***
Утро. За окном уже вовсю звучал гул машин. Александр надел белую рубашку, застегнув все пуговицы без исключений. С зеркала на него всё ещё глядел тот самый старый-добрый и бесконечно неуверенный в себе Русаков. Он старался сделать вид, что не нервничает, но всё тщетно; несмотря на новый имидж — аккуратную новую прическу и белоснежную дорогую рубашку — внутри всё пережимало. Он подумал, может, ему стоит дополнить образ галстуком, но быстро отказался от этой идеи — завязывать их он не умел, а Агафонова, который всё ещё гостил у него и помогал с уборкой, просить было неловко. Какое позорище — подумал Александр про себя. Александр повторно умылся, стараясь освежиться. Надеялся, что это поможет ему. Хотя бы чуть-чуть. Но чем ближе была его встреча с Володей, тем сильней его пожирал страх. Он готов ужаснуться от одного лишь безобидного разговора с Володей. Не потому что он боится его, а потому что боится, что опять сделает ему больно. Ранит обыкновенным «привет» или же вопросами о том, как тот себя чувствует. У Русакова сложилось ощущение, что любое его действие заведомо провально. Хотя он ничего даже не успел. Он прошёл в гостиную. На диване расположился Агафонов, в ожидании, когда Русаков наконец соберётся. Он с кем-то переписывался, периодически искренне хохоча. Александру было приятно видеть лучшего друга счастливым. Жаль только, что это не заряжает его такой же позитивной энергией, как раньше. Раньше Александр куда легче перенимал положительные чувства и эмоции других людей. Теперь — нет. Для них не осталось места. — Хорошо выглядишь! — Агафонов отвлёкся от телефона, взглянув на друга. — Спасибо… — Русаков выдавил улыбку, лишь бы открыто не показывать, что он утопает в тревоге. Ничего ещё даже не случилось. Александр вытащил со шкафа чёрный пиджак и надел его; руки потянулись к пуговицам… — Пиджак? Не слишком ли.. официально, не знаю? — Агафонов погрузился в лёгкий ступор. — А что не так? — Русаков, конечно, сам сомневался в своём выборе, но ему всё равно не до конца понятно, чему так удивлён Агафонов. — Ты будто бы жених, честно. Или у вас уже сегодня свадьба, на которую ты меня не позвал? — Шутя произнёс Агафонов, вставая с дивана. — Сань, прекрати. Русакова передернуло от одной мысли о браке. Нет, не о своём прошлом неудачном опыте, а о том, чего вероятно никогда не произойдёт — браке с Володей. Не то что бы ему так важна эта бумажка со свидетельством, вовсе нет, дело даже не в законе. Он представил, как надевает золотое кольцо на Володин тонкий и изящный палец. Это одновременно и греет, и разбивает его сердце вдребезги. Этого никогда не будет. Александр всё-таки снял пиджак и оставил его висеть на стуле. Агафонов пожал плечами. Уже в коридоре, пока они оба надевали куртки, Русакову пришла крайне странная идея в голову. И очень сомнительная. Но он, не подумав, проговорил её вслух. — Может, где-нибудь по пути купить букет цветов? Негоже ведь с пустыми руками приходить… — Цветы? — Агафонов замер, представив в голове крайне умилительную картину того, как Русаков дарит Котлярову красивый букет. — А заключённым можно такое дарить? Я ваще не разбираюсь… — Он ответил вопросом на вопрос. — Наверное.. — Русаков наконец понял, что только что ляпнул; поздно отмахиваться. Хотя ему и в правду хотелось подарить что-то Котлярову. Даже простой букет. Хотя в этом и проблема — слишком просто и банально. Но других идей, увы, нет. — Я бы что-нибудь придумал, короче.. — А деньги у тебя на это есть? — Найду. — Александр закинул на плечо кожаный портфель, на всякий случай нащупав там кошелёк — он его не забыл. — Для Володи мне ничего не жалко.***
Александр буквально влетел в небольшой цветочный магазинчик, мало не сшибая с ног какого-то юношу. Русаков торопился — осознал, что с большой вероятностью опоздает. Но ему не хочется опаздывать. Если он опоздает, то у него и Володи будет намного меньше времени вместе. Хотя, может, если это и произойдёт, то так будет лучше? Так будет лучше Володе. Лучше, потому что Александр не успеет ему навредить. Александр ужасен. — Я возьму букет из двадцати пяти белых роз! — Воскликнул Александр продавцу, а затем виновато добавил: — Пожалуйста..***
Володя минут пять просидел в помещении в полном одиночестве. В этот раз Александру и Володе выделили отдельную комнату для встречи, так как у Володи появился сокамерник. Александр опаздывал. Секунды тянулись как минуты. Минуты как часы. Вдруг, Котляров подумал, что, может, Русаков не придёт. И в одно мгновение это стало самым главным Володиным страхом — оказаться брошенным. Его звенящее в ушах беспокойство растворилось, стоило стуку в дверь зазвучать. — Саш, ты? — Спросил Володя и вскоре услышал подтвердительное «ага» по ту сторону двери. — Проходи, а то чего как не родной? Родной. Александр открыл двери и устремил заинтересованный взгляд на Володю, но сразу же смущенно наклонил голову и стал рассматривать свою и Володину обувь. Также, краем глаза он видел и букет роз, который он, почему-то, боялся протягивать Котлярову. На Володе, кстати, тоже была рубашка, но, в отличии от Сашиной, она была серого цвета и застегнута не на все пуговицы — было видно часть Володиных худощавых ключиц. Русаков наконец протянул Котлярову букет. Тому он показался крайне объемным, но при этом очень красивым. Володя, кажется, совсем не ожидал подобного от Александра. Может быть, будь это подарок от кого-либо другого, то это бы показалось ему слишком банальным, но этот случай — особенный. Александр в принципе особенный. Наверное, потому, подобный жест — подарить цветы — и показался Володе особенным. А может, ему просто никогда их и не дарили. — Это тебе. — Сказал Александр, всё же осмелившись посмотреть в Володины голубые глаза. Он опять в них утонул. Он слишком сильно его любит. И потому он слишком нервничает. Не потому что боится отказа, а потому что боится ранить, если Володя всё же пойдёт ему навстречу. Может, прекратить это всё, пока не поздно? — Спасибо.. — Котляров наконец улыбнулся. Также тепло и искренне, как это всегда у него получалось. Александру было жаль, что он не может улыбнуться ему в ответ. Может, конечно, но это ведь будет неправдой. Он несчастен. Ему не хотелось лгать Володе. Или же это единственный способ его не расстроить? Вдруг Володя также волнуется об Александре, как и он о нём? Нет, звучит как бред. Александр никому не нужен. Но для убедительности Александр всё же натянул фальшивую улыбку. — Я.. эм.. чего это мы так зависли, да, точно.. — Володя, видимо, слишком смутился, что аж начал витать в облаках, глядя на букет. Интересно, о чём он мечтал в этот момент. — Ты подстригся? — Володя всё же завёл диалог, отдалившись, чтобы аккуратно положить букет на стол; потом поставит в вазу — сейчас ему хотелось сделать кое-что другое… — Да, типа того… — Александр вспомнил слова бывшей о том, что ему совсем не шла его предыдущая причёска. Он нахмурился, улыбка спала. — Теперь я выгляжу лучше? — Ты никогда не выглядел плохо. Ты чего? — Котляров распростёр руки, чтобы обнять нахмурившегося Русакова. — Можно ведь? — Конечно. — Облегченно произнёс Александр и нырнул в Володины объятия. Наконец-то. Они опять молчали. Наверное, чувствовали напряжение друг друга, и слышали, как бешено стучали их сердца. Володя расстроено сдвинул брови. Он на себе ощущал беспокойство Русакова. Понимал его чувства без слов. Они почти не говорили, но поняли всё сразу. По-крайней мере, Володя Александра — точно. Русакову легчало с каждой секундой, проведённой в крепких объятиях любимого человека. И пусть, может, этот человек даже не догадывается (что было бы странно), что он для него любимый. Да нет же, точно всё понимали. Но произнести вслух эти пару слов боялись. А Александр, который всё ещё считал себя самым ужасным, мерзким, чудовищным и просто отвратительным человеком — тем более. Ему казалось, словно он не заслуживает всей той заботы, что дарил ему Володя в этот момент. Он не заслужил его бережных прикосновений. Не заслужил, чтобы тот нежно поглаживал его по спине, прижимал к плечу и согревал. Но и оторваться и убежать он не мог — так он точно сделает Володе больно. Он в проигрышной позиции. Он всегда делает людям больно. Без Володи он никто. Но и Володе с ним определённо плохо. — Ты книгу дочитал, кстати? — Котляров попытался деликатно перевести тему, но продолжал держать Русакова в объятиях, и в ближайшее время отпускать не планирует. И не только из объятий. Из своей жизни в принципе. Он хочет быть с ним рядом. Всегда. — Нет.. — Русаков вздохнул; Котляров мог почувствовать его неровное дыхание где-то в районе своей шеи. — Извини, я не успел.. последние два дня дома я с Агафоновым порядок наводил. — Не извиняйся! Ты ведь полезным делом занимался. Молодец. Я тобой горжусь. — Володя робко поцеловал Александра в щёку, слегка припустившись и ослабив объятия. Александр остолбенел. Не знал, как на это реагировать. Но ему это искренне нравилось. Ему нравились любые прикосновения Володи, что уж говорить про поцелуи. Пусть и не в губы. Они разомкнули объятия — беседовать таким образом не лучший вариант, ведь даже посмотреть друг на друга нельзя. Но, кажется, Русаков расслабился. Хотя бы немного. Он старательно делал вид, что его ни капельки не смутили Володины крайние действия, но красная дымка на щеках и пробивающаяся сквозь хмурь улыбка выдавали его истинные чувства. Хотелось бы, чтобы они длились вечно. Чтобы он никогда больше не вспомнил, как сильно ненавидит себя. — Спасибо! Я.. эм.. — Русаков устремил взор в сторону, поджав губы. Не знал, что сказать. — Как дочитаешь Дюну я обязательно посоветую тебе ещё что-нибудь. Тебе ведь нравится? — Володя решительно выводит Александра из неловкого положения, вернувшись к теме книг. Он сам был бы рад продолжить ласки и обниматься остаток времени, но не хочется потом жалеть о потерянном разговоре. Да и, кажется, формально они всё ещё просто друзья. Друзья так не делают. И друзья точно не испытывают такие чувства. И они, смотря на губы друг друга, точно не хотят поцеловаться. И точно не представляют, как занимаются друг с другом любовью. И точно не мечтают о том, чтобы всю жизнь прожить вместе. Дружба, это, конечно, хорошо, но вышеперечисленное на неё не похоже. Совсем. — Да, мне нравится. Очень интересно, правда. Хотя сначала было сложно.. я особо не читал книги, ты это уже, наверное, понял. — Александра вновь переполнил стыд. — Да в порядке всё, не стесняйся ты этого факта. Главное, что ты уже читаешь и тебе нравится. — Володя ухмыльнулся. — Просто если не нравится, то ты скажи. Мне это правда непринципиально.. — Да нет! Мне правда нравится! — Александр, заметив, что Володя переживает, попытался унять его волнения. — Не нервничай ты по этому поводу так.. «И нравится не только потому что мне нравишься ты» — подумал он про себя, но вслух не сказал. — Как дочитаю, то обязательно напишу тебе о моих впечатлениях. — Добавил Русаков. Почему-то он представил, как они могли бы читать вместе. Вернее, как Володя читал бы вслух, а он лежал бы на его коленях и слушал его бархатный голос. Слишком наивно о таком даже просто думать. Да и будь это реальностью, то Александр всё бы испортил. Он всегда всё портит. — Буду ждать. — Котляров вновь засиял. — Как там Васька? — Растёт. Вроде бы здоров уже полностью. И, конечно, я не умею читать кошачьи мысли, но он вроде бы счастлив, хаха. — Русаков решил умолчать о том, как перепугал питомца, разбивая бутылки алкоголя. — А человеческие мысли ты читать умеешь, значит? — Усмехнулся Володя. — Хахах, представим, что да. — Александр ему подыграл. — Ну, и о чем же я сейчас думаю? А? Вы ведь, экстрасенсы, по глазам мысли читаете, или как? — Володя хитро улыбнулся и принялся смотреть Александру точно в его карие глаза, не отводя своего каверзного взгляда ни на секунду. Он всё ещё глуповато ухмылялся, даже когда Русаков, кажется, смутился. Неужели он даже в шуточном контексте стесняется смотреть в Володины глаза? Или это шутка так и задумана? Или Александр ее не так понял? Или над ним насмехаются? — Хэй, расслабься. Я не думал, что ты так зависнешь. Присядь, может? А то ты как статуя. Причём статуя какого-то очень нервозного молодого человека. Наверное, если бы я разбирался в искусстве, то назвал бы какую-то более конкретную скульптуру. Хер знает. Александр тихо засмеялся со сравнения себя с несуществующей статуей, но потом он всё-таки поступил так, как ему и предложил Володя — сел на стул. Володя расположился на соседнем стуле, подвинув его вплотную к Сашиному. — У меня вроде бы есть фотографии того, как Васька сейчас выглядит.. — Александр вытащил телефон, открыл галерею и принялся листать все сделанные им фото котёнка. Забавно — он фотографирует его довольно часто. Пока они листали фотографии, Русаков невольно прижался к Володе боком, положив свою голову на его плечо. От Володи ноль реакции — словно такое происходит каждый день и это уже традиция. По правде, ему просто не хочется отпугнуть "друга". Слишком уж милым ему казался Александр, когда лежал на его плече. А, если судить по его ранним повадкам, он чересчур застенчивый и как только заметит, что его щека упирается в Володино плечо — подскочит и перенервничает. А ему, вроде как, нервничать нельзя. Когда Александр закончил хвастаться фотографиями Васьки и потянулся в сторону, чтобы спрятать телефон обратно в карман, Володя ненавязчиво приобнял его одной рукой, прижимая к себе. Александр, без явных на то причин, потускнел, но всё же в ответ обнял Володю обеими руками. Русакову было грустно. Он слишком плох для Володи. Рано или поздно это всё придётся оборвать. И чем дольше тянуть — тем больнее будет. Обоим. По-крайней мере, так думал Русаков. Володя нежно погладил щеку Александра, слегка задевая пальцем его нижнюю губу. Тот приоткрывает рот, словно хочет что-то сказать, но растерянно молчит, позволяя Володе повернуть его лицо к своему. Губы Александра были сухими, вероятно, обветренными, но это лишь усиливало Володино желание наконец поцеловаться и попробовать Александра "на вкус". Русаков обернул тело полу-боком, и плевать, что на столь неудобном стуле это было не самое комфортное положение. Он и Котляров сошлись взглядами. Влюблёнными взглядами. Казалось бы — кто-то из них сейчас должен засмущаться, посмотреть в пол и перевести тему, но этого не происходит. Александр обнимает Володю ещё крепче, пока тот бережно поглаживает его спину. Их лица становились всё ближе и ближе. Сейчас их ничего не потревожит, верно? Нет. — Я не могу, прости. — Александр машинально отстранился. Это было не смущение. И близко нет. Он ощутил на себе не то, что происходило по-настоящему, а тот самый напуганный Володин взгляд, когда его шею крепко сжимала ладонь Александра. Александр опасный. Володя заслужил лучшего. Нельзя просто так разбивать Володе сердце, но и тянуть это до первого срыва Русакова нельзя. Русаков мерзкий, ужасный, чудовищный, отвратительный, опасный и бесконечно злой. Он не заслужил ничего. Любви — тем более. Александр подорвался со стула и зашагал прочь, вытянув из заднего кармана телефон и принявшись что-то печатать. Хотя, кажется, он лишь делал вид, что занят. Он делал всё возможное, лишь бы Володя не видел его лица. И получилось — Котляров без понятия что сейчас творится на душе у Русакова, и эмоций не видит. Но ему определённо нехорошо. — Саш, прости, я.. — Володя протянул руку вслед уходящему Александру, словно надеясь, что он обернётся. — Не в тебе дело. — Александр пытался звучать грубо, но его голос дрожал. Он… плакал? Володя тоскливо опустил голову, но вдруг заметил на полу какую-то небольшую бумажку. Приглядевшись, осознаёт, что это — его фотография. Причём очень старая. Та самая, которую Александр всегда таскает с собой везде и всюду. Володя этого не знал. — Саш, это.. откуда у тебя моя фотография? Ты выронил, видимо.. Русаков замер. Он уже собирался нажать на дверную ручку, захлопнуть за собой двери и уйти прочь, но, услышав Володины слова, опустил ладонь. Он всё ещё не оборачивался. Как Котляров и говорил, он — статуя. Хотя статуи, кажется, не дрожат, и уж точно не всхлипывают. Отвечать Володе он, жаль, не стал. Александр ненавидит себя. Зря он вообще в это всё вляпался. И плевать, что от него не зависело, столкнулся бы он с Володей тогда, в МакДональдсе, или нет. Возможно, если бы нет, то у него не было бы такого ярого желания мстить, потом наоборот — спасать, а потом вообще отгребать от него лично. А затем вовсе полюбить. Он не ожидал, что случайное столкновение с незнакомцем принесёт ему столько проблем. Хотя, наверное, если бы не эта ситуация, то что-то иное убедило бы его в том, что он — бесценный мусор. Володя поднял фотографию, но смотрел не на неё, а на Александра. — Пожалуйста, давай поговорим. Я тебя не понимаю. Все проблемы можно решить разговором.. — Котляров переживал. Даже сильнее, чем тогда, когда он мог попасть в тюрьму дольше, чем на год. — Не все, Володь. — Голос Русакова стал значительно тише. — Я просто хотел быть лучше.. хотел быть хоть кем-то, кто заслуживает твоей любви. Но.. — Ты заслуживаешь всей любви на свете. — Володя приблизился, но не вплотную. Просто стоял неподалёку, а не в другом конце комнаты. — И моей в том числе. Русаков обернулся, наконец показав Котлярову своё опухшее от слёз лицо. Всё ещё плакал. Но его взгляд ощутился совсем иначе. Словно он по-настоящему верит и надеется услышать что-то… — Я люблю тебя. — Произнёс Володя. …и он это услышал. — Ты не такой, каким ты себя видишь. Иначе я бы тебя не полюбил. А трудности... — Володя обнял возлюбленного; тот почти сразу уткнулся Володе в плечо, не переставая плакать. Александр не в силах произнести ни слова. Володя поглаживал его по спине. — С трудностями возможно справится. Всё возможно, но это трудно и, увы, нужно прикладывать усилия и держаться на плаву. Я знаю, насколько тяжело двигаться дальше, когда кажется, что твою лодку давным-давно затопило. И знаю, что искать счастье в мелочах, когда тебе плохо, — тоже трудно. И верить в себя, когда кажется, что ты самый бесполезный человек в мире, — трудно. Но из всего ведь можно выбраться. Нужно что-то делать, стараться, а не забиваться в угол. В крайнем случае — обратиться к специалисту, что я бы тебе посоветовал. Мне больно видеть, как ты холодеешь с каждым днём. Пожалуйста, просто береги себя. Я буду рядом. Даже ближайший год, пока я всё еще буду отбывать срок, помни, что мысленно я с тобой, что бы ни случилось. Через год мы будем вместе и я буду рядом всегда не только мысленно, но и физически, обещаю. Володя успокаивал Александра, до тех пор, пока тот окончательно не перестал плакать. — Мы справимся со всем, веришь? Мы уже через такой пиздец прошли! — Котляров улыбнулся, заметив, что Русакову легчает. — Спасибо.. я люблю тебя, Вов… — Русаков широко улыбнулся в ответ Котлярову. — Ты так говоришь.. «мы», «мы».. словно мы теперь пара, хах! — А мы разве не пара? — Усмехнувшись, спросил Володя, явно уловив нотки иронии в голосе Александра. Оба засмеялись. Конечно же они пара. Теперь точно не друзья.***
Володя вновь оказался на том же стуле. Русаков уселся на Котлярова сверху, и по его талии мгновенно заскользили Володины руки, опускаясь к бёдрам. Рубашка Александра уже валялась на холодном полу, Володя — всё ещё одет полностью. Их тела были вплотную друг другу. Их сердца стучали почти что в один такт — также молниеносно быстро. Благо, это не нервозность, а полыхающая страсть и неудержимое желание. Они хотели друг друга. Александр нежно взял Володю за подбородок, заметно сократив расстояние между их лицами, в частности губами. — Можно? — Александру до безумия хотелось поцеловать Володю. И не так, как было впервые — месяц назад, — а по-настоящему; не придуриваясь, а обнажая свои истинные чувства. — Я только этого и жду. — Володя перенял инициативу на себя и уверенно сомкнул свои губы с губами Александра. Вскоре их языки сплелись. Руки Русакова потянулись к пуговицам Володиной рубашки, расстегивая их поочередно и оголяя худое тело любовника. Тем временем, губы Котлярова спускались вниз по шее Александра, покусывая и целуя, и оставляя багровые следы… ***