Курс на край света

      Самая приятная часть прибывания в больнице, это когда ты из неё выписываешься. Окно в палате открыто на проветривание, а из него веет приятной прохладой. Солнечный день радует своим появлением, и это один из важнейших факторов приподнятого настроения.       Кейске упирается руками в подоконник, разглядывая благоприятную погоду за окном. Он поворачивает голову через плечо, наблюдая за Маюми, что кропотливо складывала все его вещи в дорожную сумку. Мисс Баджи навестила своего сына единожды, и то, чтобы удостовериться, что он жив, поэтому всеми тонкостями занималась юная девушка. Но ей нравилась забота о своём парне. Именно поэтому она вызывалась везде, за что могла взяться.       Встреча матери и сына была настолько сухой, что не хватило бы всей воды мира, чтобы это изменить. Маюми сильно переживала по этому поводу и старалась как можно больше времени проводить с Кейске, но он как обычно строил из себя неприступную крепость, когда на деле всё трещало по швам от обиды. Пусть Кейске никогда не знал своего отца и понятия не имел, куда же не всё-таки подевался — мать всегда отмалчивалась — ему всё равно интересно, каким бы он был в подобной ситуации. Таким же равнодушным?       Своим холодным отношением мисс Баджи обычно наказывала сына. С детства применяла на нём этот приём, если была чем-то недовольна или раздосадована. Игнорировала его, сколько бы он не пытался извиниться или помириться, заставляя мальчишку испытывать чувство вины за содеянное. Обычно Кейске успевал пройти девять кругов Ада, в каждом испытывая то самое сожаление, которого и добивалась мисс Баджи.       За несчастный случай в драке она тоже хотела заставить сына немного помучиться, для профилактики. Его увлечение она никогда не поддерживала и пользовалась любой возможностью, чтобы напомнить об этом.       С возрастом Кейске выработал характер и стал относиться к этому более безразлично. Естественно, детский голос из прошлого шептал ему жалобы, но он быстро отгонял его, убеждая себя, что манипуляции матери ничуть его не задевают.       — Я бы и сам мог собраться, — говорит Кейске, подбираясь ближе, чтобы взять из рук Маюми аккуратно сложенную футболку. Его привычка справляться со всем в одиночку всё ещё давала о себе знать. Реже, ведь внимание и забота Маюми оказались вещью приятной, но некая мужская гордость стучала по нему маленьким молоточком. Что он, ребёнок что ли?       — За больными принято ухаживать, — возражает Маюми, отдёрнув руку с футболкой. — Отдыхай.       — Ты сама-то как? — перекинув стрелки на девушку, спрашивает Кейске.       Маюми набирает в лёгкие воздух и резко выдыхает. Улыбается и кивает, подразумевая, что со всем справится. Они оба понимали, что такие вещи быстро не проходят, оставляя за собой видимый след. Если не навсегда, то очень надолго, и Маюми ещё предстоит сражаться с ночным кошмарами в виде учителя-извращенца, что гонится за ней коридорами школы. Но сейчас в ней снова проснулась мотивация бороться. Тот непростой период с ванной и больницей был минутой слабости. Сейчас Маюми крепчала и готова к реваншу.       Убедившись, что они ничего не забыли, Баджи забрасывает сумку себе на плечо и они выливаются в коридор. Как бы Маюми не спорила с ним по поводу тяжести, Кейске ну никак не мог позволить хрупкой девушке тащить сумку за него. Плевал на всё ещё ноющий бок и строил из себя непробиваемую скалу. Иногда парень был упрямым до невозможности, как и Маюми, из-за чего парочке нередко приходилось подолгу спорить, выясняя победителя.       Баджи бы с радостью оттянул момент выхода на улицу, потому что их забирала его мать, но они итак задержались со сборами. Видеть её лицо сейчас хотелось меньше всего, да и находиться с ней в одном пространстве тоже. Успокаивало то, что Маюми будет рядом, а когда поблизости кто-то посторонний, мисс Баджи сразу строит из себя святую. Возможно, она в самом деле любила сына, просто по-особенному, какой-то своей любовью, которую Кейске не понимал.       Озорной ветерок треплет волосы, когда Маюми с Кейске выходят на улицу, подставляя лица греющему солнцу. Баджи находит взглядом машину матери и направляет туда Маюми, шагая рядом.       Они бы продолжили идти в тишине, если бы не наткнулись на знакомого, которого совсем не ожидали встретить здесь.       — Ран? — первой подаёт голос Маюми, удивлённо уставившись на долговязого парня и потихоньку сбавляя темп. Хайтани стоял неподалёку и снова заглядывал в окно палаты, где когда-то лежала Маюми, а чуть позже Баджи.       Ран не спеша смотрит на них и одаривает ленивой улыбкой. Его взгляд как будто принадлежал тысячелетнему мудрецу, что осведомлён о каждой мелочи этого мира. Он смотрел сквозь тебя, просчитывая каждый твой ход и разгадывая самые сложные головоломки твоих чувств и мыслей.       Баджи тормозит вслед за Маюми. Почти сразу же он передаёт ей сумку и просит идти к машине. Всё потому, что Кейске очень хотел обсудить с Раном кое-какие детали, и Маюми не обязательно при этом присутствовать.       Сначала девушка непонимающе переводила взгляд с одного парня на другого, но путём догадливости пришла к выводу, что, если просят идти, значит, лучше не спорить. Маюми понятия не имела, что эти двое собрались обсуждать и откуда они друг друга знают. Ей оставалось только надеяться, что Баджи не полезет в драку в таком состоянии, если окажется, что между ними какие-то неразрешенные конфликты.       Она обязательно обо всём разузнает, но позже. А сейчас ей лучше удалиться.       — Быстро же ты на ноги поднялся, — взглянув на Баджи сверху вниз и обратно, усмехается Ран. — Слухи не врали.       — Какие слухи?       — О твоей выносливости. Ты-то и после того, как тебя пырнули, не сразу в ящик сыграл. Всё сопротивлялся.       — Это же ты вызвал «Скорую»? — перейдя сразу к делу, движется напролом Баджи.       Ран отвечает не сразу. Снова смотрит своим всезнающим взглядом, анализирует, а только потом признаётся:       — Я.       — Зачем?       — Ну и странные же у тебя вопросы, — покачал головой Ран, хохотнув так, что содрогнулись плечи. — Конечно же, чтобы тебе оказали первую помощь и ты не склеил ласты раньше времени.       — Скажи мне прямо, у тебя на меня какие-то планы?       — Уж не подумал ли ты, что понравился мне? — издевательски улыбается Ран, но видя нахмуренные брови Баджи и его стекающее терпение, сдаётся. — Считай это мужской солидарностью. Я далёк от любви, но ты, влюблённый дурак, был так серьёзно настроен, что волей-неволей вызывал уважение, — Ран поворачивается в пол-оборота, чтобы взглянуть на Маюми, которая уже добралась до машины семейства Баджи и передала сумку темноволосой женщине. Снова смотрит на Кейске и спрашивает: — Это ведь из-за неё? Так сильно тебе нравится?       — Да, — ничуть не стесняясь, отвечает Баджи. Порог смущения он уже давным-давно прошёл.       — Насколько сильно? — сначала вопрос выглядит с издёвкой, но Ран состроил такое чопорное лицо, что становилось не по себе, и Кейске не осмелился отмолчаться.       — Насколько это возможно, — ему до сих пор непонятно, какую цель этот длинноногий дятел преследует, но их беседа кажется вполне безобидной. Никакой ценной информации он выведать не пытается.       Уголок тонких губ вздернулся вверх и Ран снова покачал головой, якобы принимая ответ. Немного помолчав, настала очередь Баджи задавать вопросы:       — Так интересует тема любви?       Ран хмыкает с явной иронией.       — Как я и говорил, я далёк от любви, но мне нравится наблюдать за людьми, которые испытывают сильные эмоции. Особенно такие, что способны влиять на их физическое состояние, — чистосердечно признаётся Ран, но на этом не заканчивает: — Я никогда не любил и вряд ли смогу. Слишком дорожу своей свободой.       — Я тоже так думал, — пытается возразить Кейске, но Ран был категоричен. Баджи может думать, что у них есть что-то общее, но Хайтани видел, насколько они непохожи. Два абсолютно разных полушария.       Немного поразмыслив, Баджи спрашивает:       — Так ты поэтому прицепился к Маюми? Потому что она эмоциональна?       — Была эмоциональной в момент, когда мы познакомились, да, — чуть видоизменив вопрос Баджи, подтверждает Ран.       Как реагировать на это признание Кейске понятия не имел. Вроде как Хайтани всего-то заинтересован в девушке, как в человеке, а вроде и пользуется её уязвимостью. Что правда, без вреда для неё самой. Попросту пользуется моментом, извлекая для себя пользу в том, что происходит естественным путём обычных человеческих эмоций. В таком случае, можно ли обвинить его в чем-то? Не похоже. А пока Маюми не страдает от него напрямую, Баджи может спать спокойно.       — В любом случае, спасибо за помощь, — кивает Баджи, выражая свою благодарность в скромном жесте, и разворачивается, собираясь уйти.       — Удачи, — бросает Ран уже в спину Кейске, на этот раз расставаясь с ним на благоприятной ноте. Это уже второй их разговор и он закончился без махания кулаками. Пожалуй, это можно считать успехом.       Баджи воспринял это пожелание как поддержку в их приближающемся деле по расправе с учителем Ёшигавой, и сам не понял, почему. Знает ли на самом деле Ран о всех страстях, что кипят в жизни Маюми и Кейске — они не знают и не узнают никогда.       Перво-наперво мисс Баджи завезла домой Маюми. Какая заботливая и милая женщина, неправда ли? А когда она улыбается просто невозможно не улыбнуться в ответ. Всю дорогу она заваливала Маюми вопросами, которые обычно интересуют взрослых: как учёба, какие увлечения и планы на будущее. Одним словом — самые типичные анкетные вопросы из разряда тех, что были в блокнотах у каждого второго в детстве.       Маюми с удовольствием отвечала на всё, а Баджи сидел поближе к окну и недовольно провожал мелькающий пейзаж. Его чуть ли не на физическом уровне тошнило от приторно-сладкого голоса матери. Обычно он не такой, кому как не Кейске это знать. Он уже предупреждал Маюми о том, что его мать куда хуже, чем хочет показаться, и девушка слушала его, причём весьма внимательно, но стоило им встретиться, как Маюми таяла под теплотой её взгляда. Ей не верилось, что эта чудесная женщина и впрямь может быть причиной детских травм Кейске.       Будучи ребёнком Кейске испытывал детскую ревность каждый раз, когда мама обращалась с его сверстниками иначе — более снисходительно, чем к самому Кейске. Она смеялась с ними, улыбалась, хвалила... Кейске такой роскоши практически не ведал, ибо случалось такое в их семье крайне редко. «Ну вот. Можешь, когда хочешь», говорила мисс Баджи, стоило Кейске получить какую-то заслугу, и считала, что на этом хватит. Не дай Бог ещё перехвалит, окончательно разбаловав сына.       Отца Кейске не помнил совершенно. Мать специально никогда о нём не рассказывала, зачем-то скрывала, да так тщательно, что невольно выстраивались свои безумные теории. Будучи ребёнком Кейске фантазировал, что отец тайный агент или киллер, из-за чего его имя не может быть раскрыто — вдруг Кейске кому-то его сболтнёт сдуру? Подрастая какие-то теории стали отсеиваться, какие-то прибавляться. Теперь уже Кейске предполагал, что отец служит на фронте или в морской пехоте, из-за чего может подолгу не выходить на связь, а мама не рассказывает о нём, опять-таки, чтобы не выдать сыну ценную информацию.       Только достигнув нынешнего возраста Кейске осознал, что отец-герой, каким он его часто представлял, наверняка обычный гуляка и пьянчуга. Заделал ребёнка, наскоро женился, а через годик-другой осознал, какая это непосильная ноша, и слинял под шумок, оставив жену-одиночку справляться с ребёнком самостоятельно.       Неудивительно, что мисс Баджи озлобилась на бывшего муженька и на мужчин в принципе. В их сторону она даже не смотрела, хотя когда Кейске ещё пешком под стол ходил, пыталась. Пару раз, бывало, приводила их домой, но стоило им узнать, что у неё на руках растёт ребёнок, тут же испарялись в воздухе, словно их и не было. После ряда неудач мисс Баджи окончательно сдалась и занялась воспитанием малыша так, как сама знала.       Помощи со стороны бабушек и дедушек тоже не было. Кейске никогда их не видел. Мисс Баджи рассорилась со своими родителями, из-за чего те даже не пытались связаться с дочерью и помочь в нелегком деле, а с родственниками по папиной линии там и так всё понятно. У Кейске была только его мать. Ещё не так давно был и Косецу, но теперь его нет с ними. Свыкнуться с мыслью, что по приезду домой он не увидит своего пушистого друга, греющегося на подоконнике, было нелегко. Как-никак, после ссор с матерью Кейске искал утешение именно в нём. В такие моменты Косецу был лучшим собеседником, который выслушает и не осудит, что бы ты не натворил.       Пускай мисс Баджи не самая прекрасная мать, но какого-никакого человека она всё же воспитала. Да, Кейске не назовёшь законченным джентельменом, но и алкоголем с сигаретами он не балуется, разве что пристрастен к уличным дракам и адреналину. Поджог машины — это вам не шуточки, зато для самого Кейске — настоящее веселье. Узнала бы мать — тут же оторвала ему уши. Но она, к счастью, в неведении уже как два года.       Припарковавшись в гараже, мисс Баджи со своим сыном направились в дом. Тишину никто не нарушал до самого крыльца.       — Думаю, ты и сам понимаешь свою ошибку, — держа в себе это всю поездку, наконец высказывается женщина. Она открывает входную дверь ключом и свято верит, что сейчас Кейске начнёт распинаться в самом настоящем раскаянии, как было в детстве, а потому даже не смотрит в его сторону.       Но Кейске не из тех, кто так легко подчиняется кому-то. Даже если речь идёт о родной матери, которая как никто другой имеет над ним влияние.       — Снова назовёшь меня разочарованием? — вместе с его словами щёлкает замок, но на долю секунды Кейске показалось, что этот звук издала шея матери, что теперь молча глядела на него, как будто не могла поверить в услышанное.       Кейске смотрел идентичные ему глаза и стойко выдерживал то давление, которое они посылали. Хмурились оба — что мать, что сын, — но душевное состояние разнилось. Сердце парня билось в ускоренном темпе от волнения, а у мисс Баджи преобладала злоба. Её крайне возмутила дерзость сына. Наверняка будь он младше применила бы свою любимую манипуляцию в виде молчанки, но такие махинации на него более не действовали. Кейске вырос и справляться с его непростым характером становилось всё сложнее и сложнее.       Порой это пугало мисс Баджи. Она не знала, куда Кейске заведёт эта дорога хулиганства и что она может сделать. Женщина терялась в собственных решениях и из-за этого злилась ещё сильнее, срываясь на сына. Разговаривать спокойно и рационально она попросту не умела. Родители воспитывали её в строгости, поэтому мисс Баджи убеждена, что должна поступать так же. Вот только мать-одиночка даже не подозревает, насколько сильно заблуждается. И неизвестно, узнает ли когда-то об этом. Когда это случится может быть уже слишком поздно, если не уже.       Через те же крики мисс Баджи выражала свою заботу, по крайней мере так считала сама. Она же волнуется за единственного сына и хочет ему добра, а он не слушает и делает по-своему. Как иначе с ним разговаривать, если не на повышенных тонах? По-другому он ведь не понимает!       Когда мисс Баджи позвонили из больницы и сообщили о происшествии, она моментально сорвалась с места и бросилась к машине. За считанные минуты доехала до больницы, выяснила у ресепшиониста номер палаты и понеслась по этажам, игнорируя затруднённое дыхание. Лифты по каким-то причинам не работали, а ждать было слишком невыносимо.       И тем не менее, добравшись до палаты сына мисс Баджи решилась зайти не сразу. Какое-то время просто стояла напротив двери, барахтаясь в собственных мыслях. Что-то её останавливало проявить заботу иначе, чем она привыкла. С чего-то вдруг в голову стали лезть глупые мысли о том, что если ворвётся в палату сына как ополоумевшая, то покажет свою слабость. А ведь она всегда старалась быть примером для Кейске и не вести себя неподобающе, держала спину ровно, а плечи расправленными.       Пригладив тёмные пряди волос она прочистила горло и наконец вошла. Кейске тогда пытался уснуть, но стоило увидеть маму, как всю его усталость сняло рукой. В короткий промежуток времени на лице озарилась радость от её визита, но быстро запряталась за маской. Ведь лицо мамы было точно таким же — похожее на безэмоциональную маску. С такой эмоцией прошло всё посещение.       — Иди к себе в комнату, — сдаётся мисс Баджи. — Я позову тебя к обеду, — она заходит в дом первой и движется в свой кабинет — на кухню. Она могла и даже хотела накричать, как делала это обычно, но сейчас сил на это не нашлось. Возможно, внутренний голос подсказывает ей верное решение, а она его слепо не замечает. В любом случае, сегодня они точно обойдутся без криков.

***

      В школе кипела привычная оживленная рутина. Компании из друзей бороздили коридорами, оккупировали свеже скошенный газон и занимали свободные подоконники, пока учителя не делали им замечания. Время здесь не останавливалось, и пока Маюми на определенное время застряла в своей скорлупе, ученики продолжали жить.       Вернуться сюда было тем ещё испытанием. Величественное здание казалось куда больше, чем Маюми его запомнила. Девушка ходила сюда с первого класса, но сейчас совершенно не узнавала место, ставшее ей вторым домом. Оно выглядело слишком зловещим, а запах коридоров вызывал приступ тошноты, забиваясь в поры. Атмосфера школы словно нарочно пыталась лишить её рассудка и затянуть своими щупальцами в то состояние прострации, из которого Маюми не так давно выбралась.       При первой возможности Маюми сбегала на пустующую крышу. Нет, она не какое-то доверенное лицо, что ей позволяют хранить нечто столь важное, как ключи от крыши, просто девушка знает, где их можно достать. Их прячут под грудой стройматериала, оставшегося после ремонта верхних этажей, чтобы вход на крышу всегда был под рукой. И никто не догадывается, что об этом маленьком секрете знают на одного человека больше.       Маюми героически выдерживала на себе постоянные взгляды со стороны одноклассников и учеников в принципе. После её исчезновения слухи только усилились. Из того, что слышала она сама, бредовых теорий было много. Кто-то прознал, что она легла в больницу, выстраивая «логическую» цепочку о причине недуга, а до этого догадки были самыми разными: Маюми прогуливает школу из-за того, что ей стыдно смотреть людям в глаза из-за режущей правды, либо же она хорошо проводит время с тем самым взрослым ухажером.       Выслушивать это из раза в раз было непросто, поэтому Маюми изолировала себя, насколько это было возможно. Прятаться от мира дома не выход, а потому, пересилив свои страхи, вчера на ужине Маюми заявила родителям, что хочет вернуться. Не то чтобы она соскучилась по школе, просто у неё ещё остались незаконченные дела. Родители не знали, но Маюми и её компания по отмщению набирает союзников. Вернее, одного.       Кими Маэда добыла всю необходимую информацию о той девочке, что, как утверждает сама Кими, тоже подвергалась нападкам со стороны учителя Ёшигавы. Теперь Маюми знала её имя, фамилию, класс и расписание. Маэда хорошо постаралась, но должное стоит отдать её младшей сестре и, непосредственно, однокласснице той самой девочки.       От них двоих требовалось следующее — перетянуть девятиклассницу на свою сторону, чтобы обзавестись поддержкой и свежими доказательствами. У них уже созрел примерный план со следующими шагами, но спешить не стоит. Тонкие дела требуют осторожности. Бездумно бежать по канату, хватая попутный ветер, добром не кончится.       Для безопасности учеников и персонала крыша ограждена высокой металлической сеткой. Не перелезть, даже если очень сильно захотеть. И не зацепиться — сетка сама по себе мелкая. Маюми стояла к ней вплотную, смотрела на горизонт и ещё дальше. Ей хотелось увидеть больше, чем обычную линию, разделяющую небо с землей. Хотелось увидеть, что скрывается там, за горизонтом. Но это не под силу никому. У него, как и у каждого на этой планете, есть свои секреты, которые он тщательно скрывает.       Маюми находила схожесть с неодушевленным понятием. Звучит как бред, но порой глупости спасают от жестокости внешнего мира. Здесь, на крыше, Маюми была наедине с таинственным горизонтом, и сейчас он был чуть ли не единственным, кто её понимал.       Контакт с друзьями она так и не наладила, а если быть честным до конца, то даже не пыталась. Как бы Маюми не хотела вернуться в прежние деньки, когда всё, пусть и тянулось рутинно, но не было наполнено драмой. В дни, когда Маюми была душой компании и лучем света своего класса. А теперь небо плотно закрыли тучи и о всех достижениях девушки забыли как по щелчку пальцев. Забыли так же и о весёлой натуре Маюми, что, казалось, не унывала никогда. Застать её в плохом настроении было невозможно.       Есть поверье, что самые позитивные ребята оказываются самыми разбитыми. До недавнего времени Маюми это не касалось. Она была обыкновенной пятнадцатилетней девочкой, что предпочитает видеть в мире и людях только хорошее. Вот только несчастье само нашло её, своими испытаниями вылепив из неё новую личность. Можно сказать, что это заставило Маюми повзрослеть, взглянуть на вещи под иным углом, не самым приятным. Стекло розовых очков дало треск, а вскоре и вовсе рассыпалось. Мир уже не казался таким ярким, в него просачивалось всё больше гнили. Может, она была всегда, а наивная восьмиклассница просто не замечала её? Или не хотела замечать.       Дверь на крышу скрипнула и Маюми пришлось почтить своим вниманием не только молчаливый горизонт. Кими Маэда не собиралась подходить ближе, наоборот — ждала, пока это сделает Маюми.       — Пора, — сообщает она, зная, что Маюми поймёт её.       Послав горизонту немую весточку с прощанием, что никогда не достигнет его, Маюми молча пошла вслед за старшеклассницей. На обеденной перемене учеников разбрасывает в самые разные уголки школы. Вот только за достоверными источниками цель двух девушек сейчас прибывает в своём классе совершенно одна.       Они спускаются на нужный этаж и сворачивают коридорами, добираясь до девятых классов. Сверившись с цифрой и буквой кабинета, Маэда уверенно входит внутрь, как к себе домой. Маюми никогда не устанет поражаться напористости этой особы. В отличии от неё, восьмиклассница нервничала, пусть по ней этого и не скажешь. Подсознание рисовало самые разные исходы событий, и не все из них можно назвать утешительными.       Как и доложила младшая сестра Кими, Сэцуко Гото — та самая девятиклассница — и впрямь была единственной присутствующей в своём классе. На парте разложен том манги, пока сама шатенка вдумчиво вчитывается в диалоги героев. Передние пряди заплетены в тонкие косички и скреплены вместе на затылке.       Она замечает незнакомых девушек практически сразу, как они входят в кабинет и одна из них закрывает дверь. Во взгляде видно волнение, но это не мешает ей спросить:       — Привет? Я вас знаю?       — Я — Кими Маэда, а это Маюми Юкимура. Я старшая сестра твоей одноклассницы. Мы к тебе по делу.       Маюми следит за тем, как Кими проходит к Сэцуко и вытягивает стул от её парты-соседа в ближайшем ряду, разворачивает спинкой лицом к себе и усаживается на него, расставив ноги. Выглядит так, словно она сейчас будет допрашивать уже и без того напуганную девятиклассницу. Жесты Кими выглядят агрессивно, но Маюми уже изучила их, чтобы с полной уверенностью сказать, что это не так.       И тем не менее, во взгляде Юкимуры мелькает осуждение, после чего она присоединяется к напарнице, занимая стул напротив парты Сэцуко — в том же ряду, что и сама девятиклассница. Маюми считала, что не стоит вести себя так резко, к такому разговору стоит подходить издалека, чтобы подготовить. Но Маэда предпочитала рубить с плеча, забывая, что не все такие стойкие, как она сама.       — Итак, учитель Ёшигава. Какого ты о нём мнения?       Волосы на голове Маюми чуть не встали дыбом. Ей захотелось стукнуть Кими, чтобы та образумила. Она ведь спугнет девчонку, нельзя спрашивать о таком в лоб!       Все подозрения касательно домогательств подтверждаются. От упоминания Ёшигавы Сэцуко аж побледнела, а пальцы сжали несчастную мангу, словно желали разорвать её в мелкие клочья. Сердце Маюми беспокойно заколотилось. Вдруг она сейчас разозлится и выгонит их, или вообще откажется говорить?       — Что вам нужно? — шумно вдыхая ноздрями воздух, Сэцуко переводит взгляд с Кими на Маюми. Если первая была как камень, то вторая была готова превратиться в бесформенное жиле. Она узнавала этот напуганный взгляд Сэцуко, ведь не так давно видела его в отражении зеркала. Сочувствие к девочке боролось с конечной целью их прибытия. Они должны добиться сотрудничества с Сэцуко, но Маюми на грани того, чтобы отступить, лишь бы не изводить очередную жертву домогательств.       — Твоя помощь, — теперь Маэда решает заговорить загадками. Понимая, что Кими только сильнее путает несчастную, Маюми берёт дело в свои руки. Не молчать же ей все переговоры.       — Мы хотим отомстить учителю Ёшигаве, — напрямую говорит Маюми и получает недовольный взгляд Кими и её скривлённые губы. Выкладывать все карты сразу Маэда не планировала. Неизвестно, согласится ли Сэцуко работать сообща, а так у неё теперь есть ценная информация о предстоящей мести. Она может сдать их кому надо и весь план накроется медным тазом.       Правда что так рассуждала только Кими, в то время как Маюми была совершенно иного мнения. Она считала, что Сэцуко незачем мешать им наказать виновного, особенно, если он это заслуживает. Девятиклассница может отказаться помогать, но препятствовать не станет. Таковы убеждения Юкимуры.       — Отомстить?.. — похоже, даже само слово о мести вводило Сэцуко в тремор. Сразу видно, перед ними яркий представитель группы запуганных овечек. Они предпочтут терпеть все ужасы, пока гул страха будет заглушать голос справедливости.       — Мы знаем о том, что учитель Ёшигава приставал к тебе, — возвращается в игру Маэда, всё больше походя на плохого полицейского. Хорошим, естественно, выступала Маюми. — И просим тебя о помощи.       — Откуда вы знаете? — с каждой фразой Гото напрягается только сильнее. Такое чувство, что она подскочит в любой момент и убежит. Она не знает, чего от них ожидать, и это нормально. Как и её реакция на страшную тайную, которую она, очевидно, упорно скрывала ото всех. Но, как известно, тайны не могут храниться вечно, и рано или поздно они всплывают, как трупы по весне.       — От верблюда, — не церемонится Кими. — Нам нужна твоя помощь, Сэцуко Гото. Ты ведь хочешь, чтобы его наказали, верно?       И без того чёрные глаза Сэцуко чернеют до предела и становятся похожими на безвозвратную бездну.       — Я хочу, чтобы меня оставили в покое, — откопав всю сталь, коей в Гото было минимальное количество, твёрдо заявляет она.       — Оставить в покое с учителем-извращенцем? — скептически подмечает Маэда, зная, куда надавить. — Да пожалуйста, — махнув рукой, старшеклассница шумно встаёт со стула и возвращает его на место, после чего движется на выход. Это манипуляция. Она верит, нет, знает, что Сэцуко не даст ей уйти.       Маюми затаила дыхание, потерявшись в собственном плане. Порой импровизационные этюды напарницы сбивали её с толку. Маюми не знала, что ей делать — следовать за ней или дожидаться на месте. Они этого не обсуждали, поэтому Маюми прислушивается к внутреннему голосу и просто ждёт развязки.       — Стой! — Сэцуко окликает Кими, когда та уже взялась за врезную ручку двери. Маюми ошеломлённо хлопает глазами. Никак не ожидала, что эта манипуляция в самом деле сработает, да ещё и так удачно.       Маэда лениво отпрянула от двери и вернулась на место, в этот раз оставаясь на ногах и облокотившись о край парты. Она победно скрещивает руки на груди, но ни одна мускула на лице не выдаёт её триумфа. Настоящий профессионал своего дела.       — Ну так что, дашь нам закончить?       Сэцуко опускает голову, не отвечая всего долю секунды, а после согласно кивает. Маюми, всё ещё поражённая способностями Кими, замолкает, давая ей закончить начатое.       — Мы, как и ты, были жертвами домогательств учителя Ёшигавы, — наконец оглашает главную суть Маэда. Гото заметно заинтересовалась, вскинув голову. Её доверие значительно увеличилось, но не настолько, чтобы сходу согласиться на их предложение, а потому Маэда продолжает: — Ни у кого из нас нет компромата, как, собственно, и у тебя, я права?       Глаза Сэцуко удручённо меркнут и она кивает. Все трое в невыгодном положении, но собрались как раз для того, чтобы это исправить.       — Исходя из этого мы пришли к выводу, что, если у тебя чего-то нет — сделай так, чтобы оно появилось.       Сэцуко прибывает в явном недоумении, и не догоняет смысл сказанного.       — Что это значит? — обводя взглядом девушек, спрашивает напрямую.       Маэда подаётся корпусом вперёд, а на губах играет самодовольная усмешка, как будто они уже победили.       — Это значит, что у нас есть идея, и ты поможешь нам её осуществить.

***

      Насколько сложно пересилить себя и свои страхи? Примерно так же сложно, как поднять гирю без предварительной физической подготовки. И тем не менее люди поражают своим упорством.       Ещё раз попытать удачу в полицейском участке Маюми решилась отнюдь не сразу, а перед самим входом мялась, без преувеличений, минут пятнадцать, не меньше. Скорее всего, будь она одна, то так бы и не вошла туда, но сейчас дела обстояли иначе. На её стороне как минимум несколько человек — это родители, которые ещё не знают полной картины происходящего, и Кими с Баджи. Можно также взять в расчёт Сэцуко, что в конце концов сдалась под давлением Кими и была принята в команду по отмщению.       Компанию Сэцуко Гото им не составляла. Согласиться она согласилась, но сразу поставила встречное условие — они все делают вид, что не знакомы. «Я хочу, чтобы этот кошмар закончился, но не думайте, что мы станем друзьями», выдала скромная на вид девятиклассница. Даже в таких неженках, оказывается, кроется стержень. Маэда от этого высказывания ничуть не расстроилась, как и сама Маюми. Бизнес есть бизнес, тут уже ничего не попишешь.       Маюми пока не знала, как относиться к девушке, которая возникла из ниоткуда с протянутой рукой помощи. Баджи открыто заявлял, что Кими не доверяет. Маюми относилась к ней с большим снисхождением, но в то же время держала безопасную дистанцию. Плохим человеком Маэда не выглядела, а все её слова о домогательствах не походили на ложь. Плюс, она помогла привлечь ещё одного человека, а это уже говорит о чем-то.       Маюми в каком-то роде даже восхищалась её спокойствием. Неизвестно, как Кими справлялась с давкой в период домогательств, но как бы там ни было, сейчас в ней не осталось ничего, кроме решимости. Старшеклассница твёрдо настроена устроить учителю Ёшигаве сладкую жизнь, и, возможно, грезила об этом с давних пор. Час расплаты ближе, чем был когда-либо. Несмотря на щекочущее предвкушение она сохраняет рациональность и ставит его превыше всего.       — То есть как — недействительно? — поражается Маюми, стоя напротив стола полицейского. Мужчина, сидящий по ту сторону, всем своим видом выражал безразличие. Казалось, самый обычный диалог, что входил в обязанности рабочего, был ему в тягость.       — Вот так — недействительно, — беспристрастно отвечает полицейский. — На тебе ни следов побоев, ни отпечатков пальцев. Как мы, скажи на милость, должны арестовать кого-то без доказательств?       Маюми уже хотела возразить, что достаточно её показаний, но вовремя осеклась. Естественно, этого недостаточно. Это реальный мир и в нём существуют свои правила и порядки.       Полицейского можно понять, он, как и Кими, мыслит рационально, а Маюми нередко поддаётся эмоциям. Маюми он не знает, чтобы поверить лишь её словам, а доказательств у неё на руках никаких нет. Где гарантия, что Маюми не капризный ребёнок, который хочет досадить нелюбимому учителю? За плохую отметку или предвзятое отношение, к примеру. Вариантов может быть бесчисленное количество и все они имеют место быть. Для человека в неведении, разумеется.       — Но кое-что ты всё же можешь сделать, — заговорщицки начинает мужчина, задумчиво потирая подбородок. На задворках разума мигает слабый огонёк надежды, что распаляется с каждой секундой всё сильнее.       — Что же? — Маюми опускает руки на стол и тянется к мужчине, как будто собирается подгадать момент и ухватиться за то самое решение проблемы.       Но вместо этого перед ней с громким хлопком падает толстая телефонная книга — или что это было — из-за чего девочке приходится отпрянуть, чтобы ей не прибило пальцы рук.       — Заняться делом и не отвлекать служащих от работы! — за этими словами мужчина закрепляет свою окончательную позицию и всем видом даёт понять, что больше выслушивать её не намерен.       Маюми сжимает кулаки. Как бы ей хотелось вдарить по этой наглой физиономии, но она не может схватить его за грудки и закричать во всё горло обо всех мерзостях, что ей пришлось пережить. Руки разжимаются в бессилии. Не попрощавшись, Маюми разворачивается и выходит прочь из полицейского участка.       На улице её ждут Баджи с Кими, и стоит Маюми появиться, как парень тут же бросается к ней с расспросами. Всё это время, что Маюми была внутри, Кейске был на иголках. Он волновался даже сильнее, чем когда состояние Маюми трудно было назвать стабильным. Боялся, что в любой момент появится новый триггер, который запустит адскую карусель по новой.       — Ну как? — спрашивает Баджи в нетерпении.       Маюми удручённо качает головой. Сил на то, чтобы сказать прямо о категорическом отказе правоохранительных органов сотрудничать не осталось.       — А я предупреждала, — ничуть не удивившись новостям, говорит Кими, махнув рукой. Между зубов зажата тлеющая сигарета.       Кими в самом деле предупреждала, что идти в полицию без каких-либо доказательств — глупо и бессмысленно, но Маюми намеревалась испробовать все варианты, прежде чем приступать к главному плану, что ещё находился в разработке. Вдруг всё может разрушиться гораздо проще. Несмотря на то, что они всё же заручились поддержкой Сэцуко и могут осуществить половину плана, Маюми искала более доступный путь, без всяких заморочек и сложных планировок.       Маюми опускается на невысокое ограждение газона рядом с Кими и порывисто вздыхает. Отпустила досаду и сосредоточилась на том, какие варианты у них ещё остались.       До того как пойти в полицию Маюми напрямую обратилась за помощью к руководству школы, а уже там к самому директору. Стоит ли говорить, что всё обернулось сплошным разочарованием? Ей никто не поверил. В комитете были лица, ненадолго задумавшиеся над обвинениями Маюми, и, казалось, даже готовые содействовать, но их быстро затмили тени большинства.       — Что за вздор. Господин Ёшигава всегда был примерным учителем и замечательным работником, настоящим трудоголиком, а таких не много! Надеюсь, ты больше не будешь так бездумно разбрасываться подобными обвинениями, Маюми. У тебя светлое будущее, хоть в последнее время ты и ухудшилась в учёбе и поведении, но бунтарская натура в твоём возрасте — это нормально, и легко объясняется гормонами. Мы готовы закрыть глаза на эту вопиющую чепуху, учитывая твою успеваемость, а ты, будь добра, сосредоточься на занятиях и больше подобным не занимайся. Если это какой-то спор, то очень глупый и мог стоить невинному человеку карьеры. А теперь ступай, уроки скоро начнутся, — сказал ей тогда директор и на столь тревожной ноте закончил собрание.       После разговора со школьным комитетом, а теперь ещё и полицейским, просто-напросто опускались руки. Маюми снова начинало казаться, что весь мир против неё и она совершенно одна.       Рука Баджи, чьё тепло ощущалось даже через ткань футболки, заботливо опускается на плечо Маюми. Она подымает голову, чтобы встретиться с улыбкой своего парня. Совершенно незнакомой, такой нежной и невинной, совсем не свойственной его характеру. В его светлых карих глазах плещется вселенская поддержка и любовь, которую он неоднократно доказывал своими поступками. Маюми бы с радостью нырнула в них, чтобы переждать бурю и вылезти, когда всё закончится.       — Не кисни. Мы обязательно что-нибудь придумаем.       — Ага, — подхватывает Кими, но скорее не чтобы поддержать несчастную, а сухо констатируя факты. — Безнаказанным мы эту козлину точно не отпустим. Если погорим, так вместе.       От воодушевляющей речи Кими по рукам пронеслась стая мурашек. Она одновременно пугала и будоражила, пробуждая желание действовать. Но, пожалуй, глубоко внутри Маюми уже давно готова погореть, если того потребуют обстоятельства. Главное, чтобы учитель Ёшигава пострадал не меньше.       Ненадолго повисло молчание. Каждый разрабатывал стратегию, которую потом выдвинет в качестве окончательного плана «А». Кими стрельнула сигаретой и та отлетела на дорогу, а сама девушка начала нарезать круги, в полную меру используя свой мозг.       — Должно же быть что-то, за что мы сможем зацепиться... — размышляя вслух, бормотала под нос Маэда. Слабые стороны были у всех, но Ёшигава либо редкое исключение, либо умело их скрывает. С проницательностью Кими она склонялась к крайнему варианту. Ведь людей без слабых сторон просто не существует, это миф, придуманный лжецами для их же выгоды.       Уведомление приходит сразу на два телефона, принадлежащие Кими с Маюми. Если первая это проигнорировала, полностью погрузившись в мозговой процесс, то Маюми предпочла отвлечься. Виски уже ныли от безуспешных размышлений, которые ни к чему толковому не приводят. Баджи молча стоял рядом, сверля дырку в асфальте, и, казалось бы, тоже особого внимания на посторонние звуки не обращал.       Выудив из кармана смартфон, Маюми скучающе перешла по уведомлению. Её занесло в свой почтовый ящик. Новое письмо было общей рассылкой школы. Зачастую они были о каких-то школьных новостях, собраниях, мероприятиях и так далее.       Тема письма гласила: «День открытых дверей». Внизу расписаны подробности о предстоящем событии, но Маюми всё никак не может заставить себя опуститься ниже. Так долго смотрела на тему письма, что буквы начали увеличиваться и расплываться.       День открытых дверей... Ежегодное мероприятие практически в любой школе, когда после последних уроков все ученики и персонал собираются в актовом зале, демонстрируя свои таланты в виде небольших спектаклей и перформансов. А также это один из немногих дней в году, когда школу посещает инспекция. Самая обычная проверка, ничего особенного.       День открытых дверей, спектакли, презентации, инспекция... Спектакли, инспекция, день открытых дверей... Инспекция...       Глаза Маюми загораются идеей, которая словно фейерверк взорвалась у неё в голове. Сознание за считанные секунды набросало приблизительный план и он казался ничем иным, как самым настоящим спасением, тем самым решением всех проблем!       — День открытых дверей, — повторила Маюми вслух. Достаточно внятно, чтобы её расслышали, но тем не менее переспросили:       — Что?       Вместо ненужных слов Маюми просто демонстрирует экран своего телефона, на котором открыто то самое письмо от школы.       — День открытых дверей в следующий понедельник. Это наш шанс.       Баджи с Кими запинаются на секунду-другую, а позже присоединяются к немому восторгу Маюми. Видно, что идея пришлась им по душе и радость было никак не скрыть.       — Я же говорила, что мы найдём лазейку, — гордо уперев руки в бока, вдёргивает подбородок Кими, словно это её личная заслуга. Её ничуть не смущает, что всё это время она только скептически осведомлялась о жалких попытках Маюми разрешить проблему мирно, в то время как единственной поддержкой выступал Баджи.       — У нас как минимум пару дней в запасе, — быстро пробежавшись глазами по тексту, добавляет Баджи, грея скрещённые руки на груди.       — В таком случае начинаем немедленно, — командует Маэда и первая направляется на противоположную сторону улицы.       Маюми в миг оказывается на ногах и сцепляет свои пальцы с Баджи. Улыбка растянулась от уха до уха, и смотреть на восьмиклассницу без теплоты в душе было непосильной задачей. Для Кейске это была настоящая услада для глаз, особенно после всего, через что они прошли. Будь его воля, он бы смотрел на неё часами напролёт, но время остановить невозможно, а жизнь идёт своим чередом, никого не дожидаясь.       Влюблённые последовали за Кими с воодушевленным чувством, что скоро всё сможет быть как прежде, а их спокойную жизнь припорошит сладкая победа.