***
Утро наступило внезапно. Хотя, это было даже не утро. День. Стрелки часов уже на двух. — Дорогая, просыпайся. Мэйбл хмурится, когда ее треплют по плечу. Но потом рука ползет выше, мягко перебирает длинные русые пряди, аккуратно гладит нежную кожу щеки большим пальцем. Пайнс едва сдерживается от довольного мурлыканья, но все же улыбается. — Доброе утро, — хрипло здоровается девушка, переворачиваясь на спину и открывая глаза, чтобы увидеть подругу. — Уже два часа дня, соня, — усмехается Нортвест. — Я позвонила в школу и сказала, что мы приболели. Шатенка хмурится: — Зачем? — Ты так сладко спала… — тянет Пасифика, вновь кладя свою ладонь на чужую щеку. Мэй внимательно оглядывает ее; взгляд невольно замирает на острых ключицах, открывшихся из-за чуть сползшей футболки. Красивая… Блондинка сейчас была действительно очень красивой. И даже какой-то настоящей. На ней не было ни ее привычного чокера, перчаток, панковской одежды. И особенно радовало отсутствие макияжа. — Тогда предлагаю еще поваляться в кровати, — произнесла Пайнс. Девушка согласно кивнула и завалилась рядом с ней, накрывая их обеих одеялом. — Ты холодная, — заметила близняшка, почувствовав, как их ноги коснулись друг друга. — Курила на балконе. — Я же говорила, хотя бы плед накидывай. — Да ладно тебе. — Нет, не «ладно». Ты можешь так заболеть. — Не заболею. — А если… Пайнс замолчала, так как Пасифика повернула голову в ее сторону и расстояние между их лицами было меньше пары сантиметров. Шатенка застыла, чувствуя, как щеки предательски краснеют. Под наркотой она более смелая. Жаль, что она не помнит тот поцелуй — Ты сейчас такая милашка, — усмехается Нортвест. — Ой, да иди ты нахуй, — она все же отворачивается, чтобы не дать увидеть улыбку на лице. — Даже не согреешь? А если я заболею? — Не заболеешь, — фыркает. — Вот я и выиграла. — Да бля, прекрати так делать! Блондинка искренне рассмеялась, а Мэй все не могла прекратить улыбаться. Все же, ей нравится так просыпаться.***
Девушка не могла не заметить, что с каждым часом Мэйбл становится все более напряженной. Она понимала, что что-то не так, но допытываться не в ее стиле, а если спросить прямо, то, она была уверена, та соврет. Но и оставлять это просто так нельзя было. Тогда девушка прибегла к относительно крайним мерам. Она вышла на балкон покурить и взяла с собой телефон, набирая номер друга. Он ответил почти сразу. — У меня урок. — Меня не ебет. Что с Мэй? — В плане? — Не притворяйся, что ничего не знаешь, Джи. Что с ней? — Я правда не понимаю, о чем ты. — Ну а я слышу твой лживый голос. Прекращай пиздеть. — Пас… — Хотя бы ответь, стоит ли мне волноваться? Молчание было слишком долгим, чтобы Нортвест сама не начала напрягаться. — Я не знаю, дорогая… Я не могу тебе все рассказать, но у меня есть просьба. — Говори. Пасифика редко была нетерпеливой, только если это не касалось шатенки. — Когда узнаешь, попытайся не реагировать слишком импульсивно. Она делает это ради тебя. — Ты меня совсем не успокаиваешь. — Я знаю, но это все, что я могу сказать. Девушка сбросила звонок и сделала долгую затяжку, что горло начало неприятно и больно покалывать. Лишь тогда дым вырвался из легких. Сигарета быстро полетела вниз, а дверца балкона громко хлопнула. — Все в порядке? Нортвест повернулась в сторону кухни. Еще пару минут назад Мэй лежала на диване, а сейчас уже сидит за столом и пьет чай. Ей не сиделось на месте. — В полном, — хмыкает блондинка и быстрыми шагами подходит к подруге вплотную, цепляя пальцами ее подбородок и поднимая лицо так, чтобы она смотрела прямо в глаза. — А теперь рассказывай, что происходит. Пайнс вздрогнула от непривычного взгляда серых глаз. Она видела Пас разной. Раздраженной, злой, веселой, игривой, уставшей, но никогда обеспокоенной. Только эта забота выражалась как раз в агрессии, которую шатенка терпеть не могла, а проще говоря, боялась. — Ты о чем? — проглотив ком, вставший в горле, спросила она. — Не зли меня, детка, — серьезно ответила девушка. — Я знаю, что что-то происходит, поэтому лучше расскажи мне, пока я сама все не узнала. — Но я не понимаю… — Ты. Все. Понимаешь, — блондинка наклонилась еще ниже, их носы почти соприкасались. В серых глазах — молнии, в карих — тревога. — Отпусти меня, — выдавила она из себя. Слова давались ей тяжело. Перед глазами бегали картинки, где Том точно также держал ее. — Нет. Пока ты не сделаешь то, что я сказала. Та же фраза… Блять, нет, нет, не надо… — Пас, я… — Рассказывай! Мэйбл отшатнулась, едва не падая со стула. Она смотрела на подругу с примесью ужаса и отрицания, в глазах стояли слезы, а сама девушка словно уменьшилась в размерах. Нортвест вздрогнула, понимая, что только что сделала. Странная пелена пропала с глаз, а во взгляде появилось сожаление. — Мэй, прости, я не хотела… — почти шептала она. — Блять, — тяжелый вздох и блондинка закрывает глаза ладонью. — Прости. Можно? — протягивает ей руку, не делая и шага вперед. Знает, что она испугается. Шатенка смотрит на протянутую руку с недоверием и осторожностью. Но они встречаются взглядами, и шатенка более-менее успокаивается, поэтому робко кивает. Пасифика выдыхает уже с облегчением и подходит ближе, прижимая ее к себе. Она поджимает губы, чувствуя дрожь холодного тела, и проходит достаточно много времени для простого объятия, чтобы Мэй наконец успокоилась. — Я не хотела, — еще раз повторяет она. — Я знаю. — Прости, что надавила. Я подожду, когда ты сможешь мне рассказать. Слышится тихий всхлип и такое же тихое: — Спасибо…***
Инцидент, на удивление, забылся быстро. Уже вечером девушки лежали на диване в обнимку и смотрели сериал. Мэйбл словно даже забыла причину своей тревоги, но кое-что в ней все же изменилось. Она словно стала после этой маленькой ситуации очень уязвимой, поэтому постоянно прижималась все ближе к Нортвест, которая все еще чувствовала себя виноватой, поэтому с радостью отвечала на все эти обнимашки, желая, на самом деле, куда большего. Она уже давно смирилась с тем, что возможно былые чувства вернулись. Только на замену желаниям «обнимать», «целовать», «спать в обнимочку» пришли «обладать», «проводить с ней все время» и «контролировать». Эгоистично? Да. Но она может себе это позволить. Точнее могла бы, если бы ей не было так страшно. Бояться любить… Звучит странно, верно? Но Пасифика только недавно научилась справляться с малейшим проявлением эмоций, которые все же начали выходить наружу, поэтому любовь для нее — это как самое сильное цунами, и она пока не готова быть похороненной под толщей воды. Но она будет готова. В этом Нортвест уверенна. Мэйбл внезапно начинает шевелиться, стараясь выбраться из одеяльного кокона, в который сама же и забралась, а потом ставит сериал на паузу. — Нам нужно поговорить. Блондинка чуть хмурится от подобной серьезности, но кивает, намекая продолжить. — Мы же подруги? — Да. — И ты доверяешь мне? — Да. — Точно? — Дорогуша, не тяни. Девушка тяжело вздыхает и смотрит даже как-то виновато: — Ты же знаешь, что я готова сделать все, что угодно, чтобы тебе стало лучше? — Мне и так вроде хорошо. Пасифика все еще ничего не понимает. — Нет, не хорошо. Я поняла из-за чего ты не можешь двигаться вперед. — В плане? — Ты стоишь на месте. Боишься включить эмоции. — Допустим. Так, какова, по твоему мнению, причина? — Эми. Это было сказано слишком резко, чтобы не ввести Нортвест в небольшой ступор. Спустя минуту она откашлялась и странно усмехнулась: — При чем тут она? Я уже давно пережила это. — Ты заставила себя не вспоминать о ней. Это не значит пережить, — осторожно говорит шатенка. — Мне кажется вам надо встретиться и все обсудить, чтобы ты смогла идти дальше. — Я не собираюсь видеться с этой сукой, — фыркает. — И я не хочу поднимать эту тему вновь. Раздается звонок в дверь, и Мэй кусает губы: — Думаю, у тебя нет другого выбора. Мне жаль. Блондинка хмурится. В ее голову закрадываются не самые лучшие мысли. — Что ты имеешь в виду? — Открой дверь. Девушка резко встает с дивана и быстрыми шагами подходит к двери, собираясь покончить со всей этой непонятной ситуации. Она берется за ручку, тянет ее вниз, а после ноги становятся ватными, сердце колет, а с губ слетает имя, пропитанное болью и горечью: — Эймс…