Эта чёртова улыбка

Самое сложное было сказать брату, что я выхожу замуж за Клауса. Конечно, без скандала не обошлось, я этого ожидала и мысленно была готова к тому, что все ополчатся против Майклсона и будут отговаривать меня от этой затеи. На протяжении недели каждое новое утро начиналось, как день сурка, и это начинало бесить. Если поначалу я спокойно реагировала на выпады и оскорбления Джереми, то в конечном итоге психанула и отчитала младшего брата по полной. Несмотря на то, кем являлся Клаус, я всё же надеялась на поддержку и понимание родных и близких, а не на их отрицание происходящего. В конечном итоге, брат принял мой выбор и даже согласился помочь со свадьбой, если что-то потребуется. А вот с другими было сложнее: Стефан лишь посмотрел на меня так, будто я собралась породниться с семейкой самого Дьявола; по выражению лица Бонни было понятно, что она не понимает моего выбора, но Беннет искренне пожелала мне счастья, а затем уехала из города, ей вообще было не до этого, она наконец-то встретила маму, и теперь они наверстывали упущенное; с Кэролайн я так и не смогла поговорить, она игнорирует мои звонки, а я и не собираюсь ей навязываться; с семьёй первородных вроде прошло спокойнее, они хотя бы не осуждали наш выбор и не кидали на нас взгляды, безмолвно говорящие «вы сошли с ума», но нам все равно о многом нужно ещё поговорить. С трудом, но мне все же удалось уговаривать Клауса не убивать Дэймона, но без пыток и внушения, конечно, не обошлось, так что Сальваторе-старший теперь далеко отсюда и больше никогда не приблизится ко мне ни на шаг, чему я несказанно рада.

***

День начался ужасно, как и предыдущие семь, меня уже неделю мучила ужасная тошнота. Я не могла нормально есть, меня выворачивало наизнанку. Всё это я списывала на стресс из-за подготовки к свадьбе, хоть Ребекка и взяла всё на себя, за что я ей очень благодарна. И сейчас, обнимаясь с белым другом, в мою голову забралась очень пугающая мысль: что, если я беременна? Да, я знаю, что вампиры не могут иметь детей, но ведь Клаус не совсем вампир. Покинув особняк, я направилась в аптеку на окраине города, не хотела, чтобы обо мне судачил весь город. Наверное, это бред, но я должна была подтвердить либо опровергнуть свою теорию. Купив тест, я направилась к себе домой, где не была уже около двух недель, не хотела вспоминать, что там произошло. Я ждала результат теста с каким-то предвкушением и страхом, но когда увидела две полоски, из моих лёгких выбило весь воздух, по щекам потекли слезы, а на лице сияла улыбка. Я очень хочу детей, всегда мечтала о большой семье, но когда полюбила сначала вампира, а потом гибрида, эта мечта ушла поглубже в душу, а тут такой сюрприз. Теперь вопрос стоял в том, как об этом рассказать Клаусу. Он ведь меня любит и, наверное, будет рад ребёнку не меньше меня. Я очень волновалась, ходя кругами по комнате в ожидании Клауса, а когда он пришёл, я потеряла дар речи. Смотря в его глаза, я вдруг подумала о том, что, может быть, он не хочет и никогда не хочет детей. Мы ведь с ним этого не обсуждали, и вообще понятия не имею как он относится к детям. Любит ли он их или, может, ненавидит? — Любовь моя, тебя что-то беспокоит? — спросил Клаус, заглядывая мне в лицо. — Дело в том, что… — я набрала побольше воздуха в лёгкие, делая глубокий вдох, и решила не тянуть кота за хвост, а сказать как есть. — Я беременна, — на выдохе выпалила я. Смотря, как лицо Клауса исказилось от гнева, и в глазах появились жёлтые проблески, я невольно отступила назад. — Я верил тебе, полюбил тебя, открыл свою душу, а ты предала меня! — кричал Клаус. — Ты с ума сошёл? — на глазах предательски навернулись слезы. Такой реакции я точно не ожидала. — Я не могу иметь детей, и ты это знаешь! На что ты рассчитывала, когда не избавилась от последствий измены? — рычал Клаус, прижимая меня к стене и сжимая пальцами мою шею. Воздуха катастрофически не хватало, перед глазами всё начало плыть, и тогда Клаус, отпустив меня, исчез из комнаты. Всё внутри меня горело огнём, разрывало от эмоций, как он мог такое подумать, я ведь так его люблю. Успокоившись, я позвала Элайджу, знала, что он услышит, и, действительно, он не заставил себя ждать. Элайджа помог подняться мне с пола, но когда я увидела в его глазах осуждение, то не выдержала и, сжав в руке кулон с вербеной, резко дёрнула его вниз, разрывая цепочку и царапая шею, но мне было плевать на это. Элайджа лишь непонимающе на меня посмотрел, а я отбросила медальон на кровать, не отрывая взгляда от первородного. — Я не пью вербену, на мне нет медальона, внуши мне, Элайджа, и узнаешь, вру я или нет, — не отрывая от него взгляда, попросила я. — Я не буду этого делать, Елена, успокойся, — попытался утешить меня. — Внушай! — приказала я, зло смотря на вампира. Элайджа взял моё лицо в свои руки и заглянул в глаза. — Когда ты в последний раз спала с человеком? — спросил первородный, внимательно следя, как реагируют мои зрачки. Я была под внушением, сомнений в этом не было. — 2 года назад, — пустым голосом ответила я. — Кто отец твоего ребёнка? — задал вопрос первородный. — Клаус Майклсон, — подобно роботу ответила я. От услышанного Элайджа отшатнулся назад, смотря на меня широко раскрытыми глазами. — Я так понимаю, ты узнал всё, что тебе было нужно, — скорее утвердила, чем спросила я, смотря на ошарашенного вампира. — Но, как? — это все, на что хватило потрясённого вампира. — Элайджа, ты самый умный в этой семье, а может, и в этом городе, и ты уже знаешь ответ на свой вопрос, — сказала я, поднимая свой кулон с кровати. — Он — гибрид, — глухо отозвался вампир, неотрывно смотря в одну точку. — Да, — подтвердила я, направляясь к двери. — Ты куда? — всполошился вампир, смотря мне вслед. — В Мистик гриль, я уверенна, что Клаус там. Я должна всё ему объяснить, пока он не натворил делов, — ответила я, покидая комнату. Добравшись до бара я ещё пару минут думала, с чего лучше начать разговор, как объяснить Клаусу, что это правда его ребёнок. Собравшись с духом, я толкнула входную дверь в бар. Сделав шаг, я замерла: у барной стойки на коленях Клауса сидела Кэролайн и страстно его целовала, а его руки сжимали её пятую точку. Сердце пропустило удар, к горлу подступила тошнота, а пелена слез застлала глаза. Не помню, как убежала из этого злосчастного бара, но пришла в себя я дома, в своей комнате, рыдающая в подушку.