будучи ещё семилетним ребёнком Дейдара присутствовал на погребении сражённого смертельной болезнью отца. Спустя короткое время эта же болезнь сразила и мать, и Дейдара с сестрой вынуждены были пережить похороны вновь, толком не оправившись от предыдущих. И если девочку пощадили, не став допускать на церемонию, то он, как глава рода, обязан был присутствовать на погребении и совершать ритуальные действия. Пальцы блондина вновь ощутили шероховатость монет, которые он клал в гробы усопших. Это была плата за пересечение загробной реки Сандзу.       Уже тогда, стоя у гроба и глядя на прикрытое тканью изувеченное болезнью лицо каждого из родителей, он понимал, что не должен выказывать ни единой крупицы слабости. Но даже те, кто знал о его любви к родителям, не представляли, сколь сильно в те моменты душило подавляемое маленьким ребёнком изо всех сил чувство утраты.       Теперь же, глядя на задумчивое лицо Сасори, который машинально перебирал в руке монеты, ему становилось всё более нехорошо. Он вспомнил себя с этими тяжёлыми монетами в маленьких ладошках, вспомнил, с каким трудом удавалось ему подавлять собственные эмоции во время похорон. Это было так давно, но сейчас ощущалось так отчётливо.       Дейдара представлял, что сейчас чувствует Сасори, и это вдвое сильнее било по нему. Он вспомнил, как Акасуна рассказывал, что ему непросто свыкнуться со смертью отца.       Дейдара бы сейчас многое отдал за то, чтобы покинуть это место.       Пока продолжала идти подготовка к церемонии, блондин не отводил глаз от Сасори. Он с каким-то мазохистическим чувством ожидал, когда принц взглянет на гроб своего отца и какие эмоции в тот момент отразятся на его лице. Но Сасори всё время смотрел в другую сторону, словно гроба в его поле зрения не было вовсе. Лишь неторопливо продолжал перебирать пальцами монеты.       Он казался таким отстранённым, таким… одиноким. Вокруг него столпились многочисленные представители двух кланов, но выглядели они так, словно готовы прямо здесь по первой команде вцепиться друг другу в глотки. Пожалуй, в пылу сражения они бы спокойно могли за компанию перегрызть горло и самому Сасори.       Тряхнув головой, Дейдара отвернулся. Слишком уж мрачные мысли роились в его голове.       — Вы уже присутствовали на погребении?       От неожиданности юноша вздрогнул, вынужденно обернувшись. Подле него стоял Мадара. В этой обстановке после всех передуманных им мыслей и прочувствованных воспоминаний властный вид мужчины заставил Дейдару испытать к нему неприязнь.       — Я не желаю с Вами такое обсуждать, — грубо ответил блондин. Сейчас его совсем не заботило, что о нём могут подумать. Единственное, что он понимал, — сейчас он максимально уязвим из-за бурлящих в нём чувств, а потому нужно держать неприступную стену и не выказывать никаких эмоций подобно Сасори.       — Мне нужно знать, приставлять ли к Вам слуг, которые в случае обморока подхватят Вас и помогут устоять на ногах. Лишний шум нам ни к чему.       В голосе Мадары засквозила усмешка. Злость просочилась через нерушимый барьер Дейдары. Он с вызовом посмотрел на главу клана Учиха, который елейно улыбнулся в ответ на этот взгляд.       — Это зрелище не для слабонервных. А Вы у нас нежный цветок.       Дейдара чувствовал, что еще немного и от напряжения он вполне может отвесить Мадаре хороший удар в челюсть. Стараясь держать себя в руках, он промолчал. Лишь брезгливо скривился, посмотрев в другую сторону.       Но Мадара будто намеренно не замечал его неприязни. Казалось, такая реакция была более чем для него комфортна.       — Держитесь как подобает будущей императрице, — не меняя тона, продолжил он. — Бесстрастно и с присущей положению статью. Народ хочет видеть сильного правителя и такую же сильную спутницу подле него.       — И что же случится, если я всё-таки привлеку к себе внимание?       Этот вопрос заставил Мадару бросить на Дейдару косой взгляд. Уже он один заставил юношу напрячься. Напряжение усилилось после того, как Мадара заставил одним небрежным взмахом руки отойти свиту блондина на расстояние, с которого услышать хоть слово нет ни единой возможности.       Выражение лица Мадары изменилось в тот же миг. Снисходительно улыбнувшись, Учиха встал возле Дейдары и, глядя куда-то в сторону, словно обращаясь к людям, мельтешащим неподалёку, тихим, но предостерегающим голосом произнёс:       — Госпожа, не стройте иллюзий насчет собственной уникальности. Вы находитесь здесь только благодаря мне. Именно под моим чутким руководством перст принца опустился на Ваш портрет. Но до свадебной церемонии всё может перемениться. На Ваше место метят многие. И для Вас же лучше считать меня своим другом и слушать мои советы, иначе такие, как Хиаши Хьюга, подобно голодным волкам, накинутся на Вас и растерзают в то же мгновение. Будьте послушны, делайте всё, что я говорю, и взойдёте на трон как первая жена императора Сасори. В ином случае… — Мадара усмехнулся. — Принц молод, неопытен — переубедить его ничего не стоит. А Вы себя и так зарекомендовали не лучшим образом, отказав ему пару дней назад.       По телу Дейдары словно пробежал разряд электрического тока, и он мгновенно покраснел, вспомнив несостоявшийся поцелуй. Губы Мадары сложились в язвительную ухмылку.       — Впредь советую больше так не поступать. Если принц чего-то хочет, он должен получать желаемое. Я всецело на Вашей стороне, и мне бы не хотелось вести Вас обратно в Ваши владения с позором.       Дейдара молчал.       — Однако я всё-таки не прогадал, сделав ставку на Вас. Любую другую женщину за такой дерзновенный поступок принц бы уже вышвырнул из дворца. Но видно Вы ему очень нравитесь. При грамотном подходе Вы из него верёвки вить сможете. Пользуйтесь своей смазливой мордашкой и больше не совершайте ошибок. А я Вам в этом помогу. В пределах дворца я Ваш единственный друг, не забывайте об этом.       Дейдара слушал Мадару, всё более погружаясь в откровенный шок. Делано добродушно улыбнувшись, Учиха с поклоном удалился, присоединившись к рядам своего клана. Блондин посмотрел на Сасори, и теперь ему стало искренне жаль его. Одинокий ягнёнок в своре диких волков и кровожадных ворон. Долго ли протянет?       Глядя до того в одну неведомую точку, Сасори внезапно моргнул и повернул голову вбок. Дейдара поймал болезненный взгляд, усиливший жалость к этому человеку.       Церемония погребения прошла для Дейдары как в тумане. Момент чтения сутр он почти не запомнил, настолько резко ему поплохело, что он, спасаясь, ушёл глубоко в себя. Но всё это время он не сводил плывущего взгляда с Сасори. Когда тот вкладывал в гроб монеты, ни одна мышца на его лице не дрогнула. Лишь еле заметно дёрнулась ладонь, на секунду позже чем необходимо выпустив монеты.       Момента, когда гроб переносили через реку и клали на заранее заготовленный хворост, Дейдара не помнил. Но вновь он запомнил действия Сасори, когда ему поднесли чашу с вином, чтобы он осушил её в знак мирного упокоения души отца. Отчего-то в память блондина врезалась страсть, с которой Сасори принялся поглощать вино. В тот самый миг читаемые монахом сутры приняли беспокойный оттенок, и всё чаще стали звучать высокие ноты, стучащие обухом по голове, вызывая бьющиеся о стены нутра сплочённые тревогу и панику. Дейдара вновь попытался уйти в себя.       На сам процесс кремации блондин даже не взглянул. Как только стражникам дали приказ поднимать гроб, его голубые глаза припечатались к земле и не поднимались до тех пор, пока церемония не была окончена.       Теперь же, когда похороны завершились и народ постепенно расходился, Дейдаре очень хотелось предупредить Сасори о том, что все вокруг него — лжецы и лицемеры. Он хотел попросить Акасуну быть осторожней, но вспомнил, как Сасори предупреждал его самого, что ни один разговор об императорской семье не должен коснуться чужих ушей. С усмешкой Дейдара подумал, что Сасори явно и сам осведомлён о том, что никому из приближённых доверять нельзя — не зря он так осторожно держится со всеми.       Но всё же ему стало страшно: ни единого человека в таком огромном дворце, которому можно доверять. Только бабушка, которая с трудом поддерживает жизнь остатками сил в дряхлеющем с каждым днём всё больше теле. У Дейдары хотя бы была Шизуне. А у Сасори… практически никого…

***

      На следующий день Сасори вновь пригласил Дейдару на обед. В этот раз блондин с удивлением отметил стоящий посреди стола сосуд с вином, которого раньше никогда не было. По окончании трапезы Акасуна приложился к чаше, до краёв наполненной напитком, и разом осушил её, совсем как на церемонии. По спине Дейдары пробежали мурашки от воспоминаний о погребении, и он поспешил удалиться, как только это стало возможным.       Каждую последующую трапезу Сасори оканчивал, осушая чашу. В этом не было ничего необычного или предосудительного, но Дейдаре было неприятно наблюдать за процессом, неминуемо отсылающим к воспоминаниям о погребении. В какой-то момент блондину стало казаться, что Акасуна даже стремится скорее завершить трапезу, но он отгонял совершенно глупые мысли.       — Раньше Вы не пили вина, — отважился он в один из дней начать диалог.       Сасори оторвался от еды, удивленный тем, что с ним заговорили.       — Я должен привыкать к его вкусу, — ответил он. — Ежедневные ритуалы включают обязательное потребление этого напитка. Став императором, мне придётся пить его каждый день. Лучше начать подготовку заранее.       Дейдара понимающе кивнул. Сколько он помнил, ни одно действие Сасори не было непродуманным и не подчинялось его непосредственному желанию. Кроме того случая… Дейдару в дрожь бросило при мысли о несостоявшемся поцелуе. Вместе с тем всплыли воспоминания о словах Мадары: принцу ни в чем нельзя отказывать.       Сколь не были сильны страхи Дейдары, он понимал, что черту переступить не сможет, иначе перестанет уважать себя как человека, как мужчину. И после такого обязательно совершит харакири.       Подобные мысли не оставляли его даже когда они с принцем распрощались. Не видя дороги, Дейдара следовал по коридору, ведущему к выходу с территории принца, пока внезапно до его уха не донёсся знакомый боевой клич, только в этот раз одиночный. Блондин остановился и прислушался. Внутренняя борьба с самим собой продолжалась несколько секунд, прежде чем юноша молча свернул в другую сторону, заставляя свиту следовать за собой. Он прекрасно помнил слова Шизуне о том, что необходимо быть осторожнее, но за прошедшие дни в его жизни было так мало приятных моментов, что опасность от того, что он понаблюдает несколько минут за самураями, показалась ему надуманной и глупой.       По мере приближения Дейдары кличи становились всё громче. Ворота вновь были приоткрыты, как и в прошлый раз, и блондин поспешно припал к щели, жадно высматривая, что происходит на полигоне.       В этот раз ровных рядов оттачивающих боевые навыки самураев не было и в помине. Туда-сюда мелькал силуэт одного единственного человека. Низкий чёрный хвост взметался в такт движениям, то перепрыгивая на плечи, то возвращаясь на спину. Итачи — а именно им и был силуэт — мягко, но в то же время точно орудовал мечом, и у Дейдары отчего-то сложилось стойкое ощущение, будто Учиха всё равно что прогуливается по саду, обмахиваясь веером, а не отрабатывает сложную связку ударов.       — Госпожа, — услышал он скрежещущий шёпот служанки.       Внутренне Дейдара смирился с очередным серьёзным разговором, призванным вправить ему мозги, и решил, раз уж он всё равно состоится, насладиться сполна зрелищем, которое он мысленно уже окрестил бесподобным. Итачи двигался так мягко и плавно, словно под ним не было земли. Это не шло ни в какое сравнение с его, Дейдары, тяжёлой поступью при тех же связках, которые он отрабатывал день за днём под пристальным контролем сенсея Ооноки. Да что там, даже те самураи, за тренировкой которых Дейдара наблюдал ранее, казались теперь массивными глыбами с неподъёмными конечностями.       Засмотревшись на череду связанных единым танцем шагов и ударов, Дейдара не сразу почувствовал позади себя неясное шевеление. Обернувшись, он с удивлением увидел, что Ино и Сакура, отпихивая друг друга, тоже стараются всеми возможными способами посмотреть в небольшую щель. Это подбодрило Дейдару и, ощутив негласную поддержку, он более уверенно стал наблюдать за Итачи. У него и мысли не возникло, что девушки делают это потому, что любуются юношей. Он же любовался его отточенными плавными движениями, вплоть до того, как Итачи грациозно заносит руку с мечом для последующего удара. Двойное удовольствие доставляла прекрасная осведомлённость о каждом следующем шаге Учиха. Это была стандартная серия тренировки, которой его обучал Ооноки.       — Подшаг, подшаг, удар, — Дейдара сам не заметил, как стал нашёптывать с упоением срывающиеся с языка слова. И Учиха проделал всё в точности, как он сказал.       — Поворот, удар, исходное положение. Меч в ножны.       Вложив меч в ножны, Учиха остановился.       — Меч из ножен, резкий выпад.       Но вопреки его ожиданиям Учиха остался на месте, будто к чему-то прислушиваясь. Блондин поздно понял, что что-то пошло не так. Итачи резко обернулся, встретившись глазами с Дейдарой. Девушки за его спиной громко вскрикнули, выдав себя с головой окончательно, на что Учиха ответил непринужденной улыбкой.       — Подобное поведение может вызвать ненужные вопросы, госпожа. Лучше пройдите сюда. Не бойтесь, — будоражащим баритоном произнёс Итачи.       Такой поворот событий не входил в планы Дейдары, и он мысленно отругал себя за несдержанность. Мельком уловив разъярённый взгляд Шизуне, он понял, что инфантильность вновь привела его к проблемам, из которых теперь нужно было выпутываться.       Выпрямившись, Дейдара отворил ворота и подошёл к Итачи. Учиха выглядел вполне дружелюбно, но Дейдара пообещал себе больше не ослаблять бдительности.       — Вы вероятно скучаете по брату. Он ведь тоже изучает боевые искусства. Я не видел его в деле, но уверен, что боец он достойный.       Дейдара возблагодарил Итачи за то, что тот сам придумал ему оправдание, и кивнул.       — А Вы? — глаза брюнета сверкнули интересом. — Вы сами когда-нибудь держали в руках оружие?       Внутри Дейдары поднялась тёплая волна ностальгии.       — Конечно! — выпалил он, прежде чем успел подумать. Терпкий страх тут же окутал его внутренние органы. Учиха моментально выключал его бдительность точными вопросами, задевавшими за живое.       — О, признаться, не рассчитывал на такой ответ, — усмехнулся Итачи.       — В далёком детстве, — попытался выкрутиться блондин. — Это был меч отца.       И слова его были чистой правдой. Дейдара вовремя вспомнил, как однажды, года в четыре, отец вручил собственную реликвию их семьи ему, Дейдаре, а затем и маленькой Катаре. В отличие от брата, что воодушевлённо схватился двумя ручками за рукоятку тяжёлого меча, который тут же грянулся оземь, девочка с опаской потрогала его пару раз, после чего потеряла к оружию всякий интерес. Дейдара был несказанно счастлив, что эта игрушка достанется ему одному. Правда играл он недолго. Отец спрятал реликвию, пообещав, что став однажды главой рода, Дейдара будет владеть этим мечом безраздельно.       — Что ж, не хотите ли вспомнить те ощущения?       Итачи вытащил меч из ножен и протянул его Дейдаре.       Глаза блондина жадно загорелись. Настоящий самурайский меч. Руки сами потянулись к оружию, но его едва заметно одернули за край кимоно.       — Прошу прощения, что вмешиваюсь, но истинной даме не пристало прикасаться к оружию мужчин, — произнесла Шизуне, выходя из-за спины Дейдары. — Госпожа хотела ответить отказом, но ей неловко обижать Вас.       — Никаких проблем, — с той же улыбкой ответил Итачи, и Дейдара будто в замедлении видел, как самурайский меч исчезает в ножнах. По сердцу словно плетью огрели. Он почти прикоснулся к святыне.       Внезапно до Дейдары долетел еле уловимый звук открывающихся ворот. Внимание Итачи мгновенно переключилось. Взгляд с лица блондина метнулся куда-то за его спину. Дейдара обернулся. К ним направлялся юноша, в котором он даже без опознавательных знаков разглядел породу клана Хьюга. Он был похож на Хиаши: длинные каштановые волосы также зачёсаны назад, только с забранным в хвост концами, та же стать, говорящая о принадлежности к высокородным, те же черты лица, тот же породистый взгляд. Разве что не такой хитрый и надменный.       Внутренне Дейдара уже приготовился к предстоящей грызне. За короткое время пребывания во дворце и в особенности после присутствия на погребальной церемонии он успел понять, что эти две ветви, приближённые к императорской семье, враждуют между собой.       Однако каково было его удивление, когда парень не только не озлобился при виде Итачи, но, напротив, дружелюбно ему улыбнулся. А когда Итачи ответил ему той же улыбкой, глаза Дейдары с трудом остались в пределах своих орбит. Насколько он мог доверять своему внутреннему чутью, эти двое были совершенно спокойны, и ни один из них не таил в себе скрытую угрозу для другого.       — Не ожидал застать будущую императрицу в таком месте, — улыбнулся Хьюга, останавливаясь в нескольких шагах и кланяясь. — Я ещё не имел чести лично с Вами познакомиться. Меня зовут Неджи. Я из клана Хьюга.       Дейдара учтиво склонил голову в приветствии. Где-то на краю сознания мимолётно всплыло лицо Неджи среди представителей клана Хьюга на церемонии.       Неджи выжидающе посмотрел на Итачи.       — Моё время тренироваться.       — Да, конечно. Я как раз закончил. — Дейдара хоть убей не видел никакой враждебности ни в его взгляде, ни в движениях. Либо его чутьё дало сбой и настойчиво подводило, либо кто-то из Учиха и Хьюга вопреки устоявшемуся положению вещей ладил между собой. По крайней мере не желал перерезать глотку.       Итачи тем временем перевел взгляд с Неджи на него.       — Позволите Вас проводить?       Дейдара кивнул. Отказать было бы невежливо, да и особых причин на то не было. Со смехом блондин отметил, что у Сакуры и Ино после его кивка глаза загорелись неподдельной радостью. Ту небольшую часть пути, что они шли молча, переходя в главное здание дворца, Дейдара слышал за их спиной томные вздохи. Как ни странно, Хината оставалась к этому красавцу равнодушной и не принимала участия в парном помешательстве.       «Ах да, она же Хьюга» — вспомнил Дейдара.       — Я отчего-то убеждён, что Вам пошёл бы меч, — доброжелательно начал разговор Итачи, ненавязчиво указывая Дейдаре, в какую сторону ему следует повернуть. — Может потому, что видел с ним Вашего брата.       — Меня такие вещи не интересуют, — ответил Дейдара, придерживаясь положенной роли. Но Итачи только скептически улыбнулся.       — У женщин в наши времена много ограничений. Не было бы ничего зазорного, если бы Вас увлекало оружие. К примеру, сестра Неджи, Ханаби, изучает искусство боя наравне с мужчинами.       Дейдара чуть не споткнулся на ровном месте. Его глаза зажглись надеждой и недоверием одновременно.       — Но она же…       — Женщина? — смех Итачи был тёплым, и Дейдара улыбнулся в ответ. — Всё верно. Но отец позволяет ей это, потому что клан Хьюга, как и наш, принадлежит к самурайскому роду. И ещё Ханаби — вторая дочь. Все надежды возложены на плечи первой, — он слегка обернулся и заглянул за плечо, — верно, Хината-сан?       Следуя примеру брюнета, Дейдара тоже заглянул за плечо. Густо красное лицо Хинаты склонилось вниз, а глаза смотрели в пол. Ногами девушка, казалось, переставляла машинально. От её реакции Дейдаре отчего-то стало неуютно.       — А Хината-сан не рассказывала, что изначально она должна была стать невестой принца? — как ни в чём не бывало продолжил Итачи.       Дейдара с трудом заставил себя не замедлять шага, будто ничего такого не было сказано. Но на самом деле выданная Итачи информация привела его в замешательство. Ему очень захотелось оглянуться на Хинату ещё раз, но приличие не позволило этого сделать. Вместо этого Дейдара посмотрел на Итачи, и в его взгляде отражался вопрос: «Зачем ты это говоришь?». Он не верил, хоть убей, не верил, что Учиха такой простак, чтобы говорить подобные вещи ненамеренно, да ещё и при девушке, которой слова касались непосредственно. В голове всплыло предупреждение Мадары опасаться Хинаты. Теперь часть пазла в его голове сложилась.       Незаметно для Дейдары они оказались на другом этаже. До покоев оставалось идти всего ничего.       После непродолжительной паузы Итачи продолжил как ни в чем не бывало:       — Мой дядя посоветовал принцу рассмотреть другие варианты. Он ни в коем случае не был против Хинаты-сан, — она дивная красавица — но было бы неразумно оставлять юное сердце господина без выбора. Как мне рассказывал дядя, увидев Вас, принц не раздумывал ни секунды. Однако уверен, Хината-сан не сильно расстроилась, ведь любит она другого человека.       Наконец они завернули за угол и подошли к покоям Дейдары. Бросив мимолётный взгляд на Хинату, блондин стал всерьёз опасаться, что у девушки начался жар. На неё было жалко смотреть, лицо горело, как будто его держали над огнём.       — Приятно было с Вами побеседовать, — Итачи с улыбкой поклонился Дейдаре. — Хорошего отдыха, госпожа.       Попав в покои, Дейдара ещё долго прокручивал в голове сказанные Итачи слова. На негодующие замечания Шизуне он не обращал внимания. Сейчас ему нужно было осмыслить то, что он услышал.       Конечно, стоило подумать о том, с какой целью Итачи рассказал ему о Хинате — может просто укрепить недоверие к клану Хьюга, а может ещё для чего-то важного. Однако дворцовые дрязги взволновали его не так сильно, как информация о том, что одна из женщин во дворце постигает самурайское искусство.       Дейдара снял перчатки, которые он обыкновенно носил, дабы скрыть грубые мозолистые ладони. Теперь, пожалуй, перчатки были ему не нужны. Мозоли на руках почти затянулись, а кожа от постоянного безделья стала более гладкой, чем была до этого. Дейдара внимательно осмотрел ладони со всех сторон, подвигал пальцами. Его и так небольшие навыки окончательно ухудшатся к окончанию этого спектакля. И, глядя на Итачи, он понимал, что в его обычных условиях и при дальнейших тренировках с сенсеем ему никогда не сравниться с этим юношей. Откуда-то издалека до него донёсся крик сокола. Давно Дейдара уже не чувствовал себя таким несчастным.

***

      За ночь неприятные мысли в голове Дейдары немного улеглись, и утром блондин решил прогуляться по дворцу. Он уже чувствовал себя более уверенно среди массивных стен и колон, расписанных людьми, не обделёнными чувством вкуса и знания о величии. Верная свита с Шизуне гуськом увивалась за ним, готовая сопровождать «госпожу» куда угодно. Попадавшиеся на пути слуги, стражники и представители знати уже привычно кланялись ему, желая хорошего дня.       Дейдара гулял до тех пор, пока до его уха не донеслись непонятные звуки волнения. Исходили они со стороны улицы. Любопытный от природы, а заодно начавший уже скучать блондин не раздумывая пошёл на звук шума. Находился блондин на втором этаже, а потому его путь вёл его прямиком на одну из веранд дворца.       Выйдя на открытое пространство, Дейдара посмотрел вниз и быстро обнаружил причину всеобщего беспокойства. Около главного входа стояла процессия монахов, облачённых в белые накидки с опущенными капюшонами, отчего их тщательно выбритые головы выглядели (по крайней мере сверху) как скопление яиц в гнездовье у огромной птицы. Их было человек десять. Среди них выделялся один — самый рослый, стоящий впереди и возглавляющий процессию. Ещё его персона была примечательна тем, что рядом с ним стоял Акасуна, ведя беседу. За спиной принца тенью стояли девушки из свиты, преклонив голову.       Немного понаблюдав за ведомым разговором, Дейдара понял, что отчего-то исптывает странное чувство. Со стороны разговор был таким, будто монах и принц общаются на равных. Нет… даже… скорее Сасори выказывал ему большее почтение.       Когда Дейдара это понял, он во все глаза уставился на это неповторимое зрелище. Акасуна не был напряжён, как обычно, не вёл себя подобно единственному оставшемуся в живых воину в окружении стана врагов. Его обычно напряжённые плечи сейчас были расслаблены, голова сама собой немного склонялась вниз при каждой фразе монаха, а лицо изредка даже украшала мимолётная улыбка.       — Что происходит? — против воли вырвалось у Дейдары.       — Монахи доставили священные реликвии для коронации, — как ни в чём не бывало произнесла стоящая подле него Ино.       Только теперь Дейдара обратил внимание, что трое монахов позади главного держат в руках свёртки разной длины и величины. Реликвии для коронации. Глаза Дейдары зажглись неподдельным интересом. По преданию там должны были находиться зеркало Ята-но-кагами, драгоценный камень Ясакани-но-магатама и то, мысль о чём заставила сердце в груди Дейдары забиться с бешеной силой, — меч Кусанаги-но-цуруги.       Эта реликвия с самого детства приводила его в неописуемый восторг. Будучи маленьким мальчиком и играя с другими ребятами он, на правах главного, воображал себя императором и сражался мечом Кусанаги за свой народ, состоящий из няни, матери и нескольких служанок, сидящих неподалёку и мирно беседующих на какие-то собственные темы. Надо же, он когда-то представлял себя императором… он и забыть успел. Теперь даже его мечта стать самураем стояла под большим вопросом. Но, несмотря на это, возможность увидеть меч Кусанаги пробудила внутри него того самого мальчишку, которого изнутри распирало чувство радости.       — Когда коронация? — в предвкушении спросил он, с трудом стараясь казаться равнодушным.       — Если монахи прибыли, значит сегодня, — ответила Ино, поправляя тугой хвост на затылке.       Всё нутро Дейдары затрепетало. Сегодня он увидит знаменитый меч Кусанаги, которым имеет право владеть только император.       Бушующие эмоции радости внезапно сменились другими, когда Дейдара увидел, что главный монах в процессе разговора по-отцовски коснулся щеки принца. Но не это было шокирующе, а то, что Сасори ответил на этот жест улыбкой. До сего момента Дейдара голову на отсечение готов был дать, что Акасуна, защищая свой и так нестойкий авторитет будущего правителя, разорвёт любого, кто посмеет совершить что-то подобное. Но факт оставался фактом — принц безмятежно улыбался.       — Он улыбается, — вырвалось у введённого в ступор Дейдары. Последовал вопросительный взгляд со стороны девушек, которые отчего-то не видели перед собой ничего примечательного. Слова пояснения с запинками полились из уст Дейдары: — Принц разве… не должен реагировать иначе? Хотя бы…       Выразиться лучше у него не получилось. Девушки непонимающе взглянули на сцену. Монах слегка погладил Сасори по щеке, но Акасуна даже не шелохнулся.       Так как взгляд Дейдары был направлен на Ино, которая до того всё ему объясняла, девушка и стала пояснять:       — Кисаме-сама — давний наставник императорской семьи. Он пользуется безграничным доверием, если так можно выразиться. Он короновал предыдущего императора, и регалии находятся под защитой его общины. Для императорской семьи он как отец. Как мне рассказывала мать, господин знает Кисаме-сама с самого детства и очень к нему привязан.       — С виду он очень добрый, — тихонько произнесла Хината, венчая объяснения Ино.       Хината подавала голос так редко, что Дейдара был удивлён её услышать.       — Не знаю, как по мне, улыбается он жутко, — высокомерно-иронично высказалась Сакура. Ино тихонько хихикнула комментарию подруги.       Дейдара не мог не отметить, что доля правды имеется в словах обоих девушек. Улыбка монаха действительно была похожа на оскал, но при этом не несла в себе никакой угрозы. И то, как на его прикосновения реагировал мнительный Сасори, доказывало, что дурных намерений этот человек не имеет.       — Выходит, нужно готовиться к коронации, — изрёк блондин, вожделенным взглядом пройдясь по наиболее продолговатому свёртку. Логика подсказывала ему, что именно там находится Кусанаги.       — Женщин не допускают к коронации, — произнесла Сакура с таким выражением, будто это должен был знать даже ребёнок.       — Что? — возмущённо вырвалось у Дейдары. Воспылавшая мечта увидеть меч Кусанаги разбилась о жестокую реальность.       — Не допускают, — с сожалением повторила Ино слова Сакуры. — А так хотелось бы увидеть, как император взойдёт на престол.       Это уже было слишком. Злость болезненным разрядом тока пронеслась по всему телу блондина. Взгляд отчаянно мазнул по свертку с Кусанаги. Возможно, это был его единственный шанс увидеть легендарный меч своими глазами. Неужели он упустит эту возможность? Ведь на деле он не является женщиной!       — Сакура-чан! Я нашёл тебя!       Звонкий юношеский крик огласил округу, привлекая всеобщее внимание.       — О нет! — послышался рядом обречённый стон Сакуры, наполненный вселенским отчаяньем. Дейдара повернулся к прикрывающей ладонями лицо девушке. Сквозь пространство между пальцами было видно, как оно пылает. До того Дейдара наблюдал такое только у Хинаты.       — Моя любовь к тебе столь же велика, как сам дворец!       Сасори и все присутствующие тоже повернули головы в сторону звука. Дейдара быстро отыскал глазами уже знакомого ему светловолосого юношу. В этот раз музыкального инструмента в его руках не было. В ладонях он теперь сжимал розовые хризантемы и отчаянно протягивал их вверх, словно мог дотянуться до Сакуры. Широкая улыбка, обнажающая здоровые ряды белых зубов, говорила о чистосердечности и искренней наивности совершаемого поступка.       — Госпожа, разрешите удалиться, — разбитым голосом произнесла Сакура. Обыкновенно гордо откидывающая назад плечи, задирающая вверх подбородок девушка сейчас была сгорблена и всё больше сжималась, походя на полураскрытого эмбриона, словно старалась стать как можно более незаметной.       Не раздумывая, Дейдара кивнул и перевёл взгляд на Сасори. Хмурясь, тот что-то говорил стражникам, возникшим рядом с ним. Блондинка с шатенкой позади него тихонько посмеивались.       Когда губы принца закончили двигаться, стражники быстрым ходом направились к парню, который, не замечая никого и ничего вокруг, продолжал вопить о любви к Сакуре. Дейдара не знал, кем был этот странный юноша, но то, что он вызывал подобное раздражение у Акасуны и уже второй раз проворачивал свои фокусы, удивляло Дейдару.       Монах подле Акасуны только шире улыбнулся и положил руку Сасори на плечо, явно успокаивая. Но принц был сильно обозлён — Дейдара видел невооружённым глазом. Также яростно сверкали его глаза при неудавшемся поцелуе.       Стража тем временем схватила юношу под руки, и его, вопящего уже от негодования, потащили во дворец. Букет хризантем валялся на земле, безжалостно раздавленный стопами стражников.       — Он снова оборвал цветы. Садовник будет в ярости. — Ино кое-как сдерживалась от хохота.       — Кто это? — недоуменно спросил Дейдара.       — Наруто-кун, — на выдохе произнесла Хината, провожая томным взглядом брыкающегося паренька. Дейдара вопросительно посмотрел на неё, затем на Наруто.       — Его накажут?       — Нет, — ответила Ино, махнув ручкой. — Подержат немного под стражей и отпустят.       — Отпустят? Принц явно не в восторге от его проделок, — насмешливо отозвался блондин. — Что он делает во дворце?       — Отец Наруто — Минато-сама — был близким другом покойного императора. Он спас ему жизнь, когда вассалы пытались устроить переворот. Теперь императорская семья пожизненно в долгу у клана Намикадзе и, выражая почтение к памяти отца, Сасори-сама не трогает их единственного сына. Говорят, после смерти отца Наруто-кун тронулся умом. Хотя, сколько я помню, он всегда был таким.       — Интересно, — улыбнулся Дейдара. Его глаза вновь нашли Сасори. Лицо принца всё ещё отдавало раздражением, однако, видимо, он уже мог держать себя в руках и контролировать эмоции на лице. Внезапно для себя Дейдара заострил внимание на его губах. Память вновь подбросила момент с несостоявшимся поцелуем, да ещё и очень живо. Блондин живо ощутил то же обжигающее дыхание, как в тот самый день, ощущение прикосновения к кончику носа.       Машинально он почесал нос, избавляясь от воспоминания, поморщился и отвернулся. Перед уходом, правда, он всё же не удержался и бросил ещё один взгляд на Сасори. Акасуна почтительно указывал монахам на дворец.