Толстый сборник

— О-о! Настоящий майор! — Разумовский, пьяный от эмоций, развалился на диване посреди огромного зала башни «Vmeste», полной народа в праздничных одеждах. — Стриптизëра-полицейского мне ещë не заказывали. Игорь тяжко вздохнул от такой реакции на своë появление в форме. Он собирался прийти один, но в итоге пришëл вместе с Кириллом Гречкиным в качестве сопровождения, чтобы паренëк не натворил дел. Всеволод Гречкин лично обратился к Прокопенко, чтобы к сыну приставили лучшего опера. День рождения известного миллиардера Сергея Разумовского проходил с огромным размахом, салютами с крыши башни и реками алкоголя. Даже бассейн посреди зала надули и наполнили. Вокруг кружились, общались, смеялись красивые девушки и юноши, и Сергей заметил танцующего в толпе Волкова, Олег уже подцепил себе симпатичного паренька, и миллиардер отметил, что тот оказался не кем иным, как сыном прокурора Гречкина. Филантроп аж напитком поперхнулся, понимая, какое чудовище понравилось его лучшему другу. Парень был ходячей занозой в заднице управления полиции. Точнее, теперь он был занозой в прекрасной заднице одного конкретного майора. — Ты теперь сторожевой пëсик? — хмыкнул Разумовский и похлопал рядом с собой, отстраняясь от роскошной блондинки с четвëртым размером. — Заткнись, Птица, — рыкнул тот, плюхаясь рядом. — Тебе светлая половина по шее не даст за это безумие? Птица отмахнулся, — Мы договорились, что сегодня до шести утра развлекаюсь я, а потом малыш может делать что хочет. — Много выпил? — Гром по-хозяйски заглянул ему в стакан, а Разумовский воспользовался возможностью и прижался к шее майора крепким поцелуем. — Тц, не на людях же. — Ты меня совсем не ревнуешь, — притворно грустно пожаловался Птица, устраивая голову у него на плече. Игорь ласково провëл рукой по огненным волосам. — Посмотри, сколько вокруг меня людей вьëтся. Нигде внутри не ëкает, что можешь потерять меня в любой момент? — Тебя потеряешь, как же, — фыркнул Гром. — Я до сих пор вздрагиваю, когда за мной камеры по всему городу поворачиваются. — И что, совсем-совсем не ревнуешь? — Разумовский пропустил реплику мимо ушей. — Может быть, сделаешь мне подарок и хотя бы станцуешь стриптиз, раз впервые надел полицейскую форму. Знаешь, тебе идëт, — Птица похабно облизнулся и опустил руку на внутреннюю сторону бедра майора. Игорь прикрыл веки, сосредотачивая внимание не на громкой музыке, бьющей в уши, а на словах и действиях Разумовского. — А ты утром не пожалеешь, если я действительно станцую? — в голосе Игоря была серьëзная решимость готового ко всему человека. Птица на миг замер, прокручивая в голове сказанное Громом и, сглотнув, уточнил понизившимся голосом, — Правда станцуешь? Гром кивнул. — Тогда не здесь, — Разумовский сжал руку майора и потащил за собой сквозь веселящуюся толпу. Сергея то и дело пытались задержать, обнять и поздравить, но он двигался среди людей, как крейсер, игнорируя всех и вся, кроме одного потрясающего человека, которого тащил на буксире. — Мне за Кириллом наблюдать нужно, — выдохнул Гром Разумовскому в губы, когда за ними закрылась дверь лифта. — Марго! — позвал Птица. — Глаз с Гречкина не спускай. О! — в его голове родилась гениальная идея. — Олегу скажи, чтобы парня при себе держал, так надëжнее. — Хорошо, Сергей, я всë сделаю, — с улыбкой в голосе отозвалась ИИ. — Всë с твоим Гречкиным в порядке будет, — облизнулся Птица, и с наслаждением поцеловал несопротивляющегося Грома. Игорь толкнулся ему в пах, и Разумовский простонал, сдавливая его ягодицы, обтянутые форменными штанами. Птица дурел от такого покорного Грома, но вместе с тем его настораживало, насколько далеко Игорь готов зайти, чтобы сделать им с Серëжей приятно в этот день. Ведь в таком случае он может попросить не только танец. Они оказались на этаже Разумовского, и Игорь подхватил Птицу под бëдра, на весу донося до угловых комнат и спальни. — Решил потаскать меня, как принцессу? — курлыкнул миллиардер и прикусил Грому ухо, затем нос и, наконец, отыгрался на губах, которые против воли расплывались в смешливой улыбке. Игорь любил его разного: и дурашливого, надменного, болтающего без умолку и тащащего в башню предметы роскоши, как сорока, и любил спокойного, робкого, даже когда приходилось вытаскивать Серëжу с края нервного срыва. Если бы Гром решился на откровенный разговор, то на вопрос, что он испытывает к Разумовскому, тот не задумываясь ответил бы, что он безумно-безумно влюблëн. Влюблëн в пытающегося заставить его ревновать Птицу, влюблëн в Серëжу, который помог им троим договориться, стать более уважительными. Ведь это Птица влюбился первым, и Гром был не слишком рад, когда вместо милого-нежного Серëженьки познакомился с зубодробительным кулаком Чумного Доктора, невовремя заглянув к миллиардеру. И найденные на следующий день на пороге управления «подарочки» Гром поначалу воспринял, как издевательство. Перевязанные ленточкой проворовавшиеся депутаты с кипой доказательств своей вины в зубах были самым сюрреалистичным зрелищем в управлении Питерской полиции. В тот день за телефон не хватался только ленивый, заполоняя сеть кучей фотографий на фоне упакованных депутатов. Игорь выгрузил Разумовского на постель и завис над ним, рассматривая золотые радужки, отмечая расширившиеся зрачки, тëмные ресницы, выразительный орлиный нос и тонкие губы, которые сейчас никак не могли решить, кривиться им или улыбаться. — Где мой танец? — заканючил Птица. — Хочу стриптиз, Игорь, по-настоящему! — По-настоящему, — фыркнул Гром. — Ума не приложу, как дошëл до такой жизни. — Ты нас любишь, — сладенько протянул Разумовский и откровенно сжал свой член сквозь белые брюки, наблюдая за выражением лица Игоря сквозь полуопущенные веки. Тот ожидаемо покраснел, но не отвëл взгляд и отстранился, начиная водить бëдрами из стороны в сторону. — Марго, — позвал Птица, — включи музыку. — Какую? — отозвалась виртуальная помощница, пока Игорь старался заглушить в себе стыдливую псину, которая выла в глубине души о том, что даже бревно движется изящнее. — Что-нибудь про стриптиз, — ухмыльнулся миллиардер. — Хорошо, Сергей, я поставлю SQWOZ BAB, песня «Ой!». — Никогда не слышал, — Разумовский жадно рассматривал своего майора, который расстегнул несколько пуговиц своей форме и старался не смотреть в глаза Птицы. — Игорь, ты очень красивый, — восхищение, пропитавшее его голос, теплом расслабления отозвалось в Громе. Он двинулся плавнее, поглаживая руками тело от бëдер до груди, но когда зазвучали слова песни: «Красивый мужчина (мужчина красивый); В отличных трусах (сидят ахуенно); Шагает на встречу (как будто пантера); К простым чудесам (военный, наверно)», Игорь сжал зубы и густо покраснел под хохот Разумовского. — Марго, выруби нахрен! — не выдержал Гром. — Марго, нет, не выключай, — вскрикнул Птица. — Я хочу послушать! Даже Серëжа хочет послушать! — Да идите вы в пень, оба! — смущëнно прорычал Игорь и плюхнулся на кровать, забившись под одеяло на словах «Подарок, подарок, подарок, подарок. Я пришёл на праздник, чтобы радовать татарок». — Иго-о-орь, — протянул Разумовский. — Ну, Игорь, вылезай, — он уселся на Грома сверху и попытался нащупать щель, чтобы вытащить майора на свет. — Игорь, ты очень красивый, сексуальный, ну чего ты стесняешься. Ты знаешь, как нам нравишься? — Птица поëрзал на Игоре, недвусмысленно толкнувшись колом стоящим членом и пропел, — Я просто рад вас видеть, никакой там не «Макаров». Игорь, вылезай. — Нет. — Но ты же обещал, — Разумовский наконец нашëл брешь в обороне и сунулся носом к уху Грома. — Игорь, милый, Серëжа просит, — голос изменился, и с ним заговорил Сергей. — Ты очень красивый, я так тебя люблю, хочу целовать у всех на виду, чтобы каждый знал, ты только мой, наш. Меня и моей тëмной половины. Знаешь, мне было так одиноко на вечеринке, да и Птице тоже, ты не смотри на то, что он ерепенится — весь вечер ныл: «Где Игорь? Я хочу моего майора!» — Эй! — взбрыкнул Птица, вновь занимая ведущую роль. — Вот Иуда. — Правда скучал? Птица нехотя отозвался, — Очень. Все такие пустые, на самом деле. Сколько бы ни пытался вникнуть, скучные очень. Рядом с ними словно в луже, а с тобой в Раю. Игорь потихоньку развернулся в одеяле и приглашающе открыл уголок. Разумовский тут же нырнул под одеяло в горячие объятия Грома. — Игорь, я тебя всегда поддержу, не стесняйся меня, ладно? — Я попробую, — ничего не обещая, произнëс Гром. — Мне понравилось, как ты двигал бëдрами. Оу, а это у вас тут не пистолет часом, а майор? — он пророкотал букву «р», шаря ладонями по паху Игоря. — Проверь, — шепнул Гром и прикусил ухо своего любовника. Птица тут же перехватил инициативу и начал отчаянно вытряхивать Игоря из полицейских брюк. — Кофту не снимай, — попросил Разумовский, и Гром оставил в покое форменную рубашку. — Ты мне так пол-участка перетрахаешь, любитель полицейских. — Обижаешь, Игорь, — он нашарил под подушкой смазку, и Гром прошипел, когда в анус скользнули пальцы в прохладном лубриканте. — Я профессионал, собственник и однолюб, так что радуйся. — Ага, а те девки с буферами размером с мою голову? — ворчливо уточнил Игорь, начиная стонать от ласкающих движений, словно собака Павлова, вернее, Чумного Доктора собака. — Попытка привлечь твоë внимание, малыш. — Я не малыш, — рыкнул Игорь, сгорая от смущения и обнимая Разумовского, чтобы не думал прерывать своë занятие. Птица понимающе хмыкнул, добавляя ещë смазки. Игорь мог шипеть что угодно, но Разумовский был наблюдательным и знал, что Гром любит пожёстче и обожает контраст своего разгорячëнного тела и его вечно холодных рук и ног. — Птенчик, хватит, — Игорь перехватил кисть партнëра и жарко выдохнул. — Хочу, давай. Птица прикрыл веки на миг и открыл совершенно безумный от возбуждения взгляд. Вжикнула молния, и Разумовский толкнулся в разработанное тело, находя прекрасным, что последние месяцы Игорь так легко принимал его на всю длину. В первый раз они даже не смогли зайти дальше петтинга и двух пальцев, потому что его майор был анальным девственником. Птица был дико горд, что они лишили их мальчика невинности. Сергей потом полдня нервно сидел в кресле и пил ромашковый чай, заботливо укутанный в плед Олегом. Винил себя, дурак, а Птица нарадоваться не мог, даже в край доставшего прораба из окна не выкинул, такое настроение хорошее было, и с Игорем ссориться не хотелось. А Серëжа камеры все контролировал, чтобы знать, что с майором всë в порядке, и даже обезболивающее и шаверму заказал с доставкой в управление, заметив, что Гром часто ëрзает. Игорь простонал, обнимая Разумовского руками и насаживаясь сильнее, стараясь получить большее соприкосновение тел. — Хороший мой, — мурлыкнул Птица и задвигался сильно, мощно, наслаждаясь криком Игоря. В постели Гром терял стыд и смущение, двигаясь так, как нравилось, говорил, как ему хочется, и порой сам начинал вести, затрахивая Разумовского до тëплой неги и оставляя совершенно без сил. — Серëж, Птица, ещë давай, — Игорь обнял ногами Разумовского и ткнулся для поцелуя, поскуливая любовнику в губы. Он сжался на члене, и Птица почувствовал дрожь подступающего оргазма, он начал толкаться коротко и резко, отчего они оба со стоном кончили, прикипая друг к другу губами и прикрывая веки, чтобы растянуть последний миг удовольствия подольше. — А всë-таки станцуй для меня как-нибудь, — попросил Сергей, ласково поглаживая волосатую грудь Игоря, пока тот оставлял мягкие поцелуи в рыжих волосах. — Как-нибудь, — отозвался Гром, понимая, что придëтся записаться на занятия по стрип-пластике, иначе он просто не будет уверен, что делает всë правильно, а намерения у него были крайне серьëзные.