Шанс для Тёмного Властелина

Ночью Майя не спал. Ему это, собственно, как и другим Айнур, необходимости не представляло. Он думал о том, что ему сказал король. «Ты никогда не имел этих чувств». Да, он вроде бы не любил, хотя не особо понимал значение этого слова. Любовь — это какая-то привязанность? Вроде как Мелькор любил камни? Он их оберегал пуще самых лучших своих воинов, никогда не снимал. О, а как он был зол, когда Берен украл один. Нет. Так он любить не хочет. Любовь — стремление быть рядом? Лутиэнь любила Берена и пошла за ним даже к нему, к Саурону. Отдала всё, что у нее было, ради того, чтобы быть рядом с ним. Любовь — стремление улучшить жизнь того, кого любишь? Тогда почему Феанор, который любил своих сыновей, повел их на смерть? Не подумал? Был уверен в своих силах? Саурон мог привести много объяснений для этого слова. Но что оно значит в действительности, он не знал. На его веку многие говорили друг другу о своей любви. Но любили ли и что чувствовали, перед тем как поставить себе этот злосчастный диагноз… Майрон много слушал о любви у эльфов и нуменорцев, когда, назвавшись Аннатаром, пришел к ним. Но так и не уловил суть. Смысл оставался загадкой и по сей день. Если судить по тому, что он знал, то он никогда не любил никого. Разве что своего учителя. Но только как наставника, друга, повелителя. Он долго думал об этом. О Мелькоре. Мелькору ведь все равно на него, главное, чтоб все дела были сделаны и во всех схватках одержан верх. А что насчёт остальных Валар? Они считают его орудием замыслов Эру. Какой важный пост. Сдохнуть от скуки можно. Но все же он все помнит. Помнит терпкие, приторные запахи цветов, моря и свежего воздуха, прохладные вечера с чашечкой ароматного мятного чая, утренние трели птиц за окном, грозный, как громовой раскат, голос Аулэ и мягкий, как шепот ручейка, Йаванны, ледяной, как ветров Ангбанда, Намо. Помнил свою дружбу с Эонвэ. Но теперь они враги. Враги на все века Арды. Но он не был бы против, если бы можно было все вернуть. Наверное. Если бы он бы не испробовал сладкий вкус власти. *** В Валиноре все было тихо, поэтому Эонвэ позволил себе просто наблюдать по палантиру за всеми действиями Саурона в Средиземье. Он не был уверен в том, что Майрону удастся справиться с соблазнами Средиземья. Легче было выпустить его в Валиноре и приглядывать, чтоб не сбежал, ведь в Средиземье остались его слуги. — Эонвэ, — окликнули его. Майя встрепенулся и обернулся. Это был его с некоторых пор друг — Майя из свиты Намо Мандоса. Он был одет в длинные тёмно-серые одежды, а лицо скрывал не только капюшон, а ещё и темная полупрозрачная ткань. Эонвэ его лица не видел ни разу. Интересно, а Мандос видел? Но это останется для него загадкой, собственно, как и скрытная натура его друга. — Я думаю о Майроне, — предсказал вопрос Эонвэ. — Не веришь в него? — холодно поинтересовался Харитар - так звали его друга. Эру, он у своего хозяина научился? Этот ледяной тон чем-то смахивает на Владыку Судеб. — Я боюсь, что он не справится с собой. Его тяга к власти может оказаться сильнее него, — честно отозвался Эонвэ, опустив глаза. Во время разговоров о каких-то важных делах Харитар становился ещё более серьезным, а значит, тон его становился ещё более ледяным и даже ему, Эонвэ, становилось не по себе. Как будто он оспаривает решение Манвэ Сулимо с самим Намо Мандосом. — Я думаю, что он сможет. Ему стоит только захотеть. Захотеть самому. Он должен понять, что если не захочет воспользоваться этим шансом, его отправят за грань. — А… — он хотел спросить, дадут ли ему возможность, если он осознает ошибку, но его вопрос опередил Харитар: — И останется там до самой Дагор Дагоррат. — До самого конца… — отстраненно сказал Эонвэ, заглянув в камень. Харитар подошёл к нему и заглянул туда же. — Странно, что он затронул такую… Достаточно философскую тему для раздумий. — На него это не похоже, — улыбнулся Эонвэ и сразу же представил укор на лице взглянувшего на него Харитара. — А ты следил за ходом его мыслей? — кажется, он и правда смотрел на него с укором. Стало немного не по себе. — Нет. Но я не думаю, что, сидя в каком-нибудь Барат-Дуре, он думал о сути слова «любовь». — Да. Ты прав. В Барат-Дуре не думал. Он коснулся этой темы после пленения Берена с Фелагундом. Эонвэ вопросительно изогнул бровь. — Ты следишь за его мыслями? — Они иногда бывают очень интересными, — он наклонил голову. — В конце концов, это запрещено так же, как и использовать этот палантир. — Им запрещено пользоваться?..- Майя стал перебирать в голове все запреты на использование каких-либо волшебных камней. — Нет. Эонвэ взглянул на него, пытаясь проследить, куда тот смотрит. И только сейчас заметил, что потянулся, чтоб накрыть камень лежащим рядом плащом. Он поежился и сложил руки на коленях. Харитар продолжал смотреть на него. — Сохраняешь верность давней дружбе? — Я, можно сказать, считал его своим братом. А он… — Он нашел мест,о где понимают его, а не понимает он, — Харитар скрестил руки на груди. — Холодно? — улыбнулся Эонвэ, пустив очередное облачко пара. — В чертогах не лучше. Я успел привыкнуть. К тому же, ты не знаешь, сколько на мне одежды, — рассудил Майя. — Как ты думаешь, Саурону можно доверять? - резко перескочил на другую тему Эонвэ. — Смотря кто хочет довериться. — А кому нельзя? — Тебе, например. — Думаешь, он настолько меня ненавидит?.. — Говорю как тот, кто подслушивал его мысли. Эонвэ вздохнул. — Если бы не Мелькор… — Мелькор его не принуждал. Он сам сделал шаг назад, ему и делать выбор, куда шагать. В обрыв или вперёд, навстречу жизни. *** Саурон чувствовал вокруг себя нечто, но особо внимания не предавал. Он продолжал думать и спорить сам с собой. Тут послышался детский плач. Майя накрыл голову подушкой. Даже поспать не дают. Крик продолжался. И что ему делать? Пойти что ли посмотреть, чего орёт? Он встал и направился к двери. Шел он неохотно. Наверное, он единственный Майя (во всяком случае из тех, которых знает Мелькор и он сам), который любит нежиться в мягкой кровати, под теплым одеялом. Но и огонь войны он любил не меньше. Дверь скрипнула и сразу открылась, когда он ее легко толкнул. Майрон пошел на звук. Странно, что вокруг никого не было. Ни одного эльфа, который бы успокоил ребенка. Неужели все настолько плохо? Кажется, силы добра гаснут, и гаснут стремительно. Пока он шел, успел перебрать много вариантов, почему может плакать ребенок: — родители поругали; — что-нибудь вкусное отобрали; — с кем-то подрался (наверное, больше по части мальчиков); И самое последнее. Вариант, при котором успокоить будет сложнее, чем договориться с Эонвэ о том, чтоб он его отпустил. Сволочь этот Эонвэ. Чтоб ему пусто было. А вариант такой: — погиб (или погибли) родитель (или родители). Когда он вышел, увидел маленькую девочку. Она сидела на полу, поджав ноги к груди и плакала. Плакала навзрыд.