Broken by society

      Пасифика Нортвест не любила тешить себя надеждами. Она умела принимать жестокую реальность и оставаться на ногах. Но все люди склонны ко лжи, и достаточно многие лгут себе. Это как инстинкт самосохранения. Все же знают, что наш мозг фильтрует особо травмирующие воспоминания, особенно если они произошли в раннем возрасте. Вот и девушка врала себе, только пока не осознавала в чем именно.       С их последнего разговора прошло чуть больше недели. И за этот, казалось бы, недолгий срок, блондинка пережила многие стадии принятия. Сначала была агрессия, чувство вины. Потом надежда на лучшее, которая убивала ее по ночам, да и в общем круглые сутки. И закончилось все смирением. В конце концов, она же этого добивалась. Чтобы ее ненавидели, чтобы не подходили и не разговаривали, чтобы были в безопасности от всей хуйни ее жизни. Она убеждала себя, что это правильно, но боль не уходила.       Когда, спустя неделю, Мэй к ней подошла, сердце бешено забилось. И после ее слов стало понятно, что что-то не так. А может, это была лишь паранойя? Но их диалог… Такой привычный, почти легкомысленный, пробудил старые чувства, надежду. Внезапно стало так тепло…       Только вот от лезвия ножа, прижатого к горлу, становилось все холоднее и даже, наверное, страшнее? Пасифика знала, что ее не убьют, но вот карие глаза нуждались в чужой боли, а это, как минимум, напрягало.       Она помнит тот день, когда к ней подошел Эдвард. Попросил о помощи. Нортвест помогла, но теперь даже беспокоилась о нем. Тогда она еще не знала, что представляет собой этот наркокартель. Тогда она еще не знала, в какой пиздец влипла сама. А недавно она как раз задумалась, является ли спасением смерть. Не себя, чужого человека. На себя сейчас было абсолютно похуй. Больше пугали расширенные зрачки напротив. — Почему ты мне не сказала? — холодно спросила Пайнс, сильнее надавливая на лезвие. Блондинка почувствовала, как по шее стекает первая капля горячей крови. — Он просил не говорить. Это тебя не касается. — Меня касается все, что связано с ним, — буквально прорычала девушка. Сильный всплеск эмоций дал шанс для того, чтобы Пасифика вырвалась из сильной хватки и откинула оружие подальше. — Он попросил о помощи, я дала ему номер дилера. Тогда я еще не знала, что он может там умереть. Мэйбл, казалось, абсолютно не волновало, что ее угроза оказалась недейственна. В ее глазах все еще горел огонь ярости. — Ты должна была сказать мне! Он мой друг. И он захотел справиться с трудным периодом с помощью наркоты… Прямо как ты, блядь! — Да иди ты нахуй, сама поступаешь также! — в ответ выкрикнула Нортвест. Мэй отшатнулась, смотря недоумевающим взглядом. — Сначала алкоголь, теперь наркота. Что дальше? Ты уже, блять, спустилась на дно! — Это тебя не касается, — скрещивает руки на груди, но ненадолго. — Ты подписала его на смерть! — Да нихуя подобного. Если он будет слушаться их, то спокойно уйдет, как закончится контракт. — Да прекрати ты уже врать! Джи мне все рассказал. Его заставят работать дальше. — Не факт. — Ты оправдываешься или врешь сама себе? — Тебе лучше знать, мисс Я в порядке. — Да пошла ты нахуй! Я в порядке! — Нихуя подобного. И тебя злит, что я вижу это. Единственная из всех. — Не обольщайся, ты нихуя не особенная. — Кто же тут врет самому себе? — со злой усмешкой спросила блондинка и подошла ближе к подруге, поворачивая ее лицо к себе. Мэйбл не отставала, она сделала еще шаг ближе, и на ее лице появилась жестокая ухмылка: — Думаю, что ты. Как прошла неделя самобичевания? Сильно винила себя в том, что я ушла? Дай угадаю… Начала винить Джи, потом себя. Била стены, надеялась, что все еще наладиться, а потом попыталась убедить себя, что так все и должно закончиться. Верно, дорогая? — ранее привычное обращение отозвалось болью в груди. Пасифика вздрогнула, посмотрела с отвращением на девушку впереди себя: — Ты нихуя не знаешь! Ты, блять, притворяешься, что знаешь, что я пережила и что сейчас чувствую, но это не так! Ты не знаешь ни меня, ни моей истории, ни моих эмоций, поэтому прекрати пиздеть и строить из себя психолога и ебаного оракула! Ее вывели из себя чужие слова. Ощущение, что она слабее своего оппонента. А оппонент ли она? — Я, блять, знаю, что ты пережила! Потому что я, сука, переживала тоже самое! — Возможно ты и переживала похожее, но не тоже самое, Пайнс. Я не чувствую ничего уже больше года. Не чувствовала. И резко появляется твоя персона. Ты, блять, стала еще большей зависимостью, чем наркота. И ты этого не понимаешь. Не понимаешь этой боли. Это не та хуйня, будто мои чувства были под замком, а теперь на свободе. Нихуя. Это тоже самое как вскрыть грудную клетку без анестезии, чтобы пересадить сердце. И это пиздец больно. Мне пиздец больно и все это из-за тебя. Мэйбл слушала все это, пребывая в оцепенении. Впервые Нортвест настолько эмоциональна. Но слова резали по ушам и по коже не хуже лезвия, поэтому с губ сорвался злой смешок: — Из-за меня говоришь? Серьезно? Неужели ты настолько повысила свою самооценку, что теперь обвиняешь во всем остальных? Разве я виновата в том, что помогла тебе ожить? Теперь спасение жизни — это плохо? И это, блять, не мое решение. Ты могла уйти сотню раз, но слишком заигралась в хорошую подругу, не правда ли? Признайся самой себе, что ты первая начала ко мне привязываться. Ты начала первой писать мне, ты оставалась у меня на ночевку, ты предложила эту ебаную игру в правду. Прекрати лгать самой себе и открой глаза. Ты все это начала еще в тот день, когда соврала, что потеряла ключи от квартиры и напросилась ко мне. — А ты, думаешь, такой хороший игрок? Ты поддерживала все это общение лишь ради того, чтобы погасить свой интерес. Твой синдром спасателя перешел на новый уровень, поздравляю. Теперь для тебя это просто привычка. Тебе нет дела до того, чтобы помочь человеку. Ты просто ищешь людей с проблемами, чтобы забыть о своих. Ты бежишь. И убиваешь других на пути. Потому что ты не помогаешь, ты меняешь других под себя. Убиваешь в них личность и лепишь другую, более удобную тебе. Никого не напоминает? Слишком явный намек на Тома, чтобы Мэй не поняла. Ее руки задрожали, глаза в неверии открылись еще шире, а внутри появилась сильная обида, злость и самое страшное — желание причинить боль. — Ты осуждаешь меня? Серьезно? Ты? — шатенка делает пару шагов ближе к девушке. — Ты сама не заметила, как превратилась в Эми. У тебя же была цель не стать такой же как она, верно? Спешу огорчить, ты стала хуже. Она хотя бы понимала, когда стоит остановиться, но не ты. Что значил тот поцелуй, Нортвест? Я его помню. И я, блять, прекрасно понимаю, что это была манипуляция. Меня этим не наебать. Первое время я думала, что это просто из-за скуки или наркоты, но теперь… Хах, неужели ты настолько сильно привязалась, что готова на что угодно, лишь бы я оставалась с тобой? Неужели ты снова влюбилась в меня? С твоей стороны — это так глупо и опрометчиво… Я даже малость разочарована в тебе, — Пайнс чувствовала, что переступает грань дозволенного. Видела это в серых глазах. Но уже не могла остановиться. — Мне даже льстит то, что я смогла разбудить в тебе ту маленькую наивную девочку, которая может любить. Но, видимо, у нее фетиш на мудаков, которые сделают больно. Ты не сильно уж и старалась, чтобы перестать чувствовать, верно? Это было следствием, а не выводом, иначе ты бы так легко не сдалась. Признаюсь, когда я только услышала всю твою историю, я была восхищена тем, что ты выжила, хоть и закрыла себя от боли, но потом до меня резко дошло, — недолгая, но напрягающая пауза, а после взгляд карих глаз буквально впивается в девушку напротив, словно пронзая острым мечом. — Ты не сделала ничего, — произносит она почти шепотом, безумно улыбаясь. — Просто после пережитого, после стольких сильных всплесков эмоций, они прекратились в общем. Это не твоя заслуга. — Замолчи. Ты ничего не знаешь. — Ох, эти банальные оправдания. Ты действительно веришь, что они сработают? Как же это по-детски наивно, Нортвест. И знаешь, почему я никогда не поверю в твой пиздеж? Знаешь, почему я так легко отличаю твою правду от лжи? Потому что я читаю тебя как раскрытую книгу. Каким образом ты пыталась закрыться ото всех? Обрасти шипами, не значит построить стену, дорогая. И твои шипы ломаются, потому что они слишком слабы. Впрочем, как и ты. Прекрати, Мэй. Прекрати. Это уже слишком. Почему я не могу остановиться? — Я раскрыла твой «коварный» план. Тебе больше нечего здесь делать. Иди ищи себе людишек по доверчивее, своего уровня, чтобы поиграться и возвыситься за их счет. Я думала, такой игрушки, как ты, мне хватит надолго, но, видимо, удача на твоей стороне. Можешь уйти и снова создавать иллюзию сильной, независимой Пасифики Нортвест. А мне стало слишком скучно и омерзительно поддаваться тебе в твоей же игре. Мэйбл думала, что она уйдет. Надеялась на это, потому что не могла замолчать. Как же она ненавидела себя в этот момент. Уйди. Просто уйди. Прошу. Я не хочу окончательно ломать тебя. Или этого я и добиваюсь? Но, когда блондинка вообще поступала предсказуемо? Именно, никогда. В ее глазах появляется настолько яркий огонь, что Пайнс даже вздрагивает, но не двигается с места. Только вот девушку это не устраивает, и она подходит ближе после чего грубо толкает ее к стене и хватает за горло. Но, на ее удивление, в глазах напротив нет ни капли страха. Лишь азарт и до этого скрытый садизм. Ухмылка не сходит с чужих губ. — Хочешь, чтобы я ушла? Правда? Я не доставлю тебе такой радости, ведь тебе еще много есть что сказать, не правда ли? Да, может я, блять, ничего и не делала. Может, то что пережила ты в разы хуже, чем мое прошлое. И да, я начала эту игру, соврав, что потеряла ключи. Это все правда, как и то, что тот мой поцелуй был, сука, манипуляцией. Но я помню, что тебе понравилось. Помню, как с того дня ты почти всегда стала поддерживать мой флирт. Так, не думаешь ли ты, что также изменилась. Куда делась депрессивная Мэй, которую раздражала любая моя фраза и которая не позволяла кому-то не то, что прикоснуться к себе, а даже просто приблизиться? Куда делась та, кто не желала привязываться? И даже не надейся, что я сейчас уйду по твоей просьбе. Я не позволю тебе и дальше думать, что ты можешь сломать меня. Не трать свои силы на человека, прошедшего через мясорубку. Это пустая трата твоего и моего времени. — Не будь столь самоуверенна. Не недооценивай меня. — Ты не Том, запомни сей факт. Только мертвый может ломать, а ты жива. И такой ты мне нравишься больше. — Нравлюсь? — усмехнулась шатенка. — Да, нравишься, — хмыкнула Пасифика. — Даже сейчас. Со своей садисткой ухмылочкой и сталью в глазах. — Так, поцелуй меня, Нортвест. Докажи свои чувства, — Мэй одновременно насмехалась, брала на слабо, и сама хотела этого. Блондинка максимально приблизилась к чужим губам, почти касаясь их своими, но остановилась и с довольной ухмылкой произнесла: — Иди нахуй, детка. Но Пайнс не собиралась сдаваться так легко, поэтому подалась вперед, утягивая девушку в поцелуй. Если Пасифика и ахуела с такого напора, то сопротивляться все равно не стала, отвечая взаимностью и вновь прижимая шатенку к стене. Теперь ее рука не сжимала тонкую шею, а лишь удерживала, не давая отстраниться. Хотя, кого мы обманываем? Мэйбл явно не хотела, чтобы это заканчивалось. — Такой ты определенно нравишься мне больше, — с усмешкой прошептала Нортвест. — Не трать время на разговоры, дорогая. Я и так тебя ненавижу. — Взаимно. Их губы вновь сталкиваются, но на этот раз более яростно, словно пытаются выиграть в бою. Их сознания были пусты, туманны, но на этот раз не из-за алкоголя, а из-за еще более опьяняющих эмоций. Если посмотреть на все это со стороны, то никому и в голову не придет назвать ЭТО любовью. Какие влюбленные сначала будут такое говорить друг другу, унижать, посылать, а потом забвенно целоваться у стены? Ненормальные, безумные, токсичные. Абьюзеры одним словом. Когда-нибудь видели отношения двух абьюзеров? Нет? Думаете, это ужасно? Вы просто не знаете, насколько это захватывающе. Слово «ненавижу» срывалось с их губ чаще тихих стонов. Пальцы сжимались на запястьях и шее, а ногти царапали бледную кожу с целью сделать больно, показать главенство, подчинить. У Мэй не было, как и сил, так и мыслей сопротивляться. Она понимала, что сейчас отдает себя в чужие, абсолютно ненадежные руки. Но только не для нее. Она ненавидит, но доверяет. Поэтому и отключает свой мозг, передавая контроль другой. — Командуй, сучка, — произносит она на выдохе, наслаждаясь ощущением нежных губ на собственной шее. Пасифика удовлетворённо хмыкает, упиваясь осознанием, что сейчас Мэйбл Пайнс в ее власти. Они довольно быстро переходят на диванчик рядом, так как ноги предательски не держат. Блондинка вновь толкает девушку, от чего она прямо падает на мягкую поверхность мебели, глухо посмеиваясь от такой «грубости». — Ты хоть знаешь, что делать? — смотрит насмешливо, ухмыляясь. Хоть и понятно, кто сегодня будет пассивом, Мэй не собирается сдаваться без боя. Она хочет вывести подругу из себя, не думая, чем это обернется для нее. — А, точно, я и забыла, что ты шлюха, — подъебывает. Нортвест закатывает глаза и садится на стройные ноги сверху, и почти сразу нависает над шатенкой, вновь обхватывая ее шею своими пальцами. — Будь хорошей девочкой и не выебывайся. Бывшая оптимистка на мгновение замерла, так как на пару секунд образ Пасифики сменился иллюзией Тома, ведь, эту фразу она слышит не в первый раз. Но картинка парня быстро пропала, потому что: Она не он Блондинка наклоняется ниже, чтобы в очередной раз поцеловать подругу, почти не задумываясь о том, что они делают. Вроде трезвые, вроде адекватные, но, видимо, нет. Да и вряд ли все дело в наркоте. Ее руки забираются под легкий свитер, обжигая холодом разгоряченную кожу, которая покрывается мурашками. Мэйбл чуть выгибается в спине навстречу ледяным ладоням. В помещении жарко. Окна закрыты, обогреватель все еще продолжает работать в комнате девушки, но тепло заползает еще и сюда, где и так все скоро взорвется нахуй от огня. Нортвест отстраняется лишь только для того, чтобы снять верхний предмет одежды с чужого тела. Пайнс не протестует. Она наоборот помогает, так как от духоты мозг совсем отключался. Пасифика пару секунд любуется открывшейся картиной. Подмечает излишнюю худобу, бледную, почти прозрачную кожу, тонкую изящную талию и те детали, которых слишком много. Слишком много шрамов от ожогов, порезов, избиений. Оказывается, что они не только на ногах и руках, а в общем украшают все тело шатенки. Несколько ужасающе глубоких рубцов расположены прямо на сердце. Девушка не ужасается, нет. С ее губ слетает восхищенный вздох, а после они накрывают те самые шрамы, будто пытаясь впитать всю ту боль, принесенную ими. Пайнс откидывает голову назад и тихо стонет, наслаждаясь новыми ощущениями. Она вновь выгибается, отрываясь от дивана, когда чувствует все те же холодные руки на спине, движущиеся к застежке лифчика. Еще один предмет одежды летит на пол, и Мэй рвано выдыхает и чуть вскрикивает, когда острые зубы смыкаются на чувствительном соске. После с ее губ срывается уже более громкий стон, из-за холода пирсинга по тому же месту. Ее рука непроизвольно ложится на чужой затылок и до боли сжимает платиновые волосы. — А ты… Пасифика не дает ей договорить, вновь грубо целуя. На этот раз уже чувствуется привкус крови, а пирсинг больше не отрезвляет, а еще больше заводит. — Наслаждайся, детка, — ухмыляется Нортвест, сжимая второе полушарие груди, дабы вновь услышать этот восхитительный протяжной стон. Но блондинке также жарко, поэтому она позволяет себе скинуть блейзер и топ, оставаясь лишь в черном кружевном лифчике. Пайнс пару мгновений любуется, проводя пальцами по плоскому животу, подмечая, что на молочной коже также виднеются шрамы. Она не удерживается и приподнявшись, ведет влажную дорожку поцелуев снизу до самой челюсти, чтобы потом вновь поцеловать. Теперь они обе стоят на коленях, держась друг за друга. Не думала, что это будет так ахуенн Не хочу, чтобы это заканчивалось. Мы еще не поебались, а я уже хочу еще Они пьянели от движений друг друга. Пасифика спустила свои руки ниже талии, расстегивая пуговицу на джинсах и чуть спуская их, в то время как Мэй, не желая отставать, снимает с нее шорты, которые, между прочим, снимать куда легче. Но это так, на заметку. А потом, шатенка сделала то, что хотела сделать уже давно. Хотела тогда, когда узнала, что девушка работает стриптизёршей. Когда узнала, что иногда она спит с левыми девчонками и танцует для богатых извращенных мудаков. Она вцепилась зубами в тонкую кожу шеи и воспользовавшись недоумением подруги успела оставить там засос. Хотела показать, что она только ее. Нортвест резко сжимает ее подбородок и поднимает голову, чтобы Мэй смотрела ей в глаза. — Зачем? — заинтересованно. — Заебало, что ты думаешь, что не принадлежишь мне. Сказано уверенно, властно, грубо. В манере Тома. Если бы это сказал кто-то другой, Пасифика бы послала его или уже дала пощечину, но в этот раз ей даже понравилось сказанное. — Посмотрим на твое поведение, — хмыкает она. — Пока оно удручает. — Иди нахуй. — Я еще тут не закончила, — ухмылка и она вновь заставляет девушку лечь на спину, после чего быстро снимает с нее джинсы. — Милое бельишко. — Ты даже тут доебалась с нихуя, — фыркнула близняшка, едва взглянув на свое совершенно обычное белое нижнее белье. — Я о том, что оно прозрачное, — смешок. — Они всегда на тебе, когда я рядом? Мэйбл мгновенно краснеет, совсем забыв об этом факте. Но лучшая защита — нападение. — Иди на… Она не успевает договорить и задыхается в излишне громком стоне, когда длинные пальцы находят влажный клитор сквозь тонкую ткань. — С-сука… — Не думала, что ты такая громкая, — вновь усмехается. — Сможешь ли ты также уверенно умолять, как посылать меня? — Я не умоляю. — Будешь, детка, будешь. Это напрягает, но не настолько, чтобы прекратить все это. Последний предмет одежды летит в компанию к остальной. Теперь одна из них полностью обнажена и впервые не комплексует по этому поводу, успокаиваясь, ведь серые глаза непривычно темны от возбуждения. Но эти глаза, ранее жадно осматривающие чужое красивое тело, внезапно встретились с карими, а с припухших алых губ слетел привычный уже вопрос, решающий все: — Да или нет? Мэйбл была удивлена тем, что у нее даже мысли не проскочило, чтобы отказаться, оттолкнуть. В голове звучало лишь одно слово в такт бешеному биению сердца. Хочу — Да, — уверенно, даже немного серьезно, если сравнивать с недавними перепалками. Сложно представить, чтобы такая девушка, как Нортвест, была нежной. Так вот и проникновение не отличалось излишней осторожностью. Напротив, средний и безымянный пальцы грубо толкнулись внутрь, входя на всю длину, от чего шатенка невольно сжалась, а по ее телу прошла легкая дрожь. Дабы удвоить эффект, девушка прижалась губами к выпирающим ключицам, оставляя там засос, а после прошлась по нему шариком пирсинга, отметив, что Пайнс это до безумия нравится. Ускорив темп, Пасифика стала покрывать податливое тело мелкими поцелуями, кое-где, не удержавшись, оставляя отметины зубов и темные пятна. — Ненавижу… — вновь сорвалось с приоткрытых губ вместе с громким стоном, когда блондинка вновь проникла слишком глубоко, чтобы держать себя в руках. Девушка понимала, что Пайнс скоро кончит, поэтому и остановилась. Провоцирующе облизнула собственные пальцы и довольно ухмыльнулась: — Готова умолять, дорогая? — Иди нахуй, — сквозь зубы шипит Мэй, понимая, что не выдержит и поддастся. Блондинка знала, что так будет, поэтому даже не стала закатывать глаза. Лишь наклонилась ниже, к самому уху, чтобы томно прошептать: — Да ладно тебе, детка, — ее пальцы вновь проникли внутрь, двигаясь почти болезненно медленно. — Мне ты можешь сказать это слово. Я не он. Я не сделаю больно. Давай же… — Пожалуйста… — всхлипнув, на выдохе произнесла шатенка. — Хорошая девочка, — усмешка. Нортвест сделала то, чего близняшка никак не ожидала. Она отодвинулась подальше, закинула худые ноги себе на плечи, а после коснулась пульсирующего клитора языком, не переставая трахать ее пальцами. Пайнс почти не помнит, как сама испугалась своего громкого стона. Почти не помнит, как ерзала по поверхности дивана, не в силах вынести такое удовольствие. Но она точно помнит, что в момент, когда ощутила на чувствительном месте холод металла, то выгнулась в спине до хруста, думая, что сломала себе позвоночник, но это никак не сходилось с волной наслаждения, накрывшей ее. Мэй не знала, сколько времени прошло, пока она пребывала где-то за пределами вселенной, но, когда она очнулась от лучшего «сна» в своей жизни, блондинки уже не было рядом. Обойдя всю квартиру, девушка понимала, что из квартиры пропали все вещи Нортвест. Ее здесь не было.