Broken by society

      Для человека, за которого всегда все решали, встать перед таким выбором было настоящим адом. Сейчас, Мэйбл не на кого было положиться. Биллу рассказывать не стоит, Дипперу тем более, а Пасифике с каждой минутой становится хуже. Но ее актерские способности заставляли восхищаться. Пайнс сама проходила через тяжелейшую ломку от опиатов, хоть это было и давно, но она все же помнила себя в тот период. Как грубила абсолютно всем, не могла нормально ходить или даже просто стоять на ногах. Как из трясущихся рук падал который стакан с водой. Тогда помогало только присутствие и поддержка Тома.       Да, Мэй могла быть им в такой ситуации. Могла просто помочь пережить, быть рядом, но понимала, что никому не станет от этого лучше. Она будет себя чувствовать все такой же беспомощной. Поэтому пришлось поступиться совестью и собственными же принципами, чтобы оказать помощь, которую другие люди сочли бы убийством.       Девушка сидела за столом на кухне и вслушивалась в каждый гудок. Она нервно кусала губы, не представляя, что будет делать, если бывший друг не ответит. Или, вдруг, он сменил номер телефона. — Мэй? — послышался удивленный голос парня. — Джи, привет. Как дела? Блэк сразу все понял. Нет, не саму ситуацию, но это были два тревожных звоночка, говорящие, что происходит пиздец. — Что случилось? Шатенка четко ощутила déjà vu. Словно вернулась в прошлое, когда они еще были друзьями. Когда у нее были проблемы, а Том не отвечал, то Пайнс всегда вторым звонила Джерому. — Объясню все позже. Ты можешь сейчас достать что-нибудь из наркотиков? За что еще Мэйбл любила Блэка, так это за то, что он не задает лишних вопросов раньше времени. — Легкие? — Опиаты. Тут и не нужно было видеть лицо собеседника, чтобы знать, что парень ахуел. — Я тебе скину адрес. Приезжай как можно быстрее. Девушка бросила трубку, скинула адрес и замерла на несколько секунд, бесцельно пялясь перед собой. Честно говоря, она жалела, что здесь нет Смерти. Ей нужно было с кем-то поговорить, иначе она сама сойдет с ума. Я помогаю ей найти наркоту. Это же пиздец. Но без дозы она вполне может умереть, так как ей не для чего жить. Оба варианты полная хуйня. И в итоге я все равно чувствую себя виноватой. Блять Решив не тратить время на самокопание, шатенка поднялась со стула и пошла обратно в комнату. Пасифика все также лежала на кровати и смотрела в противоположную стену. Казалось, за это время ее кожа стала еще более белой. — Ну что? — блондинка резко поворачивает голову в сторону. — Я скинула ему адрес. Надеюсь, приедет быстро. — Спрашивал что-нибудь? — заинтересованно. — Он никогда не задает лишних вопросов. Я сказала, что расскажу все, когда он приедет. Ты не против? — Думаю, он уже понял в чем дело. Джи всегда был достаточно сообразительным. — Это верно, — кивок. — Тебе бы заняться чем-нибудь, пока его ждем. Не хочешь спать? — Бессонница. Можно покурить у тебя в комнате? — Да, конечно. Девушки вместе закурили. Это был тот момент, когда тишина не ощущалась, словно ее не было вообще. У одной в голове было столько мыслей и различных голосов, что казалось, будто это все реальные люди. У другой же была полнейшая дезориентация и пустота. Не хотелось ни слышать, ни говорить. Такое чувство, что от любого малейшего звука боль снова появится.       Мэйбл чувствовала это, поэтому и молчала. А что она вообще могла сказать? Что ей не нравится все происходящее? Что она ощущает себя какой-то продажной сукой? Что это не дружба, а зависимость? Но Пасифика знала все это. Знала, но не верила. Отрицание. И благодарность.       Вся ситуация была похожа на сказку братьев Гримм. Только здесь не только хуевый конец, но и весь сюжет. Персонажи, описание чувств и мира. Все было слишком ужасным. Слишком фальшивым. А они уже устали от этой лжи, но настолько привыкли плавать в этом океане вранья, что уже не хватались за спасательный круг, а специально заплывали дальше и глубже, потому что знали, что если вылезут на берег, почувствуют твердую почву под ногами, то не выживут.       Если Нортвест с детства являлась патологическим лжецом, то Мэй приобрела этот навык позже. И попробуй выяснить, кому из них хуже. Это невозможно. Это неправильно. Но когда в последний раз они делали что-то нормальное? Когда все адекватное стало скучным, а границы между плохим и хорошим, злом и добром, черным и белым настолько размылись, что в общем скрыли из виду эти понятия? Когда это все произошло? Кто в этом виноват?       Может, это влияние семьи или общества? А может, каждый человек, вступающий во взрослую жизнь ломается? Просто кто-то выдерживает, а кто-то ломает позвоночник под тяжелым грузом железных цепей. Может, это реально необходимо и это не предотвратить? Может, шаг в пропасть неизбежен? Но почему у кого-то вырастают крылья, а кто-то все еще падает в беспросветную тьму? Как этого избежать? А стоит ли вообще?       Мэйбл устала повторять себе, что слишком молода для таких вопросов и размышлений. Потому что как без этого? Тому, кто придумал все это, плевать на то, что вы устаете, что вы не выдерживаете, что вы умираете. Для него это просто игра. Потеха для его эго. — Мэй, — окликнула подругу Пасифика. — Сигарета дотлела. Шатенка непонимающе смотрит на свою руку, абсолютно не чувствуя, как бычок жжет израненную кожу. — Ты в порядке? Девушка тушит окурок в пепельнице и привычно отвечает: — Да. — Из тебя плохая актриса, дорогая. Пайнс вздрогнула, выходя из транса. Эти слова как щелчок перед глазами во время гипноза, помогли прийти в себя. Кожу зажгло, а глаза почти панически посмотрели за спину блондинки. Туда, где внезапно появилась Смерть, тянущая свои длинные пальцы с острыми ногтями к Нортвест. — Не трогай ее! — не контролируя себя, приказала шатенка. Девушка резко повернула голову в ту сторону, куда был направлен взгляд подруги, но никого там не увидела. — Мэй? — уже чуть более настороженно позвала ее Пасифика. — Потом все объясню, — отозвалась Пайнс. — Я сказала, не трогать ее. — Она портит тебя, дорогая, — зло ответила галлюцинация. — Без нее тебе будет лучше. — Не вздумай. Мне похуй, что она делает со мной. Я не позволю тебе ее забрать. Уходи. — Зачем она тебе? — Она моя подруга. Я хочу ей помочь. — Ты не сможешь. — Иди на хуй. Съебись отсюда, и чтобы больше я тебя не видела. Смерть презрительно фыркает и исчезает. Пайнс облегченно выдохнула и облокотилась на спинку стула, зарываясь пальцами в волосы. Интересно, каков шанс, что она не вспомнит всего этого? Хотя она еще не бредит, так что никакого — И как давно у тебя галлюцинации? — спокойно спросила Нортвест. — Она только одна. А так, появилась почти сразу, как мы расстались с Томом. Я увидела ее, когда в первый раз пыталась умереть. — Ты же понимаешь, что слуховая и визуальная галлюцинация, это очень плохо? Тем более так долго. — Понимаю. — Но не хочешь обратиться к специалисту? — А смысл? Она не приносит мне никакого вреда. — Ты не можешь этого знать. — Ну, пока я не замечаю этого вреда, все в порядке. Давай опустим эту тему. Мы не в лучших состояниях, чтобы говорить об этом. Если Пасифика и не была согласна с этим решением, то все равно кивнула. Чувствовала она себя реально не важно, а Мэй, судя по всему, сильный эмпат, так как ей сейчас не лучше. — Может, перейдем на кухню? Тебе бы поесть, а я хочу чая, — предложила блондинка. — Идем. Конечно же Пайнс не стала есть. Но, чтобы себя отвлечь, она все равно начала готовить свои любимые панкейки. Только вот в середине процесса ее отвлек телефонный звонок. — Да, милый? Что-то случилось? Нортвест подняла на нее глаза, удивленная резкой смене настроения. — Нет, я пока дома, но скоро пойду гулять с Эдом. Да, конечно. В среду, в семь? Ага, поняла. Тогда до встречи. Пока. Люблю тебя, демоненок, — смешок. — Аналогично. Передавай привет брату. В смысле ты в Астрале? У вас там есть связь? Ебануться. А Диппер знает? Окей. Только давай недолго, а то получится как в прошлый раз. Все, все, прекращаю. Давай, пока. Хах, я тебя тоже. Шатенка отключается, и ее улыбка сползает с лица. — Сайфер? — уточнила Пасифика. — Ага. Мы идем с ним и Дипом в среду в ресторан. Сказали, что хотят рассказать что-то важное. Блять, ну где эта сука Джером? Словно по сигналу, девушки услышали звонок в дверь. — Помянешь черта, — с вынужденной усмешкой произнесла Нортвест. Мэйбл поспешила открыть дверь. — Джером, — приветственно кивнула она парню. — Где она? Как и следовало ожидать, он уже обо всем догадался. — На кухне. — Лучше положить ее на кровать, на всякий случай. Шатенка уже пошла за подругой, но та сама вышла из кухни и поплелась в сторону спальни, даже не оборачиваясь на пришедшего. — Стены тонкие, а я способна дойти сама, — фыркает. — Джи, — отсалютовывает двумя пальцами от виска. — Пасифика, — кивает брюнет, но девушка этого не видит. — Что она вообще делает у тебя? — обращается уже к Мэй. — Мы немного стали друзьями, — пожала плечами. Парень поморщился: — Плохое решение, но не мне вас осуждать. Хоть ей и было интересно узнать, почему им не стоит быть подругами, Нортвест сейчас была на первом месте. — Что ты принес? — Пару доз трамадола. Пайнс непроизвольно вздрогнула, вспоминая, что это за наркотик. Похож на героин, но эффект длится порядка шести часов. — Где ты его достал без рецепта? — У меня есть связи. Помнишь Линкольна? — Да, это он сообщил мне о смерти Тома. — В общем, он расширил бизнес. Теперь у него много известных покупателей. — О, рада за него, — искренне сказала девушка. — Так, ладно, идем. Поговорить можем и потом. Странно, но у шатенки больше не возникало отрицательных эмоций к этому человеку. Сейчас реально хотелось, как в старые времена, сесть, налить себе что-нибудь и обсуждать все, что придет в голову. Когда они зашли в комнату, Блэк достал пакетик с двумя шприцами. — Не вздумай вкалывать все, — предостерегающе попросил он. — А ты проследи за ней. — Зачем за мной следить? — возмутилась блондинка. — Тебе напомнить, что было в Гравити Фолз? — Пасифика опускает взгляд на собственные руки. — Вот и не выебывайся. — А ты не будешь? — удивилась Нортвест. — Я в завязке. — Еба-а-ать, что с тобой сделала жизнь, милый? — Восстановила, дорогая. И тебе бы не помешало. — Да ну нахуй. В общем, Джером оставил девушек в комнате одних, предпочитая не смотреть на то, как наркотики удовольствием разрушают чью-то жизнь. — Тебе не обязательно смотреть, — предупредила Пасифика. — Я лучше прослежу за тобой, — Мэй скрестила руки на груди. — Насколько не доверяешь мне? — усмешка. — Не доверяю, когда ты в состоянии ломки. Думаешь, я не вижу твои глаза? Впервые за все время вижу там столько эмоций. Радость, возбуждение, желание. И все это направлено на наркоту. — Ревнуешь? Пайнс настолько привыкла к флирту подруги, что уже почти не реагировала на него. Но сейчас было дикое желание поддаться на провокации. Поэтому она села на край кровати, чуть нависая над блондинкой. Если раньше от такого маленького расстояния между ней и кем-то, шатенку настигла бы паника, то сейчас это казалось чем-то настолько обыденным, что не вызвало ничего кроме азарта. — А что если так? Было видно, что Нортвест удивилась такому повороту, ведь обычно Мэй только и делала что фыркала и закатывала глаза на ее заигрывания, а сейчас решила поиграть. Это бы остановило другого, но только не ее. — Спешу разочаровать. Наркотики я люблю больше. Девушка притворно расстроилась и надула губы: — Вообще-то очень обидно. — Я могу загладить свою вину, — продолжила играть блондинка. — Каким же это образом? — уже более заинтересованно. Пасифика делает задумчивое лицо, а потом резко подается вперед и касается чужих губ своими, утягивая в поцелуй. Мэйбл широко раскрывает глаза, не понимая, что происходит. Ее тело немеет, поэтому она не может сопротивляться, лишь тянется вниз за девушкой, уже полностью нависая над ней. Нортвест же не спешит прекращать поцелуй. Она кладет руку на щеку Пайнс, углубляя его. Только через долгих пять секунд до шатенки доходит, что она отвечает, а не просто ахуевше пялится на одноклассницу. Только вот глаза начинают болеть и понемногу прикрываться, а пальцы осторожно бегут по подушке, желая вплестись в светлые волосы. Но за секунду до этого действия, блондинка отстраняется. Ее радужка стала похожа на расплавленное серебро, а зрачки были чуть расширены. Губы были растянуты в легкой улыбке, а во второй руке находился уже пустой шприц, в то время как на сгибе локтя появился новый прокол.