***
Пасифика очнулась лишь спустя пару часов, за время которых была выкурена целая пачка сигарет, а внутренний диалог стал еще более напряженным. Ты же знаешь, что делать Нет, не знаю Ты можешь соврать себе, но не мне. Не строй из себя жертву. Меня уже тошнит от твоего вранья Ты — это я, так что замолкни Нет, дорогая, я не ты. Я — личность, которую в тебе создал Том. Я та, которой не нужны оправдания. Я сильная, жестокая, независимая, а тобой все еще управляет твоя слепая вера Ты хочешь, чтобы я отказалась от нее? Она первая отказалась от тебя Она хочет спасти меня Хах, теперь ты ищешь оправдание ей? Серьезно? Ты настолько не уважаешь себя? Вспомни, что она сказала тебе. Она сломала твой браслет, зная, что он значит для тебя. Она оставила тебя одну, когда ты была в истерике. Возненавидь ее, не делай ее очередной зависимостью Она, блять, уже ей является Мертвое не может сделать больно. Отпусти ее. Отпусти себя и забудь. Почувствуй себя свободной. У тебя есть друзья получше. Думаешь, Грэнде приятно видеть, как ты по ней убиваешься? Помнишь, как Кэнди испугалась тебя и твоих слов? Она лишь рушит твою жизнь Ты пытаешься меня в этом убедить Я пытаюсь открыть тебе глаза на жестокую реальность! Если бы она хотела спасти тебя, то просто поговорила бы. Она бы не стала делать это таким образом, если бы не хотела сделать больно. Она садист, а ты ей это позволяешь Я никому ничего не позволяю Ты позволила ей приблизиться к тебе ближе, чем кому-либо. Это твоя вина, что она сделала тебе больно. Нельзя было ей доверять Но я доверилась. Прошлого не исправишь А мертвого не изменишь, верно? Она стоит на месте, боясь чувствовать. Она не двигается, не меняется, а ты все еще держишься за нее. Почему? Почему ты так хочешь ненавидеть себя?***
Пасифика очнулась лишь спустя пару часов, за время которых было вскрыто много старых ран, которые были покрыты легкой корочкой новых воспоминаний. Но шрамы остаются. И они навсегда останутся твоей слабостью. — Я все еще не могу понять, почему именно она, — после получасового молчания заговорил Джером. — У меня было предположение, но даже у тебя от Тома больше, чем у нее. — Я сама не знаю почему, — Пайнс пожала плечами. — В наших взаимоотношениях даже не было эмоциональных качелей, чтобы я стала зависима. И она мной не манипулировала. Она просто была рядом и все. Как константа. Может, я просто привыкла? — Не знаю, Мэй. Это все равно как-то странно. — Ты прав. В ней от Тома ровным счетом ничего. Если так подумать, то эмоциональные качели были с моей стороны. Манипулировала я ей редко, да и просто ради прикола. Звучит хуево, понимаю, но я просто считывала ее реакцию. И чтобы я не делала, она была рядом. Иногда покрывала меня матом, уходила, но все равно была рядом. — Если так посмотреть, то… — Блэк замер, так и не донеся сигарету до рта. — Блять. — Что? — Мэйбл нахмурилась. — Каков шанс, что она первая стала зависима от тебя? — Думаю, большой. Я это быстро поняла. — И чтобы ты не делала, какие хуевые вещи, она все равно оставалась с тобой. Никого не напоминает? Пайнс не понимала еще около минуты, но осознание долбануло по голове со всей силы. Тело вновь затрясло. — Он ведь никогда тебя не держал. Ты сама не хотела уходить, Мэй. — Нет, нет, нет… Джи, я не могла стать им. А Пасифика не может быть мной. Мы разные. — Если сравнивать по периодам, то нет, вы не настолько разные. И я тебе и раньше говорил, что ты многое взяла от него. Но даже я не мог подумать о том, что у вас будут такие же отношения. — У нас не такие же отношения. Он причинял мне много боли раз за разом и лишь наслаждался этим. — Ваше отличие в том, что тебе не чужда человечность. Тому было плевать, он был жестоким, он любил ломать и подчинять. Что тебя привлекло в Пас? Как ты поняла, что ее еще можно спасти? Шатенка посмотрела невидящим взглядом на друга и почти прошептала: — Ребенок… Она его закрыла от всех, чтобы ей не причинили боль, но он еще там. А я его уничтожила в себе, чтобы Том его не убил. Я хотела помочь ей. Вытащить этого ребенка наружу. — А справилась бы ты? Может, ты бы и нанесла сокрушающий удар? Не думала об этом? — Разве я способна на это? Разве я монстр? Джером поджал губы и отвернулся: — Я не знаю, Мэй. Я не хочу в это верить.***
Пасифика очнулась лишь спустя пару часов, за время которых было рассмотрено множество возможных вариантов, но они все казались слишком нереальными. — Я знаю, что, если я уйду, она не пойдет следом. — Уверенна в этом? — Да, она достаточно предсказуема в таких действиях. — Нет, уверенна ли ты, что сможешь уйти от нее и не вернуться? — Смогу. — А сможешь ли ты забыть ее? Вот и главный прокол данного плана. Мэй знала, что не сможет, потому что чувствовала бы, что их история не закончена. Совершенно не закончена. Она сейчас где-то на половине, в самом сложном периоде. — Но… Так надо, — отстраненно произнесла девушка, закрывая лицо руками. — Ей или тебе? Умные люди задают лишь те вопросы, ответы на которые знали они сами. Джером знал, но он хотел, чтобы Пайнс сама пришла к ответу. — Ей. Чтобы она поняла. — Поняла что? — Все…? Вопросительная интонация не была чем-то случайным. Шатенка не знала, как все объяснить, но отвечала и на свои вопросы таким образом. Поняла свои проблемы. Поняла Мэйбл. Поняла всю эту ситуацию и что делать дальше. — А что, если она не поймет? — неуверенно спросила девушка. — Поймет. Пас умная. Если захочет — поймет. — А если она не захочет? Если она будет только рада, если я уйду? — Откуда такие мысли? Я понимаю, что ты параноик, но даже для тебя это слишком, детка. Кто вдолбил тебе это в голову? — Ты не поймешь. Это была правда. Она не могла рассказать о своей галлюцинации, которая в последнее время все чаще стала пользоваться уязвимостью Мэйбл и менять ее мысли в свою пользу. Блэк мог понять многое и девушка об этом знала. Но если она говорит так, значит, там действительно что-то ненормальное. — Мэй, послушай, — парень повернулся к подруге и встретился с ее далеким от адекватного взглядом. — Я не оправдываю Пасифику. Но все, что она делала, было лишь из хороших побуждений. Она хотела лишь спасти тебя. Она тебя не ненавидит, не презирает, ничего из этого. — Откуда ты можешь это знать? — нахмурилась шатенка и сцепила руки в замок, лишь бы унять дрожь, что не проходила уже пару часов. Может, она все-таки не из-за холода? А может, холод шел не из окна? Пайнс краем глаза посмотрела на все еще спящую Нортвест, но голова невыносимо заболела. Было ощущение, что стоит прикоснуться и ты умрешь. Что через тебя пройдет сильнейший разряд тока, и ты просто сгоришь, а пепел развеяться по помещению. — Я что-то не понимаю, — больше для самой себя сказала она, сотрясая тишину. — Что-то упускаю, но не понимаю что. Это должно помочь мне принять решение, но… Блять, да что это?! Даже Джером вздрогнул от этого внезапного крика, от этой злости направленной на саму себя. — Что я упускаю? — уже шепотом спросила она, опуская взгляд на трясущиеся пальцы. Смерть, смерть, смерть… Что здесь не так? Почему я думаю, что она умерла? Она умерла? Нет. Остальные говорят, что нет. Мне нужно им верить. Нужно? Почему? Вдруг они врут? Что-то связанное со смертью… Галлюцинация? Нет, что-то другое. Но что?***
Пасифика очнулась лишь спустя пару часов, за время которых молчание окончательно осело в квартире, а холод заставил продрогнуть даже брюнета. Мэйбл пыталась думать чуть более четко, но каждую мысль перебивала другая. Знаете ощущение, когда вы что-то хотели сказать и забыли? Или, когда забыли какую-то важную информацию или самое банальное слово? Раздражает, верно? Вот и девушка сейчас выглядела не столько нервной, сколько именно раздраженной. Но, казалось, ее паранойя усилилась. Она вертела головой в разные стороны, словно не могла понять откуда к ней придет то, что она упускала. Ее губы постоянно шевелились, но с них не ускользало ни звука. Ее сознание сейчас походило на ураган, состоящий из «А что…?», «А если…?», «А может…?». Ее пальцы иногда странно подрагивали, словно еще секунда и она схватит нужную мысль, но они тут же опускались и сжимались в кулаки от необоснованной злобы. — Я… Я не знаю, что делать, Джи, — все же призналась Пайнс. — Правда не знаю. Я не могу отделить свои мысли от… не своих. Все слишком сумбурно. По идее, мы же поссорились почти не из-за чего. Так, почему все стало еще хуже? Теперь она вообще мертва, а я не знаю, что делать. Джером лишь слегка нахмурился от ее последней фразы, но не стал заострять на ней внимание, предпочитая поговорить об этом потом. — Ты чувствуешь, как саморазрушаешься? Это был необходимый вопрос, на который ответ не знал никто из них. — Ты не можешь не признать, что Пас плохо на тебя влияет. Ты стала прогуливать учебу, чаще пить, а недавно употребила экстази. — Думаешь, это из-за нее? — У меня нет других вариантов. Ты не похожа на саму себя. Я чувствую, что что-то внутри тебя ломается и, честно, я уже не уверен, что Пасифика сможет это починить. — Но если не она, то кто? Да и зачем уже что-то чинить? Разве не легче сломаться, а потом просто научиться жить так? Блэк тяжело вздохнул: — Ты предпочтешь ждать, пока тебя собьет машина, нежели попытаться убежать? — А что, если убежать невозможно? — резкий вопрос сорвался с синеватых уст, а шея заболела из-за такого же резкого поворота. — Может, это вообще бессмысленно? Бежать, сражаться… Так ведь будет гораздо больнее, чем просто быть готовой к удару. Сейчас парень едва держался, чтобы не сказать «это неправильно». Он не любил делить все на «хорошее» и «плохое», но сейчас имел ввиду, что неправильно слышать что-то подобное от Пайнс. Несмотря на все, через что она прошла, она продолжала сражаться. Джером ее за это уважал. — Теперь я понимаю, о чем говорил Сайфер. Детка, что с тобой? Это совсем не ты, — уже серьёзно забеспокоился брюнет. — Я в порядке, — фыркнула Мэй. — И мне нужно выпить. Девушка резко встала с пола, что стало ее ошибкой, так как она сильно покачнулась, но успела вовремя схватиться за подлокотник дивана и не упасть. Джером встал за ней. — Когда ты в последний раз ела? Пайнс даже не оборачивается, продолжая целенаправленно идти на кухню, и небрежно махнула рукой: — Не ебу. Во вторник? Или в среду. — Неделю назад? — уже более громко переспрашивает парень. — Мэй, это ненормально. Он хватает ее за запястье, но Пайнс отшатывается от друга как от огня и смотрит на него взглядом, который действительно пугает. Там все… И страх, и злость, и слишком много боли и непонимания. — Не прикасайся ко мне! — почти кричит она, делая еще один шаг назад. — Не после того, что ты сделал… Не прикасайся… — шатенка уже почти шепчет, продолжая пятиться назад и смотреть на Джерома так, словно он ее главный кошмар. Блэк смотрит с неверием и также отступает назад, не понимая, что происходит. — Хули вы все так орете? Они одновременно поворачиваются, чтобы увидеть проснувшуюся Нортвест, которая сейчас старательно массирует виски, пытаясь избавиться от головной боли, чему громкие разговоры не сильно способствуют. Наконец блондинка открывает глаза, хмурится и оценивает обстановку, останавливаясь взглядом на Мэйбл. Она не знает, что тут происходило. Но она чувствует, поэтому поднимается с дивана и медленными шагами идет по направлению к ней: — Хэй, дорогая, ты чего? Успокойся, все хорошо, — Пасифика останавливается где-то в метре от подруги, продолжая смотреть на нее непроницаемым взглядом. Ее напрягало то, что карие глаза смотрят куда-то сквозь нее. — Да или нет? — девушка осторожно протягивает руку вперед. — Это… Это не можешь быть ты, — неверяще шепчет Пайнс. — Ты же умерла. Нортвест искренне пытается не поддаться вслед панике и не повернутся к другу с вопросом «Что тут, нахуй, произошло?». — Это я. Я жива. Все хорошо, — продолжает говорить девушка, не двигаясь с места. — Дай мне руку, Мэй. Теперь Мэйбл смотрит на протянутую ладонь и очень медленно протягивает свою. Пасифика осторожно сцепляет их пальцы в замок, стараясь не обращать внимание на волну холода, пронзившую ее, вместо привычного тепла. — Вот так, хорошо. Ты умничка, — она делает еще один шаг ближе. Затем еще один, и еще, пока не прижимает дрожащее тело к себе в крепких объятиях. С хуя ли она такая ледяная? Но Пайнс пробивает волной тока. Она чувствует, как сердце на пару секунд прекращает биться и до нее наконец доходит то, чего она не могла понять. — Ты хотела умереть. Нортвест цокает языком и обнимает девушку крепче, но она вырывается и с недоверием смотрит в серые глаза. — Ты хотела умереть, — повторяет. — Ты знала, что у тебя будет передоз, но сказала Кэнди ничего не делать. Ты ебаная эгоистка, — зло усмехается шатенка. — Вот чего мне не хватало до полной картины. Ты была права. Нам нужно поставить эту гребаную точку. Это конец, Пас. Это слово все еще отдается эхом от стен квартиры, когда входная дверь закрывается с громким хлопком, оставляя внутри двух человек. Одного, который винил себя еще сильнее. И второго, кто наконец понял, что совершил огромную ошибку.