Все как у людей

      Под новый год администрация весит в школе старые украшения, прикрывает мишурой трещины на стене и ярким плакатом заполняет ободранный стенд с объявлениями. Перед новогодней дискотекой не остается никакого желания улыбаться себе в зеркале — и Лиля понимает, что дальше она не вывезет. При первой же встрече рассказывает Вове, что больше не любит его, и пацанское трепетное сердце разлетается на осколки. Он просит дать шанс, но любимая Лиличка сжигает мосты: оставляет поцелуй ему на прощание и выходит из машины.       В ее юной шальной голове рождается дикая мысль — попытаться влюбиться в себя. Ни в кого-то другого, больше ни за кем никогда не бегать и не искать спасения в окружающих.       В самой себе найти самого ценного человека.       Лиля подкрашивает волосы в ярко-красный, удаляет приложение с подсчетом калорий и очищает профиль от людей, с которыми давно не хочет общаться. Пропускает занятия, садится в другие автобусы и проводит время в торговых центрах. Покупает на последние деньги дорогой кофе, потому что считает себя достойной приятных вещей, и надевает на дискотеку любимое платье.       Танцует в одиночестве и отказывает всем, кто приглашает на танец. Наслаждается временем с собой, заказывает песни, которые обычно слушает только в наушниках, и не обращает внимания на возмущения. На белом танце ее из толпы вытаскивает пышная директриса в боевом раскрасе:       — Лиль, поднимись в кабинет биологии. Попроси у Татьяны Николаевны еще одну флешку.       — Прямо сейчас?       — Да, плейлист заканчивается, а с интернетом нашим ничего не запустить. Придется перекидывать с компьютера.       — Хорошо.       Встречаться с Татьяной Николаевной она желанием не горит, особенно с учетом двух прогулов подряд, но принимает решение больше не бегать. Еще полгода — и она не вспомнит о том, что разбивает ее сердце сейчас. Возьмет билет в один конец, сядет в поезд и все одним днем изменит.       — Вечер добрый, — Лиля заходит в кабинет, а стук раздается лишь после. Татьяна Николаевна сворачивает плакаты в большой деревянный ящик. — Кира Владимировна говорит, у вас можно взять флешку.       В кабинете плохая звукоизоляция, и музыка из актового зала прекрасно доходит. Современная молодежная попса о школьном романе, расставании и о том, как больно бывает пацанам.       — Лиля, — Татьяна Николаевна произносит ее имя с такой нежностью, словно видит впервые за десять лет. — Да, сейчас. Подожди немного.       — Сколько скажете.       Сердце выпрыгивает из груди, но Лиля ему упорно сопротивляется. Татьяна Николаевна к школьной дискотеке надевает новое платье и, оказывается, за неделю Лиличкиного отсутствия состригает волосы до каре.       — Прекрасно выглядишь, — она отдает флешку, но рука предательски соскальзывает, касаясь Лилиного запястья.       — Спасибо, Вы тоже, — еще слово — и все выйдет из-под контроля. Лиля скорее разворачивается к дверям, черные кожаные ботинки, отданные маминой подругой, оставляют на линолеуме черные полосы.       Знакомые время от времени отдают Лиличкиной семье свои обноски, и Лиля терпеть не может этот парад безвкусия и рыночной моды, но порой среди них можно найти что-то пригодное к жизни.       — Я скучаю по тебе, — Татьяна Николаевна бросает это ей в спину. И все, конец. Край, после которого Лиля не сможет выйти за двери. — Приходи на мои уроки почаще. Без тебя не то.       Девушка оборачивается:       — Я тоже скучаю. Но не справляюсь. Надеюсь, на каникулах станет легче.       — Остаешься в городе?       — А где мне еще быть? В общаге такие приколы под Новый год начинаются, закачаетесь. Бесконечный концерт Верки Сердючки с элементами БДСМ и водочкой.       — Специфичная программа.       — У меня на нее бессрочный абонемент, — Лиля разводит руками. — Кстати, не желаете? Есть горящие новогодние туры.       — А хочешь поехать со мной в Адлер? — Татьяна пропускает ее слова мимо ушей. Один вопрос, который концентрирует все пространство на них, выбивает Лилю из колеи.       — Вы снова?       — Нет, не снова. Это правда сложно, но из-за своего страха я уже столько вещей в жизни упустила… тебя упустить не могу.       Татьяна Николаевна делает шаг навстречу, и столько в нем храбрости. Музыка в зале сменяется на очередной медлячок, за окнами бросают петарды в снег, ветер качает голые деревья, ветки царапают алюминиевый подоконник.       Во взгляде Лили бешеная надежда. Она поднимает его на Татьяну Николаевну:       — А это тоже потом ничего не будет значить?       — Нет, будет. Если ты еще хочешь.       — Мне никак не поехать с вами. Родители не поймут. А быстро объяснение не выдумать — не поверят.       — Значит, нет.       — Значит, в другой раз, — Лиля осторожно загорается и становится все теплее. Ждет от Татьяны первый шаг.       — А ты захочешь потом?       — Вы, главное, не передумайте.       — Ты, — Татьяна перебарывает страх, поправляет Лилю и касается ее рук. — Можно на ты. Скажи, что еще не поздно.       Лиля поднимает взгляд на круглые настенные часы, делая вид, что не понимает, о чем на самом деле идет речь:       — Всего восемь. Можем потанцевать.       Внутри все сжимается, когда Лиличка с детским испугом кладет ладони на талию Татьяны, обнимает ее, прижимается. Флешка крепко сжата в руке, и Татьяна опускает голову на Лилино плечо.       — Прости меня.       — Хорошо, — Лиля не строит иллюзий, что Татьяна не может делать больно. Признает, что их прошлое не самое безболезненное, и отпускает обиды. — Только не передумай. Пожалуйста.       — Я обещаю.       На Новый год бьет аномальная температура, а еще Татьяна отправляет Лиличке сообщения с другого конца страны. Заснеженные пальмы, холодное море, вопросы, как там дела, и от каждого оповещения Лиля растекается от счастья. Боится ответить что-то лишнее, не сразу решается отправлять свои фото в ответ и вообще с трудом привыкает к тому, что она нужна.       «Спустись к подъезду», — к середине каникул сообщения Татьяны из ниоткуда перекрывает Вова. Полторы недели молчания перестают быть заметными, когда имя Татьяна появляется в Лилином телефоне. Она накидывает на себя первый попавшийся кардиган и слушает его на первом этаже, обнимает и ощущает, как больно его отпускать.       — Может, попробуем все исправить? Да, сейчас тебе тяжело там загадывать, сможешь ли ты снова меня полюбить, но ведь ты знаешь все обо мне, я — о тебе. Найдем ли мы кого-то лучше?       — Вова, нам всего по восемнадцать, — Лиля не отпускает его руки, потому что быть жестокой с близкими людьми не в ее стиле. — Закончим школу — такие горизонты откроются.       Он мечтает по жизни двигаться вместе, она — ответить на сообщение с моря. В этом вряд ли есть победитель.       — А как же наши планы? Переезд в Москву, съем квартиры.       — Есть целых полгода, чтобы придумать новые, — Лиля треплет его волосы и прижимается к плечу. На месте хочется расплакаться от того, что происходит с ними. Вова на той же тонкой грани.       — Скажи честно, есть кто-то третий?       — Нет.       Ври до конца, ври до последнего и не позволяй правде ранить тебя.       Татьяна возвращается под конец каникул, привозит Лиле маленькие подарки, и от такого внимания яркая девочка забывается напрочь. Кидается ей на шею, пищит и оставляет маленькие поцелуи на румяной щеке.       — Тебя так просто обрадовать, — Татьяна проявляет к ней совершенно робкую нежность. Прощупывает, как далеко можно зайти с не тактильной Лиличкой.       С детства Лиля не любит объятий и перед поцелуем лучше спросить, потому что формируется четкая ассоциация: непрошенная тактильность — способ гордых родителей извиниться. Лиля растет, не нуждаясь в телесном контакте, а с Вовой и вовсе начинает копаться в себе, искать проблемы, потому что не только касания — секс не доставляет ей удовольствия. В конечном счете Лиля приходит к мысли об асексуальности. Она дает себе слово рассказать об этом Татьяне чуть позже.       — У меня для тебя тоже кое-что есть, — девочка достает из портфеля кассеты Сургановой и Оркестра, купленные с рук. — Знаю, что в интернете можно послушать что угодно. Это концертные записи. Не то чтобы нужный подарок, но…       — Почему ненужный? Лиль, мне тридцать четыре. В моем доме есть кассетный магнитофон.       — Да, но ничто не мешает просто зайти на любой музыкальный сервис.       — Ты права, — Татьяна разглядывает альбомы, подсознательно выбранные Лиличкой. «Соль» и «Увидимся скоро» — точное попадание в цель. — Но это мои любимые альбомы и подарены тобой. Этого на музыкальных сервисах не найти.       — Ты уверена, что после магнитофонов умеешь ими пользоваться?       — Лиля, — Татьяна приобнимает ее за плечо и оставляет на горящей щечке мимолетный поцелуй. — Спасибо. Мне приятно твое внимание.       — Ты погоди, оно еще надоест.       — Сомневаюсь.       — Почему же?       — Ты ценишь свое пространство. Такие не вторгаются в чужое.       — Но не когда влюбляются, — Лиличка думает над каждым словом Татьяне, но на этот раз пускает речь на самотек.       Татьяна затихает, Лиля напрягается. Машины скользят по дорогам, мороз цапает за нос, впереди третья четверть.       Татьяна прижимает Лиличку крепче, и неслучайная улыбка касается ее губ:       — В таком случае берегись моего внимания тоже.       — Постараюсь смириться.       Лиля остро нуждается в нем, и потому первое время разрешит игнорировать рамки ее пространства. Подпустит к себе Татьяну, сконцентрируется на ней и раскроет все карты.       — Голодная?       Лиля поднимает шапку, которая сползает на глаза:       — Не особо.       — Не верю. Пойдем пообедаем.       — Извини, у меня нет с собой денег.       — Так я про деньги вроде бы и не спрашивала.       Татьяна не видит в этом проблемы, а Лиля ощущает резкую неловкость. Перед ней стоит потрясающая женщина, но Лиля даже на свидание нормальное не может ее сводить: в кармане только дырка и разбитый телефон.       — Нет, мне правда не хочется.       — Лиль, я прекрасно знаю, что ты просто школьница. Придет время — начнешь зарабатывать, а сейчас позволь мне провести с тобой время.       — Хорошо, но давай иначе… пожалуйста.       Проблемы с деньгами тянутся через всю Лиличкину жизнь и оставляют приличную травму. Татьяна смотрит на нее с особым вниманием, под которым Лиля ощущает, как давление собственных комплексов становится сильнее. Таня успокаивает ее поглаживанием руки:       — Как скажешь. Можем просто погулять. А в следующий раз приготовим что-нибудь вместе.       — Хочешь посетить дзержинские коммуналки? Предупреждаю заранее: зрелище не для слабонервных.       — Нет, это приглашение в гости. Ко мне.       Лиличка нервничает и выдает на эмоциях первое, что приходит в голову:       — Я асексуалка.       Она боится новых намеков, как с Вовой, и очередного давления. Это приглашение воспринимается ею под звездочкой с условиями.       Татьяна хмурится:       — Эм… хорошо. Вы не ходите в гости, или требуется особый повод?       — То есть тебя не напрягает мой ответ? — Лиля заранее готовится к словесному поединку, чтобы доказать, что это не «возрастное».       — А должен?       — Ты ведь знаешь, что это значит?       — Солнышко, мне тридцать четыре, а не восемьдесят. Разумеется, я знаю, что такое асексуальность.       — И что скажешь?       — А что говорить? — Таня от такого напора даже как-то теряется, а Лиля готовится открывать презентацию на сотню слайдов, почему это не исправить. — Мне с этим ничего не сделать, сейчас это не проблема. А потом придумаем что-нибудь.       — Планируешь найти кого-то еще?       — Лиличка, ты со мной боишься пообедать сходить, а уже думаешь о таких масштабах. Не рановато ли?       — Предпочитаю решать такие вещи на берегу. Мало ли… по-настоящему полюблю, а ты не сможешь принять это, когда влюбленность пройдет.       — Такая ты чудна́я, — Татьяна притягивает ее за шарф. — Идет. Обсудим, если согласишься выпить со мной хотя бы кофе.       Лиля вздергивает голову:       — Мне нравится какао.       — Значит, один кофе и какао.       — Хорошо, пойдем.       В заснеженном сквере, выбирая из горячего какао зефир, Лиля рассказывает о своем опыте с Вовой и выдает Тане свои впечатления, как есть. Та слушает ее, не перебивая, и только под конец эмоциональной речи вставляет несколько слов.       — Такие дела.       — Ясно, — она откидывается на холодную деревянную спинку. — Если хочешь знать мое мнение, то я сексуально активна, но это тебя ни к чему не принуждает. Захочешь — попробуем. Понравится — продолжим, нет — все остается, как есть.       — Мне жаль, если я не смогу дать то, что тебе нужно.       — Нет такой проблемы, на которую не найдется свой компромисс. Не занимайся самокопанием, с тобой все в порядке. Будем решать проблемы по мере их поступления.       — Спасибо. Нет, серьезно, спасибо, что не забиваешь на это и не давишь.       — У меня педагогическое образование, не забывай. На вас, подростков, попробуй надавить. Где сядешь — там и слезешь.       Лиля в шутку опускает брови:       — В каком возрасте начинаешь говорить поговорками?       — Не волнуйся. У тебя есть лет десять. Потом появится карманный разговорник.       — Жесть.       Январь проходит в подозрительном спокойствии. Когда Лиля приходит к Тане в гости, та не намекает на большее, ничего не требует, помогает разобраться в рецепте и нисколько не злится, когда Лиля — сущий слон в посудной лавке — рассыпает муку.       — Я приберу.       — Следи лучше за плитой, я сама, — Татьяна прибавляет музыку и целует солнечную девочку в щеку.       Вечером она провожает Лилю до общежития, останавливается в паре домов и прощается. В запретности их отношений Лиля находит особое очарование.       — Предлагаю в следующий раз послушать то, что я люблю.       — А что ты любишь?       — Заодно и узнаешь. Тебе понравится.       — Проверим, — Таня оставляет маленький зимний поцелуй на кончике ее носа. Лиля мило смущается от такой близости.       В феврале Лиличке исполняется восемнадцать. Мать готовит любимый арахисовый торт, меняется в общении и разрешает позвать гостей. В этот день каждый замечает фальшивость в своем поведении, наигранно улыбается, будто бы назавтра ничего не изменится. Лиля отрезает на завтрак торт, никого не приглашает и первое поздравление получает от Вовы.       — Я знаю, ты их любишь, — он встречает ее возле общаги, дарит красные розы и спрашивает, можно ли поцеловать в щеку. Лиличка по нему безмерно скучает.       — Спасибо. Можно.       — Подбросить до школы? Или можем забить на первые уроки и съездить, выпить чаю с тортом за твой день рождения.       — Вова…       — Не переживай, принцесса, — он протягивает ей руку, предлагая рукопожатие, — по-дружески.       — Ты точно готов?       — Будем созваниваться с тобой через год. Ты в Москве, я в армейке. А пока есть время, можем погулять, — Вова открывает двери машины. Лиля с прищуром разглядывает бывшего парня, но соглашается.       — Только к третьему уроку надо приехать.       — Будет сделано.       В поездке с Вовой и в школе не происходит ничего интересного. С Татьяной Лиля встречается только вечером, разрезает бисквитный торт из маленькой кондитерской и предлагает ей больший кусочек.       — А желание загадывать не будешь?       — Я в это не верю. Сколько лет загадывать — и ничего. Чтобы не ждать, больше просто не задуваю свечи.       — Раз не веришь, расскажешь мне, о чем мечтаешь?       Лиля садится напротив. За окном валит крупными хлопьями снег, на асфальте превращаясь в грязное месиво. Машины разъезжают дворы.       — Не знаю. Раньше мечтала уехать и начать жизнь с чистого листа.       — А теперь что?       — А теперь ты, — чтобы скрыть стеснение, Лиля набивает рот тортом.       Татьяна боязливо опускает ладонь на Лилину руку:       — Можно откровенно?       — Я некультурно ем? Знаю.       — Нет. Точнее, не без этого, но я о другом, — она собираемся с мыслями, делает длинную паузу. — Иногда я думаю, что ты видишь во мне не партнера, а человека, который сможет дать тебе то, что ты все детства ждала от матери.       — А?       — Ты подсознательно выбираешь меня, потому что я ее олицетворяю.       Лиля опускает брови:       — Вы совсем не похожи и никогда не будете.       — Дело не в том, похожи или нет. Ты, возможно, хочешь не отношений, а... хорошего родителя. Того, кто о тебе позаботится.       — Ты говоришь очень обидные для меня вещи, остановись, — Лиля с болью глотает большой кусок торта и опускает вилку. — Ты ошибаешься. То, что у меня было ебаное детство, вовсе не значит, что я пытаюсь найти в тебе чью-то замену.       — Ты точно понимаешь свои чувства правильно? Я просто… меня тянет к тебе очень сильно, мне не хочется потом обжечься.       — Слушай, — Лиля берет ее руки в свои. Целует кисти, поглаживает костяшки большим пальцем, — я знаю себя. Знаю, когда мне всего лишь нравится отношение ко мне, а когда ты… ты такая впервые со мной. Когда ничего непонятно, но очень интересно, и голова кругом.       — Со мной непонятно?       — Ты развлечения ради разгадываешь кроссворды и любишь сухое вино. Это за пределами моего понимания, — Лиля с детской широкой улыбкой подается вперед, и сопротивляться ее бесчисленным поцелуям Татьяна не в силах. Лиля называет их прикольными и оставляет больше десятка за подход.       — И это говорит человек, который смотрит онлайн-гадалок на таро.       — Я верю им, только когда они говорят то, что мне нравится. Знаешь, просто озвучивают тот ответ, на который я заранее надеюсь. А иначе сразу ясно: не профессионалы.       — Надеюсь, ты не делаешь так по жизни.       — Скажи это еще раз, и мы перестанем разговаривать. В голове я рассчитываю на то, что ты посмеешься над моей шуткой, а не воспримешь ее всерьез.       — Извините, Лилия Николаевна, постараюсь исправить, — Татьяна перетягивает ее себе на колени, и Лиля, как на новогоднем утреннике в садике, рассказывает о своих мечтах.       В ее маленькой голове сосредоточены самые смелые и нелепые фантазии, начиная с переезда, покупки брендовых носков и какао без зазрения совести и заканчивая концертом давно распавшейся группы. В этот вечер Таня окончательно принимает, что влипает с этой девчонкой по-крупному.