falling into the emerald abyss

Бора не помнила, как добралась до гостиной и спальни, зато все прочие события минувшей ночи отпечатались в памяти словно выжженные раскалённым железом. Когда Гахён утром спросила без задней мысли: «Ты в гостиной была всю ночь?» — Бора просто кивнула, пряча пылающие стыдом и смущением щёки от чужих глаз. Не рассказывать же всем, в самом деле, что она напилась со слизеринской старостой. Что она сама предложила Ким Минджи с ней выпить. «А ещё ты сказала ей, цитата, что она «пиздец красивая», это клеймо позора ты никогда не сотрёшь, Ким Бора». Нет, пить больше всё-таки не стоит. За завтраком Бора была тиха и молчалива, чем заслужила косые взгляды своих друзей. В её мозгу жужжал рой мыслей и воспоминаний, от которых кружилась голова, и возникало лёгкое ощущение дезориентированности. Совсем некстати первым занятием у неё были зелья. Бора всерьёз подумывала прогулять, — во имя общего же блага! — но не решилась. В лучшем случае, ей придётся неделю драить котлы после занятий, а в худшем — отправят в теплицы собирать какую-нибудь опасную дрянь для зелий. В классе Зельеварения было подстать всем подземельям: тихо, мрачно и прохладно. Бора забилась в самый угол, заняв парту близ стеллажей, заставленных множеством банок с ингредиентами. Профессор набрал в группу всего пятнадцать человек, семь из которых были с Когтеврана. Оттуда Бора хорошо общалась с Юбин, но та ходила на зелья через раз (и самое обидное — ей сходило это с рук), и сегодня её видно не было. Зато Ким Минджи было трудно не заметить. При виде неё у Боры разболелась голова. Она села за соседнюю парту, вызывая покалывание по коже — неприязнью и смущением. По Минджи со стороны так и не скажешь, что полночи она провела не в кровати, а в компании виски (и Боры) на вершине Астрономической башни. Как всегда аккуратна и изящна, по обыкновению — сама безупречность. Аж тошно. И Боре странно. Она не хотела вспоминать, прогоняла вспыхивающие солнечным светом образы, от которых веяло ночной прохладой и сладостью. Бора не желала, глядя на непроницаемую, отстранённую Минджи, думать о том, какой ослепительной была её улыбка той ночью. — Готовьте котлы, — на ходу приказал профессор, стремительно вошедший в класс; Бора вздрогнула, — учебник на странице семьдесят восемь. За работу! С тяжёлым вздохом Бора принялась подготавливать рабочее место. Помещение наполнилось разговорами вполголоса, позвякиванием котлов, склянок и шелестом страниц. Вскоре, как все приступили к делу, послышались первые ругательства и вскрики. Честное слово, что ни занятие, то битва за выживание. Боре правда было интересно, как (а главное, зачем) некоторые сюда попали, если в зельях они смыслили меньше, чем она в Нумерологии. Профессор подходил то к одному ученику, то к другому, подсказывая и исправляя. Руки слушались откровенно плохо. Бора старательно измельчала ингредиенты, следя за тем, чтоб нож не соскользнул на пальцы; осторожно добавляла их в булькающий котёл и помешивала смесь, с изрядным трудом вспомнив, в какую сторону идёт часовая стрелка. Пьянство прошло не даром. Кинув мимолётный взгляд вправо, Бора увидела, как Минджи, из чьего котла валил густой дым, собиралась высыпать туда порошок. — Стой! — крикнула Бора. На ней скрестились недоуменные взгляды; Минджи вздрогнула и отдёрнула руку, едва не просыпав порошок на пол. — Бора, извольте соблюдать тишину. — Профессор хмуро посмотрел на Бору и отвернулся к котлу другой слизеринки. — Режьте мельче, Йеджи… — Ты идиотка, поджариться захотела? — зашипела Бора. Минджи глядела на неё растерянно. — Убери ты эту дрянь, её вообще в рецепте нет. — Там же написано — тёртый змеиный клык… Бора схватила со стола ступку с порошком почти того же цвета, как тот, которым Минджи едва не подорвала свой котёл, — а, может, и весь класс — и продемонстрировала той. — Ты что, тёртый змеиный клык от драконьего рога отличить не можешь? — Лицо Минджи красноречиво выражало ровным счётом — ничего. Бора вздохнула. — Что ты тут забыла… — Мне нужны зелья, — пожала плечами Минджи. — Сочувствую. Хочешь, я тебе яду сварю, чтоб не мучиться? — Бора старалась игнорировать нарастающее внутри чувство превосходства. Было приятно испытать это вновь, после того как Минджи дважды его растоптала. — Возьми то, что надо, и добавь ещё сока вон тех бобов. Иначе твоей байде даже Тролля будет много поставить. Минджи молча исполнила всё перечисленное и до самого конца занятия неуверенно косилась на Бору, как бы спрашивая, правильно ли она делает. С нахмуренными в сосредоточенности бровями и чуть поджатыми губами Минджи выглядела мило, могла бы признать Бора, но, конечно, подобные мысли ни в коем случае не могли её посетить. Не на трезвую голову. Бора получила за своё зелье ожидаемое Превосходно, а Минджи — поразительное Выше Ожидаемого. Когда Бора проходила мимо чужого стола, направляясь на выход, до её ушей отрывистым шёпотом донеслось «спасибо». /// В висках пульсировала боль. Даже в тишине библиотеки от неё не было спасения. Бора протёрла уставшие глаза, обмакнула перо в чернила и продолжила писать. Казалось, перо скребло не по пергаменту, а по её мозгам. Задание по зельям она собиралась сделать ценой своей жизни. Буквы уже плыли перед глазами и выходили всё кривее. С новым ударом в висок Бора, не выдержав, отложила перо и опёрлась лбом о стол, жмурясь. Откуда-то из-за стеллажей донеслись шорох мантии и тихое шарканье. — Ты в порядке? — чей-то нежный, высокий, ласкающий уши голос раздался совсем близко. Бора повернула голову, открывая глаза. Рядом стояла Минджи. Бора выдохнула; ну конечно, кто же ещё? — Пока ты не пришла, было лучше. Минджи ничего не ответила и молча опустилась напротив Боры. Она вынула из внутреннего кармана небольшой нежно-розовый платок. — Я хотела ещё раз поблагодарить за помощь, — сказала она, сняв очки и принявшись аккуратно протирать стёкла. Бора коротко рассмеялась. — Что у тебя за тяга к благодарностям? — Это называется «хорошие манеры». — А-а, класс. А мне теперь каждый раз придётся следить, чтобы ты не взорвала класс? Натянутая полуулыбка легла на губы Минджи, она выглядела почти смущённой. — Была бы рада сказать «не дождёшься», но, — она прочистила горло, — думаю, уже понятно, что я безнадёжна в зельях. — Ясно как день, — не сдерживая издевательской ухмылки, протянула Бора. — Не верю, что ты СОВ сдала на Выше Ожидаемого. — Я не просто так попала на Слизерин… — произнесла Минджи и многозначительно умолкла. Бора решила ничего не спрашивать, ей вообще следовало дальше делать домашнее задание, а не болтать со слизеринкой, которая вроде как бесила её просто по факту своего существования. С этими мыслями она вновь взялась за перо, обмакнула кончик в чернила и продолжила писать. Ей думалось, Минджи уйдёт, но та осталась. — Не захотелось наутро пойти сброситься с Астрономической башни? — насмешливые нотки в тоне Минджи заставили Бору нервно облизать губы. — Захотелось, но я решила не доставлять тебе такой радости. Минджи в ответ слегка склонила голову набок. — С чего ты взяла, что я была бы рада? Что-то щёлкнуло внутри. «Мне не нравится, как ты ко мне относишься». И Бора не нашла, что сказать. Вся неприязнь по отношению к Минджи враз почудилась какой-то беспросветной глупостью. У неё же не имелось ни единой веской причины ненавидеть Минджи? Да, она слизеринка. Бесит неимоверно. Но как вообще можно было ненавидеть кого-то, чья улыбка способна осветить ночь? Бора с неохотой, до зубного скрежета, но была готова признать — она не могла. — Я… — начала она тут же сорвавшимся голосом, поднимая неуверенный взгляд на Минджи, — я хотела бы извиниться, наверное… — Извиниться? — та в удивлении широко распахнула глаза. — Я вела себя глупо. Мне не стоило, ну, так открыто презирать тебя и всё такое. Это… просто разочарование в себе. Я не привыкла проигрывать, а тут… В общем, прости. Минджи выслушала эту невнятную речь внимательно, впитывая каждое слово. Её глаза заметно потеплели. Вся она стала подобна июльскому вечеру, уже после заката, когда дневное тепло мешалось с ночной прохладой, и кожу обдавало приятной свежестью, совсем не заставляя мёрзнуть. — Признаться, ты меня удивила, — сказала Минджи, приподнимая уголки губ в благосклонной улыбке. — Я не держу обиды. Можем сделать вид, что всего этого не было, не так ли? Минджи была подобна июльскому вечеру, но Бора боялась, что следующая за вечером ночь не сулит ничего хорошего. И Бора не ответила ничего. /// Тренировку удалось назначить на воскресное утро. Проглотив лёгкий завтрак, Бора вместе с Джейком пошла на поле. Они всегда приходили раньше остальных. Морозный воздух прогонял сонливость и освежал мысли, наполняя бодростью и готовностью к усиленным физическим нагрузкам. А Джейк сказал, что значительно усложнил программу тренировок. Бора была благодарна ему и всей команде: никто так и не поднял тему их проигрыша напрямую. Было немного обидно за Чонгука, чья первая игра обернулась таким исходом. Он заметно винил себя, думая, что где-то сплоховал, и много донимал Кая, выспрашивая совета. Желанием работать усерднее загорелись все, даже Рюджин, чей несомненный талант заставлял её полагать, что лезть из кожи вон на тренировках ей нет необходимости. Следующий матч им предстоял лишь после Рождества, и вся команда твёрдо намеревалась выжать из оставшегося времени максимум. «Мы должны разнести Пуффендуй с Когтевраном в пух и прах, — непоколебимо заявил Джейк. — Как сказала Бора: «Никакого кубка слизеринцам». Он был пять лет подряд нашим и будет шестой». Бора с Джейком обсуждали нюансы некоторых упражнений, ожидая остальных, когда в поле зрения внезапно появились изумрудные мантии. Бора нахмурилась, глядя, как группа слизеринцев целенаправленно шагает к полю, сжимая в руках мётлы. — Ну и что они тут делают? — Бора скрестила руки на груди, встречая приближающихся недобрым взглядом. — Не знаю, сейчас разберёмся. — Джейк сурово свёл брови и сделал шаг навстречу чужому капитану. Его голос жёстко разрезал воздух. — Сонхун, вы тут что забыли? Я застолбил поле для своей команды на сегодня. Сонхун спокойно обвёл глазами их с Борой и вынул из внутреннего кармана кусок пергамента, демонстративно протянув его им. — И я. Джейк глянул на закорючку подписи и нахмурился сильнее. — И что нам делать? — Кто первый пришёл, того и поле, — хмыкнула Бора. Своим видом она выражала готовность выдворить нежданных гостей собственноручно, если понадобится. Она-то могла. — А в чём проблема? — Бора дёрнулась, услышав высокий нежный голос. Минджи вопрошающе приподняла бровь, переводя взгляд с Джейка на Сонхуна. — Мы можем потренироваться вместе. Устроить тренировочный матч, к примеру. Ответом ей была тишина. Слизеринцы посмотрели на своего капитана, ожидая его решения. Бора же вперилась глазами в Минджи, чувствуя, как её охватывает непреодолимое желание отыграться. — Я за, — бросила она. Джейк кинул на неё через плечо испытующий взгляд и пожал плечами. — Почему нет. Дождались остальных. Играть договорились «по-дружески», без чрезмерного усердия: грязных, грубых приёмов и агрессии. Поначалу всё шло как-то натянуто, но спустя несколько заброшенных мячей во всех разгорелся пыл соревнования. Бора даже поймала себя на мысли, что получает удовольствие от ситуации. Вместо тёмного мстительного чувства в груди полыхал задорный азарт. Хотелось сразиться против Минджи — потому что она могла пробудить дух настоящего соперничества. Но не то чтобы Бора признавала ту себе равной. Вовсе нет. Снитч ещё не пустили в игру, и ловцы могли болтаться без дела. Бора с Минджи расслабленно парили в шести футах друг от друга, наблюдая за матчем. Гахён молниеносно пронеслась мимо, прижимая квоффл к груди, и, обойдя слизеринцев, вальяжно закинула мяч в кольцо. Бора издала победный вопль, показывая Гахён большой палец. — Ты очень громкая, — донеслось от Минджи. Она чуть морщилась, массируя пальцами ухо. — Могла бы стать комментатором. Без громкоговорителя. Бора в ответ закатила глаза и, увидев, как вражеский охотник несётся к их воротам, заорала: — Джейк, мать твою, не спи! — Пасуй на Дон! — крикнула Минджи своему товарищу по команде. Тот, послушавшись, бросил квоффл подлетевшей слизеринке, и она метнула его в левое кольцо. Джейк рванул наперерез, но не успел. Бора раздосадованно цокнула языком, а Минджи с широкой улыбкой захлопала. Отзываясь на это, что-то заныло в груди. То, как сияло её лицо, как глаза радостно сужались до щёлочек, было завораживающим, подобно произведению искусства, зрелищем. Бора забылась в солнечном моменте, который разбился, как хрусталь, стоило Минджи сорваться с места. Будто вырвавшись из сна, она заозиралась по сторонам и увидела мельком золотую вспышку, несущуюся на колоссальной скорости. Выругавшись, Бора тут же пустилась в погоню, пролетела мимо парящего на месте Чонгука, едва не столкнув его с метлы, и взмыла вверх, преследуя снитч и опережающую её Минджи. — Давай, Бора! — послышался ободряющий крик Сонхвы. Воздух хлестал по лицу. Бора не чувствовала ни холода, ни напряжения; она сама стала потоком ветра, быстрым и неумолимым, все чувства растворились в скорости. Понадобились мучительные секунды, чтобы Бора поравнялась с Минджи. Снитч был в нескольких футах от них, виляя зигзагами в попытках сбежать от ловцов. Он нёсся прямо к одной из трибун. Столб, обтянутый полотнищем в синюю и белую клетку, непреклонно приближался. Минджи увела метлу вправо; Бора упрямо летела за снитчем, с каждым мгновением повышая риск столкновения. Выбросив руку вперёд, она попыталась схватить его, прежде чем он взмыл вертикально вверх. Показалось, что кончиками пальцев она коснулась гладкой поверхности, но снитч ускользнул, а Бора, дёрнув метлу влево, кувыркнулась в воздухе и облетела столб. Она набрала высоту. Подрезав Минджи, летящую в ту же сторону, Бора позволила себе ухмыльнуться и пригнулась ещё ближе к древку, выжимая из метлы последнее. Снитч опять ушёл у Боры из-под пальцев и рванул вниз, точно издеваясь. Бора камнем устремилась за ним. Свист в ушах стал оглушительным. За пару футов до земли она изо всех сил потянула метлу на себя, и вдруг в неё что-то врезалось, выбивая опору. На мгновение Бора потерялась в пространстве, а затем спина с глухим стуком встретилась с песком. Воздух покинул лёгкие; рядом, почти на неё, рухнуло изумрудное нечто. Стон боли вырвался из горла, когда чужое колено ударило её по рёбрам. Минджи приподнялась на локтях. Волосы, выбившиеся из пучка, прядками спадали ей на лицо, она задыхалась от смеха. — Тебе смешно, блять, ты мне чуть рёбра не переломала! — возмутилась Бора, впрочем, совсем не искренне. — Прости, пожалуйста, — выдавила Минджи сквозь смех, переворачиваясь на спину. — Я хотела выхватить снитч у тебя из-под носа, а не сбить тебя с метлы. Несколько человек приземлились рядом с ними. Бора ухватилась за руку Чонгука и кое-как встала, держась за саднящий бок. — Живая, живая, — отмахнулась Бора от расспросов. — У вас как, у нас вот ничья. Теперь точно не скажешь, что то поражение было случайностью. — У нас сейчас кто-то кого-то убьёт, — невесело сказал Чонгук, нервно постукивая битой по ляжке, и ткнул пальцем в сторону. Там, побросав мётлы, капитаны вели отнюдь не дружескую беседу. Бора могла разглядеть, каким красным от гнева было лицо Джейка. Не к добру: самообладание не самая сильная его сторона. Они с Минджи поспешили туда. Сонхун презрительно хмыкнул. В отличие от Джейка он держался спокойно — и так надменно, что Боре самой уже захотелось ему вмазать. — Вы, гриффиндорцы, решать вопросы ничем, кроме кулаков, не умеете. С вами разговаривать всё равно что с обезьянами. — Я со скользкими мразями не разговариваю, — прорычал Джейк, чьи руки подрагивали от злости. — Лучше ползи в свой подвал, иначе полететь ты сможешь только в Больничное крыло. — Лучше вам обоим заткнуться, иначе полетите прямиком к деканам. — Мягкий, но, чёрт возьми, очень пугающий голос привлёк внимание капитанов. Минджи чуть хмурила брови, выглядя донельзя недовольной, и даже Боре стало не по себе. Тяжёлый взгляд Джейка задержался на Минджи. Подхватив метлу с земли, тот широким шагом направился прочь. — Расслабься, Минджи, ничего не произошло. — Сонхун протянул руку, и метла легла в его ладонь. — К слову, я был в совятне с утра, там твоя сова вернулась. Минджи кивнула ему в знак благодарности, и он ушёл. Бора собиралась сделать то же, но её остановили. — Спасибо за игру. — С простой, искренней улыбкой Минджи протянула руку. Бора взглянула на чужую ладонь. Дежавю. Она не пожала руку той Минджи, которая невольно задела её глубже, чем кто-либо мог предположить; той Минджи, о которой Бора знала не более того, что могли сказать о ней изумрудный галстук и значок старосты на мантии. Бора и сейчас знала не больше, тем не менее — многое изменилось. Теперь Бора могла забыться, любуясь улыбкой Минджи. Бора ответила на рукопожатие. У Минджи была очень мягкая, нежная кожа и крепкая хватка. Что-то эфемерное затрепетало в груди, рождая непонятное волнение. Бора встретилась с чужими глазами. Они улыбались. Краем глаза Бора увидела, как в их сторону поглядывают Гахён и остальные. — Мне пора, — нервно улыбнулась она. Выдернув руку из чужой, она поспешила к своим. — Ты чего там? — Гахён с любопытством посмотрела на Бору. Тепло Минджи покалывало ладонь, и Бора сжала её в кулак, чтобы развеять ощущение. — Да так, ничего. /// На следующие выходные они собрались в Хогсмид. За завтраком, когда совы разносили почту, Бора получила конверт от матери. Толстый, как обычно. Бора писала ей каждую неделю, а получала ответ обычно раз в месяц — сразу на всё и с рассказами о том, как у матери дела на работе. Той удавалось писать об этом поразительно много, при этом совсем не посвящая Бору в то, чем она конкретно занимается. У мракоборцев много тайн. И мало времени. Поэтому Бора не удивилась и почти не расстроилась, прочитав в самом конце о том, что на Рождество мать домой не вернётся. Не впервой. Она старалась не подпускать дурные мысли, благо стояла отличная погода как для начала декабря: воздух был приятно свежим, земля ослепительно белела тонким слоем свежего снега, что звонко хрустел под ногами. И у Боры до сего момента настроение было как минимум неплохим. Неделя минула, оставив после себя странное послевкусие. Бора не знала, что делать с тем, что Минджи была с ней обезоруживающе дружелюбна каждый раз, когда они пересекались. Продолжить изображать неприязнь? Бессмысленно. Неловко было признать, но Бора «перебесилась»: обида улеглась, и выходило так, что злиться на Минджи было попросту не за что. К некоему стыду, одного факта, что та слизеринка, Боре уже было недостаточно. По пути в Хогсмид Бора закидала всех снегом, пытаясь поиграть в снежки. Бедная Юхён завопила, когда ледяная масса попала ей за шиворот, и Гахён, разрываясь от смеха, помогала ей отряхнуться. Боре пару раз прилетело от Юбин, флегматично атаковавшей её откуда-то сзади. Стоило обернуться, чтобы метнуть в ту снежок праведной мести, как её и след простыл. Никто не понимал, как Юбин это делает. Обнаружилась она, лишь когда они пришли в деревню — промокшие, с раскрасневшимися щеками и сверкающими весельем глазами. Они дружно ввалились в «Три метлы», стягивая плащи и шарфы, и заняли два стола на всех, сдвинув их вместе. Бора оказалась зажата между Юбин и Юхён. Камин исправно распространял тепло, и все согрелись ещё до того, как принесли напитки, — содовую с сиропом Юбин и сливочное пиво остальным. — У кого какие планы на Рождество? — спросил Джейк, сделав солидный глоток из своей кружки. Пена осела у него над верхней губой, сделав его похожим на профессора Истории магии, и Бора засмеялась, поддразнивая его. — Я, наверное, поеду к Гахён, — сказала Юхён, переглянувшись с той. — Родители собираются в какое-то путешествие, не хочу с ними. — У вас уже этап знакомства с родителями? — хихикнула Бора и получила возмущённый тычок. — А мне что-то в этот раз в замке оставаться не хочется, — протянул Хосок. Он стащил с соседнего стола забытый кем-то номер «Ежедневного пророка» и постучал пальцем по одной из колонок. — Не охота в компании слизеринцев Рождество проводить. — Что там? — Бора вопросительно взглянула него. Газеты она не читала, полагая, что если там написано что-то стоящее внимания, то она так и так это узнает от других. — Посадили ещё нескольких Пожирателей, — поведала Юбин. — Родители Пак Сонхуна, например, со скандалом вылетели со своих должностей в штабе министра. Такое ощущение, будто, когда тот-кого-нельзя-называть только пал, Министерство не поймало вообще никого. Иначе непонятно, откуда их сейчас столько ловят. — Ага, и я бы сказал, сейчас у каждого третьего слизеринца кто-то из родни сидит в Азкабане. «Из Азкабана-то они выйдут рано или поздно, а мой отец и такие, как он, уже не вернутся никогда», — подумала Бора и осушила свою кружку наполовину, стремясь запить возникшую под языком горечь. Она предполагала, что всё это резко активизировавшееся расследование и послужило причиной тому, почему её мать теперь работала ещё больше. Гахён, которой что-то на ухо увлечённо шептала Юхён, отвлеклась и заговорила, обращаясь к остальным: — Мне отец ещё писал, что для некоторых рассматривается приговор к поцелую дементора. — Странно, что не для всех, — хмыкнул Джейк. — Ладно, чего мы вдруг такие мрачные. Бора, ты останешься? — Угу-у. — Прекра-асно, займёмся с тобой разработкой новой программы тренировок. — Опять?! — хором воскликнули Бора с Гахён, страдальчески уставившись на довольного Джейка. — Почему опять?.. — Да ты менял её на прошлой неделе! — А эту сменю в январе где-нибудь, больше месяца пройдёт вообще-то! Закатив глаза, Бора махнула на него рукой и вернула своё внимание остаткам сливочного пива в кружке. Её настроение упало. Причина была понятна, всегда одна и та же. Заказала ещё кружку пива. Происходящее за столом медленно ускользало от её восприятия. Хосок о чём-то с пристрастием рассказывал, Юбин с Джейком его слушали, а Гахён и Юхён, поглощённые друг другом, много перешёптывались и хихикали. Это редко происходило с ней, но сейчас Бора чувствовала, как глубоко погружается в себя, и как её охватывает желание скрыться ото всех. Допив пиво, она поднялась из-за стола. — Ты куда? — спросил Джейк. — Воздухом подышать. — Бора накинула плащ на плечи и вышла из «Трёх мётел», провожаемая недоуменными взглядами. На улочках Хогсмида было оживлённо. Разноцветные хогвартские шарфы пестрели тут и там, голоса и смех звенели в стылом воздухе. Бора влилась в толпу, позволяя ногам самим вести её по застеленной снегом дороге. Её мысли блуждали где-то далеко. Она не замечала ничего вокруг и, вырвавшись на миг из пучины тягостных раздумий, с удивлением осознала, что уже была на полпути к замку. Что ж, по крайней мере у неё была пара часов, в которые комната будет в её распоряжении. В кои то веки Бора сможет избавиться от хаоса, называемого Гахён «я-всё-разложила-как-мне-удобно-отвали». Она бы и не возмущалась, если бы удобство Гахён не начало мешать её собственному комфорту. — Да я просто хочу побыть одна, всё нормально. — Бора услышала знакомый голос. Впереди стояло трое слизеринок, Минджи среди них. — Ладно-ладно, тебе ящик сливочного пива принести? — спросила у той другая, если Бора не ошибалась, то Ли Шиён. Чудаковатая (по её мнению) особа, которая вечно таскала с собой странные маггловские штуки и слушала странную маггловкую музыку. Будучи при этом наследницей чистокровной семьи. — Лучше огненного виски, — отозвалась Минджи, и Бора поморщилась, отгоняя набегающие воспоминания. — Ой не-ет. Вот поедешь ко мне на Рождество, тогда всё что угодно. А до этого времени давай сохраним твой значок старосты, факультетские очки и… Мои нервы. Проходя мимо слизеринок, Бора услышала, как Хандон, приобняв Минджи за плечи, прошептала: — Не парься, я тебе достану если что. «Тогда, надеюсь, в этот день я буду сидеть смирно в своей комнате», — подумала Бора. Она, казалось, уже оставила слизеринок далеко позади, когда вдруг её окликнули. В воздухе вовсю порхали снежинки, и в волосах подошедшей Минджи они сверкали подобно звёздам в ночном небе. — Не против, если я составлю тебе компанию до замка? — Мне показалось, я слышала, что ты хочешь побыть одна. — Бора сморгнула ледяную влагу с ресниц. — Мне расценивать это как «нет»? — Минджи спокойно шла рядом, явно и не думая куда-либо отходить. Бора хмыкнула, пожимая плечами, и спросила, сама не зная зачем: — Уезжаешь на Рождество? Выражение лица Минджи ничуть не изменилось, но Бора уловила что-то в её глазах. Оно тоскливо мелькнуло и тут же растворилось в заволакивающей чёрной глубине. — Может быть, но точно не домой. «Посадили ещё нескольких Пожирателей…» «…я бы сказал, сейчас у каждого третьего слизеринца кто-то из родни сидит в Азкабане…» Горькая смесь вины, жалости и невольного отторжения нахлынула на Бору. Долгие мгновения она не могла оторвать взгляд от чужих глаз, и сию секунду ей казалось, что у них есть что-то общее: как минимум пустые дома, где воздух пропитан одиночеством. «М-м, роднишь себя с, скорее всего, дочерью Пожирателей смерти, — отстранённо подумала Бора. — Мам, с твоей дочерью что-то не так». — Прости, — выдохнула она. — Мне не стоило поднимать эту тему. Лицо Минджи смягчилось, она слегка улыбнулась. — Не извиняйся. За недавнее время я услышала немало куда более бестактных вопросов. — Кто-то смеет спрашивать такое у кого-то вроде тебя? — Я тоже удивлена, откуда в людях столько смелости, — усмехнулась Минджи. — Особенно беря во внимание все слухи. — Слухи? — невольно переспросила Бора. Минджи в ответ приподняла брови, как бы говоря: «А то ты не знаешь». — Значит, не так они и верят этим слухам. — Ну-ну. — Губы Минджи тронула ироничная улыбка. Как бы ни было сильно любопытство, зудящее на языке, Бора не решилась спросить — а правда ли все эти слухи. И какое-то время они шли дальше в хрустящей тишине. — Жаль, второго матча между нашими факультетами не будет. — Минджи нарушила молчание через несколько минут. «И вот надо ей об этом заговорить, нормально же общались?..» — Бора мысленно цокнула языком. — Не делай такое лицо, мне действительно понравилось играть против тебя. Это честь. — Вау, честь? — Да, я, считай, твоя фанатка. Ещё с первых курсов. Бора поперхнулась воздухом. Искорки, пляшущие в чужих глазах, зажгли в ней смущение, отдавшееся жаром в щёки. Минджи звонко расхохоталась. — А ты милая, — сказала она, с весёлым прищуром разглядывая смущённую физиономию Боры. — Всё, не говори со мной. Бора ускорила шаг, получая новую порцию смеха. — Ты похожа на маленькую нахохлившуюся птичку, — донеслось ей в спину. Бора резко развернулась лицом к медленно приближающейся Минджи. — Ты меня сейчас низкой назвала? — Что? Вовсе нет. К чему мне говорить очевидные вещи? Наклонившись и зачерпнув горсть снега, Бора метнула слепленный ком в бесстыдно ухмыляющуюся Минджи. С глухим хлопком тот разбился, рассыпаясь, о её плащ. Минджи, не убирая улыбки с лица, принялась отряхиваться. На ней не было перчаток, и белизна её кожи ничуть не уступала девственному снегу. — Такой же хороший охотник из тебя бы не получился. — Я что, должна зарядить тебе снежком в лицо? — коротко рассмеялась Бора. Черты Минджи исказились так, словно она изо всех сил сдерживала смех. — Твой смех — это нечто. — Я вся нечто. — Бора подмигнула. Они двинулись дальше. — Да, я уже поняла. — Хочешь автограф? Эксклюзивный, от будущего ловца сборной Англии. — Кстати, в какую ты команду хочешь? — спросила вдруг Минджи. — «Паддлмир Юнайтед»? Они лучшие. — Они крутые, да, но я фанатка «Холихедских гарпий». — Мне стоило догадаться. Путь до замка прошёл в разговорах о квиддиче. А если вы хотите найти путь к сердцу Боры, вам всего лишь нужно выслушать двухчасовой монолог, в котором Бора расскажет, что нужно сделать сборной Англии, чтобы взять кубок мира. Разумеется, добавив, что с ней в команде Англия точно выиграет чемпионат мира. Минджи выслушала. /// Бывали редкие вечера, когда все куда-то испарялись, оставляя Бору одну. Гахён, конечно, ушла слоняться по замку за ручку с Юхён; Джейк, наверное, спал, а Хосок — да чёрт его знает. Даже в гостиной помимо парочки младшекурсников никого не было. А Бора, если не была в настроении побыть наедине с собой, очень плохо переносила одиночество. Это никогда не приводило ни к чему хорошему. И тогда она шла в библиотеку, брала чуть ли не первое, что попадётся под руку, и читала, испытывая облегчение от присутствия в зале других. В этот день, по обыкновению, в библиотеке сидели в основном пятикурсники и семикурсники, которых в конце года поджидали экзамены. «Гахён бы быть среди них, — подумала Бора. — Сдаст хоть один предмет ниже, чем «Выше ожидаемого», и Юхён полетит с Астрономической башни». За одним из столов сидела Минджи. Боре было по-настоящему интересно, в какой момент для неё стало нормой самой подходить к Минджи, заводить диалог — и со всей искренностью наслаждаться её компанией. Действительно, не было же ни единой причины: ни множества разговоров втихую на совместных занятиях или случайно в коридорах, ни лёгкости, появляющейся рядом с Минджи, ни того, что Бора считала её улыбку и всю её очаровательнее всего, что она когда-либо видела. И правда, чего это Бора подсела к Минджи с приветственной улыбкой на лице? — Ого, ко мне подсела такая красивая девушка, сегодня мой день. — Оторвавшись от книги, Минджи весело подмигнула. — Я сейчас отсяду. Минджи засмеялась, а Бора не знала, смеяться ли ей. Такие шутки больше вгоняли в краску, — что напрягало, — чем смешили. Но Минджи нравилось видеть Бору такой: красной, неловко отводящей взгляд и бормочущей проклятья в её, Минджи, сторону. А Боре нравилось видеть вот такую, тёплую и солнечную, Минджи, совсем отличную от той, какой она была почти всегда: сдержанной, отстранённой, очень далёкой. — Это какая-то книга по зельям? — Бора кивнула на толстый том, лежащий перед Минджи. — И много ты понимаешь? — Почти ничего, — вымученно улыбнулась та. — Я близка к тому, чтобы согласиться на твоё давнее предложение сварить мне яду. — Поздно, это было ограниченное предложение, больше мы таких услуг не предоставляем. — Очень жаль, а какие ещё предоставляете? — О-о, у нас есть другое ограниченное предложение. Частные занятия с королевой зелий Ким Борой. Всё расскажет, объяснит, всему научит. Отличать тёртый клык змеи от драконьего рога — точно. Минджи закатила глаза. — Ты у нас ещё и «королева зелий»? — Согласна, — покивала Бора, — можно оставить только королеву. Коротко и ясно. Заливистый смех Минджи заставил невольно улыбнуться. На неё в принципе невозможно было смотреть без улыбки. — Я тебя обожаю, — сказала Минджи, и Бора замерла. «Мерлинова борода, Минджи, думай, что говоришь, я же…» — она осеклась в мыслях. Что «она же»? — Ещё бы, я же неотразима. — Вышло натянуто. — Ты должна была сказать «я тебя тоже», — Минджи выглядела шуточно возмущённой, но у Боры болезненно ёкнуло сердце, — всему тебя учить надо, Ким Бора. Не зная, что ответить, Бора отвела взгляд и встретилась глазами с Хосоком. Вздрогнув, она испуганно подскочила с места. Минджи непонятливо обернулась, посмотрев туда же, куда Бора; нахмурилась. — Что-то не так? — поинтересовалась Минджи как ни в чём не бывало. Сердце Боры колотилось как сумасшедшее, сжимаясь от беспричинного страха. — Прости, мне надо… Не договорив, она быстрым шагом, будто сбегая (а почему будто?), оставила Минджи за спиной. Хосок встретил её с очень странным выражением лица: что-то среднее между недоумением и подозрением. — Ты где был? — опередила Бора, утаскивая его прочь из библиотеки. — Да в теплицах… Не спрашивай… А вот ты что тут делала?.. Бора перебила Хосока: — Вы все меня бросили, и я пошла читать в гордом одиночестве. — Судя по тому, что я видел, не в таком уж и одиночестве, — медленно проговорил Хосок, подозрение в его глазах засветилось ярче. — То, что в библиотеке сидели ещё люди помимо меня, не отменяет того факта, что я была всеми брошенная в гордом одиночестве. Наконец, Хосок рассмеялся, и Бора испытала прилив облегчения. — Не драматизируй. Хочешь в шахматы? Бора кивнула, чувствуя, как на душе оседает вина.