Mushrooms & Magnets

Ко рту Итана прикасался рот. Его подбородок щипало что-то влажное и холодное, стекая на шею, а губы колола клочковатая щетина. Ко рту Итана прикасался рот, выдыхая воздух с привкусом сигары ему в лëгкие. Его грудь издавала странные шипящие звуки, словно кто-то пускал трубочкой пузыри. Он моргнул. На глазах засохла корка, а зрение было размытым, но над его лицом определëнно было чужое лицо. «Это ты, Карл?» — попробовал спросить он. — Шбульк, — предложил его рот вместо этого, и отвратительный ручеëк свернувшейся плесени скатился по его подбородку. Он почувствовал, как сильная рука схватила его за челюсть, а другая болезненно надавила ему на грудь. Взрывы горячей боли прошили его рëбра. — Итан? — спросил голос откуда-то издалека, приближаясь по мере того, как он моргал. — Ебать меня во все дыры, ты очнулся, сморчок? — Да, это скорее всего был Карл. «Нет, мудила, у меня кошмар, где я грибной зомбяра, — попытался ответить он. — Дай мне вернуться во власть сна». — Мблемп, — произнëс его рот с новой порцией вонючей слизи. — Очнулся? — спросили его, и ладонь на его лице прошлась по векам и бровям, пока не завершила своë путешествие в волосах, потянув за них. — В твоих же интересах, чтобы это была не ëбаная предсмертная судорога, или я… Я… — Ты что? — наконец сумел выдавить рот Итана. — Дашь моему трупу живительную затрещ’ну? — О, хвала Чëрному, блять, Козлу, это сработало! — взвизгнул Карл неожиданно высоко, дрогнув голосовыми связками. Итан был стиснут в крепких объятиях и ощутил трение грубой ткани нестиранной рубашки о лицо. Оно убрало немного слизи и пыли вокруг глаз, прояснив зрение. Карл сгорбился над ним, измученный и растрëпанный. Его глаза были покрасневшими и широко раскрытыми и сверкали таким облегчением и неприкрытой радостью, что у Итана что-то сдавило в груди. Кажется, оно также напомнило сердцу, что надо биться, потому что его пульс внезапно подскочил, и кровь застучала в висках. Он выдохнул и вновь услышал этот шипящий звук. Взглянув вниз, он увидел скверные чëрные пузыри, появившиеся из отверстия в грудной клетке. Он бы заорал, если бы владел голосом, но издал лишь жалкий писк. Было немного похоже, словно кто-то решил выпустить воздух из шарика, и Итан всхрюкнул. Это, в свою очередь, надуло в липком месиве его торса пузырь побольше. — Чëрт, — выдохнул он. — Ага, — согласился Карл с косой гримасой. — Неторопливо ты в этот раз приступал к разведению своей вонищи, — он неуклюже похлопал его по груди, и плесень облепила его пальцы чëрной патокой. Горько смердело гниющим мясом, но недостаточно, чтобы скрыть запах алкоголя, окружавший его. Итан смог оглядеться. Он был усажен к колодцу посреди деревни и был насквозь пропитан таким количеством бухла и пота, какое ему не приходилось видеть в самые буйные годы своей студенческой жизни. Вокруг него валялись пустые бутылки и разбитое стекло, а ликëр вязкой лужицей просачивался в землю под ним. Карл пялился на него, тяжело дыша. — Ты… искупал меня в бухле? — сипло поинтересовался Итан. — Ага! — рука без перчатки схватила ближайшую бутылку и гордо еë вскинула. — Я и трав туда добавил! И вот он, Лорд Карл Гейзенберг, сидящий перед ним на коленях и размахивающий пустой бутылью самогона с засунутым внутрь сорняком. На корнях до сих пор оставалась грязь. Итан заметался между желанием рассмеяться и расплакаться и выбрал смесь обоих. — Что? — спросил Карл оборонительным тоном. — Сработало ведь, разве нет? — Нет, — икнул Итан. — Дело не в бухле. Совсем не в нëм. Настоящее сокровище — это друзья, которых мы нашли по пути. — Чего? — Бля, — шепнул Итан, прикрывая глаза и пытаясь перестать хихикать. — Я верил в это. Я серьëзно думал, что это бухло меня чинило. Я думал, оно приклеило мне руку обратно! — Да, ты заражëнный грибами мутант с супер-регенеративными способностями. Мы уже поняли, — проговорил Карл несколько раздражëнно. — Все равно, бухло помогло. — Нет, но ещë может помочь. Там осталось что-нибудь? — спросил Итан, не открывая глаз. «Боже, мне нужно выпить». — Эм… Нет. Я обчистил все окрестности. Не был уверен, что ты доберëшься до дома без первой помощи. «До дома», — сказал он, и слово царапнуло ему горло стыдом. Но это правда было домом. Итан не хотел ничего больше, чем сидеть за кухонным столом с кружкой отвратного кофе, пока Лорд Металла отчитывал своего винтоголового питомца. — Я бы предложил тебе закурить, но, учитывая состояние твоих лëгких, возможно, с этим стоит повременить. — Хорошая идея. Не будем добавлять рак к куче неправильности, коей является моë тело. «Может ли моя плесень заработать долбанный рак? Я вообще могу заболеть?» — Прости. От курения появляется рак? Итан открыл один глаз и поморщился. После длительного объяснения индустрии курения, связанного с ней политического лоббирования и химических соединений, способствующих привыканию, Карл шлëпнулся рядом с ним. Одной рукой он запустил портсигар через плечо, и далëкий всплеск обозначил его падение на дно колодца. — Всë не слава богу, — проворчал он. — И как мне теперь успокаивать нервы? — Не знаю. Жвачка? — О нет, на фабрике она под запретом. Я однажды подавился и выплюнул еë, когда работал над Штурмом, и она застряла в лопастях. Хреновые времена. Итан попытался представить, из чего могла быть эта самодельная гейзенберговская жвачка, и сдался. Его день уже был достаточно ужасающим. Солнце ярко блестело утренним сиянием, высоко в тошнотворно-голубом небе. Они зашли в особняк Донны вечность назад, но время, кажется, милостиво подождало, пока они выйдут обратно, перед тем как продолжить своë течение. Так много мыслей скакало по итановской голове. Им стоит уходить. Они здесь как на ладони, а Миранда наверняка где-то поблизости. Но для этого нужно двигаться. Он откинулся назад и прислонился затылком к холодному камню, буквально на секунду, ощущая кусачий ледяной ветер на щеках. Это было приятно. Как когда он был в месте зим, но более реально, более осязаемо. Тëплая рука прижималась к его руке. — Да, умирать довольно одиноко, — просвистел голос Эвелины на задворках сознания. «Так же, как и жить вечно», — возразил Итан сам себе. Он не мог полностью повернуть голову, но сумел взглянуть налево на мужчину, сидящего рядом. Карл молча пялился вдаль, полуприкрыв глаза. Он выглядел таким же вымотанным, и Итан почувствовал себя почти виновато, готовясь скинуть на него такую бомбу. — Карл. — Да, Итан? — Я мëртв. — Понимаю. Вокруг них гулял холодный ветер, но колодец слегка защищал их, а жара, проходящего сквозь плащ Карла к его руке, было достаточно для комфорта. Итан фыркнул, но настоял: — Нет, я имею в виду… Я мëртв. По-настоящему. Он скорее почувствовал, чем увидел, как Карл повернулся к нему, локоть очутился на его плече, а пальцы без перчаток убрали локон волос с его вспотевшего лба. Его ладонь на замëрзшей коже была приятно тëплой. Это был такой простой жест. Итан вновь ощутил, как что-то внутри сжалось, горячо и болезненно. Может, это склеивалось его плесневое сердце. — Да? — произнëс Карл, пытливо приподнимая бровь. — Я видел, как ты слепил себя обратно после разрезания бензопилой, — его большой палец прочертил невесомую линию по лбу Итана. Прикосновение было едва заметно, но кожа под ним словно загорелась. — Ты умер… по-другому в этот раз? — уточнил он, в его тоне плескалась вина. Итан вспомнил безумную ярость в его голосе, когда молот преследовал Донну, а он истекал кровью на полу еë гостиной. — Не знаю. Мне… открыли несколько грязных тайн. Одна из которых заключалась в том, что… я действительно мëртв. Умер целых… три года назад, — он не хотел, чтобы его голос надломился, не хотел, чтобы упоминание этих трëх лет стало последней каплей, но так получилось. Тысяча дней во лжи. Тысяча дней в цеплянии за воспоминание о человеке, который давно исчез, в попытках вернуть его к жизни, когда он на самом деле встретил свою кончину на мерзких болотах, пропахших гнилью. Тысяча несправедливых дней хождения, дыхания, трахания, визитов в магазин и к психологу, как курица, не подозревающая о своей отрубленной голове. Тысяча уродливых дней пребывания чем-то, что с готовностью игнорировало свою нечеловеческую природу, проживая жизнь мужчины, которого оно подменило. Был ли он Итаном Уинтерсом? Был ли он просто кучкой плесени с мечтами о величии, отчаянно желавшей иметь душу? Его внутренности заворочались, как змеи, и он подавился беззвучным всхлипом, зажмуривая глаза и по-прежнему прислоняясь головой к холодному камню. — О, боровичок, — сказал Карл неловко. — Эм. Ну, ну, — Итан почувствовал похлопывание по голове, заставившее его окончательно расклеиться. Зарыдав, он завалился набок, но сильные руки предотвратили его падение. — Ну же, — выдохнул Карл. — Я не позволю тебе лечь. Ты сам просил, — натруженные ладони кое-как усадили его и потянули к Карлу на колени, пока Итан не уткнулся лицом в его туловище. Сердце стучало в его тëплой груди, и на долю секунды Итан возненавидел его за это. Потом он почувствовал, как рука скользнула вокруг его талии, ладонь легла на основание шеи, а жар от Карла просочился в его кости, и сорвался. Он даже не плакал; он трясся и задыхался в крепких объятиях, впитывая прикосновения, будто они могли что-то исправить. Они не могли, но слова, пророненные Карлом, смогли. — И что? Этот вопрос был задан с такой искренностью, что отозвался на самом дне его души. — И что, — повторил голос Эвелины. — Он прав, знаешь. Ты мëртв. И что? — То, что я… Я не просто… — Ты не просто грибной мутант? — закончил Карл, мягко усмехнувшись. — Ты бессмертный грибной мутант, и это уже слишком странно? — Да! — пискнул Итан, начиная понимать, что звучит нелепо. Это несколько помогло ему собраться. — О да, правда, — протянул Карл с глубоким смешком, который Итан определил одновременно как бесячий и успокаивающий. — Это всë меняет, не так ли? — Да! То есть, нет, но… Огрубевшая ладонь обхватила сторону его лица, вынуждая посмотреть наверх. Улыбка, таившаяся в серо-зелëных глазах, заставила его сердце подпрыгнуть. — Ну да, ты уродец. Добро пожаловать в цирк. Его снова похлопали по голове, на этот раз нежнее, так как обе руки Карла обернулись вокруг его плеч, притягивая ближе. Он вдохнул запах его пота и металла. — Железная дорога под солнцем, — прошептала Эвелина. И он всегда любил этот запах. Может, это предвестие? Могут ли вещи нравиться так сильно, чтобы откликнуться в прошлом? Он слабо вцепился ногтями в плащ, вжимаясь лицом, ртом, руками в мужчину, обнимающего его. Будто если он достаточно постарается, то сможет слиться с ним. «Для тебя я бы поддался». Мысль застала его врасплох, но остальные улетучились от поглаживаний обжигающих кончиков пальцев на шее. — Поддался бы, — подтвердила Эвелина. — Потому что знаешь, что принадлежал бы. Не ему. Вместе с ним. Это было слишком для его уставшего сердца, и он громко охнул в изгиб чужой шеи. Кожа под его ртом покрылась мурашками. — Всë в порядке, — шепнул Карл ему на ухо дрожащим голосом. — Ты в порядке, Итан Уинтерс. — Так ли это? — выдавил он из себя смешок. Его схватили за плечи, глаза встретились с его глазами и серьëзно его рассмотрели. Итан ожидал вердикта с затаëнным дыханием, уставившись ему в рот. — Да, — проговорил Карл Гейзенберг. И это не должно было значить ни черта, исходя от человека, владеющего фабрикой трупов, полной изувеченных зомби-солдат, но значило. Итан сцеловал бы это слово с его губ, вдыхал бы его снова и снова, но руки удерживали его слишком крепко. — Ты хороший человек, — добавил Карл, легонько встряхивая его. — Хороший отец. Хороший друг. Так и что, блять, с того, что ты не очень хороший труп? После шокированной паузы Итан расхохотался, складываясь пополам. Он поднял отбитое колено, чтобы перекинуть через ноги мужчины, и вновь прильнул к уюту его груди и аромату его шеи. Рука сместилась на итановскую поясницу, вырисовывая большим пальцем бездумные узоры. Они замерли в таком положении на некоторое время. Итану подумалось, что им действительно стоит уходить. Деревня оставалась небезопасной, даже если он вырезал всех ликанов, неудачно вставших между ним и супами Герцога. — Кстати, я встретил Грибного Шефа. Пока меня не было, — пробормотал Итан сухо. — Погоди, что? Păstrător? В смысле встретил? — Он обратился ко мне. Пытался убедить присоединиться к нему для какого-то взаимодействия плесени с плесенью. В наступившей мимолëтной тишине Итан почувствовал виском его улыбку. — Ты выбесил его, не так ли, — это даже не было вопросом. Довольный, Итан закрыл глаза и фыркнул. — Видишь, Карл, никто не понимает меня так хорошо, как ты. Его смешок отдался вибрацией в итановских костях, когда рука притиснула его ближе. — Ха! Не представляю, почему. Тебя не так уж сложно прочесть. — Хочешь сказать, я банальная старомодная эротика? — Банальная старомодная эротика с нежитью, — поправил Карл нахально. Его весëлое дыхание щекотало Итану ушную раковину. — Слишком рано, чел. Запах железной дороги под солнцем поглотил его полностью, и он задумался, какой бы книгой был Карл Гейзенберг. На обложке, наверное, было бы что-нибудь на немецком, например, гигантское «Fick Dich», написанное готическим шрифтом. Но с неожиданно славным и утончëнным содержимым на пожелтевших страницах. Он осознал, что Карл что-то сказал, а он всë прослушал. — Извини, что? Я думал о немецкой эротике. Послышался хриплый смех, и ладонь на его спине вздрогнула пару раз. — Я спросил, готов ли ты отправиться домой, но ответ очевиден. Не торопись. Итан собирался произнести что-нибудь язвительное и остроумное, конечно же, как только слова соизволят наконец дойти до его рта. А пока он промолчал, внезапно приняв во внимание чужое тело между бëдер, стук сердца напротив его груди и пальцы, распластавшиеся по его спине. — Как насчëт, — подсказала внутренняя Эвелина, — мы постараемся и не будем думать о немецкой эротике, лëжа на коленях нашего нового лучшего друга? «Лучшего друга?», — запротестовал Итан. Он знает этого чувака не больше недели, а с тех пор, как они перестали пытаться убить друг друга, прошло и того меньше. — Ну, у тебя остались другие друзья? Это был удар ниже пояса, прилетевший от его собственного подсознания, и Итан показал своей внутренней стерве-подростку воображаемый средний палец. — Мы друзья? — выпалил он зачем-то. Рука на его пояснице замерла на мгновение, а затем неуверенно возобновила движение по кругу. Внутри его живота от этого расползлось странное тепло. — Я, блять, надеюсь на это, — сказал Карл слишком вкрадчиво, чтобы это звучало искренне. — Я потерял сапог в башке твоего чудовищного ребëнка ради тебя. — Справедливо, — произнëс Итан, и это было так. Его руки жгло, возможно, от холода, а может, от плесени. Так он успокоил себя, скользнув ими Карлу под рубашку и вызывая у него удивлëнное шипение. — Холодно, сморчок! — лающе рассмеялся он. Итан подумал убрать их, но ладони жадно впитывали его тепло, а уши — его веселье. Он ткнул Карла в пупок, просто чтобы побесить, а если он и коснулся пальцами дорожки волос, убегавшей в штаны, то что с того, это была лишь часть беззаботного развлечения. — Ну, что ж. Учитывая, что мой запас живых не предателей-друзей, которым не похуй на меня, в данный момент ограничивается одним человеком, это делает тебя моим лучшим другом, — объяснил Итан. Его рука всë ещë находилась прямо под пупком, но было бы странно убирать еë сейчас. Холод постепенно покидал его пальцы, а щëки и вовсе пылали. Словно печка, которой являлся Карл Гейзенберг, согревала его через места соприкосновения. — Я тронут, — проговорил Карл с чем-то душераздирающе искренним в голосе. Это была опасная территория, так что Итан немедленно попытался свернуть с неë. И как машина, давшая по тормозам на скользкой дороге, он только сделал невероятно хуже. — Да, я вижу, — пошутил он, прижимая пальцы к коже и проходясь большим по блядской дорожке. Это было необычное чувство, не похожее на повседневные прикосновения к друзьям, но также отличающееся от гладкой кожи, к которой он привык у партнëрш, попадая в нечто незнакомое и ненадëжное посередине. Кожа Карла была горячей, невозможно горячее по сравнению с его. Он почувствовал, как под ладонями напрягся пресс, и засмеялся. — Тут некого впечатлять, — сострил он. Карл посмеялся тоже, натянуто и хрипло. Итановские пальцы продолжили следовать линии жëстких волос, ведущей вниз, вниз, вниз к холодной металлической пряжке ремня, и обратно вверх, вверх, вверх по животу и груди, упиваясь ощущением сильных мышц под тонким слоем жира. Вниз и вверх, вниз и вверх, всë менее чуждо с каждым разом, как его рука пробегала над пупком. Карл ничего не говорил, лишь рвано дышал ему на ухо. «Стоит ли мне уточнить, нормально ли это? Или так будет ещë более неловко?» Часть Итана, которая почему-то очень хотела продолжить, предвидела, что эта весëлая, ничего не значащая игра подойдëт к концу, стоит ему спросить. Оставшийся Итан не смог бы жить с собой, если бы сделал вид, что не услышал тревожащую дрожь в дыхании Карла. С пересохшими губами и сердцем, подскочившим ко рту, он спросил: — Можно я… — Да, — резко оборвал его Карл, слово не больше чем стон в его горле. Оно ощущалось странным и опасным, и жар плескался в его внутренностях, как раскалëнный металл, поэтому он попытался добавить: — Я имел в виду… — Предполагай «да», — шикнул Карл ему в ухо, царапая бородой шею и посылая мурашки по позвоночнику. Его рука по-хозяйски сжимала рубашку на итановской спине — ну, технически, это была его рубашка — и едва ли шевелился, словно его тоже стукнуло той непонятной молнией, поразившей Итана. Так что Итан предположил «да», что бы это ни значило. Он разместил обе ладони на груди Карла, предварительно задрав его рубашку и чувствуя вес болтающегося над ней безмена, и изо всех сил старался не задумываться о причине своих действий. — Потому что у тебя руки замëрзли, — насмешливо подметила Эвелина. — Никаких других причин. Потому что это было приятно — вот что было простой и горькой правдой. Было приятно чувствовать, что кто-то был здесь, под его ладонями, настоящий и осязаемый, и достаточно дружелюбный, чтобы позволить ему впитать их тепло и комфорт их существования. Было приятно погрузиться в этот металлический аромат и вдыхать его носом и ртом. И внезапно, вжимаясь лицом в шею другого мужчины, перебирая руками волосы на его груди, находясь в его объятиях, Итан нуждался в большем. Его приоткрытый рот касался кожи, но ему хотелось вкуса. — Что, язык замëрз? — хихикнула его внутренняя Эвелина, и он заткнул еë вместе с остатками своего мозга. Он провëл языком по изгибу шеи Карла, отчаянно и грязно, размазывая слюну скользящим по потной коже подбородком. Он парил где-то далеко, и всë, что связывало его с реальным миром, — привкус металла во рту. А затем он сомкнул зубы на обжигающей коже, что-то внутри него хотело сожрать, забрать, заставить кого-то принадлежать… И отчëтливый стон прорвался сквозь плотно стиснутые зубы Карла, за которым последовало сиплое «блять», прошëптанное, как молитва, проглоченное, как проклятье, такое сексуальное по своей природе и намерению, что опалило огнëм итановскую промежность и прострелило льдом его позвоночник… И мысли отскакивали от стенок его мозга, пока вкус металла на его языке становился всë ярче — «Что за пиздец я творю, что происходит, почему мне надо…» И он открыл глаза, парализованный ужасом и непостижимым желанием, со стучащей кровью в ушах, и отвëл взгляд от спутанных седых волос. Примостившись на оголовке колодца, огромная ворона злобно зыркнула на него блестящими глазами. Время остановилось, и его сердце тоже. Его голова была пуста, поэтому он был вполне уверен, что это Эвелина сказала его ртом: — Отъебись, птица. Мы тут пытаемся уединиться. С яростным криком и ураганом чëрных перьев, на них обрушилась Миранда.