Mushrooms & Magnets

Нахождение выхода с фабрики заняло у него целых полчаса, и, к тому времени как Итан различил на фоне золотого заката силуэт Гейзенберга, бутылка была уже пуста, а его шаг неровен. Лорд, пребывая в нервном возбуждении, нетерпеливо стучал ногой по земле. — Долго ты! Я же сказал, что нам пора идти! — А потом ускакал, как будто у меня есть карта этого сраного лабиринта, — невнятно бросил Итан. — Как ты со всем управляешься в такой громадине? — У меня было много времени для постепенного расширения. Ты пьяный что ли? — спросил Гейзенберг, отбирая у него бутылку и переворачивая еë вверх дном. Одинокая капля жизнерадостно плюхнулась на каменистую почву. — Недостаточно. Объясни. Кто такой Герцог? — Меня гораздо больше интересует, где же Герцог. — И никто никогда не спрашивает, как же Герцог. — Итан, пожалуйста. Есть какие-то идеи? — проворчал Гейзенберг. Он схватил его за руку и размашистым шагом устремился вперëд, не обращая внимания на вялые протесты Итана. В долине заходило солнце; башни замка чëрными тенями разрезали янтарное небо. «Здесь было бы так красиво, — подумал Итан, — без всех этих кошмарных убийств». Возможно, он приехал бы сюда в отпуск, если бы это место сожгли дотла. Было бы здорово провести здесь косметический ремонт. — Он у алтаря сидел. Притормози! — он врезался в торчавшую на пути ржавую шестерëнку и запрыгал на одной ноге, ругаясь и укачивая пострадавшие пальцы. — Ты заткнëшься или нет? — рассердился Гейзенберг, накрывая его рот ладонью. — Сейчас вся деревня сбежится на твои крики. Боже, ты можешь восстановить себя после разрезания пополам, но не в состоянии перетерпеть ушиб мизинчика? — У меня чувсист… ранимые ноги. Отвали. Гейзенберг закатил глаза и продолжил тянуть Итана за собой, бормоча что-то себе под нос. Когда они оказались на другом берегу реки, он прислонил Итана к Чаше Гиганта и раскинул руки, смотря по сторонам. — Ну? — Привет, солнышко, — проворковал Итан каменной чаше. — Как ты там поживаешь? — Уинтерс, у меня нет времени на твою семейную чепуху. Нельзя снова дать ему улизнуть! Только не сейчас! — Не повезло. Он ушëл, — Итан пожал плечами и любовно погладил одну из колб. — Я заберу тебя домой, обещаю. И ты, наверное, всю жизнь будешь бояться аквариумов. Руки Гейзенберга подхватили Итана под мышки, и он с лëгкостью оторвал того от земли. Гневные морщины искажали его лицо. — Ты не понимаешь! Нам надо… Отдалëнный вой эхом отскочил от стен ущелья. Гейзенберг побледнел, прикусив губу. Пять, шесть, двадцать голосов подхватили жуткую песнь с разных концов долины. Ему показалось, или они действительно приближались? — Чëрт. Отлично сработано. Она не должна узнать, что я против неë. Возвращаемся. — Сначала ребëнок, — Итан решительно указал в сторону чаши и попытался выковырнуть из неë колбы. С глубоким вздохом Гейзенберг взмахнул ладонью. Облако металлических частичек собралось у подножия чаши, и та хрустнула, с мерзким скрежетом опускаясь на землю. — Ну, или так, — уступил Итан. Всю дорогу обратно он держал руку на колбах, игнорируя взгляды Гейзенберга. Лорд не прекращал бурчать, пока Итан сшибал плечами стены. — Нормально. Всë нормально. Мы поищем его завтра, — бормотал Гейзенберг. — Иди вздремни. Мне нужно, чтобы ты был свеж, как огурчик, когда настанет время. — Ага, — Итан проковылял к лестнице и был крайне удивлëн, когда первая перекладина улетела из-под его пальцев и оказалась в хватке Гейзенберга. Тот демонстративно зажал нос и скорчил рожу. — Знаешь, стоит, наверное, начать с душа. Не пойми неправильно, но я работаю с трупами, а ты воняешь даже хлеще их. Это просто чудо, что ликаны ещë не унюхали тебя. — Ага. — Если с давлением будут проблемы, потяни левый рычаг, поверни кран и подкрути вентель внизу. Хотя, знаешь что? Давай лучше я. Итан позволил затащить себя в грязную душевую со старомодной плиткой и смотрел, как Гейзенберг возился с кучей кранов и вентелей, которые, заскрипев и застонав, запустили подачу горячей воды. Забывшись, он зашëл под струю. — Это что, какие-то американские штучки? — неверяще спросил Гейзенберг. — Вы всегда моетесь в одежде? — Она задубела. Нужна стирка. — Да ты гонишь. Слушай, я одолжу тебе рубашку, ладно? Но, пожалуйста, веди себя адекватно, хоть раз. — Сказал мужик-магнит грибному мальчику. — Уинтерс, ты принимаешь ëбаный душ, как нормальный человек, или я раздеваю тебя самостоятельно. И не интересным способом. Дверь в ванную комнату захлопнулась, и Итан сполз на пол. Вода имела привкус ржавчины, но прояснила его голову, смыв с него кровь и грязь. Он слышал за стеной скрип выдвигающихся ящичков и комментарии вполголоса. — Не эту. Уф, эта тоже не годится. За звуком обнюхивания чего-то последовало печальное «ну, дарëному коню в зубы не смотрят», и в Итана прилетел комок мятых вещей. Чувствуя себя самую малость лучше, Итан вышел из душа, ковыряя ногтем пятно неизвестного происхождения на рубашке. — Не спрашивай, — оборвал его Гейзенберг, как только тот открыл рот. Он устраивался в импровизированном гамаке, а Итану махнул в сторону металлической койки. — Это что, твоя кровать? Ты же сказал, что это гостевая комната, — поинтересовался Итан, упав на постель. — Ну, когда у меня случаются гости, они обычно всë равно оказываются здесь, — зевнул Гейзенберг. Итан бессовестно захохотал, утëр выступившие на глазах истерические слëзы и хохотнул ещë раз. Недовольный взгляд, прилетевший из-за тëмных очков, развеселил его ещë больше. — Ясно. Настоящий дамский угодник. — Мы в глухой деревне в жопе мира, — раздражëнно бросил Гейзенберг. — Грех жаловаться. Еле слышно хихикнув, Итан укутался в одеяло и моментально уснул. Было сложно понять, сколько времени он проспал, — подземное освещение путало его мозги, а непрекращающийся лязг механизмов странно убаюкивал. Царица всех мигреней раскалывала его голову — болело почти так же сильно, как от удара монстра с пропеллером. Он глубоко вздохнул; потрëпанная подушка и колючие одеяла давали непривычное, почти иноземное ощущение чужого запаха. Каждый раз, когда он начинал встречаться с кем-то новым, это была самая странная для него часть: ошеломляющий эффект присутствия другого человека, который давало постельное бельë. Он высунул растрёпанную голову из койки. Гейзенберг уже работал за письменным столом: шепча себе под нос, чертил стрелки на карте и обводил что-то на различных бумагах. Вид каменной чаши, аккуратно прислонëнной к стене, необычно успокаивал, и Итан спустился со своего места. — Утречка. Это кофе? — Нет, это машинное масло, смешанное с кровью ликанов, — ответил Гейзенберг, не отрываясь от работы. Итан налил этой субстанции в огромную кружку и осушил еë одним махом. — На вкус как кофе. Изумлëнная улыбка расползлась по лицу Гейзенберга, и он покачал головой. — С твоим инстинктом самосохранения тебе повезло, что ты практически неубиваемый. А теперь садись и возьми карандаш. Мне нужно знать все места, где ты встречал Герцога. Итан подчинился, заглядывая в пометки на карте. — Ты можешь сказать мне наконец, кто он такой? — «Место засады», «Пиздец огромное логово ликанов», «Сырная заначка Моро» разобрал он. — Могу. Или мы можем поработать над твоими навыками отгадывания. Я знаю, что у вас в Америке такого нет, но Герцог не имя. Это титул, — объяснил Гейзенберг, прикалывая к краю карты схему чего-то шипастого и тошнотворного. — Как Матерь Миранда. Эта сука на самом деле не наша дорогая мамочка, — продолжал он. — Кто-то должен рассказать Моро. А то у него там какая-то эдипова хрень творится. Гейзенберг от души гоготнул, и Итан вновь наполнил свою кружку чëрной кофейной жижей. — У Леди Гигантской Суки тоже есть титул. Герцогиня Альсина Димитреску. Итановская кружка замерла, не дойдя до рта. Он встретился взглядом с Гейзенбергом и медленно вернул кружку на стол. — Ты шутишь. Пожалуйста, ради всего святого, скажи, что это тщательно продуманный розыгрыш. Гейзенберг пожал плечами и отхлебнул итановского кофе. — Что в этом такого удивительного? Много ты здесь гигантских людей встречал? У неë когда-то был муж. Миранда обратила его тоже. Я плохо его помню, меня тогда только похитили. Извините, усыновили. Славный был парень. Точными движениями он нарисовал силуэт грузного жизнерадостного великана — давнего знакомого Итана. — А потом они так разосрались, что всю деревню на уши подняли, и на следующий день он пропал. Миранда запретила говорить о нëм, а Альсина превратилась в отрезающую члены сучару-мужененавистницу, которую мы так хорошо знаем и любим. Он задумчиво посмотрел в потолок. — Точнее, она уже была рубящей члены сучарой, но стала ещë хуже, если ты можешь себе такое вообразить. Сердце зашлось барабанной дробью в итановской груди, а горечь легла на корень языка. Перед глазами пронеслись воспоминания об аппетитном аромате приготовленного мяса и дружелюбном смехе. — Не может такого быть. Не может. — Почему нет? — с искренним любопытством поинтересовался Гейзенберг. — Потому что… — слова ускользали от него. — Потому что нахуй всë это! Гейзенберг спустил очки на нос, чтобы внимательно посмотреть на Итана, и, прикусив кончик карандаша, осторожно произнëс: — Аргумент. А кроме этого? — Потому что он был таким хорошим по отношению ко мне! — завопил Итан. — Потому что он был единственным, блять, человеком в этой ужасной дыре, которому, как я думал, можно было доверять! Как бы глупо это ни было, ощущение предательства тяжëлым комом заворочалось у него в животе. Лëгкая снисходительность, написанная на лице Гейзенберга, вообще не помогала, и он предупредил его, не давая раскрыть рта: — Молчи. Иди нахуй. Я знаю, что гигантский мужчина, продававший мне оружие и снаряжение, должен был оказаться сомнительным, но я нуждался в этом! Мне нужна была хотя бы крупица… нормальности! Гейзенберг скорчил гримасу, плохо скрывшую его довольную усмешку, и торжественно кивнул. Назойливое желание стереть улыбку с его тупого лица снова пришло ему в голову. Он сморщился, когда Гейзенберг похлопал его по плечу, и молча смерил его взглядом. — Конечно, Итан. А теперь собери в кулак свои… мозги, и давай поговорим. Он рассказывал тебе что-нибудь? — Он… Направляйся в замок. Роза наверняка в покоях леди. Вообще-то это колба с твоей дочерью, и есть ещë три. Вот они отмечены на карте. Иди к дому с красной трубой. Забери это, забери то. — Он бросал мне хлебные крошки, — прошептал он с нарастающей злостью. — Чëрт. Ты был прав, не так ли? Это игра. Мной играли всë это время. — Не вини себя. Это случается с лучшими из нас, — заявил Гейзенберг тоном, безмолвно подразумевавшим «и с худшими тоже». — Но зачем? Что он хочет? — Насколько я понимаю, он тоже против Миранды. Отсюда и помощь, и наставления тебе. Ужасная мысль стрелой пронзила сознание Итана, пока Гейзенберг продолжал свою речь. Он остановил его слабым голосом: — Подожди. Ты сказал… — И его отношение к Альсине, откровенно говоря… — Завали ебало, — проговорил Итан, затыкая его рот ладонью. — Дай мне подумать. Нет, не надо комментариев. Просто тс-с. Гейзенберг обиженно взглянул на него, и его рукав со свистом пришпилило к столу дюжиной искривлëнных вилок. Однако он всë же промолчал. Аккуратно вытаскивая зубья вилок из ткани, Итан мысленно повторил их разговор и информацию, которую он собрал из заметок и брошенных дневников. — Дай мне мой блокнот. Карман куртки. С неодобрительным пыхтением тот поднялся, порылся в разодранной одежде и бросил на стол отсыревшую тетрадь. Итан быстро пролистал страницы и нашëл то, что искал. Вот здесь, чëрным по белому написано. Мимикрия, хм? — Она может изменять свой облик, — просто произнëс он. Гейзенберг непонимающе дëрнул плечом и застыл. Он сел, — его спина была напряжена и пряма, как палка, — осторожно снял шляпу и очки и ударил лбом о столешницу. — Блять. Ты прав. Конечно, может. — Хоть я и не понимаю, зачем Миранде мне помогать, — вслух рассуждал Итан, — но такая возможность есть, правда ведь? Ты упоминал, что она натравливала меня на вас. — Это возможно. Скорее всего, она тебя проверяла. — Для чего? — Может, она хочет, чтобы Папочка Уинтерс составил компанию ей и еë новому ребëнку, — проговорил Гейзенберг, не поднимая головы. — Подстрекательство — это еë фишка. Не думаю, что она стала бы сомневаться, если бы ей предложили избавиться от нас в обмен на хороший отцовский член и человека, меняющего грязные пелëнки, в одном флаконе. Итан поëжился и прислонился к спинке стула. — Могут странные женщины с биомутациями перестать видеть во мне идеальную отцовскую фигуру? — задал он вопрос потолку. — Удачи тебе с этим. Мда, неудобно получается. Если Герцог настоящий, то нам нужно переманить его на свою сторону. — Прям нужно? — пробухтел Итан. — Он врал мне. — Ну, я пытался тебя убить, а ты пьëшь мой кофе. Мы не можем разбрасываться союзниками. Но если он на самом деле Миранда… Сжав переносицу пальцами, Итан нехотя кивнул. — Нам нельзя рисковать. Как это можно проверить? Они просидели некоторое время в тишине. Гейзенберг сжал кулаки, когда с нижнего этажа послышался шум пропеллера, прерванный оглушительным грохотом. После короткой паузы шум продолжился, звуча намного благоразумнее. — Врезался в стену? — Похоже. Тихие раздумья продолжались под аккомпанемент кипучей работы фабрики. Гейзенберг постукивал по столешнице пальцами, а Итан отрешëнно теребил краешек его кожаной шляпы. — Мы могли бы… Снизу снова что-то загремело, а затем прозвенели резкие крики. Они переглянулись, и Гейзенберг поднялся на ноги. — Прости, я отойду на минутку. — Давай. — Найди там, чем позавтракать. Я испëк свежий хлеб, — сообщил он и вышел за дверь. Итан вздрогнул, когда громогласный голос Лорда пронëсся по коридорам, обещая смерть и демонтаж каждому, кто посмел их отвлечь. Ругань продолжалась довольно долго, и он успел узнать несколько новых слов. — …вырву твои ëбаные лопасти! Извиняюсь. На чëм мы остановились? — спросил Гейзенберг как ни в чëм не бывало и уселся обратно. Итан подтолкнул в его сторону кружку с кофе. — Кто Герцог на самом деле: Миранда, пытающаяся залезть мне в штаны, или пиздабол, забывший упомянуть, что гигантская леди-вампир — его бывшая жена? — Ах, да. Так, ну, мы можем устроить ловушку. Предложить ему поучаствовать в чëм-то, что непосредственно причинит вред Миранде. У меня до твоего прибытия был кое-какой план. Покряхтев, Гейзенберг вывалил на стол толстую папку и стал рыться среди бумаг внутри. Некоторые из них пожелтели от времени и были покрыты пятнами, и Итан невольно задумался, сколько лет он вынашивал это восстание. — Достаточно долго, — ответил Гейзенберг, когда тот задал вопрос вслух. — Вот. Несколько десятилетий назад, Альсина довольно серьëзно поранилась. Это может быть мифом и вообще пустой тратой времени, но в деревне тогда судачили о каком-то особенном кинжале. И… О, нет. Гейзенберг склонил голову набок, с подозрением рассматривая Итана. — Что ты натворил? — Что? Я же ничего не говорил. — Ты опять делаешь это лицо. — Какое ещë лицо? — Лицо а-ля Итан Уинтерс где-то накосячил. Это лицо, — он комично нахмурился, подражая ему. Итан ухмыльнулся и скрестил руки на груди. — Я не делаю такое лицо! — Да оно у тебя прямо-сейчас-такое! — воскликнул Гейзенберг, тыкая его в щëку в такт словам. — Так что ты наворотил? — Ладно! Я уронил его! — завопил он в ответ. — Я нашëл его и пырнул Димитреску, а потом, когда чëртов дракон бросал меня по крыше, он выскользнул из руки! Что, возможно, как-то связано с тем, что у меня не хватает двух пальцев! Гейзенберг моргнул и медленно закрыл свою громадную папку. Он помассировал виски, и Итан почувствовал слабое удовлетворение от того, что не он один страдал от приступов мигрени. — Давно хотел спросить, — задумчиво проговорил он. — Как так получилось, что у человека, способного срастить себя обратно, не достаëт пальцев? — Их проглотил оборотень, — скованно пробубнил Итан. Гейзенберг кивнул. — Ах, да. Есть у них такая привычка. Когда нужно дать им таблетку, они всë рычат да плюются, а как им захочется сожрать чего лишнего, так тут нужно реагировать быстрее света, чтобы они не успели это проглотить, — он оценивающе взглянул на руку Итана, пока его собственные пальцы отстукивали дроби по столу. Он сделал мимолëтное движение в сторону его покалеченной руки, но Итан дëрнулся, и тот тут же остановился. — Так, какие же карты у нас на… руках. Прости, это было не специально. Я так понимаю, что кинжал всë-таки существует и даже весьма эффективен. Начнëм с этого. Он встал и протянул руку к Итану. — Шляпу, пожалуйста. Осознав, что всë это время он игрался с еë краем, он неловко отдал еë обратно. Он прочистил горло и схватил тетрадь и пожëванный карандаш. — Итак, во-первых, найти кинжал, — записал он. Гейзенберг заглянул ему через плечо и расхохотался, тыкая в каракули. — Это что, список дел? Собрать колбы с Розой, четыре из четырёх? — Мне нужно организовывать информацию, чтобы сконцентрироваться! Затем… Понять, на самом ли деле Герцог — Герцог. — Да. В-третьих, приготовиться к масштабной битве между ликанами и тем, что осталось от слуг моих родственников. — Я думал ликаны тоже твои? — Итан почесал затылок. — Распространëнная ошибка. Они меня боятся, но подчиняются только Миранде. — Даже ликан с таким же молотом, как у тебя? Гейзенберг от упоминания великана скрипнул зубами, но, встряхнув головой, пробормотал что-то про улучшение оружия Итана и создание ловушек. — В-пятых, разобраться с процессом декристаллизации, и, в-шестых, стереть Миранду в порошок. Уже похоже на план, — неохотно признал Итан. — Хочу ли я знать, как ты собирался вовлечь сюда Розу? — Если только ты готов слушать про ловлю на живца, использование еë регенеративных способностей и, кхм. Устройства, контролирующие мозг, — буркнул Гейзенберг. Он поймал взгляд Итана и с усталым стоном поднял руки вверх. — С ней всë было бы нормально! Наверное. Я думал, что если получу доступ к еë маленькому мозгу и использую весь потенциал еë силы, то смогу либо контролировать то, что от неë хочет Миранда, либо превратить еë в крошечную биологическую бомбу. — И с какой стати ты решил, что я соглашусь на это? — Итан инстинктивно выступил перед каменной чашей. — Я нечасто бываю в обществе, — Гейзенберг подарил ему кривую улыбку, практически раскаиваясь. — Но теперь, когда я знаю, что еë папочка обладает теми же силами, нет нужды втягивать твой цветочек! К ужасу Итана, он в знакомом жесте похлопал чашу по верху. — Тогда возвращаемся в замок? — Да. Я сделаю бутербродов.