Беда

Когда в дверь требовательно и нетерпеливо позвонили, Паша уже заранее знал, кого увидит. Держась за стены, доплелся до коридора, щелкнул замком. Начальница зашла молча, пристально вглядываясь в него в темноте неосвещенной квартиры, а затем без приглашения села на низкое кресло у зеркала и наконец выдала возмущенное: - Ткачев, вот че ты творишь? Тебе же лечиться еще и лечиться, а ты сбежал… ну что за детский сад? Резкие слова, сразу же готовые сорваться с языка, почему-то застряли в горле. Просто буркнул «проходите» и первый заковылял в комнату. Отвернулся к окну. - Зачем вы столько бабла на меня потратили? Другого применения найти не смогли что ли? Я же с вами никогда расплатиться не смогу. - И тебе «здравствуйте» и «как дела», Паша… А я что разве ставила какие-то условия? - Тогда почему? – насколько мог резко развернулся и впился в нее взглядом. Ха! Зря надеялся на какие-то эмоции или смущение – она и бровью не повела! Лишь опять поспешила присесть на диван, заодно потянула вниз форменный галстук, и Ткачев готов был поклясться, что услышал тихое: «заебал»… Уточнять кого она точно имеет в виду – галстук или все таки его самого, не стал. - Мы как бы не чужие люди друг другу. Ты мне столько всегда помогал… И ты как бы тоже… имеешь долю… в этой сумме… Сам понимаешь, что тратить ее нельзя… но держать, как подушку безопасности, чтобы как вот сейчас…использовать… Дурацкая, конечно, причина. Ну, а когда у нас другие бывали? Улыбнулась на мгновение, или ему только показалось? - Вы не понимаете. Врачи не дают никаких гарантий, ну что я полностью восстановлюсь… и значит смогу вернуться в отдел… - Я в курсе. На отделе свет клином не сошелся. - Да, что я другое то могу? – Паше хотелось со всей силы стукнуть по чему-нибудь кулаком, но вместо этого он лишь провел тыльной стороной по запотевшему стеклу. – Я уже вообще ничего не могу… Зимина что-то принялась говорить, но он ее не слышал. В ушах противно зазвенело, стоило лишь только подумать о своем последнем разговоре с врачом, который уверял, что его нынешнее мужское бессилие может быть связано, как с травмой позвоночника, так и с действием лекарств. Профессор убеждал, что не раз сталкивался с такими случаями и, как правило, пациенты полностью выздоравливали. И еще что-то добавил мутное про эмоциональный настрой и позитивные эмоции. Но, какие там, на хуй, позитивные эмоции, если весь мир окрасился в черные краски и тупо жить не хочется?! Безработный калека, да еще и к тому же импотент… Так себе перспектива. И не расскажешь никому. И забухать нельзя из-за этих чертовых лекарств, которыми его перепичкали. Попробовал и сразу так начало тошнить, что думал оставит в унитазе желудок… Вздрогнул от мягкого, но словно обжегшего кожу прикосновения. - Паш… Паша, ты меня слышишь? - Да, какого черта вы ко мне пристали?! Что вам от меня нужно?! Все! Все, был Ткачев и вышел! - Да, подожди ты психовать так и приговор себе раньше времени зачитывать! Пальцы начальницы на плече сжались еще сильнее, а голос ее стал почти привычно командным. Только на Пашу это подействовало совсем наоборот. Не будет для него больше ничего – ни службы, ни прежней жизни! Слишком сильно дернулся - спину скрутила дикая вспышка боли. Паша уткнулся лбом в холодное стекло, вцепился пальцами в край подоконника и не смог сдержать стон. - Уходите, пожалуйста, уходите…, - почти умоляющим голосом. Но Ирина Сергеевна не собиралась сдаваться. - А дальше что?! Сопьешься вот тут вот?! Дальше, я тебя спрашиваю, что?! - Ну, а вам то какое дело?! Паша все так же стоял спиной к начальнице и поэтому не видел, как она попыталась что-то ответить, но вместо этого ее губы как-то нелепо дрогнули. - Ну, да, никакого… Когда за Зиминой захлопнулась дверь, Ткачев, превозмогая раздирающую боль, еще долго стоял у окна. В душе постепенно разрасталось какое-то тревожное чувство неправильности… В конце концов выругался и вызвал такси. Обратно в больницу.