Потерянные

Инеж, как и всегда, вместе с хозяином дома провожает гостей. На губах играет легкая улыбка, пока они раскланиваются с каждым. Когда они распрощались с господином Мурзиным и его женой, Халиф отходит провожать своего старинного друга, и девушка чувствует как её подхватывают за талию чьи-то сильные руки, и в мгновение ока она оказывается прижатой спиной к холодной стене особняка в тёмном проёме между ним и соседним зданием. Девушка подавляет порыв оборонятся, чувствуя знакомый одеколон с терпкой ноткой, но всё же издаёт тихий писк, заглушаемый его ладонью. — Не кричи, — шепчет хриплый голос на ухо, темные глаза блестят в паре сантиметрах от её собственных и через пару секунд его рука перемещается с её рта на второе запястье, заводя их вверх и сильнее вжимая в стену. Кожа к коже. «Он без перчаток», — понимает девушка. Инеж накрывает приятная волна трепета. Она нервно улыбается, изучая в темноте его лицо, будто в первый раз: круги под глазами стали более характерными, на лбу выступило пару морщинок, на подбородке три новых глубоких шрама. Все эти нюансы в кромешной темноте июньской ночи видны гораздо лучше, чем в светящейся всеми огнями зале особняка Халифа. Она приподнимает голову и касается кончиком носа одного из новых шрамов, чувствуя как он едва заметно вздрагивает. Инеж подсознательно возвращается в момент их вальса, не будь там публики, видят святые, она бы сорвала с него эти чёртовы перчатки и потребовала прикоснуться. Потребовала бы большего чем легкое поглаживание лопатки, чем его губы, искаженные в усмешке, напротив. — Я скучала — Без тебя невыносимо, — подтверждает он, наклоняясь на её уровень и опаляя губы своим дыханием. Дразнит. Старый приём, но действенный. Девушка сглатывает, чувствуя как невыносимо родной запах хвои с ноткой шампанского обволакивает её с ног до головы. Слишком близко. Колени начинают дрожать, она прикрывает глаза и подаётся вперёд всем телом, касаясь его груди, утыкаясь носом в шею. — Каз, — она произносит его имя медленно, смакуя каждый звук, девушка приоткрывает глаза, улыбается, глотая слёзы, — иди сюда, — он послушно склоняется и целует её. Вначале робко несмело, позволяя им обоим вспомнить какого это — быть настолько близко. Всё вокруг исчезает. Ближе. Ещё ближе. Границы стираются накатившей волной безудержного желания. Каз приоткрывает губы, и Инеж переплетает их языки. Когда-то это было привычно. Они помнят, цепляются за это, цепляются друг за друга. Парень всё ещё сжимая её запястья, аккуратно ведёт левой кистью вдоль руки девушки, едва задевает грудь, опускается на талию, рисует узоры на прямой спине, крепко прижимает девушку к себе. Они на секунду останавливаются. Дышат. Сулийка пользуется моментом и перемещается с губ парня на его подбородок, скулы, ключицы — касается легко, едва оставляя следы. Он по инерции поднимает голову, подставляя шею под мягкие девичьи губы. Она улыбается, смелеет, оставляет характерные следы у воротника уже сбитой белой рубашки. Он переступает с ноги на ногу, сильнее опираясь на стену, дышит тяжело. Она встаёт на цыпочки и легко проводит языком от воротника до уха, прикусывает кожу за ним, добиваясь сдавленного стона, наблюдая из-под пушистых ресниц как он резко вскидывает голову, приоткрывает припухшие губы. Чувствует, как он вздрагивает и теряет равновесие, ослабляет хватку. Инеж наконец освобождает руки, легко касаясь плеч, ловит его мутный взгляд. Парень на секунду замирает, а потом кивает, отточенными движениями подхватывая её под бёдра, в то время как она запрыгивает на него, обвив ногами талию прямо в платье. Санкт-Пётр глухо падает на землю. Условия меняются. Теперь уже он вынужден прижаться к стене под напором девушки, сохраняя равновесие. Вода даже не думает приблизиться, признавая сулийку и откатывается дальше, после каждого касаний её теплых губ. Он ловко перехватывает инициативу, изучая губами её шею, Инеж дышит рвано, зарывается пальчиками в его волосы, обнимает за шею. Он постепенно спускается ниже и ниже, декольте платья даёт ему слишком мало места. Он легко спускает рукав, оставляя отпечаток губ на аккуратном плечике девушки, затем другой, после этого проникает под декольте, исследуя ямочку между грудями. Он помнит её. Слишком хорошо помнит, задыхаясь то ли от этой мысли, то ли от осознания, что она снова его. Полностью его. Девушка мычит ему что-то на ухо, дыхание перехватывает от ощущения его сильных рук на спине, шершавых нежных губ где-то под платьем, в районе груди. Рассудок отказывается включаться, однако, когда он непроизвольно подаётся вперёд своими бёдрами, она находит в себе силы склонится к его уху и прошептать: — Каз, пойдём в комнату До него медленно доходит смысл, но он всё же отрывается от её кожи и с минуту смотрит блестящим ничего непонимающим взглядом. Затем облизывает губы, стараясь собраться, и кивает, порываясь отпустить её. Однако Инеж легко массирует его плечи и мотает головой, указывая на тросы неподалёку. На сегодня они оба решают забыть о больной ноге Каза, и он идёт к тросам с девушкой на руках. Налаженная система поднимает их на нужный этаж. Инеж залезает на подоконник, протягивает руку и втягивает парня внутрь. — Моя девочка, — нежно шепчет он, распутывая завязки платья и спуская его ещё ниже. Девушка переводит дыхание, держась за подоконник. Его пальцы на её голой спине это выше её сил. Она порывистым движением стягивает с него давно мешающий пиджак, галстук и расстёгивает рубашку, припадая губами к потемневшему шраму, проходящему вдоль левой груди парня. Она видит его в первый раз, невольно приходит мысль о той ночи, когда она вернулась в пустую Клёпку. Инеж замирает, поднимает голову, притягивает парня к себе, жадно целуя губы. Он рядом. Он живой. Сердце заходится в лихорадке. Каз кажется понимает её замешательство. — Милая, я здесь, — шепчет, нежно перебирая густые черные волосы девушки, массирует голову, заставляя запрокинуть её, — я здесь, — повторяет он и целует в лоб, очерчивает рукой острую скулу, целует в шею, спускаясь вниз к правой груди девушки, оставляет два легких поцелуя. Рука щекочет живот, опускаясь ниже. — Раньше у тебя был более внушительный пресс, — ухмыляется он. — Идиот, — бурчит Инеж, ахая, когда его пальцы достигают трусиков. Девушка окончательно освобождается от платья и мешающего нижнего белья, запрыгивает на подоконник, шире раздвигая ноги и привлекая парня к себе, позволяя его рукам сжимать талию, губам ласкать грудь, спускаясь вниз на оголенные участки кожи. Дыхание перехватывает, она по инерции тянется к ремню на его брюках. Святые! Его пальцы заставляют её испустить ещё пару стонов. Она впивается в его губы, притягивая к себе за плечи. Контакт всё ещё через одежду. Он опять дразнит, обводя руками её бедра, вычерчивая губами узоры на внутренней их стороне. Инеж чувствует как дрожит всем телом. — Каз! — она ненавидит умолять, но закрывает глаза и на это, нуждаясь только в нём. Парень издаёт довольный смешок, после чего избавляется от остатков одежды, привлекая её к себе. Инеж не сдерживает себя, выгибаясь ему навстречу, царапая ему спину, задавая темп. Он подстраивается, крепко сжимая девушку в объятиях, наслаждаясь её гибким телом. Глаза застилает пелена и он содрогается всем телом, шепча ей что-то на ухо, она отвечает тем же, обмякая на его руках. Он зарывается носом в её волосы. — Это будто сказка, — озвучивает мысли вслух за обоих Инеж, она спускается с подоконника и ведёт его к кровати, толкает на постель и опускается рядом, кладя ладошку на всё ещё разгоряченную грудь парня. — Это реальность, — запоздало отвечает он. — Все говорили, что ты мёртв — А ты как думала? — рука парня ложится на её плечо, тон становится серьёзным, а глаза внимательно изучают её лицо. В ответ девушка криво усмехается, вспоминая его удивление кольцу на её пальце, тянет руку к шкафчику и достаёт их совместной портрет: — Никогда, — и в этом «никогда» столько уверенности, злости и боли, что Каз не сдерживается и целует её в щёку. — Я сбился с ног в поисках тебя, Инеж, — он легко перебирает её пальцы, — а когда узнал, что ты подарила Призрак приюту, то уверился, что ты смирилась с моей смертью. Любые письма о вопросе твоего нахождения приходили с отрицательным ответом. Твои родители тоже не шли ни на какие контакты, пока я не смог лично к ним не приехать. — От них ты узнал? Когда? — письма от родителей были очень редкими, длинными и подробными, но о Бреккере там точно не упоминалось. Это была сложная тема между ними, она скрывала, что до сих пор искала его, чтобы они лишний раз не беспокоились о её состоянии, видимо из тех же побуждений они ничего не написали. — На самом деле, не совсем, впервые я узнал от самого Халифа, около трёх месяцев назад, но тогда моё основное расследование было в самом разгаре и я отложил расспросы об «сулийской девушке с удивительной памятью, предельным вниманием и неплохими физическими данными для боя». Месяц назад я наведался к твоим родителям на пару дней, потом была одна ярмарка, и неделю назад я снова смог пересечься с Халифом, который и пригласил меня на этот бал, — Каз едва заметно морщится и трёт ногу, — и подтвердил все мои догадки о твоём местоположении — Ты его в чём-то подозреваешь? — Кроме нескольких спекуляций с юрдой ни в чём особенном, — девушка кивает, вспоминая всё, что она знает о делах хозяина. Она в тихую собирала некоторые компрометирующие бумаги, но не увлекалась, так как этого было бы достаточно, чтобы выбраться из передряги, да и к Халифу, правда, было сложно что-то найти, ей повезло с домом с первого раза. — Однако мне очень надо пообщаться с Марьей Пак, насколько я понял у вас хороший отношения, что будет нам на руку и также мне нужен белобрысый парнишка, который носил продукты, когда я видел тебя на рынке, — девушка приподнялась на локте и следила за его словами, не находя в них ответа на свой немой вопрос. — Каз, ты не хочешь меня посвятить в свои планы? — всё же произносит девушка, — Маша не может быть замешанной в чём бы то не было, она почти не покидает это место, я в ней уверена. Встречу с Игорем вполне могу устроить, только после того как ты мне расскажешь, всё, Каз, — девушка делает упор на последние слова, изучая его изменяющееся лицо. Парень вздыхает, играя с её кольцом. — Бочка… ты хочешь услышать о нашем исчезновении из Кеттердама, резонно, — он прерывается, собираясь с мыслями, продолжает холодно, отстранённо, — если коротко, то я ошибся с двумя наёмниками, они работали на третьего агента, который давно точил на меня зуб. Их банда устроила засаду в день перед твоим днём рождения, в добавок, они траванули Джесса и меня какой-то дрянью, от которой он отходил около трёх месяцев, а я девяти, — Инеж закусывает губу, стараясь не думать о том, насколько смерть была близка к её мужу. — Мы под вымышленными именами лежали в одной из больниц Шухана, Марья Хэндрикс и Уайлен откачивали нас как могли. Ещё я помню, что Аника и Пим до последнего прикрывали наш отход, но насколько я потом узнал, не смогли уйти живыми, мы отбыли в тот же день, — это «помню», «потом узнал» так противно звучит на языке, что ему хочется прополоскать рот. Бреккер ненавидит вспоминать о том дне. Он ждал своего Призрака, уставший от того, что всю ночь согласовывал дела, которые не потерпели бы пары дней отдыха в честь дня рожденья девушки. В то утро, осматриваясь, он даже не заметил скопления подозрительных людей в округе. Он, Джесс и ещё один парень, которого он недавно видел рядом с Инеж, завтракали, споря по поводу нововведений в клубе, когда ворвался один из Отбросов и поднял тревогу. Каз помнит нож у горла, помнит как расквасил нападавшему череп, помнит как собрал своих ребят на чердаке и они долго отстреливались, помнит момент первого помутнения, когда очнулся на своём кресле весь в поту. Помнит то, как им не оставили выбора и он самолично приказал отступить, бежать, поджав хвосты, как последние обалдуи. Однако даже насчёт отплытия он уже не уверен, как ему рассказывал Уайлен, они отплыли в тот же день, о чём он и сообщил только что сулийке, гипнотизирующей его сейчас своими слегка блестящими бездонно-карими глазами. Каз не помнит, совершенно не помнит, когда нарушил данную себе клятву не покидать свою банду до последнего. Каз не помнит ничего кроме жгучей боли в висках, звуков выстрелов, крови на своей трости и Джесса, валющегося на паркет дома Ван Эка вслед за ним под вскрик купчика. Они точно уходили группами, уходили вместе, планируя перегруппироваться и дать отпор. Так почему никто из Отбросов, кроме них не выжил, почему… Каз до сих пор не может даже себе ответить «почему» и «как он это допустил». «Я построю империю, а потом сожгу её дотла», — так однажды он сказал Инеж, но не думал, что всё произойдёт именно вот таким образом. Он сжёг труд всей своей жизни, людей, которым доверял и которые доверились ему, сжёг, перечеркнул всё одной своей ошибкой. — Каз, — он замечает, что Инеж нежно гладит его по щеке, давая понять, что он замолк на слишком долгий срок. — После больницы, я узнал, что полиция ведёт на меня активную охоту, при чём до сих пор, поскольку я перерезал глотку племяннику какой-то шишки тогда. Видимо в том, что я выжил в тот день не сомневались за эти годы только этот генерал и ты, даже Уайлен с мамой и Джесс признались что думали об усыплении на пятый месяц этого ада, — хмуро подытоживает Бреккер, — возвращаться в Кеттердам было бессмысленно, часть вещей и деньги мы забрали с помощью некоторых связей Хэндрикс ко мне в поместье. С парнями я разъехался, чтобы не подставлять их лишний раз, если меня накроют. Они отправились в Равку, а я в Лиж, собственно взял имя человека, на которого записана ферма и в основном сейчас веду дела оттуда. Удобное место — полиция никогда не ищет у себя под носом, — Каз замолкает, потом добавляет, вспоминая, — мне нужны родители Марьи, а не она сама, а парень тот один из отравителей, от другого я уже избавился. Родители помогут мне выйти на участников банды, поскольку у них документация, некоторые ещё спокойно живут после того, что сделали с Клёпкой, — последние слова раздаются грубо с надрывом. — Он тут не на постоянной основе, его сегодня не было, будет завтра и послезавтра точно, разрешишь мне? — он поднимает глаза и сталкивается с горевшими яростью глазами сулийки, Каз кивает. — Ты видела трупы? — тихо спрашивает он, сжимая губы. — Да, там были все, кроме вас, в бухте, — тихо произносит Инеж, пытаясь найти его глаза, он вздрагивает. Не первых людей у него забирает Истиноморе. Старые демоны всегда настороже и напоминают о себе, как только человек позволяет себе жить спокойно. Но Каз переводит дыхание и его грудь снова вздымается ровно, он почти расслаблен. — Ни похорон, — задумчиво проговаривает Бреккер последнюю часть их прощания, он даже не смог их нормально похоронить, прямо как Джорди. А ведь они работали плечом к плечу уже давно не первый год, банда защищала его, опиралась на него… — Каз, думаешь это всё только твоя вина? — парень переводит на неё взгляд, поднимает брови, снова она читает мысли, — не надо так, это не правда, — голос девушки звучит так уверено, что ему очень хочется поверить, — так сложились обстоятельства, ты и раньше ошибался, но это раз просто был… не удачный, — он хмыкает, — Каз, я серьёзно, знаешь сколько я думала о том, что было бы вернись я как запланировала, на день раньше. Я могла как помочь, так и стать очередным трупом в этой бухте, — он морщится, отгоняя видение порой приходившее ему по ночам, — я много раз уплывала и задерживалась, когда ничего страшного не происходило, но в этот раз всё случилось как случилось, есть события в жизни, на которые мы не можем повлиять — Но я мог, Инеж, — она тихо качает головой в ответ. — Ты не знаешь, что произошло бы, не сделав ты тот шаг, ты мог быть сейчас как быть полностью здоров в Клёпке с Отбросами, как и лежать трупом в подворотне или ещё где, — девушка легко обводит пальцами новый шрам на его теле. Каз ничего не отвечает, только утыкается носом ей в висок, вдыхая любимый лавандовый запах. Девушке кажется, что она замечает мокрый блеск в его промелькнувшем взгляде. Ему всё равно, ему просто хочется верить, что она права.