***
Встреча с Диной не успокоила, наоборот, встревожила его. Девушка явно доходила и, что больше всего угнетало его, была равнодушна к смерти. Моро механически переставлял на полках пластинки, раскладывал коробки с бобинами, вновь и вновь прокручивая в голове их встречу. Народу в отделе было мало, что не могло не радовать. Он прошел к следующему стеллажу и, расставляя товар, почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Краем глаза заметил детскую фигурку. «Наверное, стесняется подойти, спросить». Моро повернулся к маленькой покупательнице. — Мирка! Сестренка быстро подбежала к прилавку и тут же затараторила: — А я смотрю ты не ты. Как хорошо! Значит, ты вернулся! Почему домой не пришел? Я так рада. Пришла пластинки посмотреть. Хочу сказку «Карлик Нос», у Насти — ты помнишь Настю? — слушала. Тоже хочу. Ты здесь работаешь? Мне мама денег дала и разрешил сходить сюда. А пластинки дорогие? Моро слушал ее болтовню, не сдерживая улыбки. — Мирка, подожди, подожди. Что ты хочешь? — Я же сказала — сказку. — Сейчас посмотрю, — он вытащил стопку картонных конверты и быстро перебрал виниловые диски. — Нет. Сейчас нет. Я тебе подарю. Как появится, куплю и подарю. Обещаю. Девочка радостно улыбнулась. — Придешь сегодня? — Нет. И родителям не говори, что видела меня. Хорошо? Знаешь, что, — Моро задумался. — в субботу после школы встречу тебя. Ко мне в гости сходим. Сестра явно расстроилась. — До субботы так долго ждать. — Это тебе так кажется. Лучше расскажи, как дела? Что нового? Лицо Мирки озарила улыбка. — Мы недавно в зоопарк ходили. Наш класс и «В». Ты был в зоопарке? Представляешь, там тигр есть. И леопард. Такие большие! Намного больше собаки. Папа обещал собаку купить, если буду хорошо учиться, а мама против, говорит, что с ней надо гулять, а ты, говорит, не будешь. А еще там попугаи есть. И большие и маленькие. Большие: один красный с синим, а другой желтый с голубым. Я бы такого завела, только им места много надо, и еще они орехи едят. А Насте родители подарили морскую свинку. Такая миленькая! В отдел зашли несколько покупателей. — Ладно, Мирка, мне работать надо. Ты иди, а в субботу я зайду за тобой. Сколько у тебя уроков? — В субботу? Четыре. — Ну вот, после четвертого урока жди возле школы. Пока. Он поздоровался с посетителями, краем глаза наблюдая за удаляющейся Миркиной фигурой. Уже у выхода сестра повернулась и помахала рукой. Не выдержав, он улыбнулся и тоже махнул. Моро думал о встрече с Миркой весь оставшийся день. Странно, что раньше не встретились. Как она обрадовалась. И он тоже. Вспоминая о сестренке, он невольно улыбался и, удивительное дело, сам хотел, чтобы поскорее наступила суббота. В пятницу вечером набрал номер Дины. Трубку взяла девушка. Минуту-другую поломавшись, согласилась встретиться. В этот раз была дружелюбней, даже напоила чаем с печеньем. «Интересно, сама купила или муж принес». Выглядела явно лучше, чем прошлый раз. Или ему так показалось? Во всяком случае, он не заметил на руках новых синяков, и, что самое главное, сегодня Дина не кололась при нем, что не могло не радовать. В субботу, как обещал, встретил Мирку после школы. Неспеша пошли к нему. Сияющая сестра гордо вышагивала рядом, размахивая портфелем. — Ты чему радуешься? — Тому, что у меня такой брат. — «Такой» это какой? — Красивый и добрый. Он хмыкнул и сунул Мирке мелочь. — Иди, позвони домой, а то волноваться будут. Скажи, что с подружками гуляешь. Придя домой, пили чай с заранее купленным тортом, и Мирка болтала-болтала-болтала обо всем на свете, а он, прищурившись, слушал, по ходу вставляя реплики, всем своим существом ощущая какую-то тихую радость. Он оставил сестре ключи от комнаты, предварительно договорившись с хозяйкой. И с того дня они с Миркой часто виделись. Иногда она после школы приходила к нему: делала уроки, вытирала пыль, относила или забирала белье из прачечной. Один раз даже сварила суп, правда, насыпала слишком много перца, но он, чтобы не обидеть девочку, мужественно глотал огненный бульон. Так и повелось: в будни он ночевал у Дины, предварительно удостоверившись, что Артура точно не будет, а в выходные забирал Мирку из школы, и они с сестрой шли гулять по городу: пару раз сходили в кино, часто наведывались в кафе и, наконец-то, он сдержал свое обещание, покатав сестру на аттракционах в парке Горького. Остались в прошлом ночные заморозки, на клумбах засинели ирисы, палисадники укутались лиловой пеной цветущей сирени, пьяняще-сладко пахла черемуха — весна показала себя во всей красе, обещая теплые майские праздники. На улицах стайками носились школьники, ошалевшие от скорых летних каникул. Бросив в кучу портфели, девчонки, прыгая на одной ножке, играли в классики. Мирка тоже стала реже приходить к брату, предпочитая погулять с подружками после школы. Моро не обижался — ясно же, там ей интересней. В субботу, тридцатого апреля — эту дата навсегда впечаталась в память — он пришел к школе. Накануне праздников уроки сократили, и школьники галдящей гурьбой выбегали на школьный двор. Подождав, когда схлынет вопящая волна, он подошел поближе, высматривая в толпе девчонок черные косички сестры. Мирки не было. «Наверное, в классе дежурит», — он облокотился на перила и принялся ждать. Прошло пять минут. Десять. Полчаса. Почти опустел школьный двор. Сестра по-прежнему не вышла. Удивляясь — ведь она вчера заходила к нему в магазин, они договорились, что пойдут в цирк на дневное, он и билеты купил — Моро подошел к играющим в «резиночки» девчонкам — кажется, Миркины одноклассницы. — Привет. А Мирка где? Она была сегодня в школе? Девочки одновременно повернулись к нему и наперебой загалдели. — Мирка под машину попала. Она сама виновата! Они вчера в бадминтон играли, и у них воланчик улетел. Во-он там, во дворах. Там перехода нет. Мира воланчик схватила, а обратно не успела. Настя телефон сказала, кто-то из взрослых домой ей позвонил. Настя сегодня на уроке заплакала, ее домой отпустили. А мы еще вчера узнали: нам Вика — это другая девочка — позвонила и рассказала. Девочки продолжали тараторий, перебивая друг друга, а Моро думал о лежащих в кармане билетах: Мирка так хотела сходить в цирк. — Где она? В какой больинце? — спросил, боясь услышать, что ни в какой. — Мы не знаем. Ее на «Скорой» увезли. А Вы брат ее, да? Она рассказывала, как Вы на аттракционы ходили. А что, родители не знают, какая больница? Моро лишь махнул рукой и быстро пошел прочь. Куда идти? На квартиру? И что там делать? Домой к родителям? Нет. Надо узнать, в какую больницу отвезли Мирку. Дина, вот кто ему нужен. К счастью, автомат был свободен. Опустив привязанную монетку в щель, набрал номер Дины. «Только бы была одна». — Алло. — Дина. Дина, это я. Ты одна? — Одна. Что-то случилось? — Я сейчас приду. Не попрощавшись, он повесил трубку и пошел, почти побежал в сторону Горького. Взлетел по лестнице и, не отпуская, нажал на кнопку звонка. — Что случилось? — Дина встревожено посмотрела на стоящего в дверях парня. — Мне нужен телефон. — Телефон? Моро, не развязывая шнурков, скинул кроссовки и прошел в комнату. — Дина, как узнать, куда увезли по «Скорой»? — Не знаю… Нужно больницы обзванивать. Что случилось?! — Мирку машина сбила. Глаза Дины испуганно расширились. Девушка быстро подошла к полке и достала пыльную книгу. — Это справочник. Звони, — и ушла на кухню, боясь услышать страшное. Минут через пятнадцать в дверях возник Моро. — Она в первой городской. Которая детская. Я туда. Спасибо. И не успела Дина ничего сказать, как парень исчез, хлопнув дверью. Моро сидел, глядя в пыльное окно автобуса, и злился на снующих туда-сюда пассажиров, бесконечные светофоры, пешеходов, перебегающих дорогу. «Что ж ты так медленно едешь». Казалось, до больницы добирался целую вечность. Войдя в холл, сразу бросился к окну справочной. — Здравствуйте. У меня тут сестра лежит. Вчера привезли. Машина сбила, — он назвал фамилию-имя Мирки. — Мне по телефону состояние не сообщили. — Кто Вы ей? — Я же говорю — брат. Я только сегодня приехал. Как она? — Сейчас посмотрю. Еще раз, как фамилия? Моро повторил. — Так, нашла. Ну да, Мира, одиннадцать лет. Состояние стабильно тяжелое. Вчера прооперировали. — Я могу ее увидеть? — Нет, конечно. Она в реанимации еще. — А с врачом могу поговорить? — Только с дежурным. — Хорошо. — Ждите, сейчас позвоню. Ждать пришлось долго. Дежурный врач с недовольным видом подошел к Моро и устало спросил. — Что Вы хотели? Все же уже сказали. — Извините, я только сегодня приехал. Что с Мирой? — Вы кто ей? — Брат. — Брат. Если Вы брат, то почему спрашиваете у меня, а не у родителей. Им вчера все сказали. Сегодня состояние без изменений. По-прежнему нужна кровь. — Кровь? — Кровь, — устало повторил медик. — Первая отрицательная. Вы откуда вообще? Такое ощущение, что с Луны свалились. — Извините, я просто только приехал… С родителями не общаюсь, узнал случайно. — Узнали — хорошо. Теперь идите, ищите доноров. Вчера Вашей сестре сделали операцию, все запасы, которые были, перелили. Скорей всего, понадобится еще оперативное вмешательство. Кровь ваших родителей не подходит — группы другие. — А что конкретно с Мирой? — все выпытавал Моро, стараясь тем самым подавить гнетущую тревогу. — Что конкретно. Конкретно: перелом правой лучезапястной кости — но это ерунда, это срастется. Главная проблема: тупая травма брюшной полости. Есть подозрение на небольшое внутреннее кровотечение, которое в любой момент может усилиться. Поэтому, вероятней всего, потребуется еще операция. А мы не можем ее провести без запасов крови. Вам все понятно? — Да, — Моро кивнул. — У меня первая отрицательная. Я могу быть донором? — Если не болели желтухой, туберкулезом и венерическими, то да, можете. Но все равно этого мало. — Сколько нужно? — Много. У Вас столько нет. Поэтому ищите доноров. Чем больше, тем лучше. Да, если хотите сдать кровь, приходите завтра утром натощак. Накануне не ещьте ничего жирного, не пейте молока. Ну и лекарства, алкоголь, естественно, под запретом. С собой иметь паспорт. Не забудьте сказать, для кого сдаете. Все. Мне пора работать. — Спасибо. Врач кивнул. Моро, стараясь осознать услышанное, медленно направился к выходу. У стены, на откидных стульях, сидели родители. Моро вздрогнул, на секунду замедлив шаг, потом все же пошел к двери, искоса наблюдая за ними. Мама сидела, прижимая ладонь ко рту и медленно раскачивалась: вперед-назад, вперед-назад. Отец молча стоял рядом, глядя в пространство невидящим взглядом. Не в силах наблюдать это, Моро быстро вышел на улицу и, сбежав по ступеням, закурил. С облегчением выдыхая горький дым, он уже спокойнее думал с случившемся. Значит, нужна кровь. Он сдаст — это раз. Надо искать еще людей. Где их взять? Докурив, он достал из кармана монетку и направился к телефонной будке. Гесс открыл дверь и пропустил его в квартиру. — Что случилось? Архимед уже здесь. Моро скинул куртку, быстро разулся и прошел на кухню. За столом сидел Архимед с непривычно серьезным лицом. Моро посмотрел на встревоженные лица товарищей. — Мирка, сестра, под машину попала. Нужна кровь. Первая отрицательная. Архимед нахмурился. — У меня вторая. — Я подойду, — кивнул головой Гесс. — Когда и где сдавать? — В первой городской. Детской. Нужно много крови. И чтобы человек желтухой не болел. Вообще ничем таким не болел. — Еще что-нибудь нужно? — Пока нет. Моро сел на табуретку, с облегчением вытянув ноги. Гесс поставил перед ним стакан с чаем. — Пей. И иди домой, отдыхать. Завтра встретимся в больнице. А я пока ребят обзвоню. Скажи только имя и фамилию сестры. Моро, в который раз, повторил фамилию-имя Мирки. К себе шел уже не спеша. В голове постоянно крутилась их с Миркой последняя встреча. Как могло это случится? Дурочка, дура! Сколько раз мама говорила смотреть по сторонам. Закурил, пытаясь справиться с бушующей внутри яростью: отлупил бы маленькую дрянь, чтобы знала, как выбегать на проезжую часть. И тут же вспомнил, как болело тело после операции. Неужели Мирке сейчас также плохо? Внутри все сжалось. Если можно было, он с радостью поменялся с ней местами. Кровь. Только бы хватило крови. Рядом шли люди, радующие предстоящим праздникам. И радость их возмущала его: как они смеют шутить, смеяться, когда Мирка лежит в больнице?! Моро чувствовал, будто между ним и миром выросла невидимая стеклянная стена. Спать лег рано, боясь опоздать. В больницу приехал что называется ни свет ни заря. Уже в холле вспомнил, что забыл паспорт. Кляня себя на чем свет стоит, кинулся к дороге и, поймав попутку, назвал адрес Дины. К счастью, Дина была одна. Испуганно отринула в сторону, увидев его безумный взгляд. — Дина, дай рюкзак. Положив в карман паспорт, бросился вниз по лестнице, не попрощавшись. В больнице его провели в кабинет с кафельными стенами. Вдоль стены были расставлены кресла с мягкими подлокотниками, рядом с каждым аппарат с длинными резиновыми трубками. — Еще раз, для кого сдаете? Он сказал. — Туберкулезом, Боткина болели? Переливания крови были? — Нет. — За последний год хирургические вмешательства переносили? — Нет. — Кладите руку сюда. Медсестра туго стянула руку жгутом и, протерев кожу спиртом, начала вводить в вену большую иглу. — Сожмите кулак. По трубке медленно потекла буро-красная жидкость. Медсестра сняла жгут. — Все нормально? Моро кивнул. Руку неприятно тянуло, кончики пальцев покалывало. Отвернувшись, он начал глубоко дышать. Терпи. Когда все закончилось, он облегченно выдохнул и, согнув руку, встал. — Идите, Вас там чаем напоят. — Спасибо. Хорошо. В коридоре столкнулся с Гессом и Архимедом, чуть поодаль маячило еще несколько парней неформальной наружности. — У тебя же вторая группа? — с удивлением обратился Моро к Архимеду. — Ну и что, — улыбнулся тот. — Вторая тоже кому-то нужна. Так что я за компанию. А у ребят, — он кивнул в сторону парней — первая. У всех. Первая отрицательная. Так что не переживай — крови хватит. Моро слабо улыбнулся — благодарить сил не было. Остаток дня провел дома, без сил валяясь на кровати. Ближе к вечеру почувствовал тревогу и, чтобы успокоиться, набрал номер больницы. — Вы родственник? — Да. — Приезжайте, — и повесили трубку. Автобус все не шел –праздник. Не выдержав, он чуть не прыгнул под колеса машины. — Друг, в больницу надо. Срочно. Сестру машина сбила. Водитель кивнул. — Садись. Какая больница? Домчавшись по пустынным улицам вечерней Алма-Аты, они остановились у забора. — Спасибо. Моро не вышел — выпрыгнул из салона и быстрым шагом, почти бегом пошел к воротам. Решетчатая калитка, ухоженный двор с цветущими клумбами. Стертые бетонные ступени, тугая дверь. Тяжелый воздух, пропитанный запахом лекарств и больничной еды. Светящееся окошко справочной. — Брат? Поднимайтесь в хирургическое. Найдете ординаторскую, постучите, скажите, чей родственник. Лифта не стал ждать — долго. Один пролет, второй, третий… Длинный коридор, распахнутые двери палат, приглушенный детский плач. «И Мирка где-то здесь». Глубоко вдохнув, постучал. — Войдите! — Здравствуйте. Я брат Миры. Девочка, которую машина сбила. Мне сказали, что нужно приехать. — Здравствуйте. Проходите, присаживайтесь. Моро сел на предложенный стул, ощущая все нарастающую тревогу. «Только бы не… только бы не…», — повторял про себя, боясь закончить мысль. Врач сел напротив. — С родителями девочки мы уже разговаривали. Вообще они все решают, но тут такое дело. Когда мы делали Вашей сестре первую операцию, то подозревали, что у нее повреждена селезенка. Селезенка это такой орган, который участвует в кроветворении. Если он повреждается, то его надо удалять. Жить без селезенки можно, но это существенно ухудшает здоровье, например, иммунитет страдает. В общем, в тот раз мы решили ждать, чтобы убедится в отсутствии или наличие повреждений. Сейчас ясно, что орган поврежден. Несильно, но поврежден. В любой момент рана может увеличится, и тогда счет пойдет на минуты. Поэтому нужна операция. К чему я это все говорю: родители Вашей сестры… ваши родители согласны на операцию. Но мы не хотим делать ребенка инвалидом. Поэтому мы предложили им вариант: если они найдут хирурга, который сможет провести операцию с сохранением органа или найдут больницу, где проводят такие операции, мы пойдем навстречу. У них, как мы поняли, такой возможности нет. А время идет. Ждать нельзя. Мы видели, как быстро Вы нашли доноров, да еще с такой редкой группой. Это удивительно, учитывая, что сейчас праздники. Поэтому решили сообщать Вам. Вдруг у Вас есть знакомые врачи, которые возьму провести операцию Вашей сестре. Но времени у Вас мало — максимум сутки. У меня все. Моро кивнул. — Я могу ее увидеть? — Только в виде исключения. Пойдемте. Коридор, зеленоватые матовые стекла тяжелых дверей, пищание приборов, койки, койки, койки — реанимация. Врач подвел его к кровати. Мирка лежала с закрытыми глазами. Бледное осунувшееся личико, на щеке ссадина, бантики в грязи и полураспущены — едва-едва держат косы. — Мирка… — он осторожно погладил щечку. — Мирка… Моро повернулся к врачу: — Ей больно? Медик отрицательно покачал головой. — Пока действуют лекарства, нет. В перерывах между уколами — да, конечно. Это нормально. Моро еще раз погладит сестру и пошел к выходу. Отчаяние навалилось, когда уже он вышел на улицу. Куда идти? У кого просить помощи? Неужели Мирка, не минуты не сидящая на месте, станет инвалидом? Будет бояться прыгать по лужам, есть мороженое, грызть сосульки. Иммунитет страдает… Как, как этого недопустить? Ищите врача! Ему на ум приходил только один врач. Дина быстро взяла трубку. — Я сейчас приеду. — Нет. Сегодня нельзя. Артур скоро придет. — Я приеду. Буду во дворе. Это важно. Дина уже ждала его, испуганно озираясь по сторонам. — Что так долго?! Артур вот-вот придет. Что ты хотел? — Я в больнице был. — И… как Мирка? — уже другим тоном спросила Дина. Моро молчал, задумчиво покусывая губу. — Дина! Дина, попроси Артура сделать Мирке операцию. Глаза девушки широко раскрылись. Словно не замечая ее изумленного лица, он продолжал: — Там операция… сложная. Понимаешь, они могут сделать операцию, при этом удалять селезенку, и Мирка останется инвалидом. Они так сказали. И еще сказали, что если найдем врача или больницу, где смогут сделать по-другому, они согласны. Артур же хороший врач… Сказали, что ждать могут до завтра. Дина отрицательно покачала головой. — Как? Как я это скажу? И вообще, Артур взрослых оперирует! — Может быть, у него есть знакомые. Дина, придумай что-нибудь. Пожалуйста. Обхватив, словно замерзнув, себя руками, пошла к подъезду. На ступенях оглянулась и, ничего не сказав, вошла внутрь. — Дина, дай поесть, — Артур устало опустился за стол и, откинувшись назад, закрыл глаза. — Что дать? — робко спросил она. — Не знаю… Яйца пожарь, чай завари… Покрепче. С утра ничего не ел. Девушка молча начала собирать на стол. Дина, стоя поодаль, смотрела на обедающего мужа, в нерешительности покусывая губы. Наконец собралась с духом и, сев напротив, произнесла: — Артур, мне нужна помощь… — Что случилось? — спросил Артур, не переставая орудовать вилкой. — Артур… спаси ребенка. Мужчина поднял глаза. — Какого ребенка? — Девочку… Под машину попала. Тут недалеко, возле школы моей… — А я тут причем? — врач вернулся к трапезе. — Понимаешь, Мо… родителям сказали искать врача. Там операция сложная нужна. Если не найдут, девочка станет инвалидом. Ей вырежут селезенку. — Не вырежут, а удалят. И что? От этого инвалидами не становятся. Будет жить как жила. — Но ведь если можно не удалять, то… Артур, пожалуйста. — Дин, какое тебе дело до этой девочки? Как ты вообще про нее узнала? — Соседи рассказали. Все говорят сейчас… про нее. Жалко. Артур… — Дина, я кого оперирую? — Взрослых. — Ну? — Но ты же можешь! Я знаю, можешь! Или найди кого-нибудь. — Дин, отстань, а? Дай поесть спокойно. Кстати, этот твой… хахаль, больше не приходил? Дина покраснела. — Что молчишь? Стесняешься? А мужу изменять не стеснялась? Сидя с пунцовыми щеками, Дина умоляюще смотрела на Артура. — Артур… пожалуйста… сделай… Мужчина допил чай. — Посуду со стола убери. Я тебе новый шприц принес: там иголка тоньше. А то на руки страшно смотреть. Дина низко опустила голову, чтобы муж не видел катящихся по щекам слез. «Не получилось… Моро, не получилось».***
Поймав такси, Артур, вальяжно развалившись в салоне, отправился домой. Глядя в окно, размышлял о Дине и ее странной просьбе. Надо же, как расстроилась! Да, наркотики до добра не доводят. Интересно, а что там на самом деле с девчонкой? Позвонить, что ли, узнать? Совсем родители за детьми не следят. Куда ее увезли? Наверное, в первую городскую — туда обычно по «Скорой» привозят. Дома он все-таки набрал номер однокурсника, работающего в детской больнице. Непринужденно поболтал о том о сем и, как бы между прочим, поинтересовался, что там за девочка, про которую говорят. Однокурсник рассказал, что девочка как девочка, обычная малолетняя дура, выбежавшая на проезжую часть. Ничего особо серьезного нет: перелом руки, разрыв селезенки. Завтра, кажется, оперировать будут. Артур осторожно спросил: мол, правда ли, что ищут хирурга для органосохраняющей операции. Сокурсник подтвердил: да, предложили родителям такое, потому что с селезенкой, сам понимаешь, лучше, чем без нее. Но, родители, похоже, только плакать могут, а больше ничего. А мы не хотим за такое браться — опыта нет, начнешь оперировать, а она расползется, и все насмарку. Артур, сидя нога на ногу, кивал головой, попутно задавая вопросы и в конце разговора, как бы невзначай, сказал, что ему было бы интересно попробовать. Собеседник оживился и предложил приехать завтра с утра, желательно пораньше. На том и расстались. Положив трубку, Артур взял с полки учебник по абдоминальной хирургии и, рассматривая различные техники, виды швов, материала, мысленно составлял план операции. После того, как были обозначены основные этапы, настал черед справочников по детской анатомии, хирургии — все-таки дети это не маленькие взрослые, у них все по-другому. Вооружившись ручкой и блокнотом, хирург до вечера описывал ход операции, то тут, то там ставя пометки на полях. Нужно продумать все до мельчайших деталей, чтобы комар носа не подточил. Девчонке еще жить и жить, а без селезенки ни спортом нормально не позанимаешься, ни в походы не сходишь — вечно простывать будешь, а ей еще детей рожать. Внеся окончательные правки, Артур, сняв очки, потер уставшие глаза и, посмотрев на часы, начал готовится ко сну — завтра нужно будет много сил. Приехал, как и договаривались, пораньше. Обговорил ход операции с главврачом и завотделением, наскоро познакомился с бригадой. К родителям решил не выходить — потом, да и то, лучше не надо. Мытье рук, дезинфекция, натягивание перчаток. Вот он входит в операционную. Слепящий свет бестеневых ламп отражается от белых кафельных стен. Пациентка уже на столе. Деловито пищат приборы. Артур приближается к столу, держа перед собой стерильные руки. Поле уже обработано йоданатом. Он бросает взгляд поверх ширмы: бледное — в синеву — детское личико, рот беспомощно приоткрыт — интубация, на скуле полоска запекшейся крови. На какие-то доли секунды его охватывает не обычное предоперационное волнение, а страх. Его первый ребенок. Ассистент протягивает скальпель. «Девочка, помоги нам». Артур берет инструмент и склоняется над столом. Лезвие рассекает кожу. Медсестра тут же вытирает кровавые росинки. Хирург иссекает предыдущий рубец и не торопясь, очень осторожно входит в живот. Какое все непривычно маленькое! Он осматривает поврежденный орган, решая, какую именно технику применить. На первый взгляд все неплохо. Найдя место разрыва, он начинает медленно, крохотными стежками, сшивать края раны. Время, кажется, остановилось. Очередной — который по счету? — узел, и кажется, что скоро можно завершать, но то тут, то там рядом со швом появляется новая кровоточащая ранка и все начинается заново. Артур чувствует себя рыбаком, без устали вычерпывающим воду из прохудившейся лодки: и сил больше нет, и бросить нельзя. Но вот, кажется, дело пошло на лад — все разрывы ушиты, новые не появляются, кровопотеря небольшая. — Стоп! Сто-о-п! — неожиданно кричит анестезиолог. — Давление падает! Он кричит еще что-то, медсестра быстро набирает в шприц лекарство. Хрустит стекло ломающихся ампул. Один укол. Второй. Третий. Артур словно не замечает царящей суеты, заворожено глядя на уверенно клонящуюся влево стрелку тонометра. В голове тишина — ни одной мысли, лишь ужасающее своей ясностью осознание: еще немного и — все. Очередная инъекция. Стрелка замедляет спуск, останавливается и не спеша начинает подъем. Два деления… три… десять… — Продолжайте, — дает «добро» анестезиолог. И снова прокол-стежок-узел, прокол-стежок-узел. — Какой красивый шов наложили. Косметический. Шрама почти видно не будет. — говорит медсестра. Артур, распрямляясь, лишь кивает. Девочку перекладывают на каталку и увозят. — Спасибо. Всем спасибо. Он снимает перчатки, маску, выходит в предоперационную и в изнеможении падает на стул. «Никогда. Больше никогда». У дверей стоят главврач и завотделением. Вопросы, расспросы… Благодарят, обещают держать в курсе. Мягко уклонился от предложенной рюмки чая. Согласился на такси. Дома долго стоит под душем, снова и снова прокручивая момент кризиса. Как же это страшно. Нет, детей больше никогда. Если что случится — себе не простишь. Даже если не виноват — все равно. Дети не взрослые, это намного серьезней. Как хорошо, что у него их нет. Надев халат, прошел в комнату. Смеющаяся Лиля все также смотрела на него с столика. Вспомнилась ее бесконечная возня с малышней. Ему вдруг стало неприятно. Даже не то что неприятно, а как-то неуютно, тревожно на душе. Сегодняшняя девочка, дворовая мелюзга из его детства, давно ставшая взрослой, Лиля… Она прикусывала ноготь, когда смеялась — дурная привычка, от которой так и не смогла избавиться. Не смогла… Он взял фотографию: сколько ей здесь лет? Девятнадцать? А ведь они ровесники… Только ему тридцать шесть, а ей двадцать пять. Артур еще раз посмотрел на фотографию и, нахмурившись, положил в ящик — так спокойней.***
Оставаться дома было невыносимо. Кое-как дождавшись рассвета, поехал в больницу. Слонялся по холлу, пока санитарка ни попросила не ходить по свежевымытому полу. Сел, бессчетное количество раз сворачивая-разворачивая автобусный билетик. Приходили-уходили посетители: кто-то радостный, кто-то грустный. Он не спускал глаз с широких входных дверей, страшась и надеясь увидеть родителей. Увидел. Сердце забилось. Захотелось подойти, просто побыть рядом. Не подошел, а они не заметили. Без двадцати девять. Десять. Одиннадцать. Он несколько раз вставал, разминая затекшие ноги и снова садился, подавляя желание бросится к окошку справочной. Не надо, не надо сейчас ничего спрашивать. Вообще ничего не надо спрашивать сегодня. Лучше завтра, когда точно все будет позади. Когда ничего нельзя будет изменить. Сегодня еще есть время найти врача, а он это время бесцельно прожигает. Нужно идти, искать, спрашивать! Но нет ориентира, нет зацепок — ничего нет. Два часа дня. Измучившись от неизвестности, Моро не выдерживает и подходит к справочной. — Ее прооперировали. Сердце летит в тартарары, ноги слабеют: опоздал! Окончательно, бесповоротно опоздал. Он отходит от окошка. Диспетчер склоняется над своей тетрадью. Оглянувшись по сторонам, он быстро шагает в сторону лестницы. Поднимается, перепрыгивая через ступеньки. Кое-как переведя дыхание, стучится в ординаторскую. — Я по поводу сестры… Миры… Ее должны были завтра оперировать, а сделали сегодня. Я хотел узнать, почему так скоро и… как она? — Да все нормально с Вашей сестрой, — отхлебнув чая, отвечает врач. — Сегодня прооперировали. А чего ждать? Нашелся хирург из другой больницы, который, узнав про Миру, вызвался сделать операцию. Сейчас она в послеоперационной палате спит. Родители Ваши уже были здесь. Так что можете идти домой отдыхать. — Ей что-нибудь нужно? — Да нет, ничего. У нас все есть. Если только гостинцы какие: яблоки там, например. Но это потом, не сегодня. — Можно я передам ей подарок? — Смотря какой. Если игрушку какую-нибудь, то можно. — Хорошо. Я вернусь. Я быстро. Он опрометью мчится домой, хватает давно купленный подарок и, поймав попутку, несется назад. Успевает как раз к закрытию отделения. — Нельзя к ней! Не-ль-зя! Она после операции, еще инфекцию занесете! Давайте Вашу передачку и идите домой! — Пожалуйста, — из его кармана выглядывает трехрублевая купюра. — Я быстро. Недовольно поджав губы, медсестра оглядывается по сторонам и протягивает руку. — Пошли, я тебе халат дам. Мирка все еще спала. Черноволосая головка казалась маленькой на фоне высокой белой подушки. К худенькой руке, лежащей на груди, подключена капельница. Вторая ручка вытянута вдоль туловища. Он медленно приближается к кровати и, осторожно приподняв руку, кладет под нее большой картонный конверт с ярким рисунком — пластинку со сказкой Гауфа.