В глаза императору

      Дорога до столицы казалась Дейдаре бесконечно долгой, хоть откормленные волы, запряжённые в повозку, везли их без устали день и ночь. Представители клана Учиха не желали делать лишних остановок, если того не требовали обстоятельства. Их самих явно не устраивало столь долгое путешествие вне комфортных условий, о чём блондин периодически слышал, когда во время привалов те обменивались короткими репликами друг с другом.       Дейдара охотно поддерживал их стремление поскорее очутиться в комфорте или хоть в каком-нибудь месте, где он смог бы почувствовать себя в безопасности. Происходящее постепенно становилось невыносимым. Усталость, резонно возникшая от дальнего пути, вдвойне атаковала его из-за постоянного напряжения, словно гончая, преследовавшая блондина по пятам. Круглые сутки Дейдару не покидало опасение, что что-то внезапно может пойти не так, и обман, связанный с его истинным обличием, раскроется. Самым нервным занятием для него стало принятие водных процедур, где он обязан был невольно оголяться. Одежды, скрывавшие явное мужское подкачанное тело, скидывались после тщательного обзора территории, после чего блондин за секунду оказывался по шею в воде. Происходило это не так часто — источников на пути попадалось по пальцам пересчитать, — однако и этого юноше хватало, чтобы вывести из себя свое мечущееся в панике нутро. Пока Шизуне зорко наблюдала за местностью, блондин как можно скорее пытался привести себя в порядок, реагируя на каждый шорох, что долетал до его чутких ушей. Он был похож на затравленную зверушку, за которой открыли охоту. При малейшем постороннем звуке большие голубые глаза становились ещё больше, а тело резко дергалось, будто в мимолётном приступе конвульсий.       Однако все опасения оказывались напрасными. Ни один из нежеланной компании не предпринимал попыток подсмотреть за ним во время омовения. Когда одежды вновь покрывали его тело, а на лицо наносился макияж, бешено стучащее сердце немного замедляло темп, и юноша облегчённо выдыхал. Дорога продолжалась.       Одним из занятий, что стали для заложника обстоятельств очередным раздражающим, но вместе с тем забавляющим фактором, было обучение владению собственным голосом. И Шизуне, и сам блондин прекрасно осознавали, что бесконечно отмалчиваться не будет никакой возможности. Потому единогласно приняли решение начать практику. Под руководством временной наставницы Дейдара пытался подражать женской мелодичной речи и сделать свой вызывающе мужской баритон более женственным. Они занимались по нескольку часов в день. Приходилось всё делать с осторожностью, чтобы возница, управляющий волами, не заподозрил неладное.       Оба были уверены в неминуемости провала их кропотливой работы. Однако, вопреки ожиданию, занятия продвигались успешно. Дейдара достаточно быстро стал делать успехи, как позже пришёл к выводу, потому, что всё детство и юношество был достаточно противным братом и со всем присущим ему усердием передразнивал свою сестру. Вскоре он мог достаточно неплохо, без особых усилий, придавать голосу положенную мягкость и немного повышать его. Это не делало его голос в полной степени девичьим, — точь-в-точь как у Катары, — но, по крайней мере, не навевало подозрения, что под женскими одеждами скрывается зрелый юноша.       Дейдару радовали успехи, которых он достиг, но напряжение и страх будущего от этого не пропали. Они лишь усиливались, когда возница останавливал вола, что означало очередной привал. В такие моменты уверенность блондина в собственных силах и умениях бесследно испарялась в ощущении, что неминуемый провальный конец близок.       Так было каждый раз. Неудивительно, что к концу пути блондин совершенно извёлся. Каждый раз, когда повозка прекращала ход, он в напряжении ожидал ритуального приглашения от одного из семейства Учиха подкрепиться с ними вместе. Каждый раз вместо Дейдары на предложение отвечала отказом Шизуне. Блондин не решался экспериментировать с этими людьми. Никто ни на чём не настаивал. Высокородные совершенно спокойно относились к тому, что молодая госпожа не желает составлять им компанию и принимает еду, которую к ней носит служанка, в одиночестве в повозке.       Поначалу Дейдара даже есть не мог. Его тошнило от волнения, от постоянного страха, что ситуация может обернуться не в его пользу, и весь хитроумный план обретёт печальные последствия. Позже он свыкся с ситуацией и порой даже отпускал напряжение с лёгкими мыслями: будь что будет.       Это был положительный момент, но не единственный. По истечении некоторого времени Дейдару неожиданно для него самого живьём заглотил интерес к проносящемуся мимо пейзажу. Города, изменчивая архитектура, природа — всё захватывало дух блондина, который за девятнадцать лет от роду нигде не был дальше своих скудных владений. Дейдара особо и не стремился покидать их — ему было вполне достаточно той небольшой территории, где он родился и теперь заправлял под присмотром Роуши. Ни о чём большем он и не помышлял. Теперь же, невольно оказавшись за пределами своих земель, блондин с упоением наслаждался колоритом окружившей его жизни и многочисленных построек, бесконечно мелькавших перед его голубыми глазами. Среди них были как дома простых людей, так и аристократов, проживающих на этих землях. Дейдара с интересом подмечал детали, отличавшие эти постройки от построек в его владениях, поглощал красоту изысканно возделанных полей, издалека напоминавших чудные узоры, складывающиеся благодаря врождённому креативному мышлению блондина в различные рисунки. Храмы, замки, огромные башни, видневшиеся издалека, заставляли его в восхищении открывать рот и высовывать из повозки хорошенькое личико. Чудесные сады и поля вдоль рек вызывали внутри ноющее желание остановиться и провести около них хотя бы час.       Такое многообразие произведений людских рук и самой природы поражало впечатлительного блондина, особенно поначалу. Он, как ребёнок, одним лишь взглядом старался поглотить всё, что попадало в поле его зрения. Казалось, он даже дышать стал по-другому. Что-то внутри приятно разрасталось от приходящего осознания, что ограниченный для него в течение стольких лет мир на самом деле таит в себе столько прекрасного. В какой-то момент он даже возблагодарил судьбу за то, что всё так обернулось. И тут же отругал себя за столь глупые мысли.       Однако, как и всякий ребёнок, Дейдара быстро уставал и от этой красоты, но за неимением других развлечений пытался насладиться ею вплоть до тошноты. Когда же его начинало пробирать отвращение, он отводил свой взор от чудесного вида, располагался поудобнее, запрокидывал голову и мечтал о том, чтобы повозка поскорее остановилась. Дейдара мечтал о том, что вот-вот, ещё немного, буквально через минуту ему сообщат, что место назначения уже близко.       В такие минуты мысли начинали опутывать его липкой паутиной. Блондин думал о многом, думал, прежде всего, о сестре, которая сейчас находится неизвестно где, и старался поскорее избавиться от дум. Если поначалу он просто злился на её совершенно идиотский, по его мнению, поступок, то теперь нешуточно беспокоился. Неизвестно, где она находится, что с ней стало за эти дни, жива ли она вообще. А что, если… Нет, об этом думать он точно не хотел! Тягучее чувство при этих размышлениях разливалось внутри него густой жижей, смешанной со страхом и за сестру, и за себя. Позже это проходило, когда Дейдаре удавалось отвлечься. А затем его вновь окутывала прочными сетями усталость от бесконечного пути и поблескивающая среди этой усталости надежда. Когда он уставал и надеяться, оставалось только одно — ныть.       — Эта дорога вечна! — не выдерживая, начинал причитать Дейдара. И он явно был не одинок в своих недовольных стенаниях. Часто из повозки, что следовала впереди, доносились такие же заунывные речи. Спустя короткое время блондин уже вполне отчетливо распознавал братское по несчастью нытьё Саске. От того, что кому-то из этих индюков также плохо, как и ему, невольно становилось легче. Дейдара мстительно улыбался ласкающим ухо звукам и говорил себе, что ради такого можно и потерпеть.       В один из дней желание Дейдары исполнилось: повозки, наконец, въехали в столицу. Это место поразило изведённого дорогой блондина до глубины души. Голубые глаза с трудом оставались в пределах своих орбит. Дыхание учащалось от волнения. Такого количества народу он не видел никогда. Люди, снующие туда-сюда, разговаривали, толпились, суетились, торопились куда-то, невольно создавая своими действиями непрекращающийся гул. Они были похожи на кучки муравьёв, куда-то спешащих по своим нескончаемым муравьиным делам. На дорогах, среди снующего народа, то и дело мелькали небольшие повозки аристократов, которые везла за удобные деревянные шесты их собственная челядь. Многочисленные голоса слились в единый неразборчивый поток, однако при приближении двух богатых повозок, направляющихся ко дворцу, шум постепенно стал стихать. Занимающие дорогу одной из главных улиц города люди и транспорт стремительно удалялись в стороны, открывая путь приближённым императора. Всё вокруг будто постепенно застывало, суета и торги прекращались. Народ почтительно преклонял колени, когда повозки проезжали мимо. Все знали, что в императорский дворец везут невесту наследного принца.       Всё восхищение Дейдары при лицезрении такой картины сменилось испугом. Он проявился так внезапно и был такой силы, что блондин сам от себя такого ожидать не мог. Лоб его покрылся испариной, побелевшие пальцы вцепились друг в друга, капля пота сорвалась с виска и прочертила дугу до подбородка, сорвавшись с него и оставив незаметное пятнышко на нежно-розовом кимоно. Дейдара вжимался в обитую благородными тканями спинку сидений и с содроганием осознавал в полной мере, в проблемы какого масштаба он вляпался. Жители столицы приветствовали будущую императрицу Японии.       С трудом он смог дышать ровно, когда повозка остановилась, и ему помогли сойти. Все глаза были устремлены на него. Подавлять дрожь больше не было возможности, и она, словно в отместку, стала бить растерянного блондина с удвоенной силой. Дейдара оглянулся на нескончаемый поток склонившихся перед ним людей и в который раз проклял хитроумного Роуши. Если бы народ склонял головы именно перед ним, находящимся в своём истинном обличии, а не в женских тряпках и под чужой личиной, Дейдара бы воспарил от гордости и возвысившегося самолюбования. Но не теперь, когда он один дурил всю Японию и преклонялось это бесчисленное множество на деле перед его родной сестрой.       Чтобы спастись от методично пожирающей его паники, Дейдара повернулся к жителям столицы спиной — и обомлел. Прямо перед ним располагалась огромная каменная лестница, уходящая вдаль и ведущая прямо вверх, к императорскому дворцу. Она была столь длинна, что от дворца блондин видел только верхушку тёмно-зеленой крутой крыши, стремящейся вверх, подобно огромному треугольнику. У основания каменных ступеней располагалось две пары паланкинов, около которых стояли также склонившие голову мужчины из числа дворцовой прислуги. По бокам дежурила стража.       Испуганный взгляд блондина судорожно метался, пока не остановился на одном из слуг, которому уже покинувший свою повозку Мадара что-то тихонько нашёптывал на ухо. Учиха явно отдавал какой-то приказ, потому что, когда губы его, наконец, сомкнулись, слуга почтительно склонил голову и помчался вверх по ступеням с такой скоростью, словно его огрели плетью.       Дейдара вновь перевел взгляд на Мадару и с содроганием понял, что направляется глава клана Учиха прямо к нему.       — Госпожа. — Мадара с почтительной улыбкой указал на паланкин, галантно протянув руку Дейдаре. Обратного пути быть не могло и оставалось только следовать правилам той роли, на которую он подписался. Блондин кое-как взял себя в руки и вновь заставил унять непрекращающуюся дрожь, после чего вложил руку в ладонь Мадары. Почувствовав, как мужская ладонь прикасается к его пальцам, Дейдару резко передёрнуло от отвращения. Его собственная мужская гордость внезапно отчаянно запротестовала. Блондин отчётливо ощутил омерзение оттого, что его касаются крепкие руки, галантно провожают и помогают подняться на носилки. Раньше подобное ощущение тоже давало о себе знать, когда кто-то из Учиха помогал ему сойти с повозки и подняться на неё, однако оно не достигало такой силы. Сейчас же ему было мерзко до противного кома в горле. Спустя пару секунд Дейдара понял, что силу омерзение набрало потому, что происходит сцена его скрытого позора на глазах у целой столицы.       Когда Мадара, наконец, убрал руку, блондин ощутил невероятное облегчение и попытался удобно расположиться в новом транспорте. Двое рослых мужчин тут же подняли паланкин и понесли по лестнице. Смиренная Шизуне следовала за ними, не отдаляясь ни на шаг от господина. Семейство Учиха понесли на оставшихся трёх носилках, вслед за Дейдарой.       Никогда в жизни блондину не оказывали таких почестей. Несмотря на то, что после потери родителей он являлся главой рода, максимум, чем его удостаивали — это беспрекословным подчинением прислуги. Сейчас, немного переведя дух, он стал более осмысленно разбираться в происходящем. Народ преклоняет перед ним колени, высокородные императорские вассалы обращаются с почтением. Наверняка и далее ему будут выказывать лишь уважение. Это могло даже побудить к наслаждению, если бы не шаткое положение сродни свисанию с края обрыва. Поэтому Дейдара мечтал уже поскорее добраться до отведённых ему покоев и в одиночестве перевести, наконец, дух. Ему требовалось время, чтобы всё осмыслить, чтобы переварить происходящее.       Лестница казалась бесконечной. Создавалось ощущение, будто слуги топчутся на одном месте. Солнце поднималось всё выше. Под его лучами Дейдаре становилось жарко. От стенок носилок отдавало пеклом, а у него даже веера с собой не было. Кости противно заныли от вынужденного пребывания в одной позе. Блондин отчётливо ощущал, что ко всему прочему усталость начинает брать верх над остальными чувствами. Недовольство юноши стало стремительно набирать обороты, пока его раздражённый взгляд внезапно не упал на Шизуне. С женщины, не привыкшей к столь долгим подъёмам, ручьями катился пот. Её короткие каштановые волосы стали почти светлыми под лучами солнца. Казалось, оно направило на неё всю силу своей огненной мощи, однако женщина упорно следовала за носилками, даже и не думая пожаловаться. Глаза её были неотрывно устремлены на ступени, чёлка и концы волос взмокли. Даже на таком расстоянии до блондина долетало её тяжелое дыхание. Дейдару, воспитывающегося не в столь строгих границах между слугами и господами, кольнуло чувство стыда, и после этого вплоть до конца пути он успешно смирял своего внутреннего капризного мальчишку.       Через какое-то время императорский дворец начал открываться его взору. Это было огромное прямоугольное двухэтажное здание, выкрашенное в красный и белый цвета, с множеством пристроек. Оно занимало столь большую территорию, что Дейдаре пришлось повернуть голову до упора вправо, а затем до упора влево, чтобы рассмотреть её границы. Позади маленьких пристроек виднелись верхушки деревьев сакуры. За дворцом явно располагался сад. На переднем же дворе, сбоку от главного здания, были высажены одиночные зелёные деревья, названия которых Дейдара не знал. Около входа дежурили облачённые в чёрное кимоно самураи, составляющие личную дворцовую стражу императора. В любое другое время Дейдара бы неотрывно разглядывал гордых воинов, в числе которых он так мечтал оказаться. Но сейчас он был на таких нервах, что даже внимания не обратил на них.       Возле дворца, на передней площадке, уже ждали прибывших его обитатели. Почтительно преклонив головы, они исподлобья разглядывали носилки с невестой принца. Жадные взгляды старались высмотреть, выцепить каждую, даже самую незначительную частичку в облике «девушки». Всем было интересно знать, какова из себя их будущая госпожа.       Людей было не слишком много — человек тридцать от силы, но это не умаляло чувство беспокойства, с нарастающей силой скребущее острыми коготками внутри блондина. Дейдара судорожно оглядывал присутствующих, выискивая глазами правителей Японии, но уже через минуту с величайшим для себя облегчением понял, что ни самого императора, ни наследного принца среди собравшихся нет. Глубокий выдох сорвался с его уст. Лучше дела пойти просто не могли. Оставалось лишь добраться до отведённых ему покоев и запереться там от глаз всех и вся.       Остановившись возле жителей дворца, уставшие носильщики опустились на одно колено, чтобы госпоже удобнее было спуститься. К Дейдаре в тот же момент подскочил один из главных слуг и протянул ему руку. Блондин кое-как сдержался, чтобы не закатить глаза. Это ритуальное действие ещё более ощутимо унижало его мужское достоинство, которое продолжало тихо подвывать внутри от происходящего кошмара. Но деваться было некуда, и Дейдара подавлял свою сущность, убеждая себя, что терпит это непотребство не просто так, что его мучения по итогу будут вознаграждены, и покорно вкладывал ладонь в грубую руку слуги. С завистью он всё же не мог пропустить момент, как самостоятельно покидают паланкины приветствуемые обитателями дворца Мадара, Итачи и Саске.       — Добро пожаловать, госпожа. Мы ждали Вас. Надеюсь, дорога была лёгкой…       Внимание блондина переключалось мгновенно. Его взгляд благоговейно заскользил по огромному дворцу, оглядел его территорию, сосредоточился на людях, вышедших встречать его. При всём желании Дейдара не мог не замечать, с каким пристальным любопытством его рассматривают жители дворца, незаметно, как им казалось, перешёптываясь между собой. Пока слуга спрашивал его о самочувствии, а Дейдара методично кивал, притворяясь немой скромницей, краем глаза всё же видел, насколько оценивающе его разглядывают. Каждая пара глаз словно старалась выцепить хоть небольшой изъян в его фигуре, чертах лица, жестах. От этого становилось вдвойне неуютно. Уставший от долгой дороги и переволновавшийся бесчисленное количество раз блондин вынужден был сдерживать подкатывающую злость. В особенности усилилась она после того, как за спиной у беседовавшего с ним слуги остановились три девушки в дворцовых нарядах. Одна из них — тёмненькая и показавшаяся Дейдаре очень миловидной — робко смотрела в землю. Двое других же, каких-то более зрелых на вид, чем первая, в упор смотрели на него. Презрение в своих глазах они даже не старались скрывать, то и дело прохаживаясь по фигуре блондина с головы до ног и обратно.       Дейдара ощутил, будто его разом окатили ведром помоев. Однажды он натурально испытал это чувство, когда, будучи тринадцатилетним мальчиком, захотел напугать одну из служанок. Та как раз выносила вонючую жижу на задний двор, а он, томимый скукой и не знавший об особенности её груза, выскочил из-за дома и громко зарычал за спиной у женщины. Впоследствии всё содержимое ведра покрыло Дейдару с головы до ног, и это чувство омерзения он запомнил на всю оставшуюся жизнь. В нём было, откровенно говоря, мало приятного, так ещё и сестра после этого долго потешалась над ним. Ещё около месяца, как только брат появлялся в поле её зрения, Катара обыкновенно зажимала маленький носик пальчиками и демонстративно махала ручкой перед своим лицом. А Дейдара злился и вновь ощущал на своём теле эту отвратительную смердящую жижу.       Именно эти чувства всколыхнулись внутри него при взгляде двух особ, и блондин не замедлил выразить им ответное «почтение» пронзительным взором, в который он вложил всё недовольство, скопившиеся внутри него за долгие сутки пути. То, что произошло дальше, его слегка удивило. После его красноречивого взгляда дамы явственно растерялись и опустили глаза, подобно тёмненькой девушке. Теперь уже вся троица глядела вниз.       Неожиданная победа приятно отозвалась внутри. Дейдара мысленно усмехнулся таким успехам и по привычке оценил внешность этих особ. Обе были очень симпатичны — лгать себе ценитель женской красоты не мог. Ухоженные, статные, явно чистых кровей — они безусловно могли без особого труда вмиг разжечь интерес со стороны мужского пола. И Дейдара явно вошёл бы в это число, если бы не подвешенное нервозное состояние и тот самый посланный ими презрительный взгляд, который притянул всю скопленную внутри блондина злобу к себе. В тот же миг в лицах нашлись недостатки: у блондинки туповатое выражение, у розоволосой слишком большой лоб. Недостатки, выявленные им, отвратили от этих девушек ещё сильнее. И то, что они теперь растерянно смотрели в землю, не решаясь вновь поднять на него глаз, приносило блондину злорадное, хоть и постыдное удовольствие. Женщин обижать мужчине не следовало, но сейчас он и сам находился не совсем в образе мужчины.       — Эти девушки составят Вашу свиту, госпожа, — представил троицу слуга. — Сакура, Ино и Хината. С этого дня они будут везде следовать за Вами, помогут освоиться во дворце и будут исполнять все Ваши поручения.       Дейдара с трудом уловил эту информацию, потому что внимание его вновь переключилось. Мимо него стремительно пробежал слуга, только что вышедший из дворца, и стал что-то торопливо докладывать Мадаре. Дейдара попытался прислушаться, ожидая подвоха отовсюду, но его сбил с толку возникший рядом внезапно и оттого напугавший до чёртиков Итачи. Спокойная улыбка обрамляла его точёное лицо, и Дейдара с завистью заметил, как млеют при его виде молодые девушки вокруг.       — С госпожой прибыла служанка из её родного дома, и Катара-сама выразила желание, чтобы служанка вошла в её свиту.       — Простолюдинка? — Слуга мгновенно перевёл взгляд на до того не замечаемую им бедно одетую Шизуне, стоящую у Дейдары за спиной. — Но… это невозможно. В свиту императрицы входят только дамы чистых кровей, Итачи-сама, Вы это знаете не хуже меня.       Свита, как один, подняла глаза на прислугу семьи Тсукури. Шизуне в тот же миг стушевалась под взглядами богатых аристократок, оглядывающих её с ног до головы тем же манером, каким смотрели до того на Дейдару. В их лицах читались брезгливость и немой протест, что им придётся проводить время в компании простолюдинки. Только у Хинаты в глазах ни того, ни другого не было. Скорее она была озадачена этой информацией и, казалось, даже не совсем понимала, к чему ведёт диалог. Но вот Ино с Сакурой — как их представили — даже не старались скрыть отвращения на лице. Не будь Дейдара так осторожен и не опасайся любым неаккуратным движением или словом выдать себя, уже давно выступил бы вперед и рьяно отстаивал свою служанку. Но, на счастье, рядом находился Итачи, и, взвесив все варианты, Дейдара, скрипя сердцем, решил пока не вмешиваться. Возможно, начавший диалог Учиха сделает всё за него.       — Говорите на этот счёт с принцем, я всего лишь сообщил о воле госпожи, — улыбнулся Итачи, и уже от этой фразы блондину стало легче, потому что слуга явно стушевался при упоминании императорской особы. — Его Высочеству ведь доложили, что невеста прибыла во дворец? Странно, что его нет среди присутствующих.       — Наследный принц уже вторые сутки не отходит от ложа императора! — прозвучал из-за спин властный голос Мадары, который теперь приближался к говорящим. Он мгновенно привлёк к себе всеобщее внимание, но обращался лишь к Дейдаре. — Ваш будущий супруг просит прощения за столь грубую непочтительность, но поприветствовать Вас он сейчас никак не может. При первой же возможности он Вас навестит.       Дейдара кивнул, почувствовав, как с души свалился камень. Новость была прекрасной, и он взмолился, чтобы этой возможности не настало вовсе. Если бы к нему не приставили трёх не вписывающихся в его планы прислужниц, можно было бы и вовсе обрадоваться. Но расстраиваться в его планы тоже не входило. У находчивого блондина уже созрело решение, как именно ему избавиться от столь неожиданной неприятной женской компании. Его чуть заметная ухмылка, которую он старался скрыть от присутствующих, явно свидетельствовала об этом.       Тем временем из дворца показался ещё один человек, тоже явно принадлежащий к знати. Он неторопливо направлялся к собравшимся, каждым шагом являя гордость и величие. При всём желании Дейдара не смог бы его игнорировать, как и остальные. Жители дворца покорно склоняли головы, когда он проходил мимо, а Мадара с Итачи и стоящий в отдалении Саске заметно напряглись. Хищная шестёрка глаз учиховской породы впилась в незнакомца и следила за каждым его движением. Подобная реакция столь высоких особ невольно заставила Дейдару напрячься, особенно когда этот мужчина остановился ровно напротив него и поклонился. На троих брюнетов он и не посмотрел, хотя игнорировать пронзающих взором чёрных очей, казалось, не было никакой возможности. Но у него это успешно получалось. Его взгляд был направлен лишь на Дейдару: снисходительный, отнюдь не дружелюбный, подавляющий затаённой в нём властностью. Блондину даже на мгновенье стало нехорошо. Такой «господский» взгляд он ощущал пока только от Мадары, но Учиха явно относился к нему более благосклонно, чем появившийся незнакомец. Его длинные каштановые волосы, зачёсанные назад, спускались до самых лопаток и полностью открывали сурово очерченное лицо. Белое кимоно, подпоясанное синим оби, было плотно запахнуто. Держался он так же статно, как и сам Учиха Мадара, и Дейдара с удивлением для себя отметил, что ничем тот ему не уступает.       — Рад приветствовать будущую госпожу, — поклонился мужчина Дейдаре, формально улыбаясь. — Меня зовут Хиаши Хьюга, и я один из главных советников императора. Моя дочь находится у Вас в свите. Надеюсь, она Вас не разочарует.       Дейдара искоса взглянул на троих девушек и нашёл сходство советника лишь с Хинатой. Девушка в тот же миг зарделась от рекомендации отца, и её глаза серой мышки вновь испуганно впились в землю. Осознав, что перед ним действительно важная персона, Дейдара запоздало склонил голову перед Хиаши. Тот безропотно принял приветствие коротким кивком и, наконец, соизволил повернуться к Мадаре. Вид главы клана Учиха заставлял содрогаться. Мадара был напряжён, как дикий зверь, готовый к атаке на опасное существо. Хиаши же, словно не замечая этого, улыбнулся, однако дружелюбной улыбку тоже назвать было нельзя.       — Будущая жена принца и правда очень красива. Ты мастер советов, Мадара.       — Служу императорскому роду, как и полагается, — холодно произнёс Учиха. Ответ был очень резким.       — Порой даже слишком усердно, — еле слышно выдавил Хиаши, и Дейдара отчётливо поймал нотку угрозы в его голосе. Возможно, ему всё-таки показалось, но разобраться в своих ощущениях блондин не успел, потому что Хиаши вновь обратился к нему: — Мы с Вами ещё увидимся, госпожа. Клан Хьюга всегда к Вашим услугам.       С поклоном Хиаши удалился, провожаемый десятками глаз. Дейдара с удивлением повернулся к Мадаре и недоумённо нахмурился. Он почему-то с трудом мог поверить, что человек такого статуса, такой мощи, как Мадара, может на кого-то смотреть с подобной опаской. Взгляд голубых глаз заскользил сканером по темноволосой фигуре — может он преувеличил значение этого человека при дворе? Словно заметив, что его тщательно анализируют, Учиха вернул лицу снисходительно-добродушное выражение и обратился к Дейдаре:       — Свита проводит Вас и позаботится о том, чтобы Вы чувствовали себя как… — Мадара будто случайно запнулся, но тут же поправился, — лучше, чем дома. И мой Вам совет… — Одно из колец, венчавших его пальцы, внезапно скользнуло на землю. Дейдара машинально опустился, чтобы поднять его, но прежде чем его пальцы успели дотронуться до нефритового камня, венчавшего украшение, оно исчезло в изящной белой ладони. Рядом с лицом блондина — близко-близко, — словно невзначай, оказалось лицо Мадары. — Будьте осторожны с его дочерью, — так тихо, чтобы слышал лишь Дейдара, прошептал он и, улыбнувшись, протянул руку, чтобы помочь подняться будущей императрице. Недоверчиво косясь на него, Дейдара молча принял предложение помощи. Он всё больше хотел поскорее оказаться в месте, где останется один. Эти непонятные взгляды, интриги и намёки уже ощутимо нервировали его.       — А теперь позвольте откланяться. У меня, как Главного министра, накопилось множество дел за время отсутствия. Вынужден Вас оставить.       Мадара улыбнулся и, подозвав племянников, которые тоже поклонились Дейдаре, удалился вместе с ними во дворец.       Как только Учиха скрылись, слуга пропустил вперед троих девушек, которые с готовностью встали напротив Дейдары. Троица склонила перед госпожой головы, но когда они вновь подняли глаза, Ино и Сакура одарили Дейдару новой порцией льда и брезгливости. Сакура же, видимо, представляющая негласную главу троицы, обратилась к Дейдаре:       — Позвольте проводить Вас во дворец, госпожа.       Внутренним, довольно неплохо развитым чутьём блондин ощущал, что даже в этой простой фразе приглашения скрывается настоящее презрение. Дейдара кивнул, но послал девушке предупреждающий взгляд, который вновь подействовал ошеломляющим для него образом. Сакура, как и остальная свита, слегка отпрянула от него и втянула голову в плечи. Девушки старались не показывать, что приведены в замешательство, но теперь вид у них был такой, будто они явственно его опасались. Этот факт вновь не мог не обрадовать мстительного по натуре блондина. Он с неожиданной легкостью двинулся следом за свитой и с упоением сверлил им спины. Даже сейчас, когда их взгляды не могли пересечься, он отчетливо ощущал, что девушки чувствуют на себе его взгляд и только больше боятся.       Во время пути троица старалась вовсе не смотреть на Дейдару, а временами казалось, что они настолько сильно ускоряют шаг, что вовсе желают оторваться от него и скрыться из виду. Шизуне следовала за ними и Дейдарой. Никто и не подумал возразить в ответ на это.       Дворец откровенно поразил Дейдару — иначе и быть не могло. Блондин был готов к подобному, но не думал, что жилище императора произведёт настолько сильное впечатление. Когда он переступил порог внутреннего помещения, на него в тот же миг навалилась атмосфера великолепия. Она тяжелым грузом накрыла все чувства блондина, поглотила их, заставила подчиняться своим правилам. Глаза Дейдары тут же разбежались в разные стороны, жадно разглядывая обстановку. Дворец слепил. Под светом солнечных лучей, бивших из раздвинутых окон, он заставлял щуриться от золотых и красных тонов, в которые были выкрашены стены. Цвета плавно переходили из одного в другой под мастерской кистью потрудившегося на славу художника. Огромные деревянные колонны поддерживали зелёный сводчатый потолок, пробивались через второй этаж, словно уходящие вдаль шпили. Во все стороны расходились бесчисленные коридоры, по одному из которых и повела Дейдару свита, не дав блондину быть раздавленным сим великолепием. Но и этого времени хватало, чтобы Дейдара пожирал глазами всё, что попадало в поле его зрения.       Свита поднялась на второй этаж, заворачивала за углы, передвигалась по коридорам, не предоставляя ему возможности остановиться и насладиться красотой дворца. Как говорилось ранее, она скорее стремилась скрыться от него. Дейдаре приходилось следовать за девушками, чтобы не сбиться с пути. Вскоре он понял, что его ведут в северную часть дворца, туда, где и должны традиционно располагаться покои главной императорской жены.       Когда же, наконец, покои показались, блондин практически выбился из сил. Около них стояли двое самураев. За поясом у каждого было по два меча. Теперь, когда подле него почти не было внешних раздражающих факторов в виде толпы дворцовых жителей, Дейдара вперился глазами в воинов, в числе которых он так мечтал оказаться. Самурайская осанистая стать мужчин, явно проглядывавшая в их фигурах, вызвала восхищение вкупе с завистью, что взметнулись в душе блондина обжигающими языками пламени. Самураи стояли недвижно. Ни один волосок не выбивался из идеально собранных в пучок длинных волос.       Дейдара покосился на их оружие и невольно сжал правую руку в кулаке — он многое бы сейчас отдал, чтобы подержать настоящий самурайский меч. Такие он видел только у сенсея Ооноки, но тот никогда не позволял ему даже прикасаться к священному для него символу воинской службы, которой он посвятил всю жизнь.       С трудом Дейдара заставил себя отвести от мечей взгляд и унять зудящую зависть. Он чуть кивнул, когда самураи синхронно поклонились ему и расступились перед свитой, открывая сёдзи. Намеренно обогнав своих спутниц, блондин вошёл в новые покои первым и запустил следом Шизуне. Когда же троица собиралась войти внутрь, Дейдара загородил проход своим телом.       Собравшись и вспомнив наставления, которые давала ему по поводу изменения голоса Шизуне, блондин решился впервые опробовать на людях приобретенный навык.       — Я не хочу никого видеть, кроме своей служанки.       Оставаясь внешне серьёзным, он обрадовался в душе, словно ребёнок. Голос без труда поддавался контролю. Дейдара ещё раз возблагодарил то время, когда день изо дня кривлялся и передразнивал сестру.       Такое неожиданное требование ввело ничего не подозревающих девушек в ступор.       — Но… мы должны помочь Вам, — растерянно проговорила Сакура. — Наша задача просветить Вас, рассказать о жизни во дворце. Мы проходили суровый отбор, нас выбрали из множества кандидаток. Сам принц велел…       — Что конкретно непонятного в моих словах? — Дейдара, сообразив, что его суровый взгляд каким-то неведомым образом заставляет девушек чувствовать себя не в своей тарелке, угрожающе посмотрел на них. В голосе пробилась грубая нотка его родного баритона, заставившая блондина на мгновенье струсить. Однако это подействовало лишь в его пользу. Девушки откровенно испугались. Все трое быстро переглянулись между собой и словно пришли к немому согласию.       — Если что-то будет нужно, прикажите позвать нас. — Не сговариваясь, свита склонила головы и поспешила удалиться, по дороге бросая невольные косые взгляды на блондина. Самураи даже не шелохнулись, словно при них не произошло никакой сцены. Дейдара только мечтательно взглянул на них. Дисциплина у самураев была потрясающая. Они исполняли только возложенные на них обязанности, ни во что более не вмешиваясь.       Блондин прикрыл искусно сделанные сёдзи, ограждающие его покои от остального дворца, и, наконец, смог спокойно выдохнуть. От приставучих особ, что могли представлять для него первоочередную опасность, он избавился, пусть и не самым мирным способом. Подле него осталась только верная служанка. Теперь было необходимо выждать определённое время и дождаться прибытия Катары или хотя бы вестей от Роуши о том, как продвигаются поиски. Дейдара искренне надеялся, что надолго эта висящая на соплях сценка не затянется, ведь каждый новый день при дворе представлял для него и всей его семьи опасность.       Однако насколько бы ни были волнующими посетившие его мысли, они тут же улетучились, когда Дейдара повернулся, чтобы оглядеть комнату. Помещение было просторным, с минимальным количеством предметов интерьера, которые блондин даже не заметил. А всё потому, что в глаза сразу бросалась огромная деревянная кровать, стоящая посреди комнаты.       Около четверти минуты блондин с непониманием разглядывал европейское сооружение, которое непонятно что забыло в его покоях. Традиционного футона или татами в пределах поля зрения не было и в помине. Дейдара вопросительно взглянул на Шизуне.       — Мне на этом спать?       Кровать была устлана дорогой материей, и на ней с лёгкостью могли расположиться два человека. Однажды Дейдара видел подобную вещь на иллюстрации в одной из книг его родителей. Он помнил, что ещё тогда с презрением подумал: нелепая варварская громадина. А теперь эта громадина находилась прямо перед ним в полную величину и вызывала непонятный брезгливый ужас.       — Возможно, свита могла бы объяснить…       Дейдара злобно фыркнул, даже не дослушав служанку. Объяснений от этих обозливших его женщин он уж точно не хотел слышать. Бросая самому себе вызов, он подошёл к кровати и с небольшой опаской прикоснулся к ткани. Ничего страшного не произошло, и Дейдара надавил на неё рукой. Материя охотно поддалась, очертив границы ладони. Брезгливость от вида иноземной вещи вмиг сменило любопытство.       — Господин, я должна предупредить: не стоит так смотреть на женщин, — произнесла ему в спину Шизуне, пока Дейдара внимательно изучал место своего будущего сна. — Вы их пугаете.       Дейдара сел на кровать, материал на которой незамедлительно принял форму его филейной части. То, что находилось под ним, было несомненно мягче традиционного, твёрдого как камень, футона, на котором он привык спать. Блондин немного поелозил на кровати, пару раз недоверчиво ощупал её, и после этого, видимо, решил, что его проверку странная вещь прошла. Счастливо вскрикнув, будто мальчик, первый раз севший на коня, Дейдара откинулся на спину.       — Они сами пугаются, — мало вникая в суть претензий, ответил он. Все его мысли занимала сейчас эта божественная конструкция.       — Вы подавляете их взглядом, — настаивала на своём Шизуне. Обогнув господина, она встала у изголовья. — Он у Вас… по-мужски властный. Смотрите мягче.       — Зато он действенен, — усмехнулся он и, быстро освоившись, перевернулся на живот, глядя на Шизуне снизу вверх. — Ты ведь видела, как эти дворцовые дворняжки на меня смотрели? Как на навоз. И что же, мою сестру ждёт такое же отношение? Нет уж, раз я здесь, то позабочусь о её дальнейшей жизни. А перво-наперво приструню этих расфуфыренных мегер. Боги небесные, и вся императорская семья спит на этом? — он вновь перевернулся, только теперь уже на спину, и откинул голову на подушки, лежащие у изголовья.       Шизуне всё продолжала придерживаться темы, от которой впечатлённый блондин невольно уходил.       — Не забывайте, Вам нельзя привлекать внимание. Вы можете не заметить, как в момент злобы перестанете контролировать голос. Господин…       — Я хочу уснуть на этом! — Дейдара капризно ударил по простыням руками. — Сейчас же! А потом отведать лучших деликатесов! Должен ведь я насладиться благами дворца, если уж оказался здесь! Но прежде, — юноша поспешно сел и с блаженным видом вытащил из волос заколку. Золотые пряди незамедлительно рассыпались по плечам. Застонав от удовольствия, Дейдара помассировал кончиками пальцев приятно занывшую кожу головы. — Я мечтал об этом всю дорогу! И убери поскорее этот отвратный макияж! Фу! — Блондин состроил недовольную рожицу. Глаза его внезапно сверкнули. — И голос! По-моему, у меня отлично получается подделывать его! Эти девицы ни о чём не догадались. Что скажешь?       Шизуне только улыбнулась, глядя на господина, как на ребёнка. Прежде всего ему нужно было дать отдохнуть. Ни о чём другом сейчас он и слышать не хотел — это было понятно даже тому, кто не знал его с самого детства.       — Выше всяких похвал, Дейдара-сама, — ответила служанка.       Как и было изначально задумано, из покоев Дейдара не выбирался. Когда его впервые пригласили на обед, блондин сказался больным и отказался от всякой помощи лекарей. На его счастье, ни у кого вопросов не возникло. По-видимому, обстановка во дворце сейчас не располагала к тому, чтобы разбираться с такими мелочами. И это было к лучшему. С того момента еду Дейдаре стали приносить прямо в покои и никто более не стремился вытащить его наружу. Аристократки, составляющие свиту, пару раз досаждали ему, ссылаясь на приказы, но вскоре оставили его в покое. О принце и находящемся при смерти императоре и говорить не приходилось. Жизнь казалась раем, кроме одного — очень быстро она Дейдаре наскучила. Даже ежедневные часовые практики по изменению голоса с Шизуне, до того развлекавшие, уже не по-детски раздражали. Сидеть в четырех стенах для свободолюбивого юноши было невыносимо. В первые дни блондин ещё наслаждался кроватью — новым и неизведанным для него сооружением — и божественной едой, которой он не знал в своих обедневших владениях, но в последующие этого ему стало мало. Дейдаре не хватало самого главного, того, к чему он привык с детства — свободы. Хотя бы свободы выражения собственного «я», которое он вынужден был подавлять всеми возможными силами. Что уж говорить о свободе передвижения.       Положение его немного спасало окно, выходившее на задний двор дворца, в прекрасный сад, где только начинали расцветать усеянные по нему вдоль и поперёк деревья сакуры. Сад был прекрасен, особенно в это время года. Что было странно, за прошедшие дни по нему не прогулялось ни единого человека, хотя специально для таких целей он был вымощен пересекающими друг друга дорожками. Посреди сада располагалась небольшая открытая беседка нежно-розового цвета, — в тон лепесткам сакуры — которая тоже всегда была пуста.       Но сам сад не столь сильно привлёк блондина, как располагавшаяся сбоку от него пристройка, где держали императорских соколов. Из окна покоев Дейдары её можно было увидеть с трудом, и то — только лишь хорошенько высунувшись наружу. Однако блондин охотно делал это, одновременно поражённый и обрадованный собственной находкой. Высовываться так сильно из окна было и опасно, и крайне неудобно, но каким бы он был мужчиной, если бы побоялся таких незначительных вещей и проигнорировал зов желания?       Каждый вечер (чтобы казаться как можно менее заметным) он опирался ладонями о деревянную поверхность окна, высовывал из него половину тела и, удерживая равновесие, во все глаза разглядывал место содержания соколов. Когда его руки уставали и начинали болезненно ныть от долгого упора, Дейдара забирался обратно, минутку передыхал и возвращался в прежнее положение.       Время от времени из здания выходили ловчие. С собой они выносили птиц и обучали их охотиться, взаимодействовать с человеком, слушаться его. Дейдара с восхищением и завистью наблюдал за разворачивающейся перед ним картиной. Он с детства мечтал о своем собственном соколе, но раскошелиться на приобретение такого существа и вместе с ним всех необходимых условий и людей, с коими эти птицы могли выживать, ему не позволяла проклятая бедность. Да и негде было в его захолустье охотиться подобным образом. А теперь эти чудесные птицы были прямо на виду, притом так близко и одновременно так далеко, что становилось обидно. Он с ненавистью думал, что заточён в этих дурацких покоях, в образе женщины, которой и на метр подойти нельзя к этим прекрасным созданиям, и злился от того, что желаемое — вот оно, перед глазами — недостижимо.       В те моменты, когда ловчие сажали соколов на кожаные перчатки, а затем отпускали в небо взмахом руки, Дейдара готов был всё на свете отдать, чтобы сделать то же самое. Но он не мог. Для всех он был женщиной, которая от таких вещей обязана была держаться подальше. Что уж там, он даже комнату покинуть не мог, разве что только пройти в купальню под присмотром Шизуне, где выгонял очередных служанок и, наскоро приведя себя в порядок, старался быстрее добраться до своих покоев.       Прошло ещё несколько дней. Дейдара был как на иголках. Он ждал вестей от Роуши, но опекун и не думал сообщать о том, как обстоят дела. С каждым днём неизвестность заставляла блондина волноваться всё больше. Ничего не менялось до того момента, пока в один из дней к нему не постучался придворный слуга и вложил в руки служанки белые траурные одежды, сообщив, что император скончался.       Дейдара не знал, чего в нём было больше от этой новости — скорби или страха. Кончина императора, несомненно, была ужасна в его положении, но, как истинного жителя своей страны, в первую очередь его захлестнуло волнение о ней и о правителе. Почивший император славился своей мудростью, добротой и дальновидностью. При его правлении Япония избежала кровопролитных войн и только процветала, чего не было уже многие столетия до того. Теперь же неясно было, что ждёт страну с его сыном, который, к тому же, по слухам был очень молод. Насколько Дейдара помнил из рассказов и мог высчитать — примерно его возраста, может чуть старше. По виду Шизуне он видел, что она озабочена тем же, и он не одинок в своих опасениях.       С другой стороны блондина не мог не одолевать страх, что коронация наследника, а значит и проклятущая свадьба стали ближе. За прошедшие дни Роуши так и не послал ни одной весточки Дейдаре, но блондин успокаивал себя тем, что это ненадолго. Скоро его вытащат отсюда. Очень скоро он хотя бы узнает, поймана ли Катара со своим сообщником по побегу.       Таким образом, ситуация складывалась двоякая. Но ни одного положительного момента для самого Дейдары пока не наблюдалось.       Переодевшись в траурное одеяние и отправляясь утром в купальню, блондин видел, насколько его настроение скорби разделяют другие жители дворца. Некоторые слишком неаккуратные слуги иногда не успевали закончить разговор при подходе будущей императрицы, и Дейдара слышал обрывки фраз, содержащие уверенность в том, что страна теперь наверняка канет в пучину разгромных войн из-за молодого императора. От этого ему более становилось не по себе.       Вечером, обуянный напряжением, юноша вновь выглянул из окна, чтобы посмотреть на прекрасных соколов. Он надеялся, что ловчие всё ещё обучают птиц, а не разошлись по своим опочивальням. Но в этот раз его ожидала совсем иная картина. Ни одного из ловчих не было видно, однако подле постройки, подогнув одну ногу в колене, сидел молодой парень с прекрасным маститым соколом на руке, обтянутой кожаной перчаткой. Он поднёс сокола очень близко, прямо к самому лицу и неотрывно смотрел на птицу. Губы его едва заметно двигались, будто он что-то говорил ей. Зоркий глаз блондина даже на таком дальнем расстоянии смог безошибочно определить сквозящую на лице парня печаль. Сокол же спокойно сидел к нему лицом и не шевелился, словно внимательно слушал каждое слово. Спустя некоторое время парень погладил птицу, на что в ответ она расправила широкие крылья, а затем податливо собрала их обратно. Парень слегка улыбнулся, задумчиво пересчитывая перья на крыльях сокола кончиками пальцев. Но печаль так и не оставила его хорошенькое лицо.       Дейдара настолько погрузился в созерцание этой картины, что даже не заметил королевских траурных одежд на юноше. Лишь когда парень взметнул руку вверх, и сокол воспарил с неё с громким криком в небо, Дейдара с ужасом внутри понял, что наблюдал он ни за кем иным, как за самим принцем. Акасуной Сасори — будущим супругом его сестры.       Когда же осознание пришло к нему, мысль забраться в комнату и закрыть окно ретивой стрелой пронзила его сознание. Он практически подчинился этому порыву, продиктованному внезапным страхом, но вид юного принца невольно приковал его к себе — настолько несчастным было его окутанное печалью лицо. Запрокинутая вверх голова была недвижима. Лишь глаза медленно перемещались туда-сюда, наблюдая за парящим в небе соколом, который стремительной точкой скользил в вышине.       Дейдара тоже посмотрел на сокола, и грустная улыбка скользнула на его лице. Сокол — свободная птица, которой не составит никакого труда улететь от человеческого жилища. Она взмывает в небо, чувствует глоток свободы и отчего-то раз за разом возвращается в неволю, в уже ставшую домом клетку. Что её держит? На этот вопрос Дейдара не мог себе ответить. Но сейчас, глядя на парящего в небесах сокола, он, сам, находящийся в неволе, запертый в огромной клетке, почувствовал этот глоток свободы и, улыбаясь, вернул глаза к принцу.       Улыбка тут же сошла с лица, когда его голубые глаза пронзил взгляд карих очей. Теперь принц неотрывно, несколько удивлённо смотрел на высунувшуюся до половины из окна «девицу». Не ожидавший подобного исхода Дейдара настолько растерялся, что едва не выпал наружу. Но обошлось — он вовремя удержал равновесие, после чего тут же влетел обратно в комнату и с грохотом захлопнул ставни. Сердце бешено заколотилось в груди. Кому-кому, а вот этому человеку он ни в коем случае не должен был попадаться на глаза. Но вышло всё с точностью до наоборот.       Сейчас Шизуне находилась в собственной комнате, и никого рядом не было. Возможно, это было к лучшему. Дейдаре требовалось привести мысли в порядок. В беспокойстве блондин заходил взад-вперёд. В принципе, как рассуждал сам Дейдара, ничего такого не произошло — принц всего лишь увидел свою невесту. Но его всё равно трясло! То, что его заметил человек, которому он меньше всего хотел попадаться на глаза, совершенно выбило блондина из колеи. Сам по себе этот факт ничего не менял, но что если принц теперь, до того забывший о существовании собственной невесты, захочет увидеть её и прикажет позвать к себе? Или того хуже, явится сам! В этом случае Дейдаре придётся позорно врать в глаза теперь уже главе Японии. Как он потом будет служить у него в войске после всего этого?       Мысли были стремительными и тяжёлыми, но они всё больше отступали по мере того, как время шло, а к нему никто не являлся. И постепенно Дейдара успокоился.       Но встреча всё же должна была состояться — рано или поздно. При направлении в купальню следующим вечером, как обычно в сопровождении Шизуне, Дейдара обогнул угол одного из длинных коридоров дворца и внезапно наткнулся на фигуры принца и Мадары. Те стояли в пустом коридоре совершенно одни и были погружены в явно малоприятную, но важную беседу. Третье лицо, появившееся внезапно, они не заметили.       Эта встреча, прежде всего для самого блондина, была неожиданной настолько, что он, прежде чем успел подумать, резво отскочил обратно за угол и вжался в стену, заставив Шизуне сделать то же самое. Сердце забилось так же бешено, как и в тот момент, когда он впервые ощутил на себе взгляд принца. Самым разумным в данной ситуации было развернуться и потихоньку скрыться, но Дейдара не мог сделать и шагу. Уши сами собой навострились и прислушались к разговору. Голос Сасори был суров и явственно отдавал льдом власти:       — Готовьтесь к погребальной церемонии. Прошло достаточно времени.       — Ваше высочество, Вы слишком торопитесь, — послышался смягчающий голос Мадары. — Народ вряд ли одобрит подобную спешку. Погребение императора должно пройти в положенный срок. Вы же понимаете, какое… мнение о себе сформируете у Ваших подданных?       — Я повторяться не собираюсь. Мне нужно скорее взойти на престол.       — Одумайтесь, к чему спешить? Вы единственный наследник, престол Ваш по праву. Не говоря о том, что это нехорошо по отношению к памяти Вашего отца.       Повисла секундная пауза, и уже от неё одной сердце Дейдары ушло в пятки.       — Главный министр, — слова полились так медленно, словно говорящий хотел, чтобы их суть в полной мере дошла до собеседника, — Вы действительно хотите спорить с будущим императором, от которого зависит Ваше дальнейшее положение при дворе? К Вашим советам я прислушиваюсь, но не нужно перегибать палку. Здесь я принимаю окончательные решения, а Вы говорите только тогда, когда мне нужна помощь. В ином случае всё может в один момент перемениться. Мне показалось, что кое-кто отчётливо метит на Ваше место. И скажу Вам по секрету, у него есть все шансы занять эту должность. Так что, у Вас ещё имеются возражения? — Интонация в голосе Акасуны отдала тяжёлой ледяной угрозой. Такой явной, что Дейдара против воли поёжился.       — Нет, Ваше Высочество, — теперь Мадара говорил покорно. Такой раболепный тон, по-видимому, полностью устроил принца. Голос его зазвучал бодрее, но не менее сурово.       — После погребения начнёте подготовку к коронации. И посоветую мне больше не перечить.       — На всё Ваша воля.       Конец диалога вернул Дейдаре осознание своего положения и возвестил о том, что пора ему поскорее убираться, пока один из собеседников не застал его подслушивающим из-за угла. Блондин дал знак Шизуне следовать обратно, но только собирался тихонько покинуть место слежки, как рядом с собой услышал вкрадчивое покашливание, почти над самым ухом. От неожиданности Дейдара подпрыгнул и испуганно обернулся, словно застанный врасплох вор, уносящий самое ценное, что было в доме. В ту же секунду в нём просверлил дыру ледяной взгляд карих очей. Он был совсем не тем, как тот, когда блондин выглядывал из окна, а Сасори отправлял сокола в небо. Глаза давили, подозревали, не доверяли.       — Давно Вы здесь? — Голос был так же холоден, как арктические снега.       Дейдара в растерянности помотал головой, соображая, как выкрутиться из конфузной ситуации, всё более явственно перерастающей в опасную. Сасори был лишь на полголовы выше него, но из-за внезапно накатившего ужаса теперь казался огромным.       — Купальня… в этой стороне, — только и смог выдавить он от шока и боязни ляпнуть что-нибудь лишнее. Но даже в такой критической ситуации в голове мелькнула мысль, что по звучанию голоса его ни в чём нельзя заподозрить.       — Ну да, — тихо произнес Сасори. Его взгляд и голос смягчились, будто он понял, что незаслуженно суров. — Я не очень тактично поступил, ни разу не навестив и не поприветствовав свою невесту. Прошу меня простить. Надеюсь, Ваше недомогание, из-за которого Вы практически не покидаете покои, прошло.       — Не совсем, — поспешно ответил Дейдара. — Я все ещё неважно себя чувствую.       — Тогда я пришлю к Вам лекарей.       — Не стоит! — вскрикнул блондин и сразу снизил тон, видя, как Сасори подозрительно хмурится. — Моя служанка вполне справляется.       Глаза Сасори метнулись к Шизуне, на которую указал Дейдара, и оглядел онемевшую от страха женщину с ног до головы. Запоздало, как только состояние шока отпустило её, Шизуне поклонилась принцу, раболепно опустив взгляд. В глазах Акасуны отчётливо читалась брезгливость.       — А где Ваша свита? — недоумённо обратился он к Дейдаре.       — Мне достаточно только одной служанки.       Из-под приспущенных век блондин видел, как Сасори с трудом сдерживает себя, чтобы не поднять вверх брови от удивления. Взгляд, которым он окатил Шизуне, до того теперь пронзал Дейдару. Блондину на мгновенье показалось, что его рассматривают как существо из другого мира. Чуждое понятному и привычному существо. Стало неловко и стыдно. Но страх обгонял эти чувства на сотни миль, так что через пару секунд они стали с трудом ощутимы.       — У меня есть к Вам пара вопросов, но сейчас мне некогда. Я обсужу их с Вами позже, — принц мимолетно взглянул на Шизуне, — и наедине. Поправляйтесь.       Сасори отдал прощальный поклон и с привитой королевской особе статью удалился. Дейдара провожал его взглядом до момента, пока принц не скрылся за первым поворотом. С каждым его шагом блондин отчётливее ощущал, что у него всё сильнее трясутся колени.       После такого неожиданного сюрприза ни о какой купальне, естественно, и речи идти не могло. Дейдара кое-как добрался до своих покоев и рухнул в кровать, гадая, какие это вопросы есть к нему у принца и когда именно он захочет их задать. А самое главное, через какое время после этого его раскроют и отрубят голову.       — Весь род покроется позором! Весь мой род на века останется посмешищем в свитках истории! — стонал в подушку Дейдара, и это было для него страшнее, чем сама смерть.       Через несколько часов страхи только усилились и достигли своего пика, когда в покои к нему постучали. Неизменно находящаяся подле блондина Шизуне открыла сёдзи.       — Госпожу Катару требует к себе старая императрица, — услышал находящийся на грани паники Дейдара голос слуги.       — Госпожа не здорова. Она не может покинуть свои покои, — ответила Шизуне.       — Она обязана. Это приказ самого принца. Он ни в чем не отказывает своей бабушке.       — Госпожа Катара не может покинуть покои, — с нажимом повторила женщина. — У неё жар. Я лично занимаюсь её лечением. Возможно, это серьёзная болезнь, которая может навредить императрице. Передайте принцу мои слова.       Удовлетворённый ответом, слуга удалился. В тот же момент, как сёдзи закрыли, Дейдара вскочил с кровати. Паника завладела им окончательно.       — Старая императрица? — растерянно спросил он. — Кто это?       Женщина укоризненно на него посмотрела. Её саму потряхивало от страха, но голос был ровным, как обычно.       — Господин, стыдно не знать. Мать покойного императора всё ещё жива.       От этой информации Дейдаре легче не стало. Он беспокойно заходил по комнате.       — И зачем я ей понадобился? А если они позовут лекаря? Что делать, Шизуне?       Шизуне сама находилась в замешательстве.       — Для начала успокойтесь. Мы что-нибудь придумаем. В конце концов, правда столь неочевидна, что просто так не откроется. Не стоит так переживать.       Слова мудрой служанки несколько успокоили блондина. Однако когда стук вновь раздался, Дейдара, как пугливый ребёнок, скрылся с поля зрения, будто это могло спасти ему жизнь. Собравшись с духом, Шизуне открыла сёдзи. Теперь перед ней стоял другой слуга — один из старших во дворце, судя по его уверенности во взгляде и осанке.       — Принц просит передать, что Ваше лечение более его не устраивает, — грудным басом произнёс мужчина. — Только если дворцовый лекарь подтвердит, что госпоже нельзя покидать постель, он примет отказ. Приглашать лекаря?       План с треском провалился. Шизуне обернулась к Дейдаре. Сжав руками волосы, стиснув зубы от негодования, блондин усиленно замотал головой из стороны в сторону. Другого ответа и не могло быть. Приглашать лекаря было катастрофой. Шизуне повернулась обратно к слуге.       — Лекарь не нужен. Госпоже лучше.       — Тогда попросите её поторопиться.       — Госпоже понадобится время, чтобы привести себя в порядок. Она не может предстать перед такой важной особой в неподобающем виде…       — Это ни к чему. Чиё-сама, старая императрица, слепа. Поторопитесь.       Наспех Шизуне сделала Дейдаре прическу, собрав его волосы в невысокий полухвост, оставив их часть покоиться на плечах, и помогла одеться. Лёгким макияжем она лишь немного сгладила лицо блондина, чтобы убрать еле приметные мужские черты. Когда они покинули покои, снаружи их уже ждали три знакомые девушки, составляющие свиту — Сакура, Ино и Хината. Они низко поклонились, сказав, что им приказано сопроводить госпожу Катару к императрице. Дейдара с неудовольствием оглядел их и, за неимением другого выхода, лишь дал знак Шизуне следовать за ним.       По великолепным коридорам дворца они шли в тишине. Его жители, встречающиеся на пути, почтительно кланялись Дейдаре, задерживая на нём оценивающий взгляд, как то было обыкновенно каждый раз при походе в купальню. Дейдара даже свыкся настолько, что уже не раздражался от этих взоров. Особенно не до них было ему сейчас. Все мысли его занимала предстоящая встреча. Он не знал, что его ждет в покоях слепой императрицы, и эта неизвестность почти душила его измученное страхом и паникой сознание.       Наконец свита подвела блондина к покоям, которые ожидаемо охраняли самураи. Сёдзи открыли, и Дейдаре в глаза сразу бросился уголок роскошной кровати, а подле неё стоящий на коленях принц. Сасори смиренно склонил голову, заботливо держа в ладонях иссохшую старческую руку. Кожа на ней на контрасте с кожей юноши выглядела ещё более смуглой, сморщенной и дряхлой. Принц попеременно прикладывался к тыльной части ладони бабушки лбом и что-то тихонько шептал ей. Услышав посторонний звук, он поднял глаза, и Дейдару вновь пронзил лёд карих очей. Но он был мимолетным. Словно ничего необычного не увидев, Сасори тут же перевёл глаза обратно.       Присутствие принца усилило беспокойство юноши. Но отступить не представлялось возможным. Судорожно сглотнув, блондин собрался с духом и вошёл в покои. Обстановка поразила его своим спокойствием. Стены были расписаны зелёной и синей краской, где зелёным обозначались холмы и растения, а синим — небесный свод с редкими белыми завитушками облаков. Кровать располагалась в самом центре покоев, и Дейдара поспешно сократил расстояние, подходя ближе. На кровати лежала старая женщина. Вид у неё был такой, словно она давно готовится отбыть на покой. Лицо её обрамляло множество глубоких морщин. Казалось, она и говорить не способна — не то что двигаться. И именно её руку, украшенную тяжёлыми перстнями, и держал заботливо принц.       — Она пришла, Сасори? — проскрежетала старуха.       — Да, — произнёс он, не глядя более на Дейдару.       — Подойди, дитя. — Чиё с трудом вытащила из руки Сасори свою ладонь и протянула её Дейдаре. Дейдара подошёл ещё ближе, преклонил колени и встал подле Сасори, покорно взяв руку императрицы в свою.       — Значит ты составишь партию моему дорогому внуку?       — Да, госпожа, — голос блондина предательски задрожал.       — Мои старые глаза совсем не видят. Сасори, твоя невеста красива?       Глядящий до того лишь на свою бабушку принц повернул голову к Дейдаре. На мгновенье повисла тишина, которую Сасори нарушил мягким шепотом:       — Очень красива, бабушка.       По спине Дейдары неожиданно для него самого побежали мурашки. Привычного холода в голосе не было и в помине. Напротив, столько искренности было в словах Сасори, что блондин оторвал взор от морщинистой ладони и пристально посмотрел на будущего супруга сестры, не веря собственным ощущениям. Но он не ошибся. Сквозь толщу льда в глазах пробивался небольшой огонёк тепла. Когда их взгляды пересеклись, еле заметная улыбка тронула губы Сасори, но в ту же секунду принц будто осёк себя. Льды карих глаз поглотили огонёк, и принц вновь повернулся к императрице, добавив:       — Прекраснее всех дам, что я видел.       Вся трепетность внутри Дейдары испарилась в тот же миг. Последняя фраза была лишь данью формальности. Страх, до того сковывающий тело, уступил место злости. Теперь блондина вдвойне бесила и эта фальшь, и то, что его отчётливо сравнили с женщиной. На последнее Дейдара легко бы мог закрыть глаза — он уже с горем пополам смирился со своим новым временным амплуа, — но то, что в этом дворце всё было пропитано фальшью и искусственностью, блондина неимоверно выводило из себя. Это было так не похоже на атмосферу в его усадьбе. Дейдара, которого всю жизнь воспитывали в обстановке правдивости и искренности, что ни в коем случае не отменяло формальности и этикета, никак не мог привыкнуть к нынешнему положению вещей. Здесь, во дворце, искренность будто негласно считалась позорной и воспринималась как нечто недостойное. Каждый считал своим долгом постичь азы искусства лжи и притворства. Словно весь дворец был пропитан ими, построен из них и не рассыпался лишь благодаря им. Дейдара, редко покидающий свои покои, за короткое время успел задохнуться этим духом. Только, казалось, старая императрица, подле которой он сидел, была исключением. От каждого её слова он ощущал чистейшую искренность, которая для Дейдары была как глоток свежего воздуха.       — Дитя, ты вскоре узнаешь моего внука получше, — продолжала говорить она. — Он может на первый взгляд показаться холодным и грубым, но у него нежное сердце, хоть он всеми силами старается скрыть это. Его так воспитывали.       — Бабушка… — Сасори привстал с колен, но вторая морщинистая рука, с трудом приподнявшаяся с простыней, остановила его характерным жестом.       — Не перебивай, Сасори, мне сложно говорить. Я и так достаточно долго ждала, прежде чем смогла пригласить твою прекрасную невесту к себе. Возможно, это последняя наша встреча.       Сасори послушно опустился обратно, старательно отводя взгляд в сторону. Ему было безумно неловко — это считывалось без всяких слов.       — Сейчас ему будет ещё сложнее, — продолжила Чиё, и пальцы её ослабевшей руки дрогнули в ладонях Дейдары. — На его молодые плечи ложится очень тяжкий груз — правление страной. Сасори силён, силён так же, как и его отец, но без поддержки ему будет очень трудно. Его отца, моего сына, поддерживала семья, и во многом благодаря ей он справлялся. Но теперь от нашей семьи осталась только я — старая развалина. И я не могу уже помочь моему любимому внуку так, как помогала сыну. Я чувствую, что мой конец тоже не далёк, и в этом случае ближе тебя, дитя, у него никого не останется. Я прошу тебя не как императрица, а как его бабушка — не дай моему дорогому внуку быть раздавленным такой непосильной для его возраста ношей. Помоги ему и не предавай.       — Ваше слово — закон для меня. — Дейдара склонил голову к её ладони, как это прежде делал принц. Слова сами вырвались, и сейчас они были искренними в благодарность за ответную искренность, которой Дейдаре здесь так не хватало. Боковым зрением он заметил, как покрасневшее лицо Сасори повернулось к нему, и он повернул своё в ответ. На мгновение их взгляды вновь встретились. Дейдара так и не смог определить, что было в глазах принца в тот момент, но почувствовал в них что-то, что расположило Акасуну к себе.       Сасори поспешно отвел взгляд обратно к императрице, и сейчас, глядя на него в профиль, на этого юношу, блондин внезапно понял, о чём она говорит. Сасори был очень молод, всего на год старше его. И на него сейчас ложилось тяжёлое бремя правления страной. Дейдара с содроганием подумал о том, как всё-таки тяжело вести за собой целый народ, особенно после человека, при котором страна купалась в лучах процветания и покоя. Сейчас во дворце только и делали, что судачили о том, что молодой принц не справится, что стране конец, и доживает народ последние мирные её деньки. Сасори наверняка прекрасно знал обо всех этих сплетнях, и уже одно это было нелегко, особенно когда практически неоткуда было получить поддержки.       Дейдара внезапно вспомнил, каким одиноким выглядел Сасори при их первой встрече. Та нотка искренности, которую он увидел во взгляде Сасори минутой ранее по отношению к нему, не прошла незамеченной, и теперь его безумно злил этот формальный холодный взгляд, ограждающий Акасуну от всего мира. Привыкший быть искренним Дейдара бесился. Но он тут же осёк себя тем, что это будущий император и не пристало в его отношении так думать.       Сказав ещё пару слов в напутствие, Чиё, сославшись на усталость, попросила оставить её одну. В сопровождении Сасори Дейдара покинул покои императрицы, после чего собирался поскорее вернуться к себе и перевести дух. Однако Сасори попросил его задержаться, после чего приказал самураям и свите ненадолго удалиться. С содроганием Дейдара наблюдал за тем, как скрывается из виду его верная помощница Шизуне. Мысли предательски смешались в голове. Блондин молился, чтобы принц поскорее закончил разговор, чтобы ничего не открылось, чтобы он не сболтнул по случайности лишнего.       Когда придворные скрылись и они остались вдвоём, Сасори обратился к Дейдаре:       — Спасибо, что выслушали мою бабушку. Я очень признателен за это.       Всё напряжение Дейдары как ветром сдуло. На душе стало легче. Простая благодарность от такой особы, ещё и искренняя. Лицо блондина просияло улыбкой.       — Она очень мила. И, возможно, во многом права. Вам, наверное, и правда непросто сейчас.       При этих словах выражение лица Сасори изменилось. Еле заметно, так что Дейдара это скорее почувствовал, чем увидел. Взгляд отчего-то похолодел. Перемена произошла в одно мгновенье и, казалось, без причины.       — Женщине в эти дела вмешиваться не стоит. Бабушка много всего Вам сказала, но принимать её слова за чистую монету будет недальновидно, а разносить слухи об этом — ещё хуже для Вас.       — На что Вы намекаете? — вся теплота из голоса Дейдары мигом пропала, и он, сам того не замечая, навострил штыки в отношении принца.       — Всего лишь на то, что об этом разговоре распространяться не нужно. Да и ни один разговор, касающийся императорской семьи, лучше не доносить до чужих ушей.       — Любящих заниматься такими вещами в Вашем дворце и без меня достаточно, — язвительно произнёс блондин.       Подобный тон явно не понравился Сасори. Он немного помолчал, словно переваривая сказанное, после чего раздражённо сощурил глаза.       — Нахальства Вам не занимать. Воспитание, я полагаю, Вы не впитали с молоком матери.       Этих слов стало достаточно, чтобы вывести Дейдару из себя. Глаза блондина вспыхнули яростью. Он сделал глубокий вдох, не отводя вызывающего взгляда. Больше он не склонял голову, следуя правилам приличия, как то полагалось девушке и негласно закрепилось у него в сознании. Осанка привычно выправилась, подбородок поднялся, а глаза явственно бросали вызов. В голове уже вертелось много различных ответов, которые острый ум мгновенно посылал на такой же острый язык, но блондин вовремя себя остановил, уловив в глазах Сасори непонимание и какую-то подозрительность. В тот же момент он заставил себя принять прежнее положение, но истинно мужской вызов во взгляде он так и не смог подавить. Давать в полной мере волю эмоциям сейчас было бы в высшей степени ошибкой. Поэтому оставалось только тяжело дышать и стараться выражать своё недовольство молчанием.       Сасори же, по всей видимости, молчанием Дейдары был удовлетворён, хотя всё ещё косился на сквозящие гневом голубые глаза. Казалось, они вызывают в нём какие-то смешанные чувства, которые блондин в нынешнем состоянии при всём желании разобрать не смог бы.       — Меня интересует один вопрос, — наконец заговорил он. — Мне доложили, что Вы постоянно прогоняете свиту. Эти придворные дамы Вас чем-то не устраивают? Я могу приказать приставить к Вам других.       — Меня не устраивает наличие свиты, — сквозь зубы процедил Дейдара. Как он ни старался себя сдерживать, дерзость в его голосе всё же проскальзывала. — У меня есть собственная служанка. Мне достаточно её помощи.       Теперь Сасори разглядывал стоящую перед ним «девушку» с нескрываемым желчным интересом.       — Это та самая служанка-лекарь, которую Вы привезли с собой? У будущей императрицы? Вы огорошиваете меня всё больше. — Сасори издал презрительный смешок. — Мне говорили, что Вы из далёкой провинции, рассказали про Ваш род, но чтобы так…       — А что не так с моим родом? И что, по-Вашему, не так со мной? — больше заводился Дейдара. В голосе его стали отчётливо пробиваться грубые нотки, которые он от злости не сразу заприметил. Он видел, как хмурится Сасори в ответ на его всё более набирающий дерзости тон, но сейчас возможные последствия окончательно отошли для него на второй план. Может быть, он бы побоялся так откровенно хамить принцу, если бы до того его бабушка, Чиё, не говорила о Сасори как о мальчике, который сейчас испытывает большие трудности. Её слова сподвигли Дейдару проникнуться положением младшего Акасуны, поверить в то, что ему и правда нужна поддержка, и протянуть руку помощи. А вышло так, что по итогу эту руку безжалостно отбросили, да ещё и посмеялись в лицо. Если бы не всё это, то Дейдара не злился бы сейчас так и наверняка смог бы сохранить хладнокровие. Но не теперь. Внезапно для себя блондин понял то, что мелькало в его сознании уже длительное время: перед ним стоит никакой не потомок богов, каким было принято считать императора и его наследников, что вбивалось ему в голову с самого детства. Перед ним обычный человек, всего лишь наделённый властью. Такой же, какой мог быть наделён при удаче рождения в императорской семье он сам. Думать таким образом было кощунственно, но ничего Дейдара не мог с собой поделать. Лично для него образ Сасори — потомка самой богини Аматерасу — сник окончательно. Теперь он только человек — не более того.       — Вы должны быть благодарны за оказанную честь, — произнёс Сасори, и теперь каждое его слово выводило Дейдару из себя. — Ваш клан практически сгинул, Вы утопали в нищете. Вы обязаны в ноги мне падать, а не вести себя как капризная дикарка. Всё-таки Вы не из простолюдинов, так будьте добры не позорить себя, особенно когда станете моей женой.       Дейдара, не мигая, сверлил Сасори презрительным взглядом. Сейчас он жалел, что на его лице нет белил, потому что у него имелись смутные ощущения, что оно горит от гнева. Принц явно сознательно перегибал палку, понимая, что ему ничем серьёзным ответить не смогут. Блондин делал над собой колоссальные усилия, чтобы промолчать, потому что знал, что если откроет рот, то из него вывалятся такие непотребства, что его в лучшем случае тут же выставят со служанкой из дворца.       — Знайте своё место. — Сасори оглядел Дейдару с ног до головы. — И не смотрите на меня так… дерзко. Это совсем Вас не красит.       Поставив точку в разговоре, принц направился прочь и вскоре скрылся из виду.       — Будь ты сварен в кипящем котле после смерти, — злобно прошипел блондин и тут же торопливо зажал себе рот рукой, оглядываясь по сторонам. На его удачу, вокруг не было ни души. Это успокоило Дейдару, но вместе с тем подстегнуло ненавидеть Сасори дальше. Он направился в ту сторону, куда убежала его свита и Шизуне. Они находились не так далеко. Девушки довели его до покоев с намерением в этот раз войти внутрь, однако в самый последний момент Дейдара развернулся к ним и мстительно рявкнул:       — Пошли вон!       Не дожидаясь ответа, он захлопнул перед их лицами сёдзи. Эта была такая месть — не девушкам, а Акасуне, — противоречие его невысказанному приказу принять свиту как должное. В бессилии блондин повалился на кровать, уловив мимоходом растерянный взгляд Шизуне.       — Господин…       Дейдара остановил её жестом. Он и сам прекрасно понимал, что троица в этот раз ни в чём виновата не была, но не мог сдержать в себе порыв хотя бы так насолить оскорбившему его принцу. Блондин осознавал, во что это может вылиться — пожалуй, осознавал сейчас даже лучше, чем прежде, — но ничего не мог с собой поделать. Не молчи он в разговоре с Сасори, а выскажи всё, что горел желанием сказать, такой бурной реакции не последовало бы. Из-за всего этого сейчас Дейдара кипел изнутри.       — Нежное сердце, — сквозь зубы выдавил он слова Чиё, вспомнив её обращение к нему. Он готов был волосы на голове рвать оттого, что поверил, будто Сасори — хороший человек. —Помочь, поддержать… Чтобы я служил в войске у этого отродья! Пусть сгорит в адском пламени! Пусть демоны сожрут его заживо!       Шизуне зашикала на него, ведь снаружи находились самураи, а Дейдара даже не старался изменить при таком громком голосе свой баритон. Но сейчас блондин был просто в ярости.       — Оставь меня! Сейчас же! — кое-как сдерживая себя, чтобы не заорать во всё горло, произнёс он.       Женщина обомлела, но перечить приказу не стала. Она тихонько вышла из покоев, а Дейдара продолжал шёпотом желать Акасуне сдохнуть мучительной смертью и попасть в ад.