Курс на край света

      Актовый зал заполнялся голосами по мере прибытия людей. Ученики, переговариваясь, занимали свободные места и сидели в ожидании начала. Маюми стояла за кулисами небольшой сцены с ещё несколькими ребятами, которые участвуют в концерте ко дню открытых дверей. Кто-то повторял движения танца, кто-то тихо напевал строчки песни, а ведущие репетировали речь в отдалённом углу закулисья. Из зрительского зала этого не заметишь, но вдали от всеобщего внимания кружилась та ещё суматоха. Никто не хотел ударить в грязь лицом перед столькими людьми, на которых ещё не раз придётся наткнуться в коридорах школы.       Маюми изучала прибывших гостей. В основном это, как и полагается, были ученики разных классов со своими классными руководителями, чьи-то родители и просто учителя, но они не столько интересовали Юкимуру. Она нашла Сэцуко Гото в окружении других девятиклассников и мысленно порадовалась, что никто не подозревает о её причастии. В противном случае нервное состояние девушки выдало бы их с потрохами. Гото нарочито напустила как можно больше прядей на лицо, тем самым прячась ото всех, и сама сидела с опущенной головой, как будто так может стать невидимкой. Ничего, Сэцуко, ты сделала правильный выбор. Скоро всё должно закончиться.       Маюми также отыскала и свой класс. Узнала знакомые лица одноклассников и того, из-за которого губы скривились в отвращении. В этот день учитель Ёшигава был ответственен за 8-В класс и совестно выполнял свои обязанности, заняв место неподалеку от самих восьмиклассников, чтобы они были на виду и не буянили.       Каштановая прядь чёлки спадает на лоб, но он убирает её изящным махом головы. Руки скрещены на груди, а голубые глаза внимательно изучают подопечных. Линзы очков вычищены до блеска, рубашка аккуратно заправлена, а рукава закатаны выше локтей — погодка сегодня выдалась на редкость жаркой. В его движениях читается уверенность и спокойствие, свойственные ему. Омерзительно красивый тип, но все его достоинства меркнут по сравнению с истинной личностью подлеца. Такое не затмить ни одним смазливым личиком.       Чувствуя нарастающую ярость, поднимающуюся с самых низов, Маюми отводит взгляд. Продолжит смотреть и раскрошит себе все зубы от того, с каким усилием она стискивает челюсти. Куда интереснее было наблюдать за инспекцией, прибывшей точно в срок. Они занимали — какая удача — лучшие зрительские места, расположенные в сердце рядов, прямо по центру. Двое мужчин в строгих костюмах и не менее серьёзная женщина.       В уголках её губ скопились морщины. То ли в силу возраста, то ли из-за яркой мимики. Сложно представить эту ходячую грозовую тучу улыбающейся. Она оценивающе зыркает по сторонам, не поворачивая головы, и порой делает записи в своём маленьком блокноте, что большую часть времени покоится на коленях, обтянутых классическими брюками.       Маюми чувствует, как её ладони потеют от волнения. Неожиданный голос за спиной заставляет сердце подпрыгнуть, как на батуте:       — Выглядываешь нашу жертву? — голос Кими, точно электрошок, пробивает тело Маюми. Она слишком увлеклась слежкой и не услышала, как та подошла. — Правильно делаешь, подпитывай себя ненавистью к нему, она придаст тебе уверенности, — даёт сомнительное наставление старшеклассница и вручает ей микрофон с синей изолентой у изголовья.       В сценарии концерта они подготовили видеоролик про их замечательную школу, который должны будут включить после их же короткого вступления. И всё выглядит именно так, никакого подвоха, казалось бы, и нет. Маюми и Кими в самом деле смонтировали небольшой клип, посвящённый их учебному заведению, вот только включать его они не планировали. Создан он был всего лишь для видимости, чтобы отвести от себя любые подозрения.       Пост ответственного за свет и звук занимает одноклассник Кими и её добрый товарищ. Уговорить его заменить файл с видеороликом оказалось просто даже с учётом того, что сделано это было незадолго до начала. Он хотел его пересмотреть, чтобы удостовериться, что ничего не перепутано, но Маэда сослалась на то, что всё уже проверено и одобрено, поэтому нужды в этом нет, как и времени. Его задача остаётся прежней — просто включить видеоролик, когда придёт время.       — Наша золотая рыбка уже здесь? — осведомляется Маэда, вставая на носочки, чтобы выглянуть из-за головы Маюми и убедиться в этом самостоятельно. По какой-то причине она предпочитала использовать различного рода прозвища, нежели называть вещи своими именами. В качестве шифра это вполне уместно, но порой Маюми задерживалась на мысли, что Маэда попросту не считает их за достойных. Для них слишком много чести быть названными как-то иначе.       Не похоже, что Кими в принципе питала особую любовь к людям, но вряд ли её можно за это осудить. В своё время она не обзавелась абсолютно никакой поддержкой со стороны, хотя Маюми неизвестно, пыталась ли Кими заручиться помощью от кого-либо вообще. Возможно, она была одиночкой с самого начала. Гордость и страх были её лучшими друзьями на протяжении долгого времени. Кого-то это ломает, а кого-то — закаляет.       — Да, сидят в центре, — отвечает Маюми, не решаясь выглянуть в зал повторно. Мысли о их присутствии только отвлекали.       — Супер, — глаза Кими горели от предвкушения. Она жаждала услышать треск ломающейся жизни, и, желательно, чтобы она принадлежала учителю Ёшигаве. Для неё это будет своего рода колыбельной.       После завершения приготовлений, концерт наконец начался. Организаторы, отвечающие за порядок закулисья, напоминали о выходе каждого еще за пару номеров, чтобы у каждого было время настроиться. Ответственность за открытие возложено на ведущих, поэтому, стоило торжественной музыке заиграть, как парень с девушкой, держа в руках пластиковые планшеты с текстом, продефилировали на середину сцены, одаривая гостей лучезарными улыбками под гул аплодисментов.       Они с выражением рассказывали заученный текст, изредка поглядывая в планшет. Промелькнуло пару добрых шуток, из-за которых по залу прокатился негромкий смех. В своём деле они знали толк, это видно сразу. Держатся уверено, не запинаются, да и голос не дрожит. Обстановка в зале, пускай и не была напряжённой изначально, в мгновение ока преобразилась в лёгкую и умиротворенную. Ученики и персонал уже предвкушали часик-полтора отдыха, сопровождаемый хорошим настроением.       Громко и чётко объявив первый номер, ведущие удалились со сцены, а их место занял ансамбль музыкального кружка. Помощники по реквизиту вынесли необходимое количество стульев, которые ученики, собственно, и заняли, притащив с собой инструменты. Заиграла какая-то классическая музыка, под звуки которой хотелось просто закрыть глаза и расслабиться, качаясь в такт. Это могли себе позволить все, но не Маюми. Плечи по-прежнему оставались каменными, а руки влажными.       У ансамбля запланировано две песни в начале, короткое произведение в середине и ещё одна в качестве завершения под самый конец. Это была своего рода музыкальная пауза, которой они снимали усталость зрителей, помогая отвлечься от увлекательной программы.       Стоило представлению начаться, как у многих ребят сдали нервы. Волнение теперь ощущалось практически на материальном уровне и висело в плотном воздухе. До этого спокойные и сосредоточенные артисты внезапно стали забывать строчки песен, реплики из сценок и движения танцев. Маюми наблюдала за сменой их эмоций и сама невольно начинала тревожиться. А у неё-то повод посущественнее.       Её миссия и обыкновенное волнение остальных даже рядом не стоят. Они могут забыться на сцене и все просто сделают вид, что не заметили этого, а вот Маюми рисковала всем. Своей и без того плачевной репутацией и заслуженным местом в школе. Она и все, кто так или иначе принимал участие в этом безобразии, могут вылететь по щелчку пальцев, оставляя после себя шлейф памяти для всех учащихся, что сегодня присутствуют в зале.       Их план заключался в том, чтобы как можно больше людей узнало об омерзительной сущности учителя Ёшигавы. Если школа ничего не хочет с этим делать, волнуясь за свои жалкие рейтинги, то это сделает общественность. Наверняка кто-то из учеников расскажет об интересной новости родителям, а там уже поднимется волна бурной реакции из жалоб особо впечатлительных или просто адекватных взрослых.       Совсем недавно судьба сама подкинула им ответ, а именно: день открытых дверей. На этом мероприятии собирается не только школа в своём полном составе, но и приезжает инспекция. Такой перформанс точно не оставит их равнодушными и они обязательно захотят поговорить о теме презентации, выбранной учениками.       Маюми не могла точно сказать, о чем беспокоилась больше, потому что причин было более, чем достаточно. Одной из них являлись её же родители. Они, как заботливая семья, пришли посмотреть на дочь, когда узнали, что она участвует в концерте ко дню открытых дверей. Мистер и миссис Юкимуры всегда поддерживали любые начинания дочери, в которых она могла раскрыться с разных сторон. Они получали неподдельное удовольствие, когда видели Маюми в деле, и испытывали гордость, когда её труды окупались.       Именно это и нагнетало. Маюми боялась разочаровать их, стать нелюбимой дочерью из-за того, что собирается сделать, а именно: устроить ажиотаж, который стены школы запомнят на долгие годы, если не целую вечность. Этот скандал наверняка достигнет любопытных ушей прессы и от этого позора школе уже никогда не отмыться. Не исключен вариант, что она потерпит убытки. После такого вряд ли родители, находящиеся в здравом уме, согласятся добровольно отдать своего ребёнка в учебное заведение, куда без разбору берут всякий сброд, включая педофилов.       Но отступать было поздно, да и Маюми не могла себе этого позволить. Учитель Ёшигава должен получить по заслугам, и девушке оставалось только молиться Богу, если тот всё же существует, чтобы родители отнеслись к этой затее с пониманием. Наверняка, знай они всю правду, а не то, что у неё произошёл «неприятный конфликт с классом», то сами попытались бы решить проблему; но до Маюми уже дошло, что в данном случае действовать нужно радикально. Иначе можно даже не пытаться, потому что это окажется пустой тратой времени и нервов. Других вариантов больше не осталось.       Пока номер сменялся один за другим, Маюми топталась неподалёку от кулис. Она снова решает выглянуть, чтобы отыскать среди зрителей родителей, но вместо этого натыкается на ещё одного не менее важного гостя. Её моральную поддержку и опору — Кейске. Плечи успокаивающе опускались, стоило лишь взглянуть на него. Дыхание выравнивалось, не уступая место страхам, а губы растягивались в слабой улыбке.       Маюми глядела на парня влюблённым взглядом, обмякая от собственных чувств к нему. Баджи, как и большую часть времени, выглядел серьёзным. Густые тёмные брови нахмурены, руки сложены на груди, как будто все вокруг него — враги, которым нельзя довериться.       Как бы она хотела, чтобы он сейчас был здесь, рядышком с ней и держал её за руку, даря чувство надёжности. Но если провести Кейске в школу на день открытых дверей ещё было возможно, то за сцену, увы, нет. Приходилось упиваться любовью к нему на расстоянии. Даже если весь мир и собственные родители отвернутся от Маюми после этой выходки, по крайней мере Кейске останется с ней до конца. Пусть и не особо эффективно, но мысль об этом так или иначе успокаивала.       Маюми очнулась от раздумий, когда её плеча ненавязчиво коснулась девушка-организатор и сообщила ей о скором выходе. Тут-то дыхание и перехватило. Все мысли, которыми Маюми себя утешала, стали размером с букашку. Они больше не действовали, напротив, казались такими незначительными, что не достойны и толи внимания.       Как на зло Кими куда-то подевалась. Маюми успела выстроить несоизмеримое количество теорий: Маэда её подставила, бросила в самый отвественный момент и планирует что-то своё у неё за спиной. Но все опасения оказались напрасными. Маэда примчалась под конец очередного номера, прямо перед их дебютом. Сердце Маюми колотилось то ли от облегчения, то ли от волнения, точно маленький молоточек.       Они стояли плечо к плечу, дожидаясь, пока ведущие закончат вещать и объявят их выход.       — Готова? — спрашивает Маэда, стоя с ровно расправленными плечами. Сколько бы Маюми не пыталась, уличить в Кими волнение не удалось ни с первой, ни со второй попытки.       Маюми покрепче обхватила скользящую ручку микрофона потными руками и молча кивнула. Она надеялась, что голос вернётся к ней, когда они окажутся на сцене, потому что сейчас с трудом могла даже дышать.       Ведущие объявляют их номер и зал накрывает волна аплодисментов, приглашающих девушек на сцену. Маюми цепенеет, глядя на то, как ведущие движутся в их сторону. Всё никак не выходит обуздать мысль, что они должны выходить прямо сейчас, чтобы занять место под светом сапфиров и осуществить то, чего так давно ждали и опасались одновременно.       — Давай нагнём эту блядину и наконец отправим его в последний путь, — воодушевленно говорит Кими негромким голосом, из-за чего гул в зале практически заглушает её, и ступает ногой на обозрение публики. Маюми чуть медлит, но вовремя берёт себя в руки — как раз в тот момент, когда шагает вслед за соучастницей и предстает перед десятками глаз.       Косо метнув взгляд в зрительские ряды, она как назло натыкается на опухоль всего школьного коллектива. Их на сцене было двое, но учитель Ёшигава пристально следил холодными голубыми глазами лишь за одной из них. Эта честь досталась Маюми. Он пытается сломать её одним лишь взглядом, но она стойко выдержит это давление. И не такое ведь переживала. Бывали дни и похуже каких-то там недоброжелательных взглядов.       Маюми берёт пример со старшеклассницы, идущей впереди, и тоже демонстративно вздёргивает подбородок, глядя чётко впереди себя. Пусть знает, что не в его силах заставить её бояться. Он недостоин ни её уважения, ни уж тем более её слёз. Дайске ещё не в курсе, но сегодня его песенка будет спета. По крайней мере Маюми на это очень надеется и ждёт.       Они тормозят ровно по центру, разворачиваясь лицом к залу. Софиты слепят глаза и рассмотреть, кто есть кто, теперь становится невозможно. Может оно и к лучшему, что реакции не будет видно.       — Добрый день, школа, — начинает Кими с нарочито поддельной улыбкой, но, кажется, никто не замечает подвоха. — Я, Кими Маэда из класса 11-Е, и моя напарница, Маюми Юкимура из класса 8-В, подготовили особенное видео специально для вас. Но перед тем как включить его и позволить вам насладиться нашей тяжело проделанной работой, я хочу дать слово Юкимуре.       Ненадолго воцарилось молчание. Маюми держала микрофон у рта, но не могла издать и звука. Смотрела в тёмный зал, заполненный людьми от а до я, и слушала нагнетающую тишину, из которой изредка пробивался чей-то отдалённый кашель. Все покорно ждали, пока она что-то скажет, но оказавшись на сцене Маюми так и не смогла перебороть себя. Стоит ей начать, как все пути отступления будут отрезаны, а этого она боялась больше всего — неудачи.       Она не видит лиц гостей, но подкожно ощущает, как на ней скапливаются взгляды. Некоторые чувствовались настолько отчётливо, как будто прикасались к коже. Маюми второпях напомнила себе, что не все они осуждающие. Она слишком долго сидела в одиноком пузыре, наивно полагая, что в её жизни нет союзников, что она покинута на произвол судьбы совершенно одна. Это было не так.       — Ну же, Маюми, ну же, — тихо бормотал себе под нос Кейске, нервозно дергая ногой. Он был готов вжаться руками в ручки кресла, лишь бы побороть желание выбежать на сцену и показать единственной любимой девушке, что он здесь. Он смотрит на неё, он слушает её, он поддерживает её. Баджи боялся, что Маюми забыла об этом, но понимал, что не может напомнить ей о своих необьятных чувствах сейчас. Оставалось просто сидеть надеяться, что каким-то чудом она почувствует это.       Если какие-то высшие силы всё же существуют, так донесите все мысли Баджи до Маюми, неужели это такая невыполнима просьба. Если хоть малейшая доля справедливости существует, так внушите Маюми больше уверенности. Помогите правде восторжествовать.       Маюми сама не поняла, в какой момент весь страх отступил на задний план и остался стоять за спиной, убрав руки с её шеи и рта. Возможно, это случилось, когда Маэда несильно пихнула её локтем под бок. В любом случае, голос вернулся к ней.       — Я не знаю лично многих из вас, а вы не знаете меня, но я возьму на себя смелость задать вам давно накипевший вопрос: что для вас правда? — Маюми делает паузу, позволяя детям и взрослым переварить пищу для размышлений и немного посекретничать между собой, а затем продолжает: — Зачастую мы не желаем слышать правды. Нам легче сделать вид, что она нас не касается, или же натянуть повыше розовые очки и примерять их из раза в раз. Носить на износ вплоть до момента, пока они не разобьются о жестокую реальность и больше не останется иного выбора, кроме как поднять глаза.       Не видеть реакции зрителей и вправду было лучшим стечением обстоятельств. Вряд ли бы Маюми сумела побороть страх и выдавить из себя больше слов, если бы увидела, как напряглись плечи половины присутствующих. Многие думали о чем-то своём, но осведомленная часть, которая наслышана или точно знала о происходящем, на своей шкуре почуяла отрезвляющий холодок.       Пусть и с заметным напряжением, но все они бездействовали. Вскочить с места и прервать концерт, пока не произошло непоправимое, они не могли. Это вызовет только больше вопросов, да и никаких веских причин сейчас для этого не представилось. Это давалось нелегко, но они продолжали ждать кульминационного момента, который никак не могли предугадать.       — Думаю, многие знают о последних сплетнях, разлетевшихся по школе в последнее время, — тем временем не умолкала Маюми. — Стоило им разрастись, как личность, которую я выстраивала годами, приобрела полупрозрачный вид, исчезла, будто её и не было. Все, кого я любила, отвернулись от меня с такой лёгкостью, будто наша связь никогда не существовала. Я перестала быть значимой. А всё из-за слухов, которые кто-то выдал за достоверные.       — Этой теме и посвящено наше видео, которое мы продемонстрируем вам прямо сейчас! — торжественно огласила Маэда, отведя руку в сторону, как будто сейчас будет вручать Оскар. Её тело потряхивало от экстаза близящейся победы. Никаких сомнений в том, что презентация увенчается успехом, не было. Они просто не могут проиграть после всего, что пережили, после всех приложенных усилий.       Этот момент догонял Кими во снах, подкармливая сладкими мечтами. А прямо сейчас эта мечта воплотится в реальность. Всё напоминало очередной сон, и ощущалось примерно так же, но он оказался куда реальнее всех тех, которые Маэда успела повидать.       — Пришло время открыть вам глаза на правду, — это стало последней фразой Маюми, перед тем как на крупном белом ватмане за их спинами отобразилась запись, а свет в помещении полностью потух, освещая только квадратно-образный экран.       Сначала всё было непонятно. На видео отображается один из пустующих классов под странным углом, как будто это была тайная съемка, скрытая от чужих глаз. Так и было на самом деле. Юкимура и Маэда заранее разместили телефон на самой верхушке книжного шкафа, что стоял в углу кабинета, прикрыв камеру многочисленными книгами и журналами. Для зрителей по ту сторону экрана открывался вид на всё помещение.       У рабочего стола стоит главный герой акта — учитель Ёшигава. Он рассматривает чей-то классный журнал и не подозревает, что за ним ведётся слежка. Да, исподтишка, что сразу же воспринимается, как что-то подлое и низкое, но разве есть смысл играть с кем-то по правилам, если этот кто-то живёт по совсем другому принципу?       В кадре появляется второе действующее лицо — Сэцуко Гото собственной персоной. Она заходит в класс и задвигает за собой дверь. Не хватает только закадрового смеха или хлопков, как в каком-то реалити шоу. Ведь пока что никто в полной мере не осознаёт, что это не обыкновенный видеоролик с прописанным сценарием, а самая настоящая импровизация.       Со стороны может показаться, что Гото просто смущается, нервничает из-за встречи с тем, от которого сердце прямо тает; и только просвещённые во все тонкости аферы знают, что это беспокойство за то, чтобы не попасться.       Пару раз Сэцуко чуть не рушит всё своей неосмотрительностью. По инерции её голова поворачивается в сторону камеры, чтобы убедиться, что она на своём месте и выполняет свою функцию, но девушка быстро одёргивает себя. Учитель Ёшигава и дальше должен быть в неведении, иначе вся «операция» накроется медным тазом. Он с лёгкостью сможет проследить за траекторией её взгляда и раскрыть обман. Гото берёт себя в руки и продолжает играть наивную дурочку.       — Гото, — Ёшигава оставляет журнал лежать на столе и поворачивается к ней, удивленный её внезапным визитом. — Ты ещё не ушла?       — Школа практически пустует, — специально акцентирует внимание Сэцуко, подбираясь поближе к нему. — Спасибо, что помогли на тесте. Я недостаточно хорошо подготовилась и завалила его, если бы не вы.       — Мне только в радость помогать своим ученикам, — завуалировано признаётся учитель. Он привлекательно облокачивается о стол, продолжая стоять к ней лицом, и сжимает пальцами деревянный край. — Ты пришла только для того, чтобы поблагодарить?       — Не совсем… — Сэцуко становится практически вплотную, смущенно опустив глаза. — Мне кажется, что одних слов благодарности будет недостаточно.       Камера не способна передать тот блеск, пробившийся в его глазах. Длинные пальцы вжимаются в стол с такой силой, что готовы проломить его. Снаружи он выражает спокойствие, в то время как внутри борется со всеми своими демонами, которые шепчут ему наброситься на неё сию же секунду. Но он помнит о своей ошибке с Маюми. Ёшигава усвоил важный урок и не намерен повторить его. Теперь он проявит терпеливость. Сначала убедится, что Сэцуко в самом деле имеет в виду то, за чем пришла, а только потом будет действовать.       — К чему же ты клонишь, Сэцуко? — слегка склонив голову набок, Ёшигава использует безотказный приём — называет её по имени. Он приводил его в действие, когда чувствовал, что пришло время подняться на новую ступень взаимоотношений. Подобная близость располагает к тебе оппонента и заставляет думать об этом днями и ночами.       Дайске убеждён, что и без того занимает большую часть мыслей невинной девятиклассницы, но этого недостаточно. Он жаждет, чтобы в её глупой головушке больше не оставалось места ни для чего другого. Хочет стать единственным объектом её интереса. Эта зависимость — его личный наркотик, движущая сила.       — Могу я обнять вас? — начинает издалека Гото, продолжая строить из себя недотрогу. Стоит ей прикоснуться к нему, как он потеряет контроль. Ей-то всего-навсего нужно плавно подвести «безобидную» беседу к этому моменту.       Ёшигава медлит, пытаясь выровнять слишком шумное дыхание, а затем расставляет руки в приглашении.       — Конечно, — улыбаясь своей профессиональной улыбкой соблазнителя, говорит он. И Сэцуко переходит ко второму этапу. Ей неприятно ни присутствие учителя, ни его прикосновения, но всё должно выглядеть правдоподобно. Именно поэтому, когда её руки опускаются на горячую спину, обтянутую рубашкой, Сэцуко прижимается настолько тесно, насколько могла себе позволить. Она жмурится, отсчитывая секунды, когда же это наконец закончится.       В отличии от неё Дайске получал удовольствие. Чувствовать в своих руках кого-то такого маленького и зависящегося от тебя всё равно, что держать котёнка — хрупкого и беззащитного. Он погибнет без тебя, не протянув и дольше недели. Слишком неопытный, несамостоятельный. Для этого и существуют хозяева, и Ёшигава был готов взять эту ответственность на себя.       Сначала он просто держал руки у Сэцуко на спине, потом перебрался к волосам. Гото чувствовала бешеный стук сердцебиения, но не могла сказать, кому точно он принадлежит. В ушах зазвенело, когда он приподнял её подбородок, чтобы посмотреть точно в глаза. Сначала она решила, что это конец — он каким-то образом догадался и пытается уличить её во лжи. В голове пронеслись самые разные сценарии того, что произойдёт дальше, но всё вышло в её пользу.       — У тебя потрясающие глаза, Сэцуко. Такие глубокие. Мальчики когда-то говорили тебе подобное?       Длинные пальцы игрались с каштановой прядью, пока ледяные глаза устраивали переполох в её собственных. Она хотела ответить, но внезапно поняла, что горло пережал страх, поэтому Сэцуко только качает головой. Дайске по-доброму усмехается. Счёл её зажатость за обычное подростковое волнение. Конечно же в ней говорит неопытность, а что ещё это может быть? К её счастью, он способен это исправить.       Ёшигава не спеша склоняется к её лицу — достаточно медленно, чтобы внутри Гото взорвалось несколько петард неподдельной паники. Она жмурится, не желая видеть его лицо в тот момент, когда всё произойдёт.       Сэцуко из реального времени сжалась в точности, как на видео, даже сильнее. Её не отличить от сухофрукта, что сморщился на солнце. В зале, то тут, то там слышен шёпот. Кто-то ставит под сомнение реальность происходящего, а у кого-то наконец открылись глаза. На неё бросали поражённые взгляды, пытаясь разгадать головоломку исходя из её поведения.       Всё, чего Гото сейчас хотелось, так это чтобы «представление» поскорее закончилось. Она уже успела пожалеть, что ввязалась в это. От всеобщего позора ей теперь не отмахнуться никогда, и неизвестно, какая реакция последует после. Но ничего хорошего Сэцуко уже не ждала.       Внезапно в зале прозвенел телефонный звонок, словно пробуждая всех от общего кошмара. Это стало своего рода сигналом для организаторов, дало им толчок, чтобы вмешаться. Видео дошло до горячей точки, когда стало ясно — пора сворачивать этот цирк «Шапито». Ребята за кулисами засуетились: кто-то паниковал, не зная, что делать, кто-то уже побежал в каморку звукорежиссура, чтобы оборвать вещание, а кто-то просто наблюдал за всем с отвисшей челюстью. Никто не ожидал, что привычный день открытых дверей обернётся такой бурной драмой.       — У нас проблемы, — обращается к Маюми Маэда, заметив, что парни-организаторы собираются выходить к ним на сцену. — Не дай им тебя поймать. Продолжай говорить.       Юкимура среагировала не сразу, поначалу растерявшись, но когда оценила ситуацию самостоятельно, послушно последовала наставлениям Кими.       — Вы сами всё видели, — обращаясь к аудитории, снова заговорила в микрофон Маюми, изредка поглядывая на организаторов, что с каждым шагом становились всё ближе. Она наворачивала круги по сцене, хаотично двигаясь вместе с Кими и уворачиваясь от надоедливых рук. — Что на это скажет дирекция школы? Вы говорили, что у нас нет доказательств для рассмотрения этого дела. Ну что, довольны? Теперь они у вас есть. Дайске Ёшигава — не тот, за кого себя выдаёт. И его жертв куда больше, чем вы можете себе представить…       И на этом моменте спич Маюми оборвался, не успев закончиться. У неё отобрали голос, которым она могла достучаться до людей, варварски вырвали из рук микрофон. Маюми срывала голос в попытках докричаться до зала, но её слышало слишком мало людей. Вскоре поймали и Кими, убедительно попросив уйти со сцены. Естественно, ни Маэда, ни Маюми уходить не собирались, и тогда организаторам пришлось тащить их в сторону кулис силой.       Зал уже не пытался сохранять тишину и не стеснялся повышать голос для ярых обсуждений. Воцарился настоящий бедлам. Теперь взгляды прикованы к персоне Дайске Ёшигавы, а Сэцуко Гото более не интересовала их так сильно, как на самом начале.       Сохранять спокойствие в подобной ситуации становилось всё сложнее. Инспекция тоже заинтересовалась в происходящем и уже вовсю выискивала гвоздя программы своим острым взглядом. До этого они посовещались между собой касательно достоверности изложения. Но всё было слишком ясно, чтобы продолжать отрицать очевидное.       Это сложно, даже нереально обьяснить логически, но Дайске словно почувствовал на себе чей-то взгляд. Он болезненно сжимал его грудную клетку, вытягивая нервные окончания, как ниточки. Жег, точно паяльник по дереву. Когда Дайске повернул голову по направлению к смотрящему, дыхание перехватило. Иса, его жена, стояла в распахнутых дверях актового зала. Держала их дочь Лило за руку, а второй придерживала навесу младшего сына.       Не сыскать таких слов, чтобы описать все те эмоции, плескавшиеся в её живых голубых глазах. Отвращение и разочарование смешались в неразборчивое месиво, пронзая Дайске насквозь. Она не кричала, не плакала, просто смотрела мужу прямо в глаза и задавалась одним единственным вопросом: «Почему?». Даже сейчас, когда Иса узнала его страшную, омерзительную тайну, которой он морочил её светлую голову столько лет, она не теряет самообладание.       Минуя зрительские ряды на ватных ногах, Дайске подходит к родным, но сохраняет дистанцию, не осмеливаясь подступиться ближе. Он растерянно переводит взгляд с жены на детей и не может вымолвить ни слова. С чего начать, какие оправдания придумать, если его грязная ложь уже и без того очевиднее некуда?       Молчание Исы изводило похуже любых скандалов, которые она никогда не устраивала. Но, если бы пришлось выбирать, Ёшигава предпочёл второй вариант. Всяко лучше, чем смотреть на то, как ни одна мышца не дрогнула на её ровном лице. Ему неизвестно и никогда не было известно, что скрывается за этим красноречивым молочением.       Иса избавила мужа от мучительной тирады, поразительно быстро приняла решение самостоятельно, ни с кем не советуясь. Отпустила руку ничего не понимающей дочери и, продолжая держать сына на руках, одним лёгким движением заставила обручальное кольцо соскользнуть с безымянного пальца. Одно это действие заставило Дайске забыть о всём сущем, ведь он понимал, что значит этот немой ответ на все не высказанные оправдания.       Она шагнула к мужу, сокращая между ними расстояние, без особой злобы взяла его руку в свою, перевернув ладонью к потолку, и вложила в неё обручальное кольцо. Не проронив ни слова развернулась, забрала детей и ушла, так и оставив его стоять на одном месте. Просторный зал превратился в тесную коробку. Тишина и еле слышные переговоры за спиной звенели в ушах, давили на виски.       Дайске бился в терзаниях. Ему хотелось броситься за женой, попытаться всё объяснить, упасть на колени и вымаливать прощение, но в то же время что-то удерживало его. Наверное, им был крохотный просвет здравого смысла и самой обыкновенной логики. Иса не простит ему этого.       Как бы Ёшигава-старший не описывал её, создавая образ слабохарактерной и послушной супруги, Иса никогда не входила в их число. Молчать — не значит быть слабым. Она была стратегом. Всегда знала, где поднять тон будет уместно, а где — нет. Иса была куда расчётливее и умнее, чем могла показаться для многих на первый взгляд. И сейчас она открыто доказала всем свою стойкую натуру. Дайске не увидел даже намёка на слёзы в её прекрасных небесных глазах, как и ни одного облачка. Небесная гладь была чистой и непоколебимой, как и сама обладательница.       Дайске было бы куда легче, накричи она на него, но ни пять лет назад, ни сейчас Иса не делала этого. В их общем доме всегда царил покой и порядок. Соседи никогда не жаловались на не стихаемые ссоры и крики, детский плач и прочее. Семья Ёшигава была примером для подражания — прилежные и смышлёные дети, красавица жена-домохозяйка и уважаемый учитель-муж, что безгранично любит свою семью и работу. И чужих детей, как оказалось. Причём не той любовью, которая обычно приписывается к учителям. Эта любовь была изощренной, больной. Она как паразит, которого нужно поскорее извлечь из организма.       Шёпот нарастал — и громкий, и тихий, но Дайске слышал осуждение в голосе каждого. Именно этого и боялась Маюми всё это время, да? Осуждения, сжирающего тебя живьём. Осуждающие люди не щадят, они разрывают твою плоть и плевать хотели на то, что ты ещё дышишь и чувствуешь каждый откушенный ломтик мяса. Ты провинился, а значит, не заслуживаешь на жалость.       Тревожная улыбка коснулась губ Ёшигавы. Подумать только… То, чего Маюми так боялась, как искорка от огня перепрыгнула на него. Он никогда не боялся этого так же, как боялась юная девочка, потому что был уверен, что им никогда не вывести его на чистую воду. Каким же наивным глупцом он был.       К Дайске подходит охрана школы, что всегда стояла на выходе во время важных мероприятий и следила за порядком, и вежливо попросила пройти с ними. По их лицам было видно, что они бы предпочли плюнуть педофилу прямо в лицо (не исключено, что у них тоже были свои дети), но не могли позволить себе своевольничать на рабочем месте. Ёшигава без сопротивлений последовал за ними. Нет смысла бежать или кричать о своей невиновности. Его злодеяниям пришёл конец и настал час расплаты.       Маюми с Кими смотрят им вслед, а затем друг на друга. Они не верят. Просто не могу в это поверить. Смотрят в глаза, выжидая, чтобы кто-то из них первый провозгласил о победе. Неужели у них в самом деле получилось? Они добились правосудия, пройдя через все трудности и страдания, от которых могли бы просто сойти с ума.       Маюми снова смотрит туда, где ещё совсем недавно стоял учитель Ёшигава, и в носу начинает колоть. Это приятный дискомфорт. Он свидетельствует о необъятной гордости над собой любимой. Потому что они переиграли того, кто не допускал даже мысли о их значимости.       Маюми удаётся выкрутиться в руках персонала так, чтобы вырваться и побежать. Она не убегает от отвественности. Прекрасно понимает, что ей с Кими и Сэцуко ещё предстоит пообщаться со всеми: и с любопытными учениками, не дающими прохода, и школьным комитетом, и, конечно же, инспекцией. Маюми была готова к горе волокиты и неудобным вопросам, на которые ей предстоит ответить, но это меньшее, что сейчас имело смысл.       Минуя столпившихся у выхода в актовый зал учеников, Маюми протискивается между ними и неизменно держит курс на улицу, куда охрана повела учителя Ёшигаву. Она слышала собственное сердце в ушах, но не чувствовала ног. Само ощущение реальности казалось нереальным.       Разве это может происходить наяву, а не в каком-нибудь сне больного воображения? Спустя столько метаний от одного огня к другому, наконец-то появился прогресс. Даже больше. Это был не просто прогресс, это была победа. Та самая, о которой мечтал каждый в их скромной группке по отмщению.       Маюми окончательно убедилась в этом, когда выбежала на главный двор школы. Сюда уже каким-то образом пробилось несколько учеников, даже знакомые вытянутые лица учителей виднелись тут и там. В их же числе учительница английского, которая всё это время неровно дышала к своему коллеге. Думала, что хорошо сковывается, но об этом знали все, у кого есть глаза и совсем немного внимательности. Её бледное лицо выглядело бесценно на фоне с творящимся хаосом.       Осознание наконец-то настигло всех без исключения. Но сейчас Маюми интересовало далеко не их прозрение. Взгляд прикован к трём отдаляющимся фигурам, две из которых принадлежали охранникам, а последняя — учителю Ёшигаве.       Сердце замерло в ожидании, когда к воротам школы подъехала полицейская машина. Оттуда выходят двое мужчин в соответствующей униформе, один из них поправляет свой головной убор и они оба идут навстречу охране. Кто успел её вызвать и зачем — неизвестно. Маюми ждала, что прежде всего будет разбирательство с самим руководством школы, а уже потом полиция и, в конце концов, суд, но события развивались с невероятной скоростью, что не успеваешь следить.       С обоих боков послышались чьи-то шаги, и уже секундой позже с Маюми поравнялись Баджи и Маэда. У всегда спокойной старшеклассницы перехватило дух. Её глаза выглядели больше обычного, блестели уже от другого вида блеска, а грудь высоко вздымалась и опускалась. Она даже не моргала, боясь пропустить самый долгожданный момент в своей жизни. Может, именно от этого глаза Маэды и слезились.       Когда полицейский открыл дверь на задние сидения автомобиля, Маюми и вовсе перестала слышать какие-либо звуки в принципе. То ли от шкалы восторга и волнения, достигших максимума, то ли от встречи взглядами с учителем Ёшигавой. Он нашёл её среди учеников всего на миг, после чего скрылся внутри автомобиля, разрывая зрительный контакт.       Баджи невозмутимо наблюдал за тем, как преступника заслуженно пакуют после короткого разговора с полицейскими. Складывалось впечатление, что происходящее его ничуть не удивляло. Он словно знал, что так и будет. Более того, демонстративно при-обнял Маюми за плечо, когда заметил, что учитель пялится на неё. Всем своим видом взрослого мужчины, что привык защищать свою ценность, он плевал учителю в лицо очевидным фактом: «Ты проиграл, так и не заполучив её, и никогда не получишь, ведь она принадлежит не тебе».       Когда полицейская машина скрылась из виду, Маюми понадобилось несколько минут, чтобы окончательно прийти в себя. Тем не менее осознание ещё топталось где-то вдалеке, не спеша присоединяться к ним. Казалось, что ещё ничего не закончено. Что-то обязательно должно случиться, всё испортив.       Будто пытаясь найти ответ, Маюми смотрит на Баджи. Он казался ей весьма мудрым для своего возраста, и она безмолвно обращалась к нему с одной единственной просьбой. Смотрит в глаза с мольбой о том, чтобы он лично подтвердил её догадки. Но Баджи не собирался ничего говорить. Вместо этого он со всей нежностью улыбнулся ей, как не улыбался никому, и соприкоснулся с ней лбами, обхватив лицо девушки горячими ладонями. У обоих возникло практически неодолимое желание рассмеяться. Они и сами не знали, что это за реакция, но сейчас оба ощущали в этом острую необходимость.       Одному из представителей школьного совета всё же удалось отыскать Маюми, попросив её вместе с Кими проследовать за ним в кабинет директора. Он постоянно избегал прямых взглядов, словно стыдился этого. Мужчина был из тех, кто практически сразу же опровергнул возможность их показаний, а теперь предьявить уже было нечего.       Как и говорилось, девушки догадывались о последствиях и были полностью к ним готовы. После всего пережитого разговор с директором и инспекцией совершенно не воспринимался, как нечто ужасающее. Скорее как само собой разумеющаяся процедура, особенно после такого шоу.       Баджи обещает дождаться Маюми на улице и тогда они уходят. Сам Кейске остаётся на постепенно редеющем крыльце, присаживаясь на ступеньку.       Вдали от бурлящей в страстях жизни, прячась в деревьях школьного двора и облокотившись плечом о вороты школы, стоял Ран. Он предпочитал находиться вне событий, наблюдая за всем со стороны, как какой-нибудь критик. Его мобильник прижат к уху, а само внимание долговязого парня отдано суматохе на крыльце. Все настолько увлечены своими заботами, что и не заметили, как выпускник этой школы проник на территорию.       — Нет, я слушаю тебя, — поспешно отзывается Ран, когда услышал недовольное бурчание в динамике. — Я не витаю в облаках. Просто увидел занимательное представление, — после ещё одного короткого вопроса собеседника, он отвечает: — Тебе вряд ли будет интересно. Хорошо, расскажу дома. Ты слишком нетерпелив, Риндо. Ладно, я забегу в магазин по пути. Тебе как обычно? Договорились. До связи.       Ран ловким движением длинных пальцев захлопывает крышку складного телефона, запрятав его в карман штанов вместе с рукой. Он постоял так ещё немного, прежде чем оттолкнуться плечом от забора и не спеша удалиться так же незаметно, как и появился.       О Кими Маэда он был наслышан, но никогда не общался с ней лично. Это обычная девчонка, которая училась на год младше него. Несмотря на отсутсвие каких-либо взаимоотношений, даже самых примитивных, Ран знал о её проблеме под названием «учитель Ёшигава». Как-то случайно стал свидетелем её тихих рыданий в абсолютно пустом кабинете и остался незамеченным, а со временем потихоньку сложил пазл воедино из кусочков слухов, о которых когда-то мельком услышал.       Девчушка очень переживала касательно нездоровой заинтересованности учителя, но ото всех это скрывала, испугавшись ответной реакции. Ран считал Кими той ещё дурой, но вмешиваться не стал. У него и своих забот хватало, кроме как заделаться в благодетели и вытягивать глупых школьниц из тьмы.       В любом случае, Маэда повзрослела, окрепла духом и характером, даже нашла себе союзников. Всё закончилось хорошо и без вмешательства Рана. Если его когда-то спросят, почему он без зазрения совести оставил нуждающуюся одну, он ответит, что просто знал об амбициях девчонки и верил в её победу. И соврёт.