***
В одном из кабинетов отдела МВД по Таганскому району сидели два выпускника 1987 года РПА Минюста России. Лыткин и Костин — старые товарищи, сослуживцы и одногруппники — уже третий час, скинув кители и галстуки, задушевно беседовали в компании хороших закусок и старой доброй водки. — За что я его посажу? — спрашивал Лыткин, закидывая в рот кусок тугого свежего сала. — Ему и предъявить нечего. Костин усмехнулся. Вытянув руку над столом, начальник отдела потянулся к бутылке. — Тебя учить надо? Наколдуй ему пару грамм герыча в машину, желательно в моём районе, — говорил Влад, разливая водку по рюмкам. — Мы его до предъявления посадим на двое суток в КПЗ. А там он весь твой. По старой схеме. — Да не могу я. — Жалко? — Какой там, — махнул рукой Лыткин, взяв со стола свою рюмку. — На него мне срать, а Алиса как? Она почти сирота, растёт без матери, и ты предлагаешь мне её отца на тот свет отправить, да ещё и своими руками? — С Пашей ты так не церемонился. — Какой нахер Паша? — немного сощурив лицо от только что выпитой водки, сказал Лыткин. Закусив солёным огурцом, он понюхал корку чёрного хлеба. — Тоже мне, вспомнил, — продолжил полковник. — Это было четырнадцать лет назад. И надо ли мне напоминать, что эта тварь сделала с моей дочерью. — Тогда другой вариант, — протерев рот ладонью, продолжил Костин, накладывая на хлеб краковскую колбасу и дольки лука. — У твоего зятька бизнес. Рестораны, кажется? — Ну. — С этой темой его легко задушить. Натрави на него проверки. Облей его дерьмом по самые уши, чтобы у него сил не осталось ни на что. Ни на бабу свою, ни на ребёнка, ни на суд. Сцепив перед собой пальцы на столе, Лыткин ненадолго задумался. — Я и без этого выиграю суд, — наконец заговорил он. — С Громовой я уже договорился. Правда эта сука согласилась работать по двойному тарифу, но зато обещала всё сделать гладко. И опеку даже на себя взяла. — Дело твоё. Но я всё равно считаю, что его надо кончать, — пожал плечами Костин. — Так что, если надумаешь, я к твоим услугам. — Это надо было делать ещё тогда, в седьмом, сейчас поздно что-то говорить. — Никогда не поздно, Колянь. Никогда.***
Вера, совсем потеряв счёт времени, сидела в необыкновенно уютном кафе, интерьер которого во многом напоминал сюрреалистичный мир «Алисы в Стране чудес». Она читала одну из тех книг, что заприметила ещё в первый день своего пребывания в дом Дениса. Это был относительно свежий роман совсем незнакомого автора — «Жена редактора». И стоит признать, сюжет её затянул. А уж то, что её языка вполне хватало для чтения этой конкретной книги, Веру радовало больше всего. Она не реагировала ни на звонки Дениса, ни на его сообщения. Ей хотелось побыть одной. Вера даже с Сашей делиться этим не хотела. Почему-то именно сейчас ей было комфортнее наедине с собой и с чашкой горячего шоколада. Погода в Чизике этим утром ничем не отличалась от вчерашней. Вера, не отрываясь от книги, отдалённо слышала тихое бормотание двух официанток за прилавком слева, а также звук капель дождя, барабанящих по стеклу справа. Хотя в зале приглушённо играла музыка, она ничуть не портила расслабляющую атмосферу пасмурного утра. Помимо Веры, в кафе сидели ещё два человека: студентка лет двадцати, полностью погружённая в свой ноутбук и мужчина средних лет с газетой в руках. Снова звук вибрации привлёк её внимание. Это был Денис. Опять. Казалось, что он раз сто набрал её, но Вера была непреклонна. Разговаривать с ним она вообще не хотела, во всяком случае сейчас. Вот вернётся домой, тогда и обсудят произошедшее. Вздохнув, Вера нажала на кнопку громкости, отключив тем самым неприятную вибрацию. Может, это было глупо. Может, по-детски. Но в данный момент её это волновало меньше всего, и, убрав телефон в сумку, она продолжила наслаждаться книгой.***
Денис возвращался домой с надеждой увидеть там Веру. На часах было почти одиннадцать утра, и если к этому времени она не вернулась, то оставалось думать только о самом худшем… Припарковавшись напротив калитки, Драгункин поспешил внутрь. — Вер, ты дома? — кричал он, едва войдя в прихожую. Ответа не последовало. Обеспокоенно проведя рукой по волосам, Денис пошёл наверх, чтобы проверить свою последнюю догадку. Оказавшись в спальне, он осмотрел шкаф, в котором, к его огромному счастью, всё ещё лежали вещи Веры и её дорожная сумка. Значит она не уехала в аэропорт, а просто гуляла. Эта мысль немного успокоила Дениса, и он оставил попытки дозвониться до неё. И раз уж так вышло, что он остался один, надо было пользоваться этим. У Драгункина накопилась кое-какая работа, поэтому он решил спуститься вниз, в свой кабинет-библиотеку и заняться делами. Прихватив в спальне сумку с ноутбуком, он направился сначала на кухню, за кофе и, приготовив любимый напиток, ушёл в кабинет. Но, очевидно, планам Дениса не суждено было сбыться, ибо его компьютер, в отличие от своего хозяина, был не в состоянии работать. С того момента, как Денис забыл свой ноутбук у Веры в кондитерской, он к нему и не прикасался, а сейчас, открыв его, обнаружил разбитый экран. — Что за чертовщина? — пробормотал он, пытаясь включить компьютер, но дальше цветной ряби ему не удалось продвинуться. Раздражённо захлопнув крышку ноутбука, Денис выпрямился и упёр руки в боки. Он повернул голову в сторону, и его взгляд случайно упал на одну из полок, где он заметил отсутствие книги. Он подошёл ближе, рассматривая корешки рядом стоящих томов. Память Дениса никогда не подводила, и в этот раз ему хватило пары секунд чтобы понять, какой именно книги не хватало. «— Слушай, а может эта? — говорила Ира, протягивая Денису томик в мягком переплёте с красочной обложкой. — «Жена редактора»? — нахмурив брови, спросил он. Забрав обратно книгу, девушка пожала плечами. — Название интригует, — пробормотала Ира, медленно двигаясь между рядами полупустого книжного магазина, проходя в самую его глубь. Подойдя к лестнице, она, не раздумывая, двинулась наверх, увлечённо рассматривая вырезки из газет в рамках на стенах. — Ты же не любишь современную литературу, — где-то за её спиной говорил Денис. — Я решила дать ей шанс, — задумчиво произнесла Ира. — Смело. Они прошли ещё несколько рядов, и Денис резко остановился, заприметив полку с документальной литературой. — А как тебе такое? — окрикнул он Иру, держа в руках небольшой тонкий томик. — «Последняя ночь “Титаника”», — вслух прочитала девушка. — Ещё одна книга про «Титаник»? Я чего-то о тебе не знаю? Ты фанат? Мне начинать беспокоиться? — шутила она, с улыбкой рассматривая Дениса. — Можно подумать, что тебе не нравится фильм, — буркнул Драгункин, ставя книгу обратно. — Может пойдём уже? Мы тут второй час ходим. Ты же знаешь, что у меня аллергия на пыль. — А у меня аллергия на тех, кто мешает моей любви к литературе. — И как же ты живёшь со мной, бедняжка? — усмехнулся Денис, обняв жену за правое плечо. — Плачу по ночам в подушку и живу. Живу и плачу...». Очередной поток воспоминаний был прерван громким хлопком двери, который донёсся до ушей Дениса из прихожей. Он сразу же вышел, сразу догадавшись, кто пришёл. — Привет, — тихо произнёс он. — Привет, — ответила Вера, распутывая шарф на шее. — Ты куда исчезла утром? — спрашивал Денис, продолжая стоять в дверях кабинета. — Ходила прогуляться по округе, позавтракать. Оставив верхнюю одежду в прихожей, Вера прошла мимо Дениса в гостиную, откуда вышла на кухню. — Почему трубку не брала? — продолжал спрашивать Драгункин, идя за ней следом. Вера пожала плечами, ничего не ответив. Она сначала вымыла руки, налила себе воды, и только сделав несколько глотков, сказала: — Хотела побыть одна. Денису не нравилась её пренебрежительность, хотя он и понимал, что сам виноват. Он молча стоял у двери, скрестив руки на груди и подперев плечом стену. — Прости меня. Я вчера себя по-идиотски повёл, — наконец произнёс он, опустив голову. —Алиса утром согласилась поехать в Россию до января. Она мне сказала, что это ты убедила её. Услышав это, Вера невольно улыбнулась. Для неё это было лучшей новостью за последние дни. Что бы не происходило между ней и Денисом, Вера полюбила Алису, пусть и за такое короткое время. Она, конечно, не думала заменять девочке мать, но ей хотелось участвовать в её жизни. Хотелось, чтобы та почувствовала хоть какую-то малейшую материнскую заботу. — Я просто поговорила с ней, — тихо произнесла Вера, не сводя глаз с Дениса. — Ничего сверхъестественного я ей не сказала. Подняв голову, Драгункин осторожно двинулся вперёд. — Это ты так думаешь, Вер, но для меня это безумно важно, — говорил Денис, подойдя вплотную к ней. Вера его не ототкнула и не отошла в сторону. Это было хорошим знаком. — Ты даже не представляешь, как сильно я тебе благодарен, — продолжил Драгункин, притягивая Веру ближе. — Прости меня. Прости, — шептал он, прижимая её к себе так сильно, словно отпусти он её хотя бы на мгновение, она исчезнет. — Всё в порядке, — говорила Вера, но её слова едва были различимы из-за крепких объятий Дениса. Она действительно перестала обижаться на него. Она перестала обижаться ещё в тот момент, когда Денис сказал ей про Алису. — Что произошло тогда за ужином? Что не так? — спросила Вера, уже потеряв терпение. — Я всю голову сломала, Денис. Драгункин не ответил. Отстранившись, он как будто бы по инерции потянулся к полке, где стоял скотч. Вера наблюдала за этим, ожидая, когда он уже заговорит. — Помнишь, в Питере ты спросила меня о том, как умерла моя жена? — вопросом на вопрос ответил Денис, и Вера нахмурилась. — Да, — неуверенно произнесла она, не понимая при чём тут это, — ты сказал, что у неё остановилось сердце, когда она пошла с подругами… — и здесь Веру осенило. Она прикрыла глаза, коря себя за то, что не догадалась раньше, ведь это было так просто. — Это была та самая галерея… Ответив кивком, Денис с двумя бокалами в руках и бутылкой алкоголя подмышкой двинулся в сторону двора, подзывая Веру за собой, которая сразу же поспешила за ним, прихватив плед с дивана в гостиной. Ветер на улице стих, а дождь сменился слабой моросью. Наша пара устроилась под широким зонтом за столом, где Денис открыл полупустую бутылку скотча и разлил напиток по широким бокалам. Вера пить не хотела, но сделала вид, что не против и взяла свой бокал в руки, терпеливо сидя напротив Дениса. — Она умерла прямо там, на полу галереи перед картиной «Мадонна в скалах», — на этом моменте он почему-то усмехнулся. — Долгое время у меня дома висела репродукция. Меня сводила с ума одна лишь мысль о том, что эта картина была последней вещью, которую она видела перед смертью. — Ты до сих пор любишь её? — неожиданно выпалила Вера, сама себе удивившись. Поднеся к носу бокал, Денис сначала вдохнул дымный аромат скотча, а затем сделал маленький глоток. — Странный вопрос, — ответил он, выгнув бровь. — Я всегда буду любить её, но только это не говорит о том, что я не люблю тебя. Просто это сложно. То, что я пережил тебе не понять. — Откуда ты знаешь? — слегка обижено спросила Вера, посильнее закутываясь в плед. — Ты ведь не делишься со мной. — Ты правда хочешь покопаться в моём грязном белье? — Да, — уверено произнесла Вера. — Ты знаешь обо мне практически всё. Так почему я тоже не могу узнать тебя лучше? Мы живём вместе, ты сделал мне предложение… — И ты отказалась, — перебил Денис. — Я не отказывалась. Я просто решила повременить. Залпом допив остатки алкоголя в бокале, Денис выпрямился на стуле. У него не было никакого желания делиться этим с Верой, но она хотела этого разговора. И что оставалось делать? Больше ссориться Денис не хотел. — Как она умерла тебе уже известно. А остальное… — он вздохнул, не понимая, с чего вообще надо начать. Никому раньше он не говорил о своих переживаниях. Да и вообще, он мало с кем говорил об Ире после её смерти. С родителями только и с Алисой. — Ты знаешь, самый тяжёлый момент из всех – это похороны. Когда гроб с её телом опускают в землю, закапывают, и вот тут ты понимаешь, что это конец. Ты больше никогда не увидишь её, не услышишь, не прикоснёшься. С похорон всё и началось. Я не мог оставаться в Лондоне, поэтому вернулся в Москву, поселился в отеле, подальше от нашей старой квартиры. Я плохо помню те дни. Единственное, что мне запомнилось из всего это то, как я сидел на полу в окружении её вещей и водки, смотря на окно с мыслями: так, здесь девятый этаж, надо забраться выше. И я пошёл на крышу. Хотел спрыгнуть, но не смог. Струсил. Ушёл напиваться дальше. Потом я нашёл коробочку со сменными лезвиями. Пытался вскрыть вены. Снова не вышло. И тогда я понял, что надо сделать это не своими руками. Я сел в машину и поехал на рынок в шашлычную, которую держали азербайджанцы, что было мне на руку. Я начал оскорблять их, чтобы они забили меня до смерти. И они били, долго били, но в итоге я отделался двумя сломанными рёбрами, слабым сотрясением и кучей синяков. Я пролежал в больнице около месяца, а когда меня выписали, тогда и начался очередной ад. Все вокруг считали своим долгом позвонить мне, принести соболезнования и попытаться как-то подбодрить. А ты смотришь на них и ненавидишь. Каждого хочешь придушить. Поняв это, я уехал обратно в Лондон. Купил этот дом и скрылся от всех здесь. Забросил все дела, не выходил на связь. Меня накрыло убийственным чувством безысходности. Ничего не хотелось делать. Была только пустота и горе, с которыми ты только существуешь. Я напивался до беспамятства, чтобы заснуть. И только в эти моменты я ничего не чувствовал. Я не видел ни снов, ни реальности. Но потом, просыпаясь утром, всё начиналось сначала. Так прошло три месяца. Три месяца я без остановки пил, мечтая о том, что меня убьёт хотя бы цирроз. Вера, зная Дениса, слабо могла себе представить его таким беспомощным и буквально молящим о смерти. Очевидно, с того момента, было проделано много работы. Безусловно Драгункин справился с горем, что, в какой-то степени, успокаивало Веру, но её пугало то, с какой пустотой в глазах он это говорил, при этом не выпуская из рук алкоголь. Вдруг из-за сложившейся ситуации с Лыткиным он сорвётся? Вдруг на этот раз не сможет пережить всю боль? А если Алису заберут? Ей даже думать об этом страшно было. — Что изменилось тогда? — тихо спросила Вера, пытаясь переключиться на что-то положительное. Не поднимая глаз с бокала в руках, Денис желал где-нибудь скрыться. — Алиса. Я вдруг вспомнил о ней. Даже не вспомнил, нет, — он покачал головой, тяжко вздохнув, — я понял, что кроме меня у неё никого не осталось. А у меня не осталось никого, кроме неё. Она была единственным напоминанием об Ире. Единственным человеком на земле, в глазах которого я мог увидеть её, а прикоснувшись, почувствовать. Я понял, что на самом деле самый счастливый человек на земле, ведь от любимой женщины у меня остался ребёнок.