Невыносимый

На очередной тренировке Дончжу так сильно подвернул ногу, что уже через час после окончания колено у него распухло и покраснело. Менеджеру пришлось отвести его к врачу. — Пара недель, — сказал им врач, пока Дончжу, морщась от боли натягивал на ноющее колено штанину спортивных брюк, — не меньше. Жесткий бандаж, можно снимать во время мытья и давать отдохнуть ноге каждый три-четыре часа. Через неделю, прием и если станет лучше — можно будет сменить бандаж на эластичную повязку и начинать разрабатывать колено. Но никаких физических нагрузок ближайшие две-три недели. И было бы хорошо, если он больше лежал и не нагружал ногу. Менеджер тяжело вздохнул, сложил в папку с медицинскими документами Дончжу еще несколько рецептов и справок и повернулся к нему. — Простите, — сконфуженно пробормотал Дончжу, когда менеджер наклонился и надел на него кроссовки, — я всю группу подвел, скоро тур… — Все в порядке, Дончжу, — улыбнулся ему менеджер, хоть он и не выглядел довольным, — просто постарайся побыстрее восстановиться, ладно? Иначе тебе будет сложно догонять остальных ребят на тренировках. — Знаю, — окончательно поник Дончжу, поднялся с кушетки, поддерживаемый менеджером за талию и, стараясь не приступать на больную ногу, они медленно побрели к выходу из больницы. По-пути Дончжу купили лекарства, бандаж и эластичный коленный фиксатор — в строгом соответствии с рекомендациями врача, а приехав в общежитие и доставив Дончжу наверх менеджер сказал, выловив в коридоре Гонхака, как раз собирающегося на тренировку в спортзал: — Присмотришь за ним пару недель, — велел он тоном, который не предполагал под собой каких-либо возражений. — Почему я? — возразил все-таки Гонхак, недовольно нахмурившись, потому что перспектива стать нянькой для самого младшего его… Нет, не раздражала, но она нахально вмешивалась во все его планы. — Ну не Хвануну же его на себе таскать, — похлопал его по плечу менеджер, сдал прыгающего на одной ноге Дончжу в руки старшего и отбыл по своим делам. Гонхак недовольно вздохнул, потом спохватился и торопливо улыбнулся, не желая расстраивать и без того опечаленного младшенького своей раздраженной миной. Переступил с ноги на ногу с грустью думая о том, что если ему и удастся попасть сегодня в тренажерный зал то только поздно вечером, когда кто-нибудь из мемберов вернется в общежитие и сказал: — Пойдем, отведу тебя в твою комнату. И подхватив Дончжу за талию повел его, едва приступающего на покалеченную ногу, в сторону спален. Вот так вышло, что Дончжу выпал из активной жизни группы на целую неделю. Поначалу, первые два или три дня, он послушно отдыхал, в некотором роде наслаждаясь возможностью спокойно поваляться в постели с планшетом в руках в тишине и уединении — то, чего ему вечно не хватало в их бесконечно-сумасшедшем рабочем ритме. К тому же Гонхак был рядом, сидел с ним иногда, когда позволяло расписание, в среду они даже обедали вместе, а в четверг, после трех дней постельного режима Гонхак натянул на него куртку, перекинул через плечо и вынес на улицу подышать свежим воздухом. Дончжу вопил от стыда и смущения, колотил его кулаками по спине, пока одногруппники хохотали над представшим перед ними зрелищем, но стоило им двоим миновать двери общежития и оказаться на улице он успокоился — поворчал для порядка и затих, вцепившись Гонхаку пальцами в плечи. Они постояли так немного, потом Дончжу сказал: — Хочу карамельный фраппе с сиропом и сливками. — Разве у тебя простуда, чтобы вот так капризничать? — спросил его строго Гонхак, но все же усадил Дончжу на парапет и, на ходу вытаскивая из кармана бумажник, пошел по улице в сторону кофейни. Он принес ему кофе и миндальное печенье в бумажном пакете, и дождался, пока Дончжу все это выпьет и съест, прежде чем снова подхватить его под бедра как ребенка и унести обратно в спальню. Дончжу эти короткие прогулки нравились. Пусть они и длились всего двадцать или тридцать минут — как раз хватало времени, чтобы выпить кофе или чай и съесть на двоих пятнадцать тонких миндальных печений, Гонхак съедал семь, потом говорил: — Я больше не хочу, ешь сам. И Дончжу съедал остальное, но это были хорошие короткие двадцать минут, чтобы они могли побыть вместе в совершенно особенной атмосфере. Дончжу нравилось, что они могут быть вместе не под прицелами камер, где им обязательно нужно улыбаться и дурачиться, быть активными, а просто немного побыть в спокойствии после рабочего дня, сидя бок о бок друг с другом и пить сладкий кофе и есть печенье. Но это было только вечером. Днем Дончжу чаще всего оставался один, скучал в постели, раз в несколько часов снимал жесткий бандаж с колена и втирал лекарство, пил таблетки, когда прыгая, когда приступая на ногу ходил в душ и встречал курьера, привозившего доставку. Потом возвращались одногруппники: чаще всего Гонхи и Сохо вместе, реже — отдельно, потом Ёнджо, они тащили младшего в общую гостиную, заваривали рамён, рассказывали новости старались растормошить Дончжу, чувствующего себя виноватым за то, что он выпал из расписания и огорченным тем, что он не присутствует на репетициях вместе с ними… Потом, намного позже приходил Хванун, говорил: — Привет, Чжу-я, как ты? Мы с Гонхаком-хёном решили потренироваться подольше. И Дончжу чувствовал, как в груди у него пылает ревность из-за того, что он сидит в своей комнате, вместо того, чтобы быть в зале с Хвануном и с Гонхаком и теребить последнего за футболку, дразнить, висеть у него на шее и всячески завладевать его вниманием, просто так, из вредности, потому что Ким Гонхак ему нравился… Очень нравился. Дончжу это состояние скорее огорчало, чем радовало. Ким Гонхак возился с ним, потому что ему так сказал менеджер, Ким Гонхак таскал его на руках на улицу каждый вечер, заставляя одногруппников улюлюкать и хохотать, Ким Гонхак надувшись покупал ему кофе, Ким Гонхак всегда оставлял Дончжу еще одно печенье, Ким Гонхак был таким замечательным, что внутри у Дончжу каждый раз болезненно ныло, стоило только Дончжу его увидеть. Ким Гонхак об этом знать не знал и вряд ли бы обрадовался всей этой ситуации. В воскресенье Дончжу почувствовал себя немного лучше, хотя прием был назначен только на вторник, но он все равно сказал: — Я хочу поехать в агентство, побыть с вами на тренировке. — У тебя ведь нога болит, — вздернул бровь Гонхи. Сохо ткнул его пальцем в щеку, Гонхи вцепился в старшего и они начали возиться друг с другом, толкаясь и хохоча протискиваясь через дверь общежития на улицу. — Ну и что, — сказал Дончжу, бросив решительный взгляд на Ёнджо, — я просто посижу в зале и посмотрю, как вы тренируетесь… А то я скоро всю хореографию забуду. Я смогу дойти до машины — нога уже почти не болит. — Ладно, если ты так хочешь, — пожал плечами Ёнджо, накинул на шею шарф и вышел вслед за парочкой младших, продолжающих свою шутливую потасовку, на улицу. Хванун помазал губы гигиенической помадой и протянул младшенькому руку. — Давай помогу, — предложил он. Дончжу уже ухватился было за его ладонь, но Гонхак, как раз спустившийся с верхнего этажа по лестнице сказал: — Все в порядке, Ун-и, я помогу ему дойти до машины. Хванун широко улыбнулся, поправил на лбу шапку и поспешил вслед за одногруппниками. — Не обязательно тебе меня носить все время! — запротестовал Дончжу, когда Гонхак подхватил его на руки, а ведь за последние пару дней отек с колена уже почти спал и Дончжу вполне безболезненно мог опираться на него, так что он сам смог бы добраться до автомобиля, но Гонхак все равно взял его на руки, вынуждая Дончжу опять покраснеть и вцепиться ему пальцами в воротник, пряча лицо от ехидных взглядов столпившихся на улице старших. — Мне не сложно, — сказал ему Гонхак и вышел с ним на руках на улицу под очередные дурацкие смешки и шепотом отпущенные шуточки по-поводу их тесного, в последние дни, общения. После тренировки Гонхи сказал, что неплохо было бы пообедать. — Дончжу-я, поедешь с нами? — спросил он. — Я, Сохо-хён и Ёнджо-хён хотим поесть в ресторанчике в одном квартале отсюда. — А остальные? — уточнил Дончжу, от нечего делать осторожно разминающий колено. — Гонхак-и-хён и Ун-и вроде как решили еще потренироваться, — подернул плечом Гонхи. Дончжу поджал губы. — Я посижу в агентстве, — сказал он решительно, — подожду Гонхака-хёна… и Уни-хёна тоже. И вообще, где-то здесь должен быть мой брат. — Как хочешь, — хмыкнул Гонхи, невесомо чмокнул младшенького в лоб и отбыл за старшими, пообещав принести Дончжу в общежитие «что-то вкусное, что подняло бы ему настроение». Дончжу прижал ладонь к урчащему желудку — есть ему и правда хотелось, но в агентстве на первом этаже стоял автомат с батончиками и колой, так что этим вполне можно было перекусить и принялся крепить бандаж на колено, и раскатывать собранную гармошкой штанину спортивных брюк. За этим занятием его застал вернувшийся в зал Гонхак. — Ты что здесь делаешь? — спросил он недоуменно, сделал несколько глотков воды и вытер со лба выступивший после интенсивной тренировки пот. — Я думал ты ушел обедать вместе со всеми… Они тебя позвали вообще? — Да, но я не голодный, — ответил Дончжу. В желудке противно заныло, — я просто хотел побыть немного в агентстве и посмотреть, как вы с Уни-хёном тренируетесь. Гонхак непонимающе моргнул. — Хванун уехал на обед, — сказал он, — я только что видел его внизу… Ты его ждал? Если хочешь я сейчас им позвоню и они за тобой вернутся. — Не надо, — помотал головой Дончжу и у него покраснели кромки ушей, — я тогда… Тебя подожду. А потом можно будет пообедать вместе… Если ты не против. Гонхак удивленно вздернул брови, вздохнул тяжело, на лице его мелькнула молчаливая мысль, несущая в себе, тем не менее, удовлетворение, скользнувшее по его губам и в этот момент желудок Дончжу требовательно напомнил о своей потребности быть заполненным вкусной и было бы неплохо, если бы это было совсем немного вредной пищей. — Пойдем поедим, — хмыкнул Гонхак миролюбиво в то время как Дончжу смущенно покраснел и согнулся на скамье обхватив себя поперек живота, — вдвоем поедим, без ребят. Я куплю тебе обед. Хочешь пиццу или гамбургер? — Гамбургер, — ответил Дончжу наблюдая, как Гонхак повернувшись к нему спиной переодевает футболку и брюки — в тренировочном зале они были вдвоем, так что это не смутило ни одного из них, — с картошкой и горячим кофе со взбитыми сливками, кокосовым сиропом и мороженым… — И карамельный фраппе с миндальным печеньем, — улыбнулся насмешливо Гонхак, повернувшись к нему. — И карамельный фраппе, — ответил Дончжу, поднялся со скамьи и протянул к Гонхаку руки. Гонхак донес его вниз по лестнице, там отпустил и сказал: — Будет немного неловко, если я понесу тебя на руках до ресторана. Ты сможешь дойти сам? Ты ведь сказал, что твое колено уже не болит. — Я смогу, — улыбнулся ему Дончжу и они медленно побрели в сторону ресторанчика с гамбургерами, в котором иногда брали еду на вынос в перерывах между тренировками в агентстве. В ресторане Гонхак помог ему снять куртку, разделся сам и они сделали заказ. — Хочешь пройтись после обеда пешком до общежития? — спросил его старший, пока Дончжу листал меню в ожидании того, когда им принесут еду. — У нас все равно вторая половина дня свободна, а тренировка у меня в три. Мы как раз сможем прогуляться не торопясь. Дончжу посмотрел на него из-за тяжелой кожаной папки, отвел взгляд, потому что Гонхак смотрел на него в упор и сказал: — Хочу. В последние дни вы все только и делаете, что тренируетесь перед туром. Вы с Уни-хёном… Возвращаетесь в общежитие очень поздно. Мне там скучно одному. — Ты по Хвануну так скучаешь? — хмыкнул заинтересованно Гонхак. Дончжу вспыхнул: — Вовсе нет, — отбрил он, — просто мне скучно одному торчать в комнате, когда все заняты своими делами. Вы могли бы не тренироваться дополнительно так много, тогда мы бы могли подольше… Гулять вечером. — Ну ты ведь знаешь Хвануна, — пожал плечами Гонхак. Дончжу тяжело вздохнул, захлопнул меню, поблагодарил официантку за заказ и они молча принялись есть. После еды они отправились в общежитие. — Кажется ты стал намного тяжелее после того, как поел, — сказал ему Гонхак, когда они медленно брели вдоль набережной и Гонхак придерживал его за талию, чтобы Дончжу мог переносить на него вес тела с больной ноги. — Это просто ты стал слабее после еды, — ткнул его в бок Дончжу, Гонхак охнул и застонал. Скорее наигранно, так что Дончжу проигнорировал его мученические вздохи и продолжил идти опираясь на него. — Когда мне снимут бандаж я хочу немного потренироваться дополнительно, — сказал он, уткнувшись взглядом в припорошенный первым снегом асфальт, — хотя бы просто чтобы не забыть схему передвижения, без интенсивных танцев… Потренируешься со мной? — С тобой и Хвануном? — спросил Гонхак. Дончжу почти шикнул на него. — Нет! — рявкнул он, краснея стремительно, словно из холода его вытолкнули прямиком в пустыню. — Только с тобой! Неужели мы не можем потанцевать вдвоем, без Хвануна, ты и так много времени проводишь с ним! Он высказал это и осекся осознав, как глупо, грубо и незрело прозвучали его слова. Он… Просто приревновал. Потому что Ким Гонхак ему нравился, но он был таким тупицей, что не понял бы этого никогда на свете, даже если бы Дончжу сказал ему об этом в лицо, Гонхаку все равно понадобились бы разъяснения, потому что он был тем человеком, которому не были понятны намеки, а были понятны лишь обоснованные четко изложенные факты. Дончжу разочарованно застонал себе под нос. — Хорошо, — ответил ему спокойно Гонхак, — потренируемся вдвоем, раз ты так хочешь. Они вернулись в общежитие и Гонхак ушел на тренировку, а вечером он вернулся позже обычного, зашел к Дончжу в комнату и спросил: — Хочешь сейчас сходить, выпить кофе и съесть печенье? Дончжу отложил планшет с сериалом, который смотрел до этого. — Хочу, — сказал он твердо. До похода к врачу оставалось два дня, а значит и Гонхаку оставалось присматривать за ним всего два дня, так что Дончжу решил не отбрасывать шанс побыть наедине со старшим еще пару вечеров прежде, чем их совместные прогулки завершатся. Гонхак помог ему надеть куртку и ботинки, подхватил на руки и вынес на залитую тусклым светом фонарей пустынную улицу под бодрые выкрики Хвануна и Гонхи, вдвоем готовящим на кухне рамён. Он дотащил Дончжу до угла общежития, немного дальше, чем они сидели обычно, усадил на бетонный парапет и сказал: — Сейчас приду. И через пять минут вернулся с дымящимся стаканчиком кофе в руках и бумажным пакетом с пятнадцатью тонкими словно лист бумаги миндальными печеньями. Гонхак съел семь и сказал: — Я больше не хочу, ешь. Дончжу съел семь и запустил руку за последним белоснежным печеньем с отколотым краешком в форме сердечка. Все остальные были круглыми. Все остальное печенье которое ему покупал Гонхак всю неделю тоже было круглым. — Там было печенье двух разных форм, — сказал Гонхак почти нерешительно глядя на него, — я подумал… Это вроде как мило и все такое… Купить что-то такое для человека, который тебе нравится… Наверное, это глупо, просто днем ты так разозлился из-за Хвануна и я подумал… Извиниться перед тобой. Дончжу сглотнул чувствуя, как в груди все теплеет и волнительно дрожит. — Не такой уж ты и тупица, Ким Гонхак, — пробурчал он себе под нос, с удовольствием запихнул печенье в рот, прожевал и проглотил его, и аккуратно убрал с губ ногтями налипшие крошки. — Можно я тебя поцелую? — спросил Гонхак почти что боязливо, явно не понимая до конца не является ли это предложение домогательством и не ошибся ли он в своих предположениях. — Хотя, еще есть над чем работать, — вздохнул с досадой Дончжу, потянулся к старшему и первым поцеловал его в сладкие от печенья и кофе губы. Следующим вечером Гонхак вытащил Дончжу на руках на улицу, хотя нога у Дончжу уже совсем не болела и он даже мог спокойно на нее опираться, усадил на парапет за углом общежития и купил ему кофе, и пятнадцать тонких белоснежных миндальных печений. Конечно же, в форме сердечек.