Mushrooms & Magnets

Рядом с решëткой находился блок предохранителей. Решëтке, по мнению Итана, абсолютно нечего было делать перед дверью в библиотеку, но кто его спрашивал. Карл цыкнул и тыкнул в блок. — Предохранители? Серьëзно? Кто-то ещë пользуется этой хуйнëй? Итан моргнул. — Все, кому нужно электричество? — Встраиваемые реакторы, алло? — сказал Карл, взмахнув рукой. — Я думал, ты из будущего, а не из Средневековья. Итан хотел обидеться, но воспоминание о дверных механизмах на фабрике заставило его вместо этого почесать затылок. Выберись они отсюда, корпорация Гейзенберг стала бы самой популярной вещью на патентном рынке. Карл пожал плечами, когда Итан сообщил ему это. — Конечно. Я был бы счастлив подарить вам свет, отсталые любители электрощитков, — он закатил глаза и выговорил последнее слово с отвращением. — А пока, есть идеи, что делать с этим? — Вообще, да. Я помню, что ещë один должен быть в гостевой спальне. Вроде, э-э-э… сюда. Это было очень смелое заявление для такого лабиринта кошмаров, но каким-то образом они добрались до комнаты, которую Итан имел в виду. Возможно, Донна начинала уставать от игр. А может, она занималась планированием чего-то ещë. Мозг Итана выдал очень гейзенберговское «не-а» на эту мысль. — Перерыв на пописать, — пробормотал он. — Она определëнно ушла в уборную. Он сел на матрас и немного попрыгал, пока Карл изучал металлический ящичек на стене. Он прятался под этой кроватью, когда жуткий эмбрион проползал в сантиметрах от его носа. Ошмëтки смердящей плаценты тогда забрызгали его лицо. Его передëрнуло от воспоминаний. — Ну вот, — простонал Карл. — Теперь что, мне нужно найти угля, чтобы растопить паровой двигатель? Или, может, осла, чтобы он вращал колесо? Итан улыбнулся. — Кстати, а как работают твои реакторы? — Биоэлектричество, конечно же. За ним будущее. Я запускал первые от каду, но в последнее время старался избегать этого дерьма. Сделать всë… чище. — О, двадцать первый век будет от тебя в восторге. Я говорил, что работал на геотермальной электростанции? Проектировал буровые системы, чтобы подбираться ближе к вулканическим очагам. Карл оживился на этом и, облизав губы, неуверенно усмехнулся. — Можно глупый вопрос? — Конечно. — Мы докопали до динозавров? Итан склонил голову набок, хмурясь. — До тех, которые живут в центре Земли. Понимаешь? Карл выглядел таким воодушевлëнным, что появившееся было желание рассмеяться испарилось без следа. Итан сочувствующе поморщился. — Прости, дружище. Единственные динозавры, бывшие там, сохранились только в качестве жидкостей. — Ох. Жаль. — Ага. Он немного подумал и добавил: — Если уж на то пошло, мы использовали их в качестве топлива всë прошлое столетие. Хотя, боюсь, они начинают заканчиваться. Карл цокнул языком и расстроенно покачал головой. Итан почувствовал, как на лице расцвела по-глупому мягкая улыбка. Естественно, человек-магнит, который провëл десятилетия изолированным в этой деревне, верил в убеждения прошлого века. Ему не терпелось рассказать про высадки на Луну. И про Интернет. И гонки, и смузи, и 3D-фильмы. Что-то больно кольнуло его в сердце, и он кашлянул. — У меня остались кое-какие знания ядерной физики. Я могу записать их для тебя, если тебе интересно, — предложил он, когда они отправились обратно. — Тогда мне придëтся снова тебя поцеловать, Уинтерс. Итан со смехом ткнул его локтëм в бок. — Пожалуйста. На этих словах Карл остановился и потянул его за руку, чтобы развернуть к себе. Его лицо было предельно серьëзным, а глаза блестели, словно бы увлажнившись. — Я нормально не… Итан, спасибо. Правда, — его голос был едва ли громче шëпота, и у Итана сдавило горло. Его взгляд сверкал так напряжëнно, что проникал под кожу, согревая щëки. Он неловко кивнул; что-то пыталось вырваться из его груди, но не могло найти выход из-за гигантских размеров. Мысли и воспоминания промелькнули в сознании. Грустная улыбка Зои и злость Мии, Карл, кричащий, что его никто не спасëт, и лëд океана на его губах. Запах металла, масла и крови, приглушëнные ковром шаги, и всë это время, рядом, тепло чужой ладони. Всë это время. Он сжал его пальцы и выдавил: — Тебе тоже. Они замолчали на время, невысказанные слова замерли вокруг них в мирной тишине. Не было таких фраз, которые могли бы передать всë, что нужно было выразить. Поэтому они ничего не сказали. Итан прочистил горло и возобновил шаг. Воздух потяжелел от неозвученных мыслей, и это тянуло его мозг вниз. Ему надо было что-то произнести. — Прости, если я там немного язык пустил в ход. Карл расхохотался, и это был приятный звук в унылой атмосфере дома. — Вот что я тебе скажу, Итан. Когда ты спасаешь мою жизнь, ты можешь пихать свой язык, куда твоей душе угодно. — Кинково, — пошутил Итан, криво улыбаясь. После короткого размышления он серьëзно добавил: — Но давай не будем превращать это в привычку, — от воспоминаний о распахнутых глазах Карла и безмолвном крике на его губах его до сих пор бросало в пот. Он не чувствовал себя таким бессильным с того момента, как Мия мëртвым взглядом уставилась на него из лужи собственной крови. Нет, погодите. Была ещë Елена, летящая навстречу своей смерти, пока он бесполезно протягивал руку над ревущим пламенем, а запах дыма и палëного мяса забивал его ноздри. И непривычный холод колб, в которых была заточена его разбитая на части дочь. И… «Да, — подумал Итан. — Хватит с меня бессилия». Он спас его в этот раз, каким-то ебучим чудом придумав применить искусственное дыхание к мужчине, утопающему в иллюзорной воде, но это было очень близко к провалу, а он не резиновый. Неизвестно, сколько ещë он продержится. Карл Гейзенберг стал его странным спокойствием в этом незнакомом мире, и, если бы они могли избежать смерти от пыток его родственников, он был бы очень рад. — Конечно, — сказал Карл слабым голосом. — И один раз было… здорово. — Да. Я знаю, что опасность ещë не миновала… — продолжил Итан, когда они вставили предохранитель в щиток. Решëтка приподнялась, и они пролезли под ней, входя в библиотеку. — …и что здесь может случится всë, что угодно, но… Слова замерли у него в горле, когда он наступил во что-то непонятное. Он посмотрел наверх, и его сердце, стукаясь о рëбра, кишечник и мочевой пузырь, осыпалось в пятки. Паутина покрывала своды высокого потолка. Густая, сероватая, с вкраплениями чего-то, несколько большеватого для мух, она свисала над книжными полками, как саван. Она была исполинских размеров, и она была везде. Он вынул ботинок из вязкого комка на паркете, поднимая за подошвой липкую нить. Она выглядела, как жевательная резинка, которую на долгое время забыли на солнце. И которая, скорее всего, обладала ужасным вкусом, типа сороконожки или арбуза. — Мерзость, — скорчился Итан. — Не наступай в это. Так, я правильно понимаю, что ты боишься пауков? Он пытался звучать легкомысленно, но габариты паутины, размещавшейся над их головами, заставляли его нервы шалить. У него были гнетущие воспоминания об одной работе, которую он согласился выполнить в Австралии в те времена, когда гигантские крабы-отшельники были самой пугающей встречей в его жизни. Они всë ещë оставались в топ-5, если честно. К его смятению, Карл рассмеялся и помотал головой, исследуя глазами линии паутин, опутывающих балки. — Не. Они не более, чем ничтожные засранцы, которых можно раздавить. С множеством легко отрываемых ножек. Итан внутренне поморщился. Почему-то эта мысль была более неприятной, чем покрытая слизью драпировка из пепельного шëлка. — Ты немного несправедлив. Они полезные. — Это паучья пропаганда, — проворчал Карл. — Ебучие паразиты, прячущиеся по углам и ждущие, пока невинные люди забредут в их ловушки. «Люди», — заострил внимание итановский мозг. Он незамедлительно убрал последнее предложение из памяти, а останки закопал глубоко в землю, для уверенности садясь сверху. Пауки были крутыми и хорошими. Они были восьминогими друзьями, которые могли обнять тебя одновременно четыре раза. — Тогда чей это кошмар?.. Может, Донна видела его насквозь, и всë это время был латентным арахнофобом? Или у неë заканчивались травмы, которые можно было использовать. Карл открыл и запер все предложенные ей двери. Моро был занят, играясь с декорациями для бассейна, а Мия, Зои и его сломанная дочь уже побродили по коридорам. Она всегда могла обратиться к стрессу старшего ребëнка или инциденту на выпускном, но это меркло перед его повседневной жизнью здесь. Он был почти счастлив осознать, что возможно, возможно, всë наконец закончилось, пока Карл не раскрыл свой глупый рот. — Кошмар? Не, я думаю, это реальность. — Вы меня, конечно, извините, но чего, блять? — сказал Итан очень спокойно. Его голос даже ни разу не сломался, и он чрезвычайно гордился этим фактом. Он никогда не был против пауков, но мог отчëтливо представить, как меняет мнение, если они пробудут ещë хоть минуту в этом адском логове. Его мозг твëрдо отказывался верить в то, что выдал несносный тупой рот несносного тупого Карла. — Ну, видишь ли… — продолжал вышеупомянутый рот. Влажный звук раздался из паутины над книжным шкафом, и Итан мысленно извинился перед своими бывшими девушками, прыгавшими на ближайшую мебель при виде безобидного поедателя мух. — Приятель, ты меня сейчас задушишь, — приглушëнно пробубнил Карл из-под его подмышки. — Не сказать, что мне прям не нравится, но я не так собирался умирать. С невероятной храбростью (и потому, что больше никаких подозрительных звуков с потолка не слышалось) Итан нехотя поставил ногу обратно на пол. Он отпустил шею Карла. Тот с хрустом в спине потянулся и откашлялся, оттягивая воротник пальто. Он пробурчал, что тот был тяжелее, чем выглядел — Итан был слишком взвинчен, чтобы обращать на это внимание. Если честно, он был во взвинченном состоянии вот уже который час, но это стало его последней каплей, и сейчас он балансировал на тонком канате над пропастью. Каждый скрип паркета заставлял его взгляд метаться по сторонам. Кровь бешено стучала в ушах. — …если только ты не спросишь разрешения, — бухтел Карл, пока ладонь бесцеремонно не захлопнула его рот. — Заткнись, — попросил Итан максимально тихо. — Я что-то слышу. Хлюпающие звуки доносились откуда-то сверху и двигались в том же направлении, что и они. Итановские шаги громом отдавались по деревянному полу, и ему внезапно захотелось уметь бесшумно парить в воздухе. Что бы здесь ни дремало, оно заслуживало крепкого здорового сна. Карл куснул его за палец, и он завопил от неожиданности. Он почти шлëпнул себя по лицу от стыда, но разум услужливо подсказал, что кое-кто другой заслуживал этого больше. — Что? Теперь ты боишься пауков? — закатив глаза, спросил Карл в двадцать раз громче, чем предпочëл бы Итан. Только ужасающая перспектива нашуметь ещë больше остановила его от того, чтобы врезать этому мудаку по роже. — Не знаю! Может быть! — яростно прошептал он. — Те, которых я убираю с помощью листа бумаги и стакана, обычно не делают такие громадные дома! — А, знаменитый калифорнийский минимализм, про который ты говорил, да. Не вижу смысла в том, чтобы специально строить крошечные домики. Остроумие Карла наводило его на мысли об убийстве, и он как раз собирался снова взять его в удушающий захват, когда над их головами что-то разорвалось. Шëлковое кружево паутины, с узелками и запутавшимися в них насекомыми, плавно слетело вниз, и нечто рухнуло на пол, странно цокнув. Это была кукла, не выше его колена, с симпатичным кружевным чепчиком. Она была бы милой, если бы не восемь фарфоровых ног, расправившихся вокруг еë тельца. Итан ошеломлëнно моргнул, когда кукла поднялась и оказалась ему по пояс. Расписанное лицо застыло в бледной улыбке. Когда оно повернулось почти на триста шестьдесят градусов, чтобы посмотреть в их сторону, Итан завизжал. Сапог был профессионально брошен в голову существа, взорвавшуюся от удара. Кукла забилась в куче эмалированных обломков, когда остальные замотанные в паутину фигуры вырвались из своих липких тюрем и тоже спрыгнули на землю. — Дай мне свои ботинки, — гаркнул Карл. — Что? — У меня закончились сапоги! — У меня не хватит на всех! — проорал Итан, дëргая его за запястье и петляя между шкафами — пять, шесть, двадцать кукло-пауко-кентавров погнались за ними. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу, — скандировал он, как своеобразную мантру. Карл еле поспевал за ним, матерясь, когда босые ноги натыкались на выступающие участки паркета. — Мне начинает надоедать твоë дерьмо, Донна… ауч! — он врезался в ножку письменного стола, но Итан потащил его дальше. — Чëрт! Это уже совсем не смешно! — А когда было смешно? — пропыхтел Итан. Его глаза лихорадочно искали выход и наткнулись на шкафчик, стоявший в углу. Сгнившие книги валялись перед ним, и он выглядел ветхим, но пустым. — Шкаф. Скорее! — если они смогут провести своих преследователей по проходу вот тут, а потом увернуться от них на повороте вон там… Он быстро толкнул Карла в шкафчик и протиснулся следом, пальцами удерживая дверцу изнутри. Места здесь едва ли хватало на двоих, и они неуклюже теснились, итановская покалеченная рука цеплялась за разлагающуюся древесину. Он услышал, как тонкие ножки прощëлкали мимо их убежища, безротые керамические лица жутковато скрежетали. — Итан, я не видел шкафа, — Карл пошевелился и в процессе ткнул Итана локтëм в рëбра. Тот завозился, пытаясь облегчить напряжение на запястье, и в итоге нелепо обнял бок Карла. Он оказался в странной позиции: рука проходила у него за спиной, чтобы придерживать дверь, а лицо вжималось в безмен на шее Карла. — Заткнись. Так бывает. Карл неуклюже обернул руку вокруг его талии и подвинулся, чтобы неприятный металлический край не впивался в его щëку. Теперь они находились лицом к лицу, если можно было так сказать, ведь их лица были втиснуты друг другу в шеи. Его борода щекотала кожу Итана, и он почувствовал прикосновение его дыхания к ушной раковине, когда тот прошептал: — Нет. Я имею в виду, что шкафа не было, пока ты на него не указал. Итан мигнул в темноте. Он до сих пор слышал фарфоровое цоканье по полу, а его сердце грохотало в груди, но исходящий от Карла жар пропитывал его до костей. — Миранде бы понравилось, — фыркнул Карл едва различимо. Итан улыбнулся ему в шею, заглушая хихиканье чужой кожей, чтобы не выдать себя фарфоровой орде. — Точно. Прячешься в шкафу с другим мужчиной, — прошептал он со смехом в голосе. Карл зарылся лицом ему в плечо и подавил безрадостный смешок. Его запах наполнял ноздри, тëплый и металлический. «Железная дорога под солнцем», — подумал Итан. Он был уютным и успокаивающим. Это был запах его кровати, запах безопасности. На краю сознания раздалось замечание Герцога. Начните думать, Итан. Он не мог думать, пока бежал. Но сейчас мог. Всë, что ему было нужно, — это утихомирить пульс и начать думать. Сосредоточиться на тепле Карла и запахе дома. Он отрешëнно уткнулся носом в изгиб его шеи и вдохнул. Медленно и глубоко. Карл рядом с ним напрягся. — Ты что, нюхаешь меня? — недоверчивый голос спросил над ухом, наполовину весëлый, наполовину что-то ещë. — Захлопнись. Я думаю. Карл раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но не стал. Рука вокруг его талии расслабилась и прижала его ближе. Он прильнул, благодарный за молчание. Железная дорога под греющим солнцем. Вдыхая и выдыхая, наполняя лëгкие этим ароматом, он закрыл глаза. Это не имело значения во мраке, но небольшая разница всë же была. Как раз достаточно. Сердце постепенно замедлялось в груди, когда он представил знакомую картину. Он лежал на постели, в этот прекрасный момент между пробуждением и покиданием тëплых одеял, в это замечательное время, когда Земля вращалась без его участия. Что-то шкварчало на сковородке, стук и звон фабрики раздавался вдали. С койки он видел Карла, суетившегося над завтраком, и чашу, где зимовала Роза. «Зимовала», — подумал он. Это было слово Герцога, и оно меняло ситуацию в лучшую сторону. Розмари была Уинтерс, так же как он, поэтому она выдержит. Иногда выживание требовало убегать, кричать и стрелять, но не этим он отличался. Терпение. Упрямство. Стойкость. Зиме настанет конец. Утром взойдëт солнце. А он всë ещë будет стоять. Потому что в конце важно не то, кто сильнее кусался, а кто поднялся на ноги после битвы. Переживай зиму, день за днëм, вдох за вдохом. Терпи. Жди. Думай. Шестерëнки в его голове завертелись свободно. Хорошо. На чëм они остановились? На смертельно опасной библиотеке, кишащей смертельно опасными куклами-пауками. Так, ладно, наверное, его мозг немного заржавел. Игнорируем формы, какую систему здесь можно наблюдать? Боль и воспоминания. Он зацепился за эту мысль и полетел на ней, как на зиплайне. Они оба отдали Донне объект с привязанными к нему воспоминаниями, но, очевидно, еë сила распространялась дальше. Зои не было на фотографии, а череда людей из жизни Карла не могла быть прикреплена к жетону. Тогда память в общем. И травма. И отвратительные мысли. У неë был открытый доступ к их разуму, и она создавала симуляции из того, что нашла там. Замечательно. Билет на входе запускал эту симуляцию. Может, он выступал в качестве негласного договора, по типу «Я прочитал условия соглашения…», если бы эти условия включали кошмарные галлюцинации вместо скрытого нарушения авторских прав. Донна явно изменяла еë по ходу и сама глубоко в неë погружалась. Это она кричала на Карла от лица Зои и Моро. Так. Программа симуляции с чересчур вовлечëнным разработчиком. С этим он мог работать. Как же им всë закончить? Взорвать дом, и Донну вместе с ним. Это был вполне приличный план, который пришлось отложить в папку «Может быть, позже, когда у нас будет дохренища мин». Что они могли сделать сейчас? На пояснице он чувствовал большой палец, чертивший разные круги на коже. Это было приятно, и он вдохнул ещë раз, плавясь в странных объятиях и на минуту забывая о керамических тварях снаружи. Ему казалось, что он мог впаяться в Карла без надлежащей осторожности, — что-то прошептало на задворках сознания: «Не лучше ли так и поступить, отпустить и перестать цепляться за человеческую оболочку, поддаться и просто быть?» Он моргнул и очень осторожно поместил эту мысль в «Странную херню, о которой я подумаю потом, если вообще». Его ладонь упиралась в дверцу шкафа. Он переместил еë Карлу на бедро и зарылся пальцами в ткань. Дыхание того прервалось, когда он притянул его ближе, будто это было возможно, будто между ними оставался хоть один миллиметр. Он почувствовал, как пряжка ремня жëстко врезалась ему в ляжку. Карл носом и ртом прижимался к его коже, и это тоже было приятно. Он подумал о выражении его лица, когда тот тонул в сотворëнных Моро глубинах, и о его рте, оставившем лëгкие ссадины на его губах, когда они упали. Это был его кошмар, но Итан сумел пробиться. Он даже не сомневался, убеждëнный в правильности своих действий. Просто потому… Потому что он решил, что это должно сработать. И оно сработало. О чëм там сказал Карл? Шкафа не было, пока ты на него не указал. Чужие губы призрачно блуждали по его коже, словно Карл бормотал что-то ему в шею. Итан вскинул голову, его сердце забилось чаще. Вот оно. Это было системой и их выходом. — Карл, — прошептал он, извернувшись, чтобы посмотреть на него. — Да, Итан. Он не мог видеть его лица, но Карл звучал ошалело, будто бы тоже воспользовался случаем, чтобы успокоиться и позволить адреналину прийти в норму. — Здесь должен быть пистолет, — с непоколебимой уверенностью заявил Итан. — …Прости, что? — Ебейший пистолет. Где-то здесь. Нам, скорее всего, придëтся хорошенько поискать, иначе это было бы слишком просто. — Итан, о чëм ты… — Послушай меня, — настоял Итан, говоря ему практически в губы. Карл замолчал. — Это еë симуляция, но основа — мы. Она может подключаться к ней, но раз нам разрешили поиграть в еë маленькой песочнице, то у нас тоже есть доля контроля. Не думаю, что мне можно просто решить, что всë нахуй кончено. Но если я говорю, что здесь есть пистолет, то здесь будет ëбаный пистолет. Потому что это подчиняется законам симуляции. Он услышал, как Карл лизнул губы, перед тем как выдохнуть: — Точно. Как со шкафом. И с… моим спасением. — Ага. Он должен здесь быть, и он будет. Он погрузился в эту уверенность, пока она не осела на его костях. — Ладно, — пробурчал Карл в его шею. — Пистолет. На всякий случай, ты не можешь решить, что это, не знаю, целый танк? — Нет. Это должен быть пистолет. Потому что он уже есть. Он плохо объяснял, но идея была кристально ясна в его сознании. Донна была хозяйкой шоу, и она не собиралась по собственной воле помогать им. Но она была не единственным игроком. Пистолет был разумным. Пистолет работал. Он будет спрятан в запертом ящике или за какой-нибудь головоломкой, и Итан не сомневался, что она сделает путь к нему чрезвычайно трудным, но он будет там. — Пойдëм. — Сейчас? — Ты хочешь остаться здесь навсегда? — пошутил Итан, вытягивая шею, чтобы выглянуть наружу. Клацанье фарфора исчезло вдали. Карл ответил лишь после продолжительной паузы: — Нет. Наверное, нет. По какой-то причине, он звучал почти застенчиво.