Ты мне нравишься.
Очень.
Хоть и редко говорю это, но я люблю тебя. Очень. Чонгук уныло перекатывал карандаш с одной стороны парты на другую. Преподаватель рассказывал что-то то ли про квантовую механику, то ли про тленность бытия. Чонгук давно перестал вслушиваться в лекцию и просто думал о каких-то своих вещах, изредка поднимая взгляд на лектора, когда голос того становился ну уж слишком громким и противным. Последние пару дней всё кажется таким непонятным. Мысли путаются, ругаются, дерутся между собой, одна вытесняя другую. Каждая пытается занять лидирующую позицию в голове Чонгука, пока он сам как будто бы вообще не здесь. Сложно. Даже как-то слишком. Даже для Чонгука. В день той самой прогулки с Тэхеном произошло много чего. И абсолютно каждое событие заслуживает внимания. Чонгуку следовало бы обдумать их разговоры в парке, обдумать неординарную личность Тэхена, который оказался просто восхитительным человеком. Поразмыслить над соусом в салате, который Чонгук ел в тот день, или же над аппетитными пельменями Тэхена. Или, если уж на крайний случай, о признании. Мыслей было так много, что казалось, что их и вовсе нет. В тот день Чонгук так ничего Тэхену и не ответил. Лишь немного потупил взгляд куда-то на стол, пока сам Тэхен виртуозно не перевёл тему, начав обсуждать какие-то картины, висящие в кафешке. Чонгук не знал, что делать. Ему было неловко до самого конца их, так называемой, прогулки. Хотя Чонгуку почему-то кажется, что на самом деле это было свидание. Самое настоящее. Чонгук уже и забыл, что именно из себя представляют свидания, поэтому и не сразу сообразил. После того, как Тэхен провёл Чонгука домой, первый решил признаться ещё раз. Чтобы, как он сам сказал, чётко обозначить свои намерения и дать понять и себе, и Чонгуку, что пути назад нет. Он правда хочет с Чонгуком отношений и готов ждать и стараться ради этого. Чон ему на это опять ничего не ответил и просто зашёл в дом, помахав парню рукой напоследок. Сразу следом он принял горячий, прямо-таки кипяточный душ. Ему нравилось стоять под обжигающей водой, нравилось чувство легкого покалывания на коже. После всё тело неприятно пекло, тянуло, вроде даже местами разрывалось. Но ему нравилось. Таким образом он как будто убегал от собственных мыслей. Как маленький мальчик прятался за болью и жалостью к самому себе. Ему и вовсе не хотелось думать, придумывать, анализировать, вспоминать. Но он всё равно делал это. Всё равно возвращался туда, на два года назад к нему. И чем больше он вспоминал, тем горячее становилась вода. Довольно простая закономерность. Той ночью Чону так и не удалось заснуть. Он проворочался на кровати до самого рассвета, то и делая, что сдерживая короткие всхлипы. Его сковали сомнения, переживания, грусть, тоска и… страх. Чонгуку было страшно от того, что он уже видел нечто похожее. Видел влюбленные глаза напротив, снисходительную улыбку. Ощущал заботу, интерес, чувствовал, что им восторгаются, что его хотят. И при любой ассоциации с теми самыми моментами, при малейшем намёке его бросало в дрожь. А Тэхен — один большой намёк. После этой злополучной субботы и тихого, но нервного воскресенья Чонгук начал Тэхена избегать. Он игнорировал его сообщения, звонки, прогуливал пары, либо же сбегал задолго до её конца. Тэхена он пару раз краем глаза замечал, после сразу подрываясь с места и убегая куда глаза глядят. Чонгук прекрасно понимал, что своими выходками вполне себе обижает ни в чём не виноватого Тэхена. Прекрасного, милого Тэхена, который больше, чем кто-либо заслуживает, чтобы его чувства были взаимными. Чтобы его уважали, ценили. Чтобы о нём заботились, и не превращали его в одно большое напоминание о прошлом. Но Чонгук просто не может переступить через себя. Он просто не может закрыть глаза на ту тупую давящую боль в области солнечного сплетения, когда он видит этот взгляд. И как он раньше его не замечал? Тэхен смотрит аккуратно. Он как будто бы пытается принести минимум дискомфорта тем, что буквально пялиться на Чонгука. Он осторожен и терпелив — не подходит, не заговаривает, не давит, он просто рядом. Всегда. После того, как Чонгук проигнорировал любые его попытки выйти на связь, Тэхен решил, что ему нужно время. Так уже было, когда они заговорили в пустом коридоре и старший предложил пойти поесть мороженого. Чонгук тогда тоже резво сбежал, потом неделю от Тэхена бегал, а затем просто пришёл и они нормально поговорили. Значит и в этот раз они рано или поздно смогут нормально всё обсудить. Ну, Тэхен на это надеется. Звонок из коридора оповещает студентов о конце пары. Чонгук лениво поднимается со своего места, собирает вещи и плетётся в коридор, едва переставляя ноги. Сегодня он тоже плохо спал, потому что опять слишком много думал. Иногда ему интересно, можно ли как-то сделать так, чтобы отключить эту злополучную функцию мозга — думать. Чон спокойно идёт по коридорам, потому что знает, что у Тэхена сегодня только одна пара, которая была еще утром. Он понимает, что глупо бегать, глупо вести себя таким образом, глупо надеяться, что он вот-вот проснётся и всё это окажется страшным сном. Всё: Тэхен, университет, одногруппники, одиночество, родители, яблоки… Чонгук слишком много думает. И слишком много вспоминает. Воспоминания душат. Жуткие силуэты во снах душат. Стены душат. Люди душат. Воздуха катастрофически мало. Чонгуку кажется, что ещё доля секунды и он потеряет сознание. Сам не отдавая себе отчёт, он просто подрывается с места и нелепо бежит в туалет, чтобы закрыться в одной из кабинок и постараться максимально привести себя в чувства. Раньше ему бы помогли. Его бы спасли от собственных мыслей, ему бы дали воздуха, несмотря на то, что он и являлся этим воздухом. А сейчас воздуха даже не катастрофически мало, сейчас воздуха просто нет. Чонгук добегает по туалетов, не видя никого вокруг себя, не ощущая любых прикосновений, криков, толчков. Он закрывается в первой попавшейся кабинке и остается стоять, бесцельно таращась в стену. Ему потребовалось несколько долгих минут, чтобы привести дыхание в норму, осознать кто он и где он и… заплакать. Он опустился на крышку унитаза, хватаясь руками за волосы и бесшумно всхлипывая. Ему было страшно. Ему было одиноко. Последняя такая истерика была у него где-то полтора года назад. Он точно так же сбежал, закрылся в ближайшем туалете и тихо плакал, чуть ли не вырывая на себе волосы. Чонгук уже успел забыть это душащее чувство, когда ты осознаёшь, что весь твой мир за одно короткое мгновение исчез, а вместе с ним исчез и смысл. Чонгук опять вспомнил о том, как потерял свой смысл. И именно Тэхен ему об этом напомнил. Просидев в туалете ещё около трёх бесконечно длинных минут Чонгук услышал, как двери в туалет резко толкнули и они с громким стуком влетели в стену. — Чон Чонгук! — Грубо прорычал сиплый голос, а следом за ним послышался удар в одну из соседних кабинок. — Сукин ты сын! Я знаю, что ты здесь! Следом последовали ещё несколько пинков в двери кабинок, пока очередь не дошла и до той самой, за которой, притаив дыхание, сидел всё ещё не до конца отошедший от своей истерики Чонгук. Вышибала, осознав, что дверь закрыта, принялся остервенело дёргать ручку, не забывая оставить пару звучных шлепков ладонью по кабинке. — Выходи, сука! Я знаю, что ты там! Неизвестный парень не переставал кричать, покрывая Чонгука всевозможными ругательствами. Пока сам Чонгук, кажется, был на грани очередного нервного срыва. Над ним частенько смеялись одногруппники, обзывали, дразнили, не считали человеком и просто плохо относились. Но его ещё никогда так в открытую не грозились избить. Парня начало слегка потряхивать. Он вообще не знал, что ему делать, куда бежать, что говорить. Почему этот парень пришёл разбираться именно с Чонгуком? Что Чонгук мог ему сделать? Он же просто существует в университете. Его не видно и не слышно. Чонгук не участвует ни в каких мероприятиях, учится ниже среднего, никого не трогает, ни с кем не общается. Но даже так он сумел кому-то не угодить. Решив, что прятаться бесполезно, потому что его в любом случае отсюда достанут, Чонгук не особо решительно поднялся с крышки унитаза, вытер красные глаза и мокрые от слёз щеки, тяжело вздохнул и открыл кабинку. Его сразу же грубо вытолкали в коридор, до этого отвесив пару пинков. Парень, который всё это затеял — его не особо далёкий одногруппник. Да, он один из тех, кто издевался над Чонгуком больше всего. Практически все, так сказать, острые шуточки придумывал именно он. Было понятно, что этот человек считает Чонгука низшим. В этой глупой иерархии любого коллектива, состоящего из не особо зрелых личностей и в котором нет чёткого разграничения власти, обязательно найдутся те, кто постарается поставить себя выше других. И неважно каким образом — сплетнями, харизмой, шантажом, хитростью, умом или же банальной грубой силой. — Ты знаешь, кого ты толкнул, урод? — Прошипел парень, хватая Чонгука за грудки и прижимая к стене. Вокруг них собралась целая толпа. Кто-то смеялся, кто-то снимал на телефон, кто-то даже аплодировал, но большинство из них просто смотрели. Смотрели на то, как над беззащитным парнем издевался кто-то более сильный. Они наверняка железно уверены в том, что с ними такого никогда не произойдёт. Что у них есть какой-то волшебный иммунитет, но он тут же исчезнет, если попытаться влезть и попробовать оттащить громилу. — Чего молчишь? А? — Не унимался бугай, тряхнув Чонгука, из-за чего он немного стукнулся голой о стену. — Стыдно? Боишься? Правильно делаешь! Парень резко схватил его за заднюю часть шеи, грубо давя и заваливая Чонгука на пол. Ему, очевидно, хотелось возвышаться. Хотелось так продемонстрировать свою силу. Дешёвый приём. Чонгук больно ударился коленями. Из глаз вот-вот намеревались политься слёзы. Он все ещё думает, все ещё вспоминает. И вся эта ситуация с агрессивным хулиганом явно не идёт на пользу состоянию бедного Чонгука. — Ты, ублюдок, толкнул мою девушку, пока нёсся срать, — выплюнул парень, подходя ближе и понижая голос. — Глаза тебе для чего нужны, Чон? Реветь? На Чонгука давило всё. Вся эта гудящая толпа, одногруппник со своей непонятной девушкой, сбитые колени, больная голова, крики, смех, прогулка, Тэхен, взгляд, любовь, улыбка, воспоминания, прошлое. — О Господи, Дже, да он реально плачет! — Пропищала какая-то девочка из толпы. После этого толпа разразилась новой волной смеха и ора. Кто-то начал в шутку кричать раздражающее «пощади», остальные ребята подхватили. И, спустя несколько секунд, вся орава, прерываясь на пересмешки, кричала: — Пощади! Пощади! Пощади! Этот, так называемый, Дже зазывал публику кричать громче. Для него это всё — игра. Он не считает это чем-то серьёзным. Плевать он хотел на свою девушку и на то, что её кто-то случайно задел плечом. Плевал он и на Чонгука. Это просто очередная ступень, чтобы забраться выше. И Чонгук это знает, поэтому просто молчит. Это не его шоу, не он главный герой. Дома в свою комнату Чонгуку удаётся проскочить незамеченным. Он уехал домой сразу же, как вся эта публичная казнь прекратилась. Люди смотрели на него странно, с опаской, с кучей немых вопросов. Одна женщина поинтересовалась, не нужна ли ему помощь, на что Чонгук ответил весьма красноречивым взглядом. Любой помощи мало, если её не принимать. Осмотрев себя в зеркале парень не особо то и удивился. Порванные штаны и рубашка, разбитые колени, лопнувшая губа и небольшой синяк под скулой. Не самый презентабельный вид, однако, если говорить очень честно, могло быть и хуже. Намного хуже. Чонгук принял легкий душ, переоделся в домашнее, выпил таблетку обезболивающего и, отмахнувшись от маминого предложения поесть, пошёл спать. Голова ужасно гудела. То ли дело в нескончаемом потоке мыслей, то ли в парочке ударов. Чонгук не особо хотел в этом разбираться. Только положив голову на подушку ему стало легче. Он наконец-то почувствовал себя в безопасности — один, в своей комнате, только наедине со своими мыслями. Каждый вздох его успокаивал, всё более и более погружая его в сон.пять лет назад
— Ну хён! — Дурашливо крикнул Чонгук, хватая за руки парня, который сидел за партой, закрывая уши. — Не придуривайся! Я знаю, что ты меня любишь! Просто стесняешься сказать это! Старший парень лишь громко залепетал нелепые фразы, перебивая кричащего Чонгука. Они специально остались вместе после уроков, когда все одноклассники Чонгука ушли домой. За окном уже начинало садиться солнце, окрашивая светлый класс в тёплые оттенки оранжевого. Они сидели совсем близко, чуть ли не в обнимку, тихо о чём-то шепчась. Пока Чонгук не решил чуть ли не насильно заставить хёна признаться, что тот его любит. Хотя, казалось бы, это же очевидно — то, как старший смотрит, как слушает, что говорит, что делает. Пускай он прямо не произносит эти три слова. Пускай он стесняется сказать это вслух, но, что радует, не стесняется показывать это иначе. Хён Чонгука частенько дожидается конца его уроков, специально ради этого прибегает со своей школы, чтобы встретить. Обязательно всегда тащит с собой чай и какие-то пирожные, причём каждый раз что-нибудь новенькое. Заварные, шоколадные, с клубничным кремом, с яблочным джемом, с сахарной пудрой, тарталетки, круассаны, тортики. Чего только он не успел натаскать за всё то время, что ждал Гука. Тот уже было начал его ругать, потому что дома в ужасе обнаружил, что набрал из-за сладких подарков хёна. Но тот лишь отмахивался, аргументировал свои поступки тем, что, во-первых, будет дорожить Чонгуком, как бы тот не выглядел, и, во-вторых, ему нравится делать Чонгуку приятно. В этот раз парень опять притарабанил какие-то сахарные колечки и, конечно же, про чай не забыл. Чонгук озвучил свои опасения, что «если хён так меня балует, то точно любит до потери пульса». Старший лишь засмущался и весь раскраснелся, прося младшего прекратить спектакль. Но тот не собирался униматься, только громче и громче кричал, смеялся, пытаясь таки получить своё законное признание. Такие глупые, такие влюбленные. — Ну хё-о-он! Тебе так трудно признаться? — Вздохнул Чонгук, отсаживаясь обратно на своё место. — Я тебе всегда всё рассказываю. А ты не хочешь сказать то, что и так понятно. — Ну если это и без слов понятно, то зачем мне что-то говорить? — Снисходительно улыбнулся парень, пододвигаясь ближе и закидывая руку на плечо младшему. — Потому что я скажу кое-что в ответ. Чонгук, очевидно, заинтересовал парня. Он, конечно же, догадывался, что именно скажет ему Чон, но долю азарта это всё равно имело. Маленький негодник собирался его шантажировать. И кто он такой, чтобы иметь силы устоять перед этим милым Чонгуком с огромными оленьими глазками? — Ты знаешь, что ты плохой человек, Чонгук? — Тяжело выдохнул старший, закрывая ладонями лицо и после отворачиваясь в сторону. — Я знаю, что ты так не считаешь. — Довольно улыбнулся Гук, кладя подбородок на сложенные ладони и хитро жмурясь. — Ну говори! — Ты доведёшь меня до дурдома своими выходками, знаешь? В ответ младший лишь быстро закивал, не переставая улыбаться и таращиться на парня. — Чонгук, — начал он, заглядывая в глаза и делая короткую паузу, — ну нет! Я так не могу! Ты на меня давишь! Чонгук разочаровано вздохнул, отворачиваясь к окну и начиная вырисовывать пальцами невидимые круги на поверхности парты: — Ладно, не хочешь говорить — не надо. — Голос был тихим, но сбитым. — Ты правда не хочешь мне этого говорить? — Не то, чтобы не хочу, просто… — После твоего признания, я хотел предложить тебе встречаться, хотел попросить поцеловать меня и хотел сказать, что… ну. — Парниша глупо улыбнулся, опуская взгляд и голову на долю секунду. А после осторожно заглянул в глаза старшему, едва слышно шепча. — Люблю тебя.настоящее время
Чонгук проснулся из-за того, что его кто-то очень грубо дёргал за плечо. Он не сразу сообразил, что происходит и что случилось с ним несколько часов назад, поэтому без задней мысли обернулся, встречаясь взглядом с мамой. — О Господи! — Испугалась она, хватаясь за рот. — Чонгуки, сынок, кто тебя так?! Она сразу начала паниковать, рассматривая гематомы сына, гладя его по ним же и задавая столько вопросов, что Чонгук едва успевал их услышать, не то, чтобы понять смысл сказанного и уж тем более дать хоть какой-то вразумительный ответ. Он всячески пытался успокоить женщину, что это всё пустяки и ему просто нужно немного поспать. Он устал, так устал. Ему просто нужен покой. Но у женщины с обострённым материнским инстинктом было явно другие планы. Она как вихрь метнулась в ванную, притащив целую коробку всяких медикаментов и принялась непонятно чем заниматься. Терпение Чонгука лопалось просто на глазах и он, после пары крайне тяжелых вдохов и выдохов, наконец-то сказал: — Мам! Прекрати это! — Чонгук лениво достал свою руку из маминой крепкой хватки, забираясь обратно на кровать. — Не страдай глупостями. Мне просто нужно поспать. — У тебя всё лицо разукрашено! Причём тут сон? — Никак не унималась она. — Кто это сделал? Тот парень, что стоит сейчас под дверью, замешан в этом? — Что? — Резко развернулся Чонгук, пугаясь и спохватываясь с места. — Какой ещё парень? Что он хотел? — Я его не знаю. Он просто позвонил в дверь и сказал, что ему нужно срочно увидеть тебя. — Рассказывала мама, по-немногу успокаиваясь, но всё ещё крепко держась за бутылочку перекиси водорода. — Назвался твоим сонбэ из университета. Чонгук потупил взгляд куда-то в пододеяльник. Он быстро сложил дважды два и понял, что единственный человек на всём свете, который подходит под описание и знает, где живёт недавно побитый парень — это Тэхен. Чонгуку стало тревожно. Он боялся, что Тэхен снова возродит в нём те воспоминания, которые Чонгук пытался закопать в себе долгие два года. Боялся, что у него опять начнётся истерика прямо перед Тэхеном, что тот испугается, побрезгует, уйдёт. Чонгук только нашёл человека, который дарил ему чувство тепла в груди. И Чонгук понимал, что при первой же встрече после той прогулки — он его потеряет. Он неспешно вылез из-под одеяла и направился в сторону входной двери. Вся эта ситуация чем-то напоминала сегодняшние разборки в туалете. Прятаться бесполезно, его в любом случае отсюда достанут. Да и этот разговор должен был состояться. Рано или поздно Чонгук бы обязательно наткнулся на Тэхена. Наткнулся на этот взгляд, на эту улыбку, на заботу и интерес. За те короткие секунды, что Чонгук шёл от своей комнаты до входа в дом, он решил, что сделает это сейчас. Потеряет Тэхена сейчас, чем потом, когда уже точно не сможет отпустить. Чонгук несмело открыл дверь и прямо за ней, на ступеньках стоял обеспокоенный Тэхен. Он, завидев младшего, тут же подорвался и направился к нему. Тэхен коснулся его гематомы на щеке, взял руку и провёл подушечками пальцев по маленькому синяку на предплечье. Осмотрел руки, шею, лицо и только после этого, тяжело выдыхая, наконец-то посмотрел Чонгуку в глаза, всё ещё держа его за руку. Его взгляд выражал беспокойство, страх, заботу и… нежность. Чонгук так сильно этого боялся. — Хван Джебом. — Тихо сказал он, после того как Чонгук, не выдержав его взгляда, опустил глаза в пол. — Твой одногруппник. Девятнадцать лет. Высокий парень, сбитого телосложения, бритый. Верно? — К чему ты это говоришь? — Ещё тише Тэхена, практически прошептал Чонгук. — Чонгук, — выдохнул старший, выдерживая паузу, — он будет вымаливать у тебя прощение, точно так же, перед всеми в коридоре. — Не неси ерунды. — Устало простонал Гук, вырывая свою ладонь из ладони старшего. — Тогда я просто оторву ему руки. — Ох, Тэхен. — Едва слышно выдавил из себя младший, отворачиваясь от парня. — Просто забудь об этом. Чонгук схватился за ручку двери, нажимая на неё и толкая дверь, собравшись уходить. Пока до его ушей не донесся тихий-тихий вопрос. — Я тебе противен? Наверное, Тэхен не рассчитывал на то, что его могут услышать. Но Чонгук умудрился и на такое. Чонгук вообще на все руки мастер. Он умудряется поворачивать такие вещи, создавать такие ситуации, из которых потом вообще никто не может понять, как выбраться. Случилось то, чего Чонгук боялся немножко меньше, чем воспоминаний, в которых его с головой окунает Тэхен. Случилось недопонимание. Тэхен никогда не было противен Чонгуку. Тэхен кажется Чонгуку идеальным. Он красив, умён, уверен в себе. С самого начала был вежливым, говорил со всеми с уважением. В нём читалось воспитание, умение себя преподнести. Он кажется таким взрослым и серьёзным, ровно до того момента, пока не останешься с ним наедине. Тогда он начинается дурачиться, смеяться, вести себя откровенно глупо — например, спрашивать разрешение, чтобы заказать пельмени. И при этом всём он невероятно заботливый и внимательный. Вот даже сейчас. Пришёл сюда, весь такой из себя герой, готов идти рвать обидчика Чонгука на лоскутки. А Чонгук просто нелепо в него влюбляется. И именно в этом кроется вся проблема. Именно в том, что симпатия взаимна. Чонгук боится не влюбленного взгляда, не заботы, интереса или внимания. Да, Чонгуку было страшно от того, что он уже видел нечто похожее. Видел влюбленные глаза напротив и понимал, что смотрит с любовью в ответ. Он боится потеряться в человеке, боится не суметь найти выход. Ведь однажды уже потерялся и выход не находит до сих пор. Он запутался. Так сильно во всём запутался и уже давным-давно перестал что-либо понимать. — Почему ты молчишь? — С раздражением спросил Тэхен. — Просто ответь. Я приму любое твоё решение. — Почему ты такой идеальный? — Сказал Чонгук, всё ещё не отпуская ручку входной двери. — Почему ты выбрал именно меня? Почему ты появился именно сейчас, когда вся моя жизнь больше похожа на несвязные между собой отрывки? Я не помню половину того времени, что прожил последние пару лет. Я ужасно плохо сплю, ужасно мало ем. Всё, что окружает меня, начинает походить на какую-то временную петлю. Я не могу сосредоточиться на учёбе, ведь даже спокойно дышать в универе у меня не выходит. Всё вокруг не имеет для меня никакого смысла. А знаешь почему? — Спросил он, разворачиваясь и заглядывая в те же самые глаза, всё так же полные нежности и влюбленности. — Я потерял свой смысл, Тэхен. А ты, своим взглядом, своим ебанным влюбленным взглядом, так на него похож. — Тэхен молчал, внимательно вслушиваясь во всё, что говорил ему Чонгук. — Хочешь услышать мой ответ? Так вот, он до нелепости прост: я боюсь. Боюсь обретать смысл, потому что боюсь его снова потерять. Вот и весь мой ответ. Чонгук погорячился. Он сразу выдал всё, что вынашивал в себе последние дни. Возможно, это правильно? Поставить человека в известность. А возможно и нет? Ведь они всё ещё просто ребята, которые учатся в одном университете. Ведь так? Они же просто знакомые из универа и всё, правда? — Чонгук, — на выдохе сказал Тэхен, — я так и знал, что тебя что-то тревожит. Ты можешь рассказать мне? — Я не могу вспоминать об этом без рядовой истерики. И ты хочешь, чтобы я об этом заговорил? — Извини, — старший опустил взгляд, — я не подумал. Я не хочу причинять тебе боль. Больше всего на свете не хочу. — Он сделал короткий шаг назад, прикладывая ладонь к своему лицу. — Если тебе тяжело находиться рядом со мной, то я всё пойму. — Ты же понимаешь, что дело не в тебе? — Уж как посмотреть, — невесело усмехнулся парень, отступая назад. — Я просто не понимаю тебя, Чонгук. Сначала мы вместе гуляем, веселимся, ты ведёшь себя одним образом, потом я признаюсь тебе в чувствах, и ты начинаешь меня избегать. Я сразу вообще подумал, что ты гомофоб. Представляешь? — Нервно хохотнул Тэхен. — Ты же не гомофоб? — Нет, — шикнул Чонгук, — конечно нет! — А жаль, — выдохнул Тэхен, в который раз опуская глаза на свои ботинки, — так было бы намного проще. — Старший развернулся и направился уходить от дома Чонов, вскидывая руку и крича напоследок. — А с Джебомом я всё равно поговорю! — Тэхен, — позвал его Чонгук, но тот не обернулся, а лишь остановился, — я хочу, но не могу. Прости меня. Сказав свою последнюю фразу Чонгук скрылся за дверью, пытаясь быстренько переварить то, что произошло с ним за последние несколько минут. А Тэхен, услышав такое желанное «я хочу», решил начать действовать. Он не собирался упускать такого человека, как Чонгук. Закрытого, неловкого и стеснительного человека. Своего человека. На следующий день в универе Чонгука ждали сразу несколько приятных сюрпризов. Во-первых, с Джебомом действительно «поговорили», потому что он подошёл к Гуку на одном из перерывов и попросил прощения, пообещав, что такое больше не повторится. Публичного извинения, как обещал Тэхен, не состоялось, но младший остался доволен и этим. Во-вторых, Чонгук заметил, что, в принципе, все его одногруппники потеряли к нему какой-либо интерес. Раньше ни одной пары не проходило без колких замечаний и коротких насмешек, а сейчас на него вообще никто не обращает внимания. Видать о, так называемом, «разговоре» с Дже уже пошли слухи. И Чонгука решили просто не трогать. Испугались Тэхена и его друзей? Вероятно. Ну, и в-третьих, сейчас к Чонгуку подошёл какой-то красивый старшекурсник и всеми силами пытается впихнуть первому какие-то печенья, приговаривая «это от Тэхена», «возьми, плиз, он не впустит меня в аудиторию, если не отдам», «я заплачу тебе, только возьми». И Чонгуку ничего не оставалось, кроме как принять подарок. Но ему вновь стало слегка не по себе. «Он тоже дарил мне сладости». И такая процедура продолжалась вот уже который день. Видимо, стены, выстроенные Гуком специально для Тэхена, не особо сильно останавливали последнего. К Чонгуку приходят красивые старшекурсники, представляясьдва года назад
Чонгук выбежал со школы и побежал на ближайшую автобусную остановку. Он точно помнил, что автобус, идущий в сторону жилого комплекса его парня, отходит ровно в пятнадцать часов и сорок пять минут. У него есть целых четыре минуты, чтобы преодолеть расстояние в пол километра и успеть влезть в забитый донельзя автобус. Справится ли Чон? Когда дело касается его любимого человека — он, можете не сомневаться, справится с любыми сложностями. Так и получается — Чонгук подлетает к автобусу в последнюю секунду, втискивается сразу за каким-то дурно пахнущим мужиком и, держась на одном лишь добром слове, едет к месту назначения. Ему жарко, душно, его укачало и начало тошнить. Но он всё равно стойко держится, потому что знает, что после всех этих испытаний он окажется в любимых объятиях, будет зацелованный и разнеженный лаской. Пара десятков минут — и он на месте. По пути он думает заскочить в магазин и купить что-нибудь вкусненькое, но решает оставить эту затею, ведь уже немного за четыре часа дня, а, значит, парню Чонгука скоро на подработку. С каждой секундой у него всё меньше и меньше времени, которые он может провести с любимым. Поэтому, собрав всю волю в кулак, Чонгук вновь начинает бежать. Парень благополучно добирается до подъезда. Открывает парадную дверь собственным ключом, который ему торжественно вручили в момент заселения. Приезжает на лифте на нужный этаж и заходит в квартиру, точно также открыв дверь своим ключом. На шум сразу вылетает и старший, но, увидев Чонгука, расслабляется. — Ты меня напугал. — Шикнул парень, подходя ближе. — Хоть бы предупредил, что приедешь. Я уже подумал, что меня грабят. — Кому сдалась твоя халупа. — Засмеялся Чонгук, обвивая руками талию старшего и заключая его в мягкий поцелуй. Он так соскучился по нему — по его глазам, по его улыбке и даже по этому бесконечному ворчанию. Он был ниже Чонгука почти на пол головы. Самому Гуку это очень нравилось, потому что во время объятий он мог прижимать хёна к своей груди и класть подбородок ему на голову, мог гладить его спину, плечи, руки. Он как-будто защищал его. Хотя, на самом деле, защита требовалась именно младшенькому. Если бы не хён, то Чонгук бы никогда не осмелился сам позвонить в службу доставки пиццы или же заказать что-то в кафе. Хён стал неотъемлемой частью не только жизни Чонгука, но и его самого. — Ну, когда здесь ходит такая драгоценность, — начал старший, водя пальцем по чужой шее, — величают её Чон Чонгук. — Ой, вот не подлизывайся сейчас, — хохотнул младший, отпуская своего парня и идя в сторону кухни, — Мин Юнги. Чонгук сразу залез в холодильник, осматривая содержимое. Пара почти пустых кастрюлек, пакет молока, упаковка мандарин и бутылка пива. Ничего интересного. На полочках тоже ничего не было — кусок хлеба и какие-то сухарики. — Хён, ты решил заморить себя голодом? У тебя же нет ничего съедобного. — Говорил Гук, пробираясь в спальню к старшему и заваливаясь на его кровать. — Может тебе что-то приготовить? — Не стоит. — Хмыкнул Юнги, пробираясь к своему парню и прижимаясь к нему. Чонгук положил руку на плечо Мина и притянул его ещё ближе к себе, медленно прижимаясь губами к уголку губ другого. — Тебе не нравится, как я готовлю? — Прошептал он в губы старшего, опуская свободную руку на талию и аккуратно сжимая её. — Нравится, — сказал Юнги, обжигая губы Чона своим дыханием, — очень нравится. Просто ты выглядишь каким-то уставшим. — Но я в порядке, — возмутился Чонгук. — А ты заработаешь себе гастрит, если вот эта вот история с питанием продолжится. — Давай в другой раз. — Улыбнулся Юнги, закрывая глаза и зарываясь носом куда-то в область шеи младшего. — Сейчас я просто хочу немного полежать с тобой. Чонгук ничего не ответил. Он лишь плотнее прижался к своему любимому, вдыхая аромат его шампуня. Только с Юнги ему было спокойно и комфортно. Только с ним он чувствовал себя в безопасности и только ему мог доверять. У Чонгука не было друзей, с одноклассниками он максимум здоровался и перекидывался парой сообщений на тему домашнего задания. Время он проводил всегда только со своим парнем — прогулки, походы в кино, перекусы в кафешках, ночёвки — всё только с Юнги. Просто Чонгуку больше никто в целом мире не был нужен. С ним у Чонгука всё было впервые — первое свидание, первое держание за руки, первые объятия, первое признание в любви, первый поцелуй, первый секс. Он любил Юнги всем сердцем и был уверен в том, что не разлюбит никогда. Любви было так много, что она заполняла все пространство в Чоне, сжимала легкие, сдавливала сердце, скручивала живот. Он даже не способен дать однозначного ответа, что именно чувствует. Он видит в Мине самого лучшего друга, самого умного наставника, самого сексуального любовника, самого близкого человека. Он даже не помнит, когда конкретно Юнги стал для него буквально всем. — Чонгук, — прервал размышления младшего Юнги, — я очень счастлив, что ты появился в моей жизни. — Я тоже рад, что ты есть в моей, хён. — Улыбнулся Чонгук, оставляя невесомый поцелуй на макушке парня. — Больше всего на свете я хочу, чтобы ты был счастлив. Ты — как маленький драгоценный камушек. Такой чистый, красивый, но хрупкий. Порой я переживаю за тебя. — Прошептал Юнги, заглянув в глаза Чонгуку. Его взгляд никогда не менялся, там всё также виднелись любовь, нежность, забота. — Ты принёс в мою жизнь столько всего светлого. Все самые лучшие моменты, которые со мной происходили — все неотрывно связаны с тобой. Чонгук, ты лучшее, что происходило со мной и лучшее, что когда-нибудь произойдёт. — Господи, Юнги, — глупо засмеялся Гук, опуская голову на шею старшего, — ты что, пьяный? — С самого первого момента нашей встречи я думаю только о тебе. Все мои сны — только о тебе. Порой мне кажется, что живу я только для тебя. Никого прекраснее и дороже для меня нет во всём этом ебанном мире. Хоть и редко говорю это, но я люблю тебя. Очень. С нашей первой встречи люблю. И всегда буду любить. — Юнги, — подал голос встревоженный Чонгук, вставая и садясь напротив Мина, — ты меня пугаешь. В ответ на это старший лишь улыбнулся, кладя руку на щеку Гука и поглаживая её большим пальцем. — Просто захотелось тебе это сказать. Ты заслуживаешь, чтобы тебе говорили это чаще. — Ты решил заделаться бульварным романтиком? Не смешно, Мин, ты меня до усрачки напугал сейчас. — Это тебе в отместку за то, что ворвался сюда без предупреждения. Я тоже испугался! — Да иди ты, придурок! — С обидой кинул ему Чонгук, но всё равно завалился обратно в объятия к старшему. Когда часы пробили за пять часов вечера, то Юнги начал собираться на подработку. Чонгук сначала слёзно просил его никуда не идти, потом хотел сам остаться и дождаться своего парня, чтобы переночевать вместе. Но Юнги был категорически против. — Мама будет переживать. — Аргументировал свой отказ старший. — Да и ты выглядишь каким-то уставшим. Проведи выходные дома, отоспись хорошенько. — Ты же знаешь, что мне хорошенько спится только рядом с тобой. — Ну, Чонгук, не веди себя как ребёнок. — Промычал Юнги, забираясь к нему на кровать и несколько раз целуя в губы. — Поезжай домой.настоящее время
— И ты уехал? — Спросил Тэхен, сидящий напротив Чонгука на ковре в его спальне. Чону повезло, что никого из родителей не было дома и он мог рассказать Тэхену о Юнги без лишних ушей. Время рассказа очень сильно затянулось, потому что Чонгук без остановки плакал. Ему было больно вспоминать тот вечер, рассказывать — тем более. Иногда они прерывались — Тэхен приносил младшему воды, успокаивал его и обнимал, несколько раз предлагал успокоительное, но Чонгук наотрез от него отказывался. Убеждая, что справится сам. — Нет, я никуда не уехал. — Тихо ответил Чонгук, вытирая щеки рукавом кофты. — Я попрощался с ним, мы поцеловались. Я ещё подумал, что он целует как-то более напористо и дольше, чем обычно, но не придал этому значения. — Чон шмыгнул носом, сдерживая очередной нервный всхлип. — Потом позвонил маме, сказал, что останусь у Юнги. — А как ты собирался остаться? Он же тебя, по сути, выгнал. — Я знал, что работа начинается в половине шестого. — Поднял взгляд младший, с силой сжимая подол кофты. — Я решил, что до этого времени пройдусь по магазинам, куплю продукты, потом приду к нему и открою дверь своим ключом. Я думал приготовить ужин и ещё какой-то легкий суп, чтобы ему было что поесть пару дней. Накупил разных сладостей и фруктов, особенно яблоки. — Рассказ прервал громкий всхлип, но Чонгук быстро успокоился. — Я так хотел его порадовать, ведь знал, как тяжело ему тогда было. Он учился и работал одновременно, денег едва хватало, чтобы покрывать расходы на учёбу и квартиру. — А родители? — Юнги ненавидел своих родителей. — Твёрдо ответил Гук. — Они считали его отбросом, недостойным нормальной жизни. Хотя сами жили не самым лучшим образом. А когда они узнали, что Юнги любит парня, что Юнги трахается с парнем, то выгнали его из дома. Он лишился крыши над головой сразу после выпускного. Понимаешь, Тэхен? — Повысил голос Чонгук, в очередной раз начиная плакать. — Ему едва стукнуло девятнадцать, а он уже потерял практически всё. Как же мы ругались тогда. Я заставлял его жить у себя, хотя бы ночевать. А он… Со своей ебучей гордостью! Парня снова накрыла очередная истерика. Тэхен поначалу пугался таких моментов, потому что банально не знал, что ему делать. Но сейчас, спустя несколько часов разговоров, он уже прекрасно всё понимал. Чонгука нужно обнять, максимально сильно прижать к себе и аккуратно гладить по голове, слегка раскачиваясь в стороны. Конечно, нужно время, но его это успокаивает. И в этот раз это тоже помогает. Проходит несколько минут, и Чонгук сам отстраняется от старшего, следом вытирая глаза и щеки. — Я был так рад, когда он нашёл подработку и смог снимать маленькую квартиру. Она была такая уютная, веришь? Находилась на солнечной стороне дома, там были таки-и-ие закаты. — Заворожено протянул Чонгук, следом шмыгая носом. — Я помню, как мечтал, что перееду к нему туда. Что мы будем всегда вместе. Что будем вместе просыпаться, вместе готовить завтрак, вместе ехать на учёбу, вместе ужинать, потом смотреть дебильные фильмы и целоваться, и, в конце концов, вместе засыпать в одной кровати. Мне просто нужно было закончить школу. Но я не успел. Чонгук стеклянным взглядом уставился в пол. Слёзы продолжали спускаться по щекам бесконечным потоком, после срываясь с подбородка и падая на пол. — Видишь картонную коробку на полке над компьютером? — Спросил младший, отрывая взгляд от пола и переводя его на ту самую коробку. Получив в ответ утвердительный кивок, он продолжил. — Дашь её мне? Тэхен послушно выполнил просьбу, поднимаясь и аккуратно доставая нужную вещь, после передавая её в руки владельца. Тот, получив её, несколько раз тяжело вздохнул, вытер слёзы и, потерев пальцы друг о друга, снял с неё крышку. Тэхен заметил, что содержание коробки весьма скудное — пара фотографий, кривоватая фенечка из ниток, и какой-то помятый листок с рукописным текстом, красными пометками и жирной красной цифрой три в углу. — Это Юнги. — Всхлипывая, сказал Чонгук, протягивая Тэхену картинку, сделанную в фото-будке. На ней изображен маленький Чонгук, ему там около шестнадцати лет, и рядом с ним достаточно симпатичный, но очень тощий юноша, с очень красивыми глазами. — Мы праздновали год отношений и решили сфоткаться на память. Он был против, кстати. — Нервно хихикнул Чонгук. Следом он достал фенечку. Эту вещицу для него сделал Юнги. Парню просто захотелось попробовать что-нибудь новенькое. А тогда все увлекались вязанием фенечек, поэтому Юнги и не устоял. Своё первое творение он завещал исключительно Чонгуку. — А это его контрольная по литературе. Он как-то принёс её и долго ныл, что его несправедливо оценили так низко. Потом забыл её у меня, а я сохранил. — Грустно улыбнулся младший, аккуратно возвращая все вещи в коробку и, накрыв её крышкой, отставил в сторону. — Это самое ценное, что у меня есть. Но вместе с этим — это причина моих страданий. Я частенько думал, что нужно убрать её куда-нибудь в гараж или вообще выкинуть. Но у меня никак не поднимается рука. Повисло молчание. Чонгук, видимо, вновь собирался с мыслями или вспоминал произошедшее в тот вечер. Тэхен его не торопил. Он просто должен был выслушать, дать выговориться. Чонгук так давно в этом нуждался. Нуждался в понимании, в поддержке, в том, что ему помогут. Ведь до этого он никому и никогда об этом не говорил. — Когда было без двадцати шесть, — продолжил Чонгук, вытирая щеку, — я пошёл к нему в квартиру.два года назад
Пакеты, которые Чонгук тащил до двери, наверное, весили целую тонну. Он облегченно вздохнул, когда наконец-то смог поставить их на пол, чтобы достать ключи и открыть замок. Следом он просунул голову в дверной проём и, оглядевшись по сторонам, тихо проговорил: — Юнги? — В ответ — тишина, поэтому парень решил сказать громче. — Юнги?! Никакой реакции не последовало. Поэтому довольный своим невероятно хитрым планом Чонгук открыл дверь нараспашку и стал заносить пакеты на кухню, следом раскладывая продукты и набивая холодильник Юнги всякой всячиной — яйца, молоко, кефир, несколько килограмм пельменей, какие-то овощи, сыр, сосиски и даже баночку горчицы. Маленький холодильник с трудом закрылся от количества провизии, зато Юнги теперь точно не будет перебиваться одним только хлебом. Про полочки, на которых раньше и был только этот самый хлеб, Чонгук тоже не забыл. Сейчас там лежат пара сдобных булочек, несколько упаковок рамена, упаковка гречки и свежий нарезной батон. Чонгук постарался на славу. Загрузив всю еду по своим местам, парень принялся готовить. На ужин он решил подать запеченную свинину с картошкой, а в качестве супа на несколько дней выбрал гречневую похлёбку. Не особо густо, но это максимум, что Гук может сделать самостоятельно. Он помыл мясо, почистил картошку, отсыпал нужное количество гречки и набрал в уже помытые кастрюли воду. Пока гречка осталась отмокать в мисочке, Чонгук решил помыть яблоки, сложить их в вазу и отнести в спальню. Он уверен, что сегодня вечером они будут смотреть какой-то незамысловатый фильм и Юнги точно захочет загрызть парочку из них. А они тут как тут! Чонгук сполоснул яблоки, протер их полотенцем, красиво сложил и, взяв вазу в руки, направился в спальню, напевая какую-то песенку под нос. Но он замолчал, останавливаясь на пороге. На ногу что-то больно упало, послышался звук разбитого стекла, а после — гул в ушах. По полу разлетелись разноцветные шарики. Ноги подкашивались, руки хаотично дрожали, а глаза застелила пелена. Несколько секунд прошло, прежде чем Чонгук понял, что гул в ушах — его собственный истошный крик. Разноцветные шарики на полу — яблоки, которые он сам сюда принёс. А человек, повешенный на лампе в спальне Юнги — и есть Юнги. Его Юнги. Ноги не выдержали. Чонгук упал, разодрав колени, ладони и пятки о разбитое стекло. Он свернулся клубочком, прижал колени к себе и сильно зажмурил глаза, не переставая кричать. Он вопил всякий несвязный бред, катался из стороны в сторону, ползал по осколкам. Повсюду была кровь, всё тело ужасно сильно пекло, почти что горело, то ли от разрезов, то ли это нечто психосоматическое. Чонгук спрятал голову под сложенными руками, без остановки причитая одно единственное имя – «Юнги». Он умолял Юнги сказать ему, что это всё шутка. Идиотская, глупая, ни разу не смешная шутка. Чонгук уверен, что сейчас Юнги дотронется до его плеча и, улыбаясь, словно дурачок, скажет «попался». Чонгук его ударит, что есть сил, наорёт, обзовёт последними матами, обидится и уйдёт на кухню готовить ужин. После Юнги придёт извиняться, будет обнимать младшего за ноги, положит голову на колени и будет целовать каждую ранку, каждый разрез, аккуратно соберёт губами каждую капельку крови. Они поссорятся, сильно поссорятся, почти что подерутся. Но потом, вечером, они всё равно будут лежать вместе на маленькой кровати, смотреть какой-то дурацкий американский ситком, есть яблоки и целоваться, целоваться, целоваться. Но его плечо никто так и не трогает. Никто так и не говорит, что Чонгук попался на глупую шутку. Он не понимает, сколько проходит времени, прежде чем он поднимает голову и начинает ползти. Протягивает руки, измазанные его собственной кровью, хватается за штанину и обнимая тело любимого, поднимается на ноги. — Юнги, Юнги, Юнги. — Как в бреду повторяет он, хватая того за футболку и начиная трясти. — Вставай, слышишь, вставай. Юнги, прошу тебя, хватит. — Говорил он, уже ничего не видя из-за слёз. — Я люблю тебя. Люблю, люблю, Юнги, люблю. Не смей, слышишь, не смей! — Его голос становился громче, но все слова уже больше походили на бессмысленный вопль. Это не может быть правдой. Это не могло произойти с ними. Настоящая любовь способна преодолеть любые трудности, любые невзгоды. Настоящая любовь даёт людям стимул жить и дальше, потому что им есть ради кого жить. Чонгук знал, что сила любви Юнги невероятно огромна. Но он не был готов к тому, что даже её окажется недостаточно. Усталость Юнги была сильнее любви к Чонгуку. Осознание бьёт по голове слишком сильно и вызывает новую, куда более сильную и мощную истерику. Он пятится назад, пока не упирается в стену, хватаясь за волосы и медленно сползая вниз.Юнги.
Его Юнги. Его первая любовь. Тот, кто украл его первый поцелуй, кто первым повёл его на свидание, кто первый занялся с ним любовью. Его лучший друг. Его поддержка. Тот, кто всегда его слушал, всегда помогал, защищал и искренне дорожил. Тот, кто Чонгука любил. Его самый близкий человек. Его всё.Мёртв.
настоящее время
Рассказать историю до конца Чонгук всё-таки не смог. Его начало трясти, он никак не мог успокоиться, даже согласился принять успокоительные, что не может не радовать. Через некоторое время он немного расслабился, а после и вовсе отключился. Тэхен сидел на ковре, наблюдая за спящим Чонгуком, который изредка слегка хмурился. Старшему очень хочется верить в то, что сейчас ему не снится тот вечер. А даже если так и происходит, то, когда Чонгук проснётся, Тэхен будет рядом. Он спасёт его. Обязательно спасёт. Чонгук не рассказал очень многое. Что случилось дальше? Когда его нашли? Что сказали врачи и полиция? А главное — как он справлялся с этим сам целых два года? Чонгук очень сильный. Наверное, самый сильный человек, которого Тэхен когда-либо встречал в своей жизни. Он искренне восхищается младшим, но при этом ему жаль, что он не появился в его жизни раньше, что он не смог помочь ему, спасти его. Чонгук отчаянно нуждался в помощи. Его глаза - полные боли, тоски, печали и самого настоящего страха - кричали об этом. И Тэхен, сам того не осознавая, отозвался на просьбы об этом. Он почувствовал, что младший нуждается в этом. Через несколько часов пришла мама Гука. Тэхен поздоровался с ней, извинился за вторжение, объяснив всё тем, что Чонгук заснул, но попросил дождаться его и не уходить. Женщина же только обрадовалась присутствию Тэхена и начала расспрашивать, каково ему дружить с Чонгук-и. Клялась, что он у неё очень хороший мальчик, просто иногда может вредничать, но это у них семейное. Тэхен не стал спорить. Вскоре подтянулся и глава семейства. И ему Ким тоже пришёлся по вкусу. Они нашли общие темы для разговора и Тэхена даже уговорили остаться на ужин. Беседы с родителями оказались достаточно интересными и живыми. Время в приятной компании пролетело незаметно. Дверь из спальни Чонгука аккуратно приоткрылась и оттуда высунулась взъерошенная макушка. Чон быстро глазами зацепился за своего гостя и, быстро преодолев расстояние, схватился за него и потащил в свою комнату. Не забыл отругать родителей, что те, видите ли, надоедают Тэхену, хотя тому, на самом деле, всё нравилось. — Сколько я спал? — Спросил младший, как только закрыл дверь. — Часа четыре? Может пять? — О нет, — схватился за голову Чонгук, — они тебя, должно быть, совсем замучили. — Нет, ты чего. — Посмеялся Тэ. — У тебя клёвые родители. Правда. Затем они замолчали. После всего, что между ними уже было, их нельзя назвать просто знакомыми и даже обычных друзей будет недостаточно. Чонгук доверил Тэхену то, что заставляло его страдать в одиночестве целых два года. Он доверил Тэхену свою первую любовь и свою первую боль. Он доверил ему свои мысли, свои проблемы, показал ему самые ценные вещи и рассказал свой самый большой секрет. Чонгук хочет, но боится. А боится ли?