Broken by society

      Вера.       Мне кажется, это совершенно не секрет, что у каждого есть своя вера. И я сейчас не только про религию, а в общем. Кто-то может верить в Бога, в высшую силу, в судьбу. Другие же предпочитают верить в науку, аргументы. Некоторые же не стесняются своей веры в волшебство или инопланетян. В общем, почти все люди во что-то верят.       Я склоняюсь к мнению, что человечество обязано верить во что-либо, иначе жизнь просто теряет смысл. Зачем что-то делать, если это ни к чему не приведет? Если ты не попадешь после смерти в рай, не встретишься с инопланетной силой или не докажешь что-либо остальным, получив нобелевскую премию?       Я не знаю, есть ли люди, которые ни во что не верят. Я даже не могу представить такую ситуацию. Пожалуй, самая частая вера берется из слов «все будет хорошо». Ты не можешь этого знать, не можешь предвидеть будущее, но ты в это веришь. Другое же дело, когда человек говорит «я знаю, что все будет хорошо». И нет, он не путешественник во времени и не ясновидящий. Это человек, который осознает, что так называемым концом света станет только его смерть, а остальное все можно решить. Пусть не так, как ты думаешь, но это уже новые переменные, которые ждут нас в определенные периоды нашей жизни.       Мэйбл Пайнс в детстве была оптимисткой до мозга костей. Она всегда и во всем искала плюсы, верила в лучшее, и помогала делать это друзьям. После отношений с Томом она поняла, что ее вера никого не спасет. Ни друзей, ни семью, ни ее саму. Важны только действия, никак не мысли и какая-то там глупая вера. Конечно, думать о таком после лета в Гравити Фолз было забавно, ведь именно в этом городке она нашла доказательство другим мирам, магии и аномалиям.       Она не только не видела смысла в вере, но и ненавидела ее. Думала, что люди, которые верят во что-то также наивны, как их надежды на что-либо, а ведь это разные вещи. Это скорее всего шло из-за страха боли. Да, и снова у нас фигурируют страх и боль, но в жизни без них никак. В общем, всем же понятно, что когда наши мечты, надежды, планы рушатся, то мы испытываем либо просто разочарование, а иногда и сильнейшую боль? Думаю, да.       Мэйбл на многое надеялась. Надеялась найти маленького котенка под елкой на Новый Год, надеялась получить хорошую оценку за контрольную по истории, к которой она не готовилась, надеялась, что одноклассники перестанут над ней издеваться из-за своеобразного стиля. Надеялась, что Том когда-нибудь обнимет ее и извинится за все, что делал с ней.       Ничего из этого не сбылось. И спустя какое-то время стольких разочарований, такого количества боли, ты понимаешь, что лучше плыть по течению и ничего не от кого не ожидать.       Но она снова начала верить. Снова начала надеяться.       Надеяться, что жизнь с появлением Билла станет лучше. Надеяться, что Смерть оставит ее в покое. Надеяться, что в один день Пасифика придет в ее квартиру, привычно усмехнется и скажет, что все это было просто ужасной шуткой.       Она начала надеяться, что то, что происходит это просто страшный сон и скоро она проснется в Гравити Фолз в их с Диппером комнате. Разбудит его и начнет рассказывать о том, что приснилось. Он бы посмеялся, потрепал бы ее по волосам и разрешил бы поспать с ним эту ночь.       Но именно сейчас, в эту самую секунду, ей было плевать на все это. Пусть это будет страшный сон, пусть ничего из этого вообще не реально. Сейчас она надеялась только на одно. Живи Пожалуйста, умоляю тебя, только живи — Мэй! — Кэнди вновь окликнула подругу и наконец это помогло. Пайнс поворачивается к брюнетке и смотрит на нее заплаканными глазами. Пожалуй, за последний день она плакала больше, чем за последний год. — Успокойся, все будет хорошо. Ее пульс стабилен, она не в коме и уж точно не мертва. Прошу тебя, успокойся.       Но Мэйбл не успокаивается. Она не верит. Она думает, что через пару секунд тело Нортвест затрясется в судорогах, а сердце перестанет биться. Разум, уже поверивший в чужую смерть, не мог увидеть живого человека. Перед ней словно был призрак, а внутри поселилась скорбь.       Пока она ехала в эту квартиру на такси ее охватила паника. У шатенки давно не было настолько сильных панических атак. Мысли совершенно не получалось успокоить. Все внутренности, сердце, сама душа покрывалась трещинами от слов, набатом звучащих в голове. Это конец. Она мертва. Я потеряла самого близкого человека и это моя вина       И так все двадцать минут пока она сидела в машине, что медленно двигалась в огромной пробке. Водитель кричал что-то другим автомобилям, высунувшись в окно, но его Мэй слышала словно через толщу воды. За это время легко можно было сойти с ума. Девушка еле держалась, чтобы не выбежать из машины и не побежать пешком под ливнем. Погода была ужасной. Где-то вдалеке сверкали молнии и слышались раскаты грома. Пайнс на какое-то мгновение показалось, что даже природа оплакивает Пасифику и злится на нее, на Мэйбл, за то, что она не успела помочь.       Она бежала по лестнице. На физкультуру девушка не ходила слишком долго, да и сигареты легкие ничуть не спасали, но, как известно, в адреналиновых ситуациях мы не чувствуем ни боли, не дискомфорта. Только вот первое Пайнс чувствовала слишком отчетливо. С какой-то стороны она не понимала, зачем бежит. Что если она откроет дверь в чужую обитель, а ее будет ждать лишь пока еще теплый труп? Но тут же появлялась уже другая мысль, что если она хоть на секунду затормозит на ступеньках, то Нортвест тогда точно умрет.       Только вошедши в чужую квартиру, она бросилась в гостиную. Блондинка лежала на диване без сознания. Она выглядела спокойной, словно просто спала. В это можно было бы поверить, если бы ее кожа не приобрела синеватый оттенок, как у мертвеца. Кэнди сидела на коленях рядом с диваном и считала чужой пульс дрожащими пальцами. Несмотря на ситуацию, она была относительно спокойна. Понимала, что сейчас паника ничем не поможет, но нервозность уходить никак не желала.       Мэйбл тоже прекрасно понимала, что ее истерика ничем не поможет, но и не могла успокоиться. Правильно говорят, что хирурги не должны оперировать дорогих им людей. Нужно быть равнодушными независимо от состояния пациента.       Но Пайнс так не могла. Она не могла не упасть на колени перед подругой. Не потому что так было удобнее, а потому что ноги не выдерживали. Она буквально вырвала ее запястье из чужих рук и принялась греть в своих ладонях, стараясь хоть как-то унять панику, что пробирала до дрожи. Почувствовав под подушечками пальцев едва заметный пульс, она выдохнула. Не облегченно, не радостно, а словно долго задерживала дыхание и только сейчас вновь смогла вдохнуть спасительный кислород, который больно обжег легкие. Глаза защипало, но шатенка не могла выпустить ледяную руку из своих, чтобы стереть их. — Я вколола ей Налтрексон, как ты и сказала. Судороги прекратились, и она перестала задыхаться. Пульс слабый, она еще не пришла в себя, но думаю все будет в порядке. Может, стоит вызвать скорую?       Мэйбл не отвечала. Она не слушала. Слышала, но не понимала, кто это говорит, где и зачем. Это была не прострация, а скорее купол, созданный их негативных эмоций. Скорбь, боль, злость на саму себя и отчаяние. Девушка тонула в этих эмоциях, словно в океане. Ее спасительного круга больше не было рядом, никто не мог подать ей руку и помочь подняться на борт. Она захлебывалась соленой водой, глаза сильно щипало, но шатенка не закрывала их, не желая погрузиться в беспросветную тьму. Она чувствовала, что если закроет, то это будет последний шаг в бездну. Это будет конец.       Но тело погружалось в воду все глубже и глубже. От холода сводило ноги, ее рот открылся в немом душераздирающем крике; вода, словно самый настоящий хищник, воспользовалась моментом и окончательно заполонила ее легкие. В последних пузырьках воздуха, отправившихся на верх, к небу, она увидела собственное отражение. Жалкое, отчаянное, беспомощное… — Мэйбл! Оклик и звонкая пощечина привели в чувство. Пайнс жадно вдохнула кислород и закашлялась. Она лежала на полу, но все еще продолжала сжимать холодную ладонь в руке. Карие глаза в немом вопросе обратились к Кэнди, которая сидела напротив с беспокойством и ужасом во взгляде. — Ты…кричала, — чуть погодя ответила брюнетка. — И резко начала задыхаться. Паническая атака. Была ли нужна Мэй сейчас эта информация? Ей было совершенно плевать. Из тела резко выкачали все эмоции, все переживания и ее безэмоциональный взгляд уперся в стену напротив. Только дрожащие руки, настолько слабые, что даже растеряли способность сжимать чужую ладонь, выдавали ее настоящее состояние. — Мэй, ты в порядке? Кэнди не понимала, что происходит с бывшей подругой, но, пожалуй, беспокоилась за нее больше чем за Нортвест. — Она мертва, — холодно проговорила шатенка. У Чиу пробежали мурашки по коже от такого поистине загробного голоса. Словно говорила сама смерть. — Что? — девушка нахмурилась и приложила свои пальцы к чужому запястью, достаточно быстро нащупывая редкий пульс. — Мэй, она жива. Что ты такое говоришь? — Нет, она мертва, — все также невозмутимо продолжала шатенка. Она будто бы и не понимала, что говорит это вслух. — Это просто ее тело. Оно тоже скоро умрет. А ее души больше нет. Разве ты не видела, как она ушла наверх, к небу, как те пузырьки воздуха? Дрожь стала более заметна, но Пайнс никак не менялась в лице. Казалось, ее глаза стали совсем черными. — Нужно просто смириться с ее смертью. Мы все умираем, пускай и не так рано. Но это нормально, это случится со всеми нами. — Мэй, ты меня пугаешь, — Кэнди непроизвольно отшатнулась от бывшей подруги. — Зачем ты все это говоришь? — Потому что она мертва, а ты этого не видишь. Брюнетка ясно ощутила себя в фильме ужасов, где через человека говорит какой-то демон. Температура в помещении словно понизилась, от чего изо рта вырывалось облачко пара. — Это уже ненормально, — самой себе говорила Чиу. — Мэй, ты меня слышишь? — собеседница кивает. — Пас жива. У нее бьется сердце. Пульс есть. Она с нами. Ты понимаешь? — Нет, она мертва, — будто старая заезженная пластинка. Кэнди аккуратно берет ее руку в свою, но шатенка и не сопротивляется. Она вновь находит слабый пульс и кладет пальцы Пайнс на него. Сначала ничего не происходит, а потом девушка резко вздрагивает, в ее глазах появляются живые искорки, которых не было раньше. Брюнетка облегченно улыбается и только через пару секунд замечает, что уже не ее пальцы обхватывают тонкое запястье, а другие, более бледные. Взгляд карих глаз направлен на их обладательницу, словно ожидающе. Нортвест слегка приоткрывает глаза и мягко улыбается: — Мой ангел… Она вновь теряет сознание, но уже с улыбкой на алых устах. Мэйбл же продолжает вглядываться в чужое лицо, не веря и не понимая, что только что произошло. — Она заговорила, это хорошо, — наконец облегченно выдохнула девушка. — Я напишу другу, он привезет еще кое-какие лекарства, так что все будет в порядке, не волнуйся. — Да что с тобой не так?! — внезапно громко воскликнула брюнетка. — Ты вообще помнишь, что минуту назад убеждала меня в ее смерти? — Что? О чем ты говоришь? — нахмурилась Мэйбл. — Так, ладно, это все очень ненормально, — ее губы расплылись в истерической улыбке. — Кэнди, успокойся, все хорошо. Лучше расскажи, что произошло. Чиу тяжело вздохнула и облокотилась о диван, нервно кусая губы: — Она позвала меня к себе. Когда я пришла вечером, то она уже была под экстази, как я потом поняла и достаточно пьяна. Я спросила, что за повод, а она рассказала о том, что сильно поссорилась с тобой и надеется, что ты больше не будешь влезать в ее дела, так как тебя могут и убить. В общем, не верь, что ей похуй на тебя, она просто хочет тебя защитить. В общем, мы классно тусили, а потом она взялась за героин. Упала на диван и начала задыхаться. Тогда я уже позвонила тебе. Пайнс выглядела задумчивой. Сердцебиение, только начавшее замедляться, вновь ускорилось от чужих слов: — Почему ты говоришь, что она хочет защитить меня? — Потому что это ее слова. Не процитирую конечно, но на пьяную голову она достаточно откровенна. И я не хочу, чтобы вы ссорились. Пас не такая сука, как я думала, и она очень дорожит тобой. — Это не может быть правдой, — зло усмехнулась шатенка. Что-то внутри нее яростно противилось этому факту. Может, Смерть? — Но это так. Я видела, как она смотрела на тебя. Слышала, как она говорит о тебе. Даже Эми так кажется. — А Эми тут причем? Кэнди поджала губы, поняв, что сказала лишнего, но отступать было уже некуда. — Насколько я знаю, она здесь была. Оставила Пас записку, которую я нашла и притворилась, что не читала. Она написала что-то наподобие, что все еще любит ее и хочет вернуть, но если она все же влюбилась в тебя, то не будет препятствием. Мэйбл тяжело вздохнула и потерла виски, также облокачиваясь о диван. Слишком много информации и эмоций за это короткое время. Она бы сказала, даже через чур много. Руки все еще тряслись, как и все тело, но в общем, она была спокойна. А может, это было лишь затишьем перед бурей? — Ты как? — Кэнди придвинулась ближе, но не рискнула прикасаться к бывшей подруге. — Я в порядке, — все же открыв глаза, солгала девушка. — Просто слишком много всего. — Это да, — брюнетка согласно кивнула. — Может, чаю? Она не стала уточнять, что собеседницу все еще сильно трясет, да и выглядит она совершенно не лучшим образом. — Было бы неплохо, — хмыкнула Мэй и встала с пола. Но ее быстро повело в сторону, ноги подкосились, и шатенка бы упала, если бы ее не удержали. — Не думаю, что это «в порядке». — Просто мало сплю последнее время, забей. И спасибо. Чиу неуверенно кивнула и помогла Пайнс дойти до кухни, где и усадила за стол. На тумбах все еще красовался целый набор алкоголя, который почему-то был не в холодильнике. Брюнетка, желая себя чем-то занять, поставила чайник и начала медленно убирать все по местам, иногда поглядывая на Мэй, которая продолжала бездумно пялиться куда-то в пустое пространство и нервно постукивать пальцами по поверхности стола. Она не знала, что сейчас чувствовала и чувствовала ли вообще. С одной стороны, все обошлось, стоило радоваться и почувствовать облегчение, но с другой оставалось что-то, что все еще тяготило. После панической атаки на душе остался неприятный осадок, но еще более становилось некомфортно из-за быстрой утери эмоциональности.       Она понимала, что это может быть защитной реакцией сознания на произошедшее, но не могла перестать думать, что это неправильно. Мэйбл Пайнс, не любившая делить все на черное-белое, хорошее-плохое, не могла перестать корить себя за этакую «неправильность», хотя знала, что от нее это не зависело.       Она не могла принять все то, что сказала Кэнди. Где-то в глубине души она догадывалась, подозревала, надеялась… Но сейчас почему-то любое упоминание о Нортвест: ее мысли, чувства казались ненастоящими. Мертвыми. И это было странно, ведь Мэй трезво оценивала ситуацию и понимала, что блондинка жива, но то ли не в полной мере, то ли здесь явно что-то не так.       Совершенно не вовремя начали закрадываться параноидальные мысли по типу «а что если это все не по-настоящему, и я скоро проснусь в психушке? Или у меня шизофрения и все это мне только кажется, хотя я тут совершенно одна?». Может, кому-то известно, как такие мысли раздражают. Ты и так не можешь до конца разобраться в ситуации, а тут вообще появляются новые сценарии, о которых совершенно не хочется думать. — Держи. Мэй слегка вздрагивает, когда перед ней с глухим стуком опускается чашка с дымящимся напитком. Она берет ее в руки, но не спешит пить, лишь наслаждаясь приятным теплом, скользящему по ледяным фалангам. Кэнди садится напротив, но в отличие от Пайнс, почти сразу делает несколько глотков, словно пытается избавиться от засевшего в горле кома. — Я заметила, что вы с Грэндой снова стали часто общаться, — внезапно заговорила девушка, разрезая поистине могильную тишину. Мэйбл кивнула. У нее не было нежелания разговаривать, просто сейчас ей это показалось таким бессмысленным. Собственное равнодушие пугало, настораживало. — Как она? Как ее мама? Судя по всему, брюнетка все же знала о болезни миссис Хейз. — Нормально. Готовится к соревнованиям. Ее матери все также плохо, но вроде как она пока стабильна. Было видно, что Кэнди сильно нервировала эта ситуация. Хотя, кого бы она не нервировала? Но брюнетка буквально желала выйти отсюда, включить музыку или хотя бы открыть окно. Чтобы избавиться от этой тишины. Да, многих она успокаивала, но после произошедшего ее не за что было винить. Чиу несколько раз открывала рот, но также и закрывала его, словно рыба. Шатенка, понятное дело, заметила это, поэтому тяжело вздохнула и все же сделала первый глоток горячего чая. Чуть скривилась из-за его приторности, но в принципе было терпимо. Жидкость растекалась по глотке и желудку, согревая внутри, но холод быстро отстаивал свои позиции, прогоняя незваного гостя. — Пока не скажешь — не успокоишься. Девушка кивнула больше себе, чем Мэй. — Я… Я хотела извиниться. За то, что было в начале года. Я понимаю, что поступила неправильно, не по-человечески. Я не стану оправдываться своей любовью, но тогда я и подумать не могла к каким последствиям приведут мои действия. И я точно не хотела лишаться такой хорошей подруги, как ты. Поэтому прости меня, Мэй. Я не желала никому зла, но и не могла ничего с собой поделать. Пайнс даже не удивилась. Она чуть не усмехнулась проскочившему в голове вопросу «Интересно, что сейчас вообще сможет заставить мою эмоциональность вернутся?». — Мы недавно говорили об этом с Грэндой, — призналась Пайнс. — Я ей сказала, что понимаю твою позицию. Мы обе совершили ошибки, и я не злюсь на тебя. — Правда? — в чужих глазах было то, от чего шатенке резко стало плохо. Надежда. — Да, правда. Так что, если ты хочешь возобновить наше общение — я не буду против. Грэнда вообще только за. — Это хорошо, — слабо, но она все же улыбнулась. — Кстати, мы с Пас не встречаемся, если тебе интересно. И мы не переспали. Это все была ложь, она хотела вывести тебя на эмоции. Как и ожидалось. Но несмотря на это все равно противно. Слишком много начатых игр. Когда хоть одна из них уже закончится? Мэй кивнула. Вот теперь она явно ощутила неприязнь к разговорам. Сейчас она ясно поняла, что желает остаться в тишине, прекрасно понимая, что ни мысли, ни Смерть не будут ее преследовать. Ей даже не столько требовалось подумать, сколько отдохнуть. Но вот присутствие брюнетки будет только мешать. — Ты можешь ехать домой. У тебя же предки строгие. Я посижу с ней. Больше доверяясь интуиции, Чиу кивнула, допила чай и ушла в прихожую. Мэйбл последовала за ней, планируя проводить. Уже накинув на себя куртку и оценив свое состояние в зеркале, девушка порывисто обняла Пайнс. Кажется, ей сейчас это было нужнее. — Не торопись с выводами, Мэй. Ты это любишь. И все будет хорошо. Входная дверь хлопнула, а шатенка наконец зло усмехнулась. Но почему-то получилось слишком горько. Сколько уже можно врать самим себе? Ничего уже не будет хорошо Она прошла в гостиную и вновь села на пол, не замечая гуляющего по нему сквозняка из-за открытого окна. Карие глаза буквально впивались в мраморную кожу, желая ощутить ее жар, но прикоснувшись, девушка поджала губы. Она была слишком холодной. Нужно было закрыть окно и согреть помещение, но Мэйбл понимала, что не сможет встать сейчас. Не сможет оторваться от чужого тела, которое слишком явно казалось мертвым. И самым ужасным было, что это не пугало, а успокаивало. Девушка все же включила телефон и написала другу сообщение: «У Пас был передоз. Налтрексон помог, сейчас она стабильна, но ты знаешь, что будет потом» Ответ пришел через пару минут: «Буду минут через тридцать» Джером обошелся в переписке без лишних слов и без мата, который наверняка последовал после увиденного. Пайнс расслабилась и вновь облокотилась о диван. Сейчас нужно было лишь дождаться друга. Как и ожидалось, мысли оставили ее перегруженное сознание, но тело начало трясти лишь сильнее из-за холода.       Можно было предположить, что шатенка боялась. Боялась, что с теплом придут и мысли, и эмоции. Она уже и забыла, как безэмоциональность может быть приятна, помогать. Но вот вечная боль совсем не прельщает. Это был словно наркотик. Такое же краткое и восхитительное действие на организм, а потом ломка, синдром отмены.       Даже забавно, сколько раз можно умереть метафорически, когда физически лишь один. Есть ли предел? Сколько раз потребуется разрушится фигурально, чтобы наконец почувствовать эту долгожданную свободу? Моральная боль считается более сильной, чем физическая, но что если это всего лишь подготовка к тому, что ждет нас на последнем выдохе? Может, последует настоящая агония, а никто и не может об этом рассказать? Кот Шредингера, да. Есть или нет, мы об этом не узнаем, пока не прочувствуем на себе.       Мэйбл Пайнс за свою достаточно короткую жизнь, 17 лет, почувствовала на себе все. Над ней издевались, ее ненавидели, ее любили и ей дорожили. Ее избивали, насиловали, ее обнимали и целовали. Она и радовалась, и плакала, и ничего не чувствовала. Она любила до дрожи в коленях и любила до боли. Она ходила в кино, в клубы и бары. Тусовалась с друзьями, курила, напивалась до беспамятства, занималась сексом по пьяни и употребляла наркотики.       Что же осталось? Что осталось, чтобы наконец ощутить свою жизнь достойной конца и уйти? Может, стабильности? Этого так ищут взрослые люди, которые уже пережили бурную молодость и теперь их жизнь лишь семья и работа. Хотелось бы Мэй быть одной из них? Нет. Но был ли у нее выбор? Может, это единственное держало ее здесь тут и не позволяло сделать шаг в бездну? Может, это долг всех людей и лишь немногие по-настоящему забивают на него, от чего глупо считаются эгоистами.       А может, то, что удерживает ее здесь, сейчас без сознания лежит на диване? На какое-то время Пайнс действительно поверила, что Пасифика стала ее спасательным кругом в этом океане, где не было никого, даже акул и простых рыб. Где нужно было просто ждать, пока ты сам утонешь и захлебнешься ледяной соленой водой. Но спасательный круг уплыл вместе с круизным лайнером, оставив ее одну.       Может, так и надо? Может, она была права, что они не могут оставаться вместе? И, может, Мэй это отрицала лишь потому что это было больно? А сейчас? Сейчас боли нет. Сейчас нет ничего. Ни пространства, ни времени, ни Нортвест, ни самой Мэйбл. И сейчас, она нужна ей? После того как умерла? Нужен ли ей ее труп или можно просто привыкнуть к его отсутствию в жизни и зажить спокойно?       Что, если она снова вернется к прежним друзьям? Кэнди и Грэнда. Они же вместе с Гравити Фолз. Так, что если она вернется к ним, все правда станет хорошо? Теория или надежда?       Шатенка ощутимо вздрогнула, когда услышала хлопок входной двери. Джером появился в проходе через пару секунд и быстро оценил ситуацию. Зеленые глаза встретились с карими, и парень прикусил нижнюю губу. Он знал это состояние. Знал, видел, проживал на себе, а сейчас ему стало очень больно от осознания, что это его вина. Но Блэк больше не занимался саморазрушением, он понимал, что это ничем не поможет, поэтому лишь прошел дальше, закрыл окно и сел рядом с подругой. — Как ты? — Я в порядке.       Слишком предсказуемо, чтобы начинать доказывать обратное. Брюнет понимал, что сейчас ничем не сможет помочь и поэтому чувствовал себя ужасно. Но все, что он мог — это быть рядом и помочь дождаться. Им оставалось дождаться момента, когда Пасифика откроет глаза. И Джером не знал, что будет лучше. Чтобы к тому времени Мэй оставалась такой же спокойной или же, чтобы вновь сорвалась на истерику.       Пайнс же сама этого не знала. Она много, что не осознавала в данный момент. Но она понимала, что одно из решений ей придется принять в кратчайшие сроки и не думала, что кому-то из них троих оно понравится, но так было нужно. Может, хоть тогда станет немного легче?