Mushrooms & Magnets

Доски кряхтели и стонали под его ногами, и он всеми силами старался думать лëгкие мысли на случай, если тяжëлые утянут его мозг вниз и отправят его в полëт с хер знает какой высоты. Перья. Воздушный рис. Мусорный пакет на ветру. — Просто не смотри вниз, — проорал Гейзенберг со своего места на крыше; ноги его болтались в воздухе, а сигара тлела, зажатая в зубах. Он посмотрел вниз, ясен пень. Колени подкосились от вида крошечных деревьев, а земля, казалось, удалялась всë быстрее и быстрее по мере того, как он глядел туда. — Бля, ну что я тебе только что сказал? — пожаловался Гейзенберг. — За каким хреном ты мне это сказал? — взвыл Итан на высокой ноте, пытаясь сосредоточить взгляд на конце узкой дорожки. «Пакет. Я просто пакет, гонимый мягким ветром». — Базару ноль, сморчок, — скептически протянул Гейзенберг. — Слушай, я думал, ты уже был здесь! Ты можешь в одиночку завалить вампирскую суку, болотного монстра и пародию на папу Карло, но мосты — твоя главная слабость? — Мне не нравится высота! — огрызнулся Итан, сделав ещë два ненадëжных шага по осыпающимся деревяшкам. Одна из них угрожающе заскрипела, и он остановился вновь. — И тогда я спасал свою жизнь! — Да? В глазах Гейзенберга зажëгся недобрый огонëк, и Итан знал, что тот собирается сделать, ещë до того, как он вскочил с места. Молот принялся вспарывать гнилую древесину, с оглушительным взрывом разлетавшуюся в щепки. С диким визгом Итану удалось уйти с его траектории и шлëпнуться на булыжник. Он крепко цеплялся за каменный пол, когда Гейзенберг перешагнул через него с бессовестной улыбкой. — Вставай. Я уже вижу мавзолей, — Итан поднял голову и громко простонал. Массивный кусок каменной кладки блокировал путь к Башне поклонений, и Гейзенберг бодро забрался на ближайшую крышу. Черепица каскадом падала в небытие от его тяжëлых сапог, пока он явно наслаждался итановскими страданиями. — Пакет, — пробормотал он, ступая на неверное кровельное покрытие. — Будь невесомым, как пакет. Он глубоко вздохнул, надеясь, что станет легче, если наполнит себя воздухом. Он поскользнулся и ударился покалеченной рукой о крышу — агония прострелила его до плеча, и поток красочных ругательств пронëсся по долине, а вслед за ним ржач Гейзенберга. Тот уже стучал ногой по подгнившему мостку, когда Итан наконец нагнал его, задыхаясь и потея. Холод кусал за щëки, ладонь болела, как последняя тварь, головокружение заставляло его пошатываться, а снисходительная улыбочка Гейзенберга будила его инстинкт убийцы. — Почти пришли, — объявил он, похлопав Итана по плечу с такой силой, что тот чуть не скатился с крыши. — Видишь? Итан видел, а потому отступил назад. — Не-а. Одна жалкая дощечка отчаянно соединяла противоположные стороны провала, как останки погибшего брака. Итан мысленно дал себе пощëчину за такое сравнение и скрестил руки на груди. — Ноги моей там не будет. — О? — Гейзенберг шагнул на скрипучую балку. — Неужели ты поменял своë мнение о моих способностях? Мне казалось, что ты отказывался идти по моему, цитирую, столбняковому ужасу? — Ты угрожал, что уберëшь его из-под меня, если я не скажу «пожалуйста»! — завопил Итан. — Ну, кто-то же должен научить тебя ëбаным манерам! Треск. Гейзенберг только и успел удивиться, перед тем как планка разломилась под его весом надвое. Полы его распахнутого плаща взлетели. «Прямо как потрëпанный мусорный пакет», — подумал Итан и, двигаясь совершенно машинально, уже стоял на краю, раненой рукой держась за колонну, а другой ухватившись за чужое предплечье. Гейзенберг моргнул и свободной рукой поправил шляпу, пока Итан зарывался ногтями в изношенный рукав его пальто. — Мда, неудобно получилось, — проговорил он. Немного повозившись, он поставил правую ногу на макушку статуи, слегка перенося вес с грозящего вывернуться плеча Итана. Ситуация была до боли знакомой. Гейзенбергу, похоже, пришло в голову то же самое, потому что он выпустил руку Итана и помахал пальцами. Рукав начал постепенно выскальзывать из его хватки, но Лорд продолжал глупо ухмыляться. — А я рискну. Итан смерил его взглядом и отпустил как раз в тот момент, когда рука в перчатке судорожно зацепилась обратно. — Блять, я пошутил! — вскрикнул Гейзенберг. — Вытяни меня наверх! С ворчанием и подозрительным щелчком в плече, он подчинился. Гейзенберг возмущëнно на него посмотрел и одëрнул плащ. Итан сложил большой и указательный палец искромсанной руки и показал ему оставшееся; Гейзенберг надулся и отвернулся к мавзолею. Когда сердце постепенно вернулось из пяток на место, а уровень адреналина в крови снизился, ноги Итана предательски подогнулись. Он медленно осел на пол. — Сделай ëбаный мост, — попросил он слабым голосом. И спустя секунду внутренней борьбы добавил: — Пожалуйста. Это был далеко не самый лучший мост, с острыми краями и ржавыми балками, вытащенными из ближайшей башни, которая рухнула от того, что еë опора сама по себе покинула каменные стены. Однако он был не так плох, как мост одного архитектора, с которым он работал. Та ошиблась в метриках и с гордостью представила сооружение, которое, совсем как еë юбка, не покрывало то, что должно было. — Что? — спросил Гейзенберг оборонительно, закончив собирать чудовищную платформу. — Ничего. Просто составляю рейтинг мостов в уме. — Правда? И какое же место я занимаю? — Второе. Он не уточнял, с какой стороны, и Гейзенберг раздулся от гордости, запрыгивая на импровизированную дорогу. Он даже протянул ему руку и убрал сразу, как только Итан забрался наверх. Между ними царила лëгкая неловкость, с тех пор как он сбежал из ванной, и Итан не до конца понимал, почему. Он также не был уверен, что ему не плевать. Перепады настроения всегда больше бесили его, чем беспокоили. Если что-то было не так, Гейзенберг мог не выëбываться, а подойти и поговорить. А если нет — значит, это не его дело. Они вернулись к мавзолею, и Итан повторил путь, который он прошëл с Леди Димитреску. Он нашëл выступ, где, как он отчëтливо помнил, он с ужасом наблюдал за летящим в пустоту кинжалом, и указал на него. — Здесь. Он упал здесь, я уверен. Так что… Мы ставим пометку, наверное, — сказал он, доставая карту. — А затем… Возвращаемся вниз. Колени его задрожали от одной мысли об этом, и он не заметил, как Гейзенберг подошëл сзади. — Уверен? — прошептал голос на ухо, слишком близко. Он подпрыгнул от неожиданности и развернулся. Пятки его чуть ли не свешивались с края, поэтому он попытался сделать шаг вперëд, в безопасность, но Гейзенберг занимал всë пространство. Его улыбка была больше зубастой, чем весëлой. — Да? Подвинься, — шикнул Итан, протискиваясь мимо него. — Я собираюсь… Энергичный толчок в грудь отправил его прямиком в бездну. Он едва успел обматерить Гейзенберга и всю его родословную, как ударился спиной о жëсткую балку, выбившую из него дух. В невообразимом акробатическом трюке, который был встречен хрустом позвоночника, он сумел перевернуться и ухватиться обеими руками за парящую рейку, чтобы не соскользнуть вниз; его ноги свободно болтались в воздухе, а нос заполнил запах ржавчины. Гейзенберг рассмеялся и призвал ëбаную лестницу, создававшуюся из всякого хлама, обломков строительных лесов и прочей ерунды прямо под его ногами. Это было впечатляющее зрелище, и Итан обязательно бы похлопал, если бы его руки не были заняты железякой, за которую он цеплялся, как за спасательный круг. Гейзенберг, проходя мимо, почти ласково ткнул его в щëку. Ветер свистел в ушах, а его сердце, желудок и почки поднялись к самому горлу. Подëргиваясь, жердь падала, и падала, и падала, пока наконец его ноги не были благословлены ощущением твëрдой земли. Металлическое облако со звоном рассыпалось на кусочки. Шатаясь и ругаясь, как пьяный сапожник, Итан сделал несколько неровных шагов в сторону Гейзенберга, слабо сжимая кулаки, и упал на колени. — О, пожалуйста, зачем же так официально? — хихикнул Гейзенберг, пока Итан кашлял, упираясь руками в промëрзлую грязь. — Встань, крестьянин. — Я тебя ненавижу, — выдавил Итан, даря земле заслуженные объятия. — Да, я знаю. А теперь хватит ползать и начинай искать. Кинжал должен быть недалеко. Он практически заботливо похлопал его по спине, перед тем как вздëрнуть на трясущиеся ноги. Итан сразу же сел на удобно расположенный камень и наблюдал, как Гейзенберг шевелил пальцами в воздухе, склонив голову набок, словно прислушиваясь к чему-то. Вокруг него скопилось статическое электричество, приподнимая волосы на итановских руках. — Что с тобой не так? — выговорил он, когда его внутренние органы всë же ушли восвояси. — Ха! — гавкнул Гейзенберг, продолжая ощупывать пальцами воздух. — Хороший вопрос, Итан. Злые языки скажут, что много чего. — Ебать, неожиданность, — фыркнул Итан. — Можешь добавить в список сталкивание ни в чëм не повинных людей с высоких зданий! — Будет хорошим дополнением к коллекции, — проговорил он с унылой улыбкой. — Ну, знаешь. Вскрывал трупы, чтобы создать повстанческую армию. Один раз смотрел за тем, как Моро раздевается. Положил руки твоей дочери в холодильник рядом с маринованными огурцами, потому что подумал, что они могут испортиться. Он показушно пожал плечами, но напряжение в его мышцах было почти физически ощутимо. Оно было похоже на электричество, на ветер перед грозой. — Ты… Что? — В своë оправдание, на этикетке не было написано… — Моро. Типа… Моро, — Итан изобразил, возможно, оскорбительную пародию рыбы, раздувающей щëки. Тысяча вопросов проносилась в его мозгу, один страшнее другого. — Зачем? — выбрал он в итоге. Гейзенберг поднял брови из-за обода очков и скрестил руки; воздух всë ещë потрескивал от странного магнетизма. — А ты как думаешь? Такой ответ его огорошил, но мозг Итана упрямо цеплялся за остатки надежды. — Ради науки? — пропищал он. Он отчаянно хотел закрыть рот, но его челюсть была иного мнения. Прошла дюжина мучительных секунд без возможности прочитать что-то в глазах Гейзенберга, скрытых за линзами очков, когда он проронил единственное, самое успокаивающее слово, которое Итан когда-либо слышал. — До. Я имел в виду до, конечно же. — Слава богу, — прохрипел Итан, кладя руку себе на грудь. — Вау. Я… не таких широких взглядов, как думал. Возможно, ему стоит поработать над этим, как только пройдëт рвотный позыв. В конце концов, любовь есть любовь, и для каждого найдëтся вторая половинка. Даже для раздутых рыбных монстров с непереносимостью лактозы и страстью к слизи. Если так подумать, они, скорее всего, нуждаются в этом даже больше остальных. Гейзенберг барабанил пальцами по рукоятке молота, периодически щëлкая по пластиковой лошадке. Повисла очередная некомфортная тишина, лишь ветер свистел, будто делая вид, что он не при делах. — Ну, — произнëс Итан, — добавляем вуайеризм в список твоих преступлений. Гейзенберг пожал плечами и отвернулся, чтобы исследовать кусты. Его спина была прямая, как палка, когда он ответил низким голосом: — Не переживай. Я уже отплатил за это, — он взглянул на него из-под шляпы, небрежно вырывая кустарник из земли. — Миранда застукала меня. Плохие времена. — А. Это не вяжется с еë «мы теперь одна семья»? — сделал вывод Итан, пропев последние слова в фиговом подражании женщине-вороне. Честно говоря, глазеть на своих братьев по несчастью было не лучшим способом проявления семейной любви. Гейзенберг пробормотал что-то о слишком большом количестве членов на квадратный метр по мнению Миранды. Его щëки так же покраснели от холода, и он был сосредоточен на своëм задании — рылся под кустами, не обращая внимания на шипы, цепляющие его рукава. Итан копался в чертополохе, когда его внезапно осенило. — О, — сказал он. — Я понял. Естественно, лидер религиозного культа, которая одержима детьми и одевается, как влажная мечта католика, гомофобна. — Я не знаю, что это значит, — ответил Гейзенберг, балансируя на верхушке камня. Он выглядел особенно мрачным и упрямо сжимал пальцы, поднимая в воздух забытые гвозди и разные железяки. Кинжала среди них не было. — Это клуб вечных грешников с богатыми познаниями в разных сортах вина и отвратительным чувством стиля. — Мы в Европе, Итан. Я знаю, кто такие католики, — он спрыгнул с уступа, громко хлопнув сапогами по земле. По-прежнему избегая итановского взгляда, он протолкнулся мимо него к следующему холму. Полы его плаща намокли от снега и были порваны шипами в нескольких местах, но он не обращал на это внимания. Какое-то чувство снова сжало Итану горло. «Чëртов Гейзенберг», — подумал он. Мужчина, который мечтал изобрести стальных лошадей и подглядывал за другими мужчинами в тайне от своего похитителя. Тяжесть в груди поворочалась и приняла форму печали. «Ну и хуëвую жизнь ты прожил, приятель». Прижав свою покоцанную руку к виску, Итан вздохнул. Начнëм сначала, тогда. Он подошëл к Гейзенбергу и схватил его за руку, игнорируя едкий взгляд, брошенный в его сторону. Вырываться тот, однако, не стал. — Слушай, — проговорил он терпеливо. — Слушай… Карл? Я могу звать тебя Карлом? Он и сам не был уверен в этом. Карл было чем-то слишком близким. Карл было человечным, и личным, и интимным. Карл было опасным, поэтому он старался вообще никак к нему не обращаться. Гейзенберг звучало странно в разговоре лицом к лицу. Эй, мудила работало отлично, но всë-таки данный разговор должен был либо проходить как разговор для Карла, либо не проходить совсем. Так что Карл фыркнул, поставив молот на землю, и упëрся в рукоять подбородком, погано ухмыляясь. — Давай посмотрим, — стал рассуждать он. — Ты спишь в моей кровати, мы мылись вместе, и я столкнул тебя с крыши замка. Да, я думаю, что мы достаточно хорошо знакомы, чтобы называть друг друга по имени… Итан. Ему совсем не пришлось по душе, как он произнëс его имя, как оно скатилось с его языка, будто тот его смаковал, как оно расплавленным металлом залилось в уши. Он встряхнулся и сжал руку на плече мужчины. — Ладно. Карл, ты бродяга-убийца и сумасшедший учëный, чьë главное хобби — создание армии мертвецов и засовывание отвратительных металлических штырей в трупы. — Я также люблю готовить. — Ага. И твоë мастерство в обращении с металлом потрясающе, когда ты не используешь его для построения смертельных ловушек, мальчиков-пропеллеров и гигантских мясорубок. Мне очень понравилась твоя идея с гербами. Гейзенберг прижал руку к сердцу с польщëнной улыбкой. Он звучал по-настоящему тронутым, когда сказал: — Ой, спасибо. — Ага. Так вот. У тебя есть миллион проблем, Карл. Ты сам как ходячая куча проблем, такая же громадная, как свалка металлических отходов у тебя во дворе. Но то, что тебе нравятся мужчины, это самое непроблематичное, что я узнал о тебе. И снова наступило молчание, причиной которого было искреннее удивление. Карл спустил очки на кончик носа и впился в него взглядом. «Почти точно зелëные», — промелькнуло в голове у Итана. — Правда? — Да. Откровенно говоря, меня намного сильнее напрягают роботы-зомби, — он неуклюже похлопал его по локтю, пока тот снимал шляпу, чтобы почесать затылок. Его глаза на свету выглядели более серыми, что за хуйня. — Это что… — Это не американские штучки, — проворчал Итан. — Скорее штучки двадцать первого века. Иди в ногу со временем. — Бля, я вообще-то пытаюсь, если ты не заметил! — прошипел он гневно. Затем он на секунду замер и неуверенно добавил: — Двадцать первого? Уже? Поморщившись, Итан криво улыбнулся. Тоска в хрен-пойми-какого цвета глазах заставила его внутренности скрутиться. — Прости, — сказал он и осознал, что действительно раскаивается. — Всë нормально. Не могу поверить, что я пропустил вечеринку по случаю тысячелетия, — Итан не стал упоминать, что ему самому на тот момент было двенадцать, и всë, что он запомнил, это фейерверк и то, как он блевал после первого в его жизни бокала шампанского. Карл — не Карл, Гейзенберг, чëртов Гейзенберг со своими стальными лошадьми — покачал головой и тихо рассмеялся. Глупо, но Итану стало лучше. Ну, вот. Он сделал доброе дело. Теперь им надо вернуться к их важной миссии… Подойдя к чертополоху, он снова присел перед ним и заглянул под растение. — А тебе, тогда?.. — поинтересовался Гейзенберг откуда-то сзади. Его голос звучал странно, будто он с силой выталкивал из себя слова. — Мне? Нет, не думаю. Если бы меня привлекали мужчины, я бы уже заметил. Повисла короткая тишина, тут же прерванная лëгким кашлем. — Ну да, наверное. Итан зарычал — ëбаного кинжала нигде не было. Он, очевидно, не мог отскочить далеко. Ужасная мысль о том, что он мог попасть в лапы к какому-нибудь грязному ликану, панически метнулась в мозгу. — Но опять же, предполагается, что ты бы заметил, что превратился в гриб с регенеративными способностями, — высказался Гейзенберг, стоя на берегу реки. Он открыл рот, чтобы запротестовать, но немного подумал и закрыл. — Я хотел с тобой поспорить, но, ладно, это правда. Отвали. Гейзенберг хохотнул, но резко оборвал смех. — Кажется, я его вижу, — выпалил он. Указав на реку, он спрыгнул вниз, прошлëпал сквозь ледяную воду и запустил руку в поток. С триумфальным возгласом, он поднял блестящий клинок со дна. Итан помог ему подняться, уставившись во все глаза на кинжал. — Получается, он сделан не из металла? — предположил он, трогая пальцем клинок. Он был таким же острым и интригующим, каким он его запомнил, с опасным изгибом и гравировкой на рукоятке. — Да, — пробурчал Гейзенберг. — Эта хуйня не откликается на мои силы. Одним скорым движением он поднëс его ко рту и провëл языком по плоскости лезвия. Итан ошеломлëнно смотрел, как тот причмокнул губами. — Это кость, — сообщил он, отнимая его от лица. — Частички прилипают. Попробуй. Он попробовал и, хоть научный подход и умирал где-то в канаве, не мог не согласиться. Текстура клинка была пористой под языком и отдавала пылью. — Ладненько, — выдохнул Гейзенберг, вертя кинжал в руках с необычайным благоговением. — Эта красавица у нас. Нужно провести парочку тестов. У меня есть лишний каду в лаборатории. — Тогда домой? — Да. И ты можешь попробовать провести Герцога, когда наткнëшься на него в следующий раз. Скажи ему, что хочешь продать странный ножик, бесполезно занимающий место в рюкзаке, за патроны для дробовика. Посмотри, как он отреагирует. Пырни его, если согласится. Это был достойный план, и Итан кивнул, пока Гейзенберг беззаботно поигрывал кинжалом. Они побрели обратно в деревню, но на подходе к воротам с крылатым замком Гейзенберг резко замер. Над ними кружили чëрные птицы. Кинжал был поспешно запихнут в итановский карман, и Гейзенберг оттолкнул его в сторону. — Беги, — шепнул он. — Десять, девять, восемь… Моргнув, Итан непонимающе уставился на него и очухался, только когда в его ушах зазвенело «три». Ноги понесли его вперëд, соображая быстрее мозга и убирая с траектории молота. Со стоном покачнулась и упала ему вслед вековая сосна. — Итан Уинтерс! — поприветствовал его голос. — Вышел на прогулку, папуля? Отдалëнный вой поддержал слова Гейзенберга, а стая ворон каркала вокруг него, пока он бежал. Кровь бешено стучала в ушах, покалеченные пальцы судорожно поправили кинжал; он перепрыгнул через кусты, разбил прыжком ледяную корку на луже и запетлял между деревьями. В мгновение ока брошенный зверь пробудился в груди, сжимая сердце зубами. Возвращаемся к плану А. Он был один. Ëбаный Гейзенберг предал его, конечно же, и он сам со всем разберëтся. Как всегда. Его мысли улетучились, а зрение сузилось, когда сердце-волк послало импульсы жестокости в кровь. Брызгая слюной, путь ему преградил ликан. Дробовик оказался в его руках быстрее, чем он смог об этом подумать, и выстрел прогремел по долине. Существо повалилось с удручающим хныканьем, и он перепрыгнул через его сгорбившуюся фигуру. Забрать Розу. Застрелить Миранду. Простой план из двух пунктов. Он пересекал реку, когда когти ожесточённо полоснули его по спине; он вскрикнул от боли и встретился лицом с речным дном. Судорожно глотая воздух и откашливаясь, он отчаянно пытался скинуть с себя нападавшего. Острые зубы вцепились ему в заднюю часть шеи; он почувствовал, что кусок плоти остался в пасти твари, когда он повернулся, чтобы просунуть ствол между еë челюстей. Его левая рука пыталась нащупать кинжал, пока существо грызло его и пускало слюни — и внезапно превратилось в белые кристаллы. Вытащив клинок из его грудной клетки, Итан отбросил труп в сторону и наблюдал за тем, как тот начал трескаться и затерялся в водном потоке. Он вылил на себя раствор первой помощи, прежде чем вспомнил, что это необязательно. Плацебо или нет, это сработало, и боль, вонзавшая иглы в шею при каждом неосторожном движении, притупилась. Образ каменной чаши, оставленной у Гейзенберга, мелькнул перед взором. Ему нужно было забрать еë, пока этот урод не передал еë дальше. Забрать колбы, купить рулон скотча, застрелить Миранду. Прекрасный план из трëх пунктов. Бросив пустую бутыль на землю, он направился к фабрике. По пути ему встретилась ещë парочка ликанов; у него не было времени на прятки, зато были лишние патроны. С диким удовольствием он опустошал гильзу за гильзой, пробираясь по тайному туннелю, которым они воспользовались утром. Кровь по-прежнему стучала в ушах, когда он включил фонарик, облизывая слабым светом мусор, загружавший трубу. Шестерëнки, свëрла, пропеллер, поломанные листы металла, балки… Пропеллер? — Ой, да ну нахуй! Пропеллероголовый вернулся к жизни, весело взревев турбиной. Зажимая фонарик в зубах, Итан вскинул дробовик и отступил назад, готовясь к отдаче. Убить эту фигню, забрать колбы, купить рулон скотча, застрелить Миранду. Замечательный план из четырёх пунктов. — Не смей, блять, — прошипел голос. В нëм слышалось столько властности, что он рефлекторно опустил ствол, но опомнился и перехватил его покрепче. — Ещë как, 'лять, посмею, — прорычал он с фонарëм во рту, когда силуэт Гейзенберга нарисовался в дрожащем луче. Он вопросительно развëл руками и ткнул большим пальцем в сторону существа с пропеллером. — Я с ним вообще-то разговаривал! — он повернулся к нему и угрожающе добавил: — Очевидно, что я говорил с тобой, долбоëбина! Что непонятного во фразе «защищай туннель, жди Итана»? Лопасти замедлились. Если бы турбина могла выглядеть удручëнной, она бы выглядела. — Потеряйся, — бросил ему Гейзенберг, и тот ускакал куда-то, размахивая ампутированными руками. Мужчина протянул Итану полотенце. — Видел то падение в воду. Неприятный укус. Дробовик медленно опустился, пока мозг Итана осмотрительно выходил из зоны паники. Сложно было оставаться в режиме бойца, когда кто-то тыкал махровым полотенцем тебе в лицо. Выплюнув фонарик и осторожно убрав оружие, он взял его. Оно пахло лавандой. — Из замка стащил что ли? — спросил он недоверчиво. — Ага. И подушек ещë. Затарился, после того как потерял тебя в лесу, — ответил Гейзенберг — Карл, ëбаный Карл — и подмигнул поверх приспущенных очков. — Миранда, — напряжëнно выдохнул Итан. — Она ушла? — Да. Думаю, она купилась. Но, кажется, всë-таки что-то заподозрила. Наверное, она ожидала, что ты убьëшь меня тоже, — ни следа эмоций не отразилось на его лице, и это было невыносимо. — Роза? — В безопасности наверху. Удачно мы еë с алтаря забрали. Мамашка Какашка была взбешена. Прочëсывала всю долину, переворачивала каждый камень. Итан кивнул. Самым мучительным из всего путешествия было оставлять Розу на произвол судьбы, когда Гейзенберг позвал его на фабрику — намного хуже, чем вырывание рук из мясных крюков Леди Димитреску. — Тогда нам нужно действовать быстро. — Да. Но у нас есть весомое преимущество. А теперь пойдëм, — сказал Гейзенберг. — Я приготовил ужин. От этих слов зверь в итановской груди наконец-то разжал зубы и убрался. Он моргнул, и всë снова встало на свои места. Ну, насколько это было возможно, когда человек-пропеллер, надувшись, сидел на балке неподалëку и болтал ногами в воздухе; его винты были грустно опущены. — Ты мог бы обращаться с ним помягче, — заметил Итан, когда они проходили мимо. Полный надежды рокот раздался позади, и Карл бросил туда грозный взгляд. — Не хочу. Он тупой как пробка. — Ты запихнул сраную турбину в его голову. Чего ты ожидал? — искренне спросил он. — Не знаю! — Карл вскинул руки к потолку. — Ты знаешь, как это бывает. В один прекрасный день ты просыпаешься с идеей, свербящей в мозгу, и не можешь думать ни о чëм другом, пока не претворишь еë в жизнь. — Ага. Только обычно я хочу яблочного сока или хорошо подрочить. — Каждому своë, Итан. — Это точно. Что на ужин? Гейзенберг в дружеском жесте закинул руку ему на плечо, широченная ухмылка расползалась по его лицу. — Я приготовил твоë любимое. — Грибной суп? — вздохнул Итан, пряча улыбку. — Грибной суп. Меньшее, что я могу сделать, после того как ударил тебя молотом. — И столкнул с крыши. — М-м-м. Не буду извиняться за это. Итан ткнул его локтëм под рëбра, и за это его толкнули бедром в стену коридора. Они продолжали шутливо переругиваться, толкая друг друга; звон металла и смешки эхом раздавались по фабрике. Дойдя до лифта, Гейзенберг нахмурился и остановился. — Ты это слышишь? — спросил он, с оглушительным скрипом открывая тяжëлую дверь. — Будто кто-то песню мурлыкает? Итан не слышал, пока не была открыта дверь. Оторвавшись от книги, гигантский мужчина улыбнулся им со своего диванчика. Изысканный антиквариат громоздился позади него. — Ну, добрый вечер, — произнëс Герцог.