Нас догонит любовь

— Мы когда тебя нашли, думали, что ты всё уже — ласты склеил! Боже, как же я рад, что ты живой, — добавил Агафонов. — Спасибо за беспокойство и за помощь, правда. Я тоже рад, что я ещё здесь. — Александр устремил взгляд в пустоту. — У меня есть много незаконченных дел. Сказав это, он крепче сжал Володину ладонь, и тот ответил ему тем же. Александр так боялся, что их руки просто расцепятся. Не хотелось бы, чтобы та встреча в тюремной камере стала для них последней. Ни первый, ни второй не знают, что бы они делали друг без друга. Однако им всё еще страшно признаться в этом. Почему мысль об этом их так пугает — непонятно. Неужели думают, что их симпатия — не взаимна? Не хотят обжечься? Они ведь знают друг друга так мало. Возможно, они не видели всех возможных нюансов. Или вовсе не знакомы близко, а знают друг о друге лишь поверхностно. Кто-то, может, всё ещё прячет свои скелеты в шкафу… — Как ты? — Володя накрыл ладонь Александра своей правой рукой, которую он и без того крепко держал левой. Александру вмиг стало намного теплее. — Голова болит немного, в груди тоже покалывает, но… — Русаков ненадолго замолк. — С вами, ребят, намного легче. По-крайней мере, ваше присутствие точно отвлекает, хах. Спасибо. Александр мягко улыбнулся, взглянув на каждого присутствующего в комнате: на радостного, почти до смеха, Агафонова; на сдержанного, однако очень счастливого Кирилла; на Володю, который, как показалось Александру, сочетал в себе бурю самых разных эмоций. В основном положительных, но не без ноток тревоги и испуга за здоровье своего друга. Если Русакова вообще можно назвать ему другом. Честно признаться, однако больше всех Александра тешит именно Володино пребывание здесь. Он не упомянул это вслух, но изнутри его разрывало чувство стыда перед Муравьёвым и Агафоновым. С одной стороны, он невероятно благодарен им за то, что они оказали ему первую помощь, когда это буквально было вопросом его жизни и смерти, а с другой, в этот конкретный момент, здесь и сейчас, в палате с ободранными обоями, ему хотелось чуть-ли не раствориться именно в тепле Котлярова. И что же он в нём такого нашёл — сам не знает. — Ох, к слову… — Кирилл обернулся и направился к небольшому столику, на котором стоял средних размеров пакет из продуктового. — Мы тут по пути заезжали в маркет, перекусить тебе купили. Вообще, изначально мы думали купить тебе что-нибудь более вкусное, но врачи сказали, что тебе сейчас стоит соблюдать строгую диету. Потому шоколад и прочую вредятину мы сожрали сами. Руки Кирилла нырнули в пакет и тот громко зашелестел. Первым делом оттуда он вытащил рисовые хлебцы и два зелёных яблока, вслед за ними последовала небольшая пачка набитая самыми разными сухофруктами, затем четыре бутылки не газированной воды. В последнюю очередь Муравьёв достал литровый бутыль кефира и банку ряженки. — Без понятия, станешь ли ты это всё есть, но хотя-бы оцени старания. Да и вообще, между приемами пищи в этой больничке очень длинные перерывы, так и с голоду помереть можно, учитывая качество здешних блюд.. — Кирилл на мгновение замер, глядя на дно пакета. — О, кстати… Вов, подойди сюда. Ты вроде сам это подарить хотел. Володя отпустил ладонь Александра и подошёл к столу, точно также устремив свой взор в пакет. — Аа, точно.. как я мог забыть! В руках Котлярова оказалась книжка, обложка которой была выполнена в серо-коричневых мрачных тонах. Александр, увы, не смог разглядеть её название издалека, однако его щеки уже налило розовой краской. То ли от смущения, то ли от стыда. Он ведь почти ни разу не читал книги! Читал совсем давно, и то, вероятно, что-то из школьной программы. Неловко в этом признаваться, особенно Володе, который, кажется, ярый книголюб. Такой вывод он сделал когда оказался у Котлярова в квартире: на каждом шагу можно было наткнуться на самую разную литературу, начиная от философских романов, по типу Портрета Дориана Грея, и заканчивая фантастикой или вовсе ужасами. А эта неизвестная ему книжка, которую, видимо, Володя собирается ему подарить, кажется невероятно толстой и содержательной. И как он вообще будет её читать? Он же этого совсем не любит. — Держи.. я подумал, что тебе, возможно, скучно будет лежать тут две недели и ничем не заниматься, потому захватил тебе то, что я сам не так давно читал.. — Володя протянул Александру книжку и тот с любопытством начал рассматривать её со всех сторон. Это был роман Фрэнка Герберта, американского писателя, под названием «Дюна». Научная-фантастика. Переплёт был мягок, словно шёлк, однако свою функцию объединять страницы воедино он выполнял мастерски. Обложка была матовой, и от того приятной на ощупь. Русаков открыл книгу на самой последней странице, совсем не ради чтения концовки, а ради того, чтобы узнать количество страниц. Семьсот четыре. Он столько в жизни не прочитает. По крайней-мере, так он про себя думал. Пожалуй, подари ему эту книгу кто-то другой, он действительно прочитал бы только её завершение и наплевал бы на весь остальной сюжет. Вот только с Володей он так поступить не может… — Семьсот четыре страницы?! Ахренеть! Я так много не прочитаю, наверное… — Александр робко отвернул голову и захлопнул книгу. — Ну а я что говорил? Не станет он это читать… он в жизни книжек не читал! — Буркнул Агафонов. Безусловно, совсем не со зла, а с дружеской насмешкой, хотя, видно, вышло совсем наоборот… Александр раскраснелся ещё сильнее, но точно от стыда. Как же ему хочется отмотать время назад и вовремя заткнуть Агафонова, лишь бы ему не пришлось отмываться от этого позора перед Володей в ближайшем будущем. — Ну.. — Володя сперва грустно вздохнул и затосковал, но, к счастью, быстро нашёл силы вернуть свою улыбку. — Хотя-бы попробуй.. я уверен, что тебе понравится. Если нет, то ничего страшного. — Я, эм.. — Александр не может устоять перед Володиным взглядом. — Ладно. Я попробую… «Ради тебя». Конечно, вслух этого он уже не произносил, однако об этом подумал. Может, будь они наедине, он бы всё-таки сказал это, хотя всё равно переиначил бы в шутку в самый последний момент. Слишком неловко. Котляров тепло улыбнулся, от чего Русаков засмущался ещё ярче, но, на удивление, продолжал смотреть "другу" в глаза, улыбаясь в ответ. — Не хочу прерывать ваше.. ээ.. что бы то ни было.. но, Володь, тебе уходить пора. Ты ж не хочешь чтобы тебе срок ещё на месяц продлили. — Произнёс Кирилл, что-то печатая в телефоне. — А, оу.. время так быстро прошло. — Котляров не хотел мрачнеть и хмуриться, и намеревался не терять своей улыбки. — Через пару минут подъедет мой коллега, он тебя отвезёт, я в больнице останусь. А тебе нужно уже потихоньку на первый этаж идти, к выходу. — Кажись, Муравьёв сам загрустил. — Да, сейчас, я только… Володя наклонился к Александру, согнув одну ногу и уперевшись коленом в койку, чтоб не упасть. Он нежно его обнимает, а взаимности со стороны второго долго ждать не приходится: Русаков прижимает Котлярова ещё крепче, опять утыкаясь в его плечо и ключицу носом. Жалко, что эти объятия так коротки. Времени в обрез. Постоянно им что-то мешает обниматься столько, сколько они хотят на самом деле. Хотя, наверное, оставаться в объятиях друг друга вечность — невозможно. Напоследок, уже постепенно разрывая объятия, Володя робко чмокнул Александра в щёку. — Удачи! — Володя хитро, но довольно улыбнулся, глядя на растерянного и трепетного Александра, щеки которого покрылись красной румяной дымкой. — Встретимся через пару недель! — Э.. пойдём.. — А у Кирилла глаза по пять копеек. Точно от увиденного, он ведь не в курсе Володиных хитросплетений с Александром. Думал, что просто близкие друзья. Видимо, очень близкие. Хотя, кто может судить, друзья ли они друг другу, если они сами того не знают? Один лишь Агафонов стоит с улыбкой во весь рот. Он-то в курсе всех этих дел. Итак, Кирилл и Володя покинули помещение вместе, но вернётся в скором времени, увы, только один Кирилл. — Нихуя себе он.. — Удивился Агафонов. — Ишь, может, у вас все взаимно, а? Ну, я про то, что он тебя в щеку.. э… — Может быть.. — Русаков удивлённо потрогал свою поцелованную щёку. — А может, он просто надо мной издевается. Ну, знаешь, увидел, что я осмелился сделать то же самое тогда, когда посещал его в тюрьме, посмеялся, и решил продолжить спектакль. Не знаю.. — Сань, не начинай. Не всё, что тебя окружает, хочет тебе зла. — Агафонов присел на край койки и посмотрел на напряженного друга. — Наверное, после всего, что ты пережил, ну.. с женой, сыном, прочей белибердой, тебе может казаться, что и Володя тебе банально пиздит, но все мы заслуживаем счастья. Ты не исключение. А если ты продолжишь так думать, то закроешься в себе ещё сильнее и ничего никогда не изменится. Александр молчит, опустив голову. Смотрит своим замершим взглядом на книгу, подаренную ему Володей. — Хм.. когда он рядом, ты, разве, также думаешь, что он хочет тебе навредить? Ты выглядишь совсем по-другому в его присутствии, если честно. Точно не так, как сейчас. — Говорит Агафонов. — Возможно, я просто боюсь показаться слабым. Вот и всё. — Проворчал Русаков. — Мне кажется, что доверительные и крепкие взаимоотношения с людьми строятся именно на том, что ты можешь быть с этим человеком честным и открытым, то есть проявлять свои слабости в том числе. Может, я не прав, конечно.. — Агафонов пожал плечами. — А вообще, не знаю, успокоит ли тебя это, но, как мне показалось, ты и так показал перед ним почти все свои слабые стороны — алкоголизм, никотиновая зависимость, травма после отношений с бывшей женой. Он ведь до сих пор не отвернулся от тебя. — Ну хорошо.. — Возмутился Александр. — И что ты предлагаешь делать?! Подойти к нему и уверенно сказать, мол, «Володь, я тебя люблю, но я очень боюсь, что ты просто играешься с моими чувствами и ненавидишь меня»?! Его гнев быстро улёгся, как только он понял, что впервые использовал по отношению к Володе слово «люблю». Он даже в мыслях его произносить боялся. Агафонов аж сам взволновался. Комнату заполонила гнетущая тишина. Нарушает затишье ворвавшийся в палату Кирилл, сбитое дыхание которого становится непереносимым шумом. Видимо, слишком быстро бежал обратно к Русакову и Агафонову. — Эй, ты чего? — Агафонов подошел к столу и взял с него бутылку воды, протянув её Муравьёву. — Водички? Кирилл выхватил бутылку, открутил крышку и принялся жадно пить. Почти что мгновенно он опустошает бутылку наполовину… — Ты чего так бежал? — Поинтересовался Александр, малость встревожившись за друга. — Да нет, просто быстрее вернуться хотел и, видно, не рассчитал скорость и свою силу.. старость — не радость. — С лёгкой иронией отвечает Кирилл. — А вообще.. ахуеть! Я думал, вы просто близкие друзья! И дураку ясно, о ком идёт речь. Русаков смущается и уводит взор в стену, а Агафонов, уже не сдерживаясь, громко хохочет. — Ээ, да, хаха! Просто подумал, что рассказывать такое, не спросив Санька, будет слишком некрасиво. — Агафонов расплылся в ухмылке. — Да мы.. ну, знаешь.. я сам ещё не понимаю, друзья мы или что-то ещё, хех.. — Отозвался Русаков. — Поживём — увидим…