Принуждение

      Поднявшаяся шумиха по поводу их с Сяо Чжанем отношений могла иметь непредвиденные последствия, если бы цунами вовремя не остановили. Ибо дал указание своей команде ловить и блокировать аккаунты, распространяющие статью.       Ситуацию взяли под контроль довольно быстро, но совсем замять, естественно, не смогли. Информация расползалась, как жирное пятно на белых брюках. Ибо его пока не трогал. Прежде требовалось «замыть».       Понимая, что след останется всё равно, он не сдавался. Он должен был найти максимально безболезненный и простой вариант. Даже не для себя — вытащить Сяо Чжаня из этого дерьма стало первостепенной задачей.       Ибо лишь в самом начале поддался отчаянию, когда увидел, как их накрывает лавина гнева и неприятия. Как тонна мерзких комментариев, за каждым из которых скрывался едкий до костей человек, погребала их чувства. Светлые, искренние.       Ибо, возможно, впервые за много лет снова поверил в любовь. Почувствовал, что кому-то нужен.       Когда в последний раз кто-то обнимал его с теплом и заботой, он был ещё слишком мал, чтобы понимать. Просто сохранил в памяти ощущения. Как радостно билось сердце от родного голоса, как ласкал нежный взгляд.       Ибо не знал, что такое любовь, но сейчас не сомневался, что испытывал именно её. Потому что забытые с детства воспоминания пересиливали творимый негатив.       Найдя в этом чувстве силу, он немедленно отбросил смятение, желавшее добраться до сердца, и начал действовать. Тьма не заберёт душу полную света. И завистникам, будь их хоть миллионы, не справиться с Ван Ибо.       Бывшую Сяо Чжаня он разыскал быстро.       Всего раз в грудь кольнуло что-то болезненное. Ибо не понял, что, но как только представил, как ярко накрашенные губы шепчут дорогое ему имя, немедленно захотелось эту Ян Цзы придушить. Мстят и порочат бывших гнилые, слабые духом люди. А в том, что он нарвался на законченную стерву, Ван Ибо не сомневался.       Вернее, нарвался Сяо Чжань. Где этой наивной чистой душе разглядеть истинную, лживую и продажную натуру подружки? Но ничего, теперь у него есть Ибо, он будет защищать его до последнего вдоха.       Он нашёл решение и нанёс удар по репутации журналиста. А грязное бельё вытащит на свет толпа, которой он отдал репортёршу на поругание.       Ибо не сразу, но одобрил решение Сяо Чжаня уволиться. Тот неизменно отвечал, что справляется и в помощи не нуждается. За слова «не хочу доставлять тебе неприятности» у Ибо руки чесались его поколотить. Но сильнее хотелось сорваться к нему, крепко обнять и обещать, что всё будет хорошо. Однако Ибо привык отвечать за свои слова и не мог дать ему пустую надежду.       Тем более сейчас было опасно видеться. Центр бури мог снова сместиться на Сяо Чжаня, а этого нельзя было допустить. Ибо понимал подавленность своего парня, подбадривал как мог, хотя сам с трудом держался. Конечно, он старался не унывать, но ежедневные перепалки с отцом довели до того, что Ибо перестал возвращаться домой.       Ночевал он теперь на диване в своём офисе. Вот только пафосный кожаный «корабль» оказался совершенно непригодным для сна. Из-за роста Ибо умещался там, скорчившись в позе эмбриона или выставив пятки на спинку, а к утру затекали лодыжки и ломило шею. Ещё кожаная ткань липла к обнажённым частям тела. Засада полная.       Пережив очередную некомфортную ночь, Ибо почувствовал себя стариком. Хрустя позвонками, наскоро привёл себя в порядок. Личный секретарь принесла из химчистки костюм, заварила кофе и объявила, что председатель Ван уже поднимается в офис.       Ибо витиевато выругался.       — Только посмотрите, кого принесло на мой порог, — скептично отозвался он на явление отца.       — И долго ты собираешься бомжевать? — Ван Яо вошёл и скривился на плед и беспорядочно разбросанные подушки. — Уютно устроился.       — Попробуй, может, понравится, — хмыкнул Ибо, хлопая себя по бледным щекам, чтобы освежить примятое лицо. — Зачем пожаловал?       — Сказать, чтобы ты завязывал. Если узнают, что ты не ночуешь дома… — строго начал Ван Яо, но Ибо немедленно его перебил:       — Объяви, что я занят. Работы вагон, я запускаю новый продукт.       — Нет, не запускаешь. Я перенёс сроки, — качнул головой отец, проходя в офис и кривясь ещё сильнее. Достал белоснежный платок и прикрыл им нос.       — Что ты сделал? — Ибо вскочил, откатывая стул к стене. — По какому праву? Я столько вложил в этот проект!       — Сейчас невыгодное время, продукт провалится. Акции нашей компании и так ползут вниз. Если ищешь виноватого, посмотри в зеркало! — жёстко заявил Ван Яо.       — Наконец-то ты перешёл к делу! Утро не задастся, если ты не отчитаешь непутёвого сына, — фыркнул Ибо.       — Хватит ёрничать и ребячиться! Ты взрослый мужчина, а ведёшь себя, как мальчишка! Вечно приходится за тобой подчищать! — воскликнул Ван Яо, стукнув кулаком по столешнице так, что чашка подпрыгнула, выплёскивая кофе.       — Я контролирую ситуацию, — Ибо отвернулся.       Не хотелось даже смотреть в лицо отцу. Потому что оно сильно походило на его собственное.       Обидно замечать, что от матери ему ничего не досталось. Безумно красивая, с пухлыми губами и завораживающими колдовскими глазами. Безупречная. А Ибо отчего-то заполучил внешность ненавистного ему человека. Хотелось соскоблить лицо ножом, лишь бы не превращаться со временем в его копию.       — Контролируешь, как же. Где ты был бы сейчас, если не я? Ты не представляешь, чего мне стоило вытащить тебя из дерьма, в которое ты с удовольствием макнулся. По сравнению с тем, что я делаю, ты тут просто развлекаешься!       — Я сам разберусь со своей жизнью! Не лезь в мои дела! — выкрикнул Ибо, чувствуя удушающие объятья гнева.       — Нет, не сам! И дело это — корпорации Ван и семьи, которую ты опозорил! Неслыханное пятно на весь род! Из-за тебя нас ещё долго будут полоскать во всех СМИ. Дефективный! Урод! Не будь ты на меня похож, я засомневался бы, мой ли ты сын. Но ты впитал дурные гены…       — Только попробуй… — Ибо вцепился в край стеклянного стола, чтобы удержаться на ногах, потому что голова закружилась, а в глазах потемнело.       — Я слишком поздно взялся за твоё воспитание! Позволял матери баловать тебя, когда надо было пороть ремнём до крови! Будь она жива…       — Заткнись! Не смей! — пригрозил Ибо страшным голосом.       — …ей было бы стыдно…       Ван Яо не успел закончить, как сын с диким криком бросился к нему, желая сбить с ног. Замахнулся кулаком, метя в поганый рот.       Прыжок прервался резко. Ибо попал во что-то мягкое, но силу удара перебили алые всполохи перед глазами. Тяжёлая рука припечатала щёку. Его схватили за ворот рубашки, как щенка за шкирку. Ткань треснула, по глянцевому полу затанцевали оторванные пуговицы.       Ибо хватанул ртом воздух, когда ворот больно впился в шею. В животе скользнула щекотка, поясницу ожгло болью. Он налетел на стул и сполз на холодный пол.       — Вырос, посмотрите на него! Неблагодарная скотина! Я дал тебе всё, а ты поднял руку на отца? — раздался над ним громовой голос. — Негодяй, я найду на тебя управу! Будешь делать, что скажу, и только посмей перечить! Мы с моим другом, Дин Синцзюнем, давно ведём переговоры о слиянии наших компаний. У него есть дочь, твоего возраста…       — Даже не подумаю, — нахмурился Ибо, поднимаясь, а Ван Яо продолжил, будто его и не перебивали:       — Ты должен быть благодарен, что я решил вопрос. Сегодня мы объявим о вашей помолвке. Малышка Хуань — твой единственный шанс снять с себя подозрения в этом… в этом бесчестье.       — Но спать-то я с ней не собираюсь, — Ибо трясло от злости и унижения.       Его попытку напасть смяли напористо, и сейчас во рту разливался насыщенный железистый привкус — у отца всегда была тяжёлая рука. Набрав полный рот, Ибо сплюнул кровавую слюну под ноги и вытер подбородок рукавом.       — Мне всё равно, чем ты будешь заниматься с ней в спальне. Хоть книжки читать, хоть маджонг раскладывать. Но ты женишься на Дин Цинхуань, и точка! — выкрикнул Ван Яо. — Не думаешь же ты, что она на самом деле будет переживать, что ты её не трахаешь? За деньги, что получит её отец, она найдёт себе сотню превосходных любовников.       — Деньги решают всё да, папочка? За деньги можно купить даже любовь? — Ибо распрямился в полный рост, отмечая, что выше отца. Правда, это не отменяло его силы.       — А разве ты поступал иначе? — гадко усмехнулся Ван Яо. — Разве не покупал любовь мальчиков? И этот твой драгоценный Сяо Чжань прыгнул к тебе в постель тоже из-за денег.       Ибо получил ещё одну пощёчину. Болезненную и сокрушительную. Она точно душу из него выбила. Он сжал кулаки, но приказал себе не поддаваться на провокацию.       «Не так, всё не так! У нас по-настоящему, у нас чувства…», — хотелось закричать, перебить злую тираду, надфилем шлифующую сердце.       Ибо задохнулся. Потому что всё было именно так, как сказал отец. Нужда, а не желание побудили Сяо Чжаня прийти к нему, ему было противно и мерзко в его объятьях. Ибо его заставил. Так всё началось.       Но сейчас изменилось. Сяо Чжань улыбался ему с душевным теплом, он не лгал и не притворялся, когда отдавался со всей страстью, когда жарко шептал его имя.       Он хотел Ибо без принуждения.       — Ты ничего не знаешь, — процедил он сквозь зубы. — Я не отступлюсь от него!       — Мда, — цокнул языком Ван Яо. — Ты с детства не умел определять свой уровень, знался со всяким отребьем, и мне приходилось корректировать круг лиц, с которым ты общался. Что такого в этом третьесортном фотографе, что ты в него как клещами вцепился?       — Он не третьего сорта! — живо парировал Ибо. — Он честный и искренний! Настоящий! Не гонится за престижем и выгодой. Но где тебе понять человеческие чувства!       — Какие чувства? — скривился Ван Яо. — Как ты унижался на том балконе, уговаривая его переспать с тобой? Как оплачивал его расходы моими деньгами? Я ликвидировал последствия твоей оплошности, но ты снова всё испортил! Когда ты снимал на ночь парней-шлюх, это и то было безопаснее! Не надо было тебе тогда…       — Пошёл к чёрту!       — Да как ты не поймёшь, что делаешь только хуже! Для него в первую очередь. От него скорее отстанут, если ты устранишься, сотрёшь всё упоминания и точки соприкосновения. И лучше сам, иначе вмешаюсь я!       — Только тронь его ещё раз, я тебя прикончу! — Ибо сжал кулаки. — Не сомневайся, я смогу защитить его от тебя!       — Какой смелый. А что ты сделаешь, когда я заморожу твои счета, прикрою финансирование всех проектов? Ты не получишь больше ни одного чека, а спонсоры и инвесторы сбегут, как по команде. Попрекаешь меня деньгами, а что сам можешь без них? Грудью закроешь любовника от разъярённой толпы? — усмехнулся Ван Яо.       — Надо будет, закрою, — твёрдо заявил Ибо.       — Ты вырос, но не повзрослел. Это алчный мир. Стоит расслабиться, тебя разорвут.       — Тогда купи себе нового наследника и жени на ком хочешь, — пренебрежительно бросил Ибо. — А от меня отстань.       — Думаешь, единственный до этого додумался? Так вот, знай, Жао Юэ беременна. Ждёт мальчика, — Ван Яо с превосходством оглядел низверженного принца. — Как только он родится, я пересмотрю наследство. Но ты тоже мой сын, хоть и с изъяном. Тебе придётся подчиниться, если не хочешь остаться без штанов! И если дорожишь своим любовником.       Слова «сын» и «любовник» Ван Яо выплюнул с одинаковым омерзением. Ван Ибо усмехнулся, но лицо будто парализовало, поэтому оскал вышел зловещим. Он отступил, но споткнулся о ножки кресла. Неловко смахнул кружку, и кофе разлился по договору тёмным пятном. Ибо прикрыл глаза, справляясь с разъедающей горечью в душе.       Ничтожный. Дефективный. Урод. С изъяном. Которого любить можно, пока есть деньги, а когда они кончатся…       Кровь шумела в висках, а сердце молотило так громко, что Ибо не сразу услышал голос личного секретаря.       — Президент Ван, прибыл господин Дин с семьёй.       — Спасибо, проводи их в зал заседаний и передай, что мы скоро подойдём, — кивнул Ван Яо и обернулся к сыну. На его лице отразилось красноречивое презрение, но быстро скрылось за маской равнодушия. — Итак, решено. Сейчас ты приведёшь себя в человеческий вид и явишься в конференц-зал знакомиться с невестой, — отрезал он и проследовал на выход.              * * *              Словно громом поражённый Сяо Чжань смотрел на новоявленных жениха и невесту. Вернее, на девушку он глянул вскользь, ничего особенного в ней не обнаружив. Милое личико, тёмные волосы, большие глаза. Когда улыбалась, она походила на крольчиху, потому что обнажались маленькие фарфоровые зубки. Идеальная жена — глупая и красивая.       Господи! Может, это и не было так, но Сяо Чжань не мог справиться с убийственной ревностью.       До рези в глазах он вглядывался в холодное лицо Ван Ибо, но не мог ничего по нему прочитать. Непроницаемая маска плотно укрыла эмоции. Ибо не улыбался и особо счастливым не выглядел, но сама новость о помолвке сводила с ума.       Вскоре Сяо Чжань перестал что-либо видеть из-за тумана набежавших слёз и марева собственных мыслей. Мурашки укутали плотным панцирем. Он как наяву увидел свадьбу Ван Ибо и этой девушки — Дин Цинхуань — стоило выучить имя той, которая разлучала их навсегда. Он представил её в облаке пышного свадебного платья, а может, в строгом деловом, а Ибо — в белом костюме с пышным цветком в петлице. Увидел, как счастливая красавица надевает на его палец кольцо.       Когда Сяо Чжань вернулся в реальность, то обнаружил, что сидит, уставившись в одну точку в пространстве, а кадры уже давно сменились левым новостным блоком.       Всё правильно, так и должно быть, рано или поздно именно этим и закончилось бы.       Но как же всё-таки больно…       Сяо Чжань вспомнил, что перед тем, как запустили прямой эфир, его телефон принял сообщение. Сердце оборвалось окончательно. Наверняка, Ибо писал именно об этом, извинялся или ставил в известность в жёсткой форме.       Сяо Чжань не сразу нашёл силы подняться и посмотреть.              «Не верь тому, что увидишь. Я никогда от тебя не откажусь».              Прочитав это, Сяо Чжань выронил телефон. И разрыдался как младенец.       От нахлынувших эмоций и облегчения. Правда, он сам не понимал, чему радовался. Ведь помолвка состоялась, была объявлена публично, а их родители уже подсчитывали прибыль и пересматривали структуру предприятий.       Но уже сам факт, что участие Ибо в этом вынужденное, что он не бросил Сяо Чжаня в разбитой лодке на берегу, поднимало боевой дух. Только за что теперь бороться?       Ибо позвонил где-то через час. Сяо Чжань к тому моменту окончательно успокоился. И хорошо, он не хотел, чтобы Ибо слышал его таким.       — Привет. Ты как? — спросил Ван Ибо бесцветным голосом, а Сяо Чжань, напротив, ответил ему преувеличенно радостным:       — Хорошо. Ну, в смысле нормально, — тут же поправился он, сбавляя обороты. В конце концов, кого он пытался обмануть? Это же Ван Ибо, он его как облупленного знал.       — Извини, что я только сейчас позвонил, отец контролирует каждый мой шаг. Надеюсь, ты не поверил новостям? — настороженно спросил он, и Сяо Чжань заверил:       — Нет, ты же написал. Я всё понял.       Он не стал упоминать, что на какой-то момент усомнился в Ибо. В конце концов, сам виноват, что вовремя не проверил телефон.       Разговор не клеился. Сяо Чжань хотел услышать голос Ибо, но не в телефонной трубке, а в своей спальне, увидеть его лицо, а своё спрятать у него на груди. Почувствовать крепкие объятья и поверить, что всё будет хорошо, что они всё преодолеют. Вместе.       — Мне пришлось подчиниться. Но это пока я не придумаю, как выкрутиться. Само собой, невеста мне на хрен не сдалась, — сказал Ибо с запинкой, словно что-то во рту мешало говорить. — Мне нужен ты.       Сяо Чжань не ответил, потому что пытался проглотить подступивший к горлу ком. Сердце тяжёлым камнем упало в живот. Ибо согласился, пока что-нибудь не придумает? Да что теперь сделаешь, когда помолвка прогремела по общественному каналу? Когда запущенный снежок с горы, добравшись до основания, превратится в огромный ком. И даже дорогое «мне нужен ты» растворится, как тёплый выдох, столкнувшийся с глыбой льда.       Как отказаться и всё оборвать, когда знать о грядущей свадьбе будет даже ребёнок? А ради поклонников, наверняка, запустят рекламную компанию и, чём чёрт не шутит, сувенирную продукцию. Может, и Сяо Чжань приобретёт себе брелок или подставку под телефон с изображением будущих супругов.       — Сяо Чжань! Ты здесь? Эй, ты слышишь? — мгновенно засуетился Ван Ибо.       — Здесь, чего ты так разволновался? — беззлобно усмехнулся он, и Ибо шумно выдохнул:       — Извини, просто я… В последнее время мне мерещится, что ты исчез. Я хватаю телефон и судорожно проверяю «WeChat», лезу в галерею, удостовериться, что твои фото никуда не делись, что ты — настоящий… Вот и сейчас показалось, что я просто сошёл с ума, придумал тебя и разговариваю сам с собой, а когда отниму трубку от уха, на экране будет пусто. Ни-че-го, понимаешь? — он засмеялся, но как-то прерывисто, и Сяо Чжань понял, что Ибо тоже накрыло. Точно так же, как его, потому что всю эту короткую речь он украдкой стирал слёзы с щёк. Ибо звучал измождено, не как молодой парень двадцати двух лет. — Извини, что вывалил на тебя свою паранойю. Наверное, я просто соскучился.       — Я тоже… — проговорил Сяо Чжань, укладываясь на диван и закрывая глаза, чтобы они не роняли слёзы.       — Прости, мы пока не можем видеться, это опасно. Для тебя в первую очередь. Пожалуйста, потерпи немного. Отец прикрыл все мои проекты, заморозил счета, заблокировал кредитки. Я теперь кофе пью из автомата на работе и занимаю наличку у секретарши, — усмехнулся он, но до того невесело, что Сяо Чжань его не поддержал. — Отец хочет лишить меня наследства, акций и компании, связать женитьбой, но у меня уже есть кое-какие идеи, как выбраться из этого с минимальными потерями. Потому что ты — лучшее, что случалось со мной в жизни, и я скорее откажусь от всего, чем от тебя.       — Ван Ибо, ты чокнутый, — выдохнул Сяо Чжань.       — Сам ты, — ответил Ибо чуть повеселевшим голосом, а потом после долгой паузы, которую они обоюдно заполняли уютным молчанием, сказал: — Как же хорошо просто так с тобой говорить. Но мне пора. Позвоню, как смогу.       — Ладно, — согласился Сяо Чжань и опустил руку.       Диван и подушки, мгновение назад казавшиеся уютными, внезапно стали холодными и жёсткими. А телефон, из которого слышался родной голос, превратился в обычный кусок пластика. Мгновение назад Сяо Чжань не замечал, как темно в зале, в квартире, в душе. Ведь душа так рвалась утечь к Ван Ибо по проводам, затеряться в цифровом коде, лишь бы не оставаться в мёртвой тихой квартире, из которой не было выхода.       Сяо Чжань понятия не имел, что делать.              * * *              Но решение постепенно сформировалось само.       Прошла неделя. Волны негатива то поднимались, то отступали, но не пропадали совсем. Сяо Чжаню казалось, что его жизнь стремительно летит под откос. Вернее, уже лежала обломками на скалах, а за спиной шумел и окатывал брызгами океан. Океан людского осуждения.       И Сяо Чжань захлёбывался. Единственное, что ещё удерживало — крепкая рука Ван Ибо. Сяо Чжань понимал, что он никогда не устанет держать, никогда не отпустит, и скорее утонет вместе с ним. Пропадёт, лишится всего. Любимого дела, отдела в компании, своих акций, наследства, будущего.       Ван Яо уже сейчас перекрывал ему кислород, угрожал и шантажировал. И Ван Ибо рано или поздно психанет. Из всех прелестей мира выберет его, глупого и никчёмного Сяо Чжаня. Но что он может ему предложить? Руины мира? Свою развалившуюся жизнь?       Он никто и ничто. Он не может допустить, чтобы дорогой ему человек потерял всё, пустил коту под хвост ещё и свою жизнь. Сяо Чжань никогда себе не простит, если утянет на дно и его. Похоже, жениться и отмыть репутацию — единственный выход. Если бизнес пойдёт в гору, Ибо сможет отделиться от компании, от отца, как он всегда хотел, а если жена окажется понимающей, они договорятся… Конечно, это всего лишь подобие счастья, но не самый плохой вариант.       Если бы не Ян Цзы, их отношения вскрылись бы каким-нибудь другим способом. Рано или поздно это случилось бы. Им пришлось бы расстаться. И сейчас Ибо просто оттягивал момент. Сяо Чжань не хотел становиться препятствием на его пути. Он должен сам всё оборвать, пока не поздно.       Сам виноват, что нырнул в эти отношения, не заботясь о последствиях, что наслаждался ими без оглядки. И оказался совершенно не подготовлен к войне.       Да, он помнил, как храбро защищал Ибо перед Цзыханем, как самому Ибо почти поклялся, что будет всегда рядом.       Но ради него Ибо готов пожертвовать всем. Сяо Чжань не мог этого допустить.       Потому, что любит Ибо. Потому что желает ему счастья.       Да, любит. Он понял это сейчас, когда терял его. Любит больше жизни и больше всего на свете. Но отчаяние пело ему звонкую песню прямо в уши. У него, и правда, ничего не осталось. В том числе, выбора.       Сообразив, что никогда не сможет произнести это вслух, Сяо Чжань принялся набирать сообщение. Пальцы дрожали, кривая вензеля обрывалась, он выбирал неверные иероглифы, стирал, настырно писал снова.       Он просидел так, наверное, больше часа, прежде чем наконец-то отправил сообщение. Потом отключил телефон, чтобы не было соблазна отступить.       И отправился собирать чемодан.