В Манчестере все нормально

      Модрич целует свои щитки перед матчем. На гладкой поверхности Криш успевает разглядеть лицо Вани и светлую макушку кого-то из детей, прежде чем их накрывает плотная ткань белых гетр. Это мило, наверное, любой бы сказал, что это мило.       Модрич как-то очень стремительно пополняет список вещей, которые делают Криштиану больно.       Щитки туда тоже входят, вместе с фоткой жены в кошельке и "о, у меня дочка такое любит", и со звонками по фейс-тайму после каждого матча: Роналду давно отучился садиться рядом в командном автобусе, потому что вынести трогательное воркование полузащитника по телефону он просто не в силах; наверное, это глупо, наверное, это неправильно. Серхио пинает локтем под ребра: завидуешь? Завидует. Да, Криштиану не так повезло. Криштиану вообще не повезло: с собой в первую очередь.       История дурацкая и смешная, в жизни такой банальщины не бывает.       Модрич перестал ему улыбаться два года и пять отвратительных месяцев назад. Были ещё какие-то недели, но их Криш уже честно бросил считать: ему надоело, и он просто устал. В любом случае, от этого легче не становилось, и справляться не помогало; только месяцы он отмечает уже автоматически, как очередной пройденный этап саморазрушения. Лука, впрочем, не сделал ничего плохого кроме того, что был ужасно восхитительным, поэтому Криштиану его не винит; тем более, полузащитник, будучи в целом невероятно сообразительным парнем, избавил его от неловких объяснений, догадавшись обо всем сам, за что его даже поблагодарить бы стоило. Наверное. Если бы не отвратительное желание выдрать из груди сердце, преследовавшее Роналду всю последующую неделю после тяжёлого "я думаю, будет лучше для нас обоих". Лучше было для всех, кроме него, но, как известно, благополучие одного ради благополучия большинства, и он молчаливо кивает, принимая правила игры (на самом деле, просто пересохло в горле). Тогда Лука перестает обниматься с ним при встрече - на неделю; тогда Лука перестает улыбаться ему - кажется, навсегда. Криштиану всю жизнь пытался быть хорошим человеком. Получалось не всегда, он всё-таки был человеком - но пытался. И рушить чужое семейное счастье не собирался точно, да и хрупкий и добродушный Лука скорее бы оторвал ему руки по самые плечи, сверкая глазами, как маленький демон. Поэтому можно только смотреть: издалека, как любимый человек любит кого-то другого, принадлежит кому-то другому и держит между вами дистанцию в метр, а по ощущениям - в световые годы; можно пытаться быть нормальным, купить новую машину, новую виллу, отель на берегу моря, пугающе дорогое ожерелье для своей женщины и попытаться обмануть себя, пялясь в линию схода воды и лазоревого неба с палубы собственной яхты, но есть ли в этом смысл, если все тщательно выстроенные линии самозащиты лопаются при одном взгляде на встрепанные соломенные волосы? Правильно: нет. Но, в конце концов, многие вещи, которые делает Криштиану, не имеют смысла.       Например, все ещё иногда думает о нём, о его запахе и узких плечах, и о сияющей улыбке, конечно, которая адресована всем, кроме него.       Лицо Джорджины на левом щитке выглядит странно. Нет, не потому что он не любит её, или что-то подобное, нет, Джо замечательная. Джо смотрит на него, красиво наклонив голову; она красиво смеётся и плачет тоже красиво, и всегда умеет подобрать правильные красивые слова, и Криштиану, наверное, любит её, насколько в целом неплохой человек может любить хорошего человека; просто её лицо смотрит на него с щитка серьезным хорватским прищуром, и совсем не по-джорджиновски поджимая губы. Криштиану-младший рядом смотрит понимающе и выглядит живым и теплым, и его невезучий отец целует пацана в лоб, между налипших мокрых кудряшек, втайне надеясь, что сыну никогда не придется вот так же перед каждым матчем убеждать себя в тем, что ему есть, за что держаться. Ему жаль, правда.       В другой стране, в другом клубе, в окружении других людей - Криштиану натягивает гетры поверх щитков с портретами своей семьи и думает о том, что среди них так ужасно не хватает изображения одного конкретного человека.