Сломанный крест. Такие дела

– Который час? – первым делом спросил Федька, выглядывая из-под куртки. – Рано, – покачал головой Майкл, щурясь от подсветки собственного смартфона. Сам только проснулся. – Можешь ещё спать. – А ты мне кофе принесёшь? – Нет. – Ну и чего дальше лежать? Только ждать неизбежного. Что придется тащиться за кофе… Совсем сбросив куртку, Федька выпрямился на сидении. На рядах в их отдаленном углу было довольно тихо. А вот дальше шумел, как ему и положено, огромный зал международного аэропорта – красочная долина из стекла, железа и пластика. Хотя, учитывая что над долиной простирался изогнутый потолок, зона отлета скорее напоминала обширную пещеру. Светлую, обихоженную, через которую Бог знает куда неотвратимо тёк людской поток. Девятнадцать часов назад они остались здесь ждать. На некоторое время. – Уверен? – то и дело спрашивал Федька. – Схема проверенная, – заверял Майкл. Но переписку проверял. Пройдя контроль и регистрацию, они отправили отработавшие свое паспорта в мусорное ведро. Теперь у них были сутки на ожидание отлёта их прежнего рейса (компанию специально выбрали такую, чтобы задержки были стабильно не меньше пяти часов), а вместе с ним – на ожидание связного с новыми паспортами и посадочными талонами. Ждали встречи, и Федька не знал – с кем. Учитывая, что Майкл не распространялся на счёт своего связного, это мог быть кто-то вполне значимый, возможно даже известный Федьке по какому-то былому делу. А мог быть кто-то из личного прошлого Грирса. В глубине аэропорта можно было очень легко скрыться от дневного света, а на спавших вповалку двух молодых парней в этом громадном воздушном порту никто не обращал внимания. Подкрепились они во время долгого перелета прямо в туалете лайнера каким-то безотказным секс-туристом из Бразилии – пухленьким и румяным. Увы, изрядную часть своего предстоящего отпуска ему теперь предстояло провести в постели в полном одиночестве и меланхолии. А перед Федькой с Майклом были открыты все рестораны воздушного порта. Первым делом наведались, понятно, в азиатский. Набрали всего по рекомендации Майкла. На самом деле всего, что было в буфете. Сели есть, и каждый кусок, каждую плюшку Майкл сопровождал обязательным комментарием – достаточно ли аутентично. Но отсиживались они в Азии, так что аутентичным было в общем то всё. – Ты извини, Майк, но это вот в точности, как в Москве. – Нет! – А ты пробовал такое в Москве? – Пробовал. – Когда? – Военная тайна. Так вот, в Москве не так. В итоге пошли есть картошку. Потом за разумную плату приняли душ и устроились в укромном уголке на дневной сон... Ожидание подходило к концу. Майкл нервничал. «Волнуется из-за возможной подставы, слежки? – думал Федька. – Нет. Что-то другое...» – Сдает в последнее время, да? – Кто? – Твоя связная. Бабка совсем плоха? – Откуда ты знаешь. – Догадался. Переживаешь как за родную. Майкл глянул искоса на Федьку, рукой приглаживающего взлохмаченные кудри. Федька, прищурившись, ухмыльнулся. – У меня чуйка на амуры. Жалко бабку? – Сама рвалась помочь. Повидаться... Написала очень вовремя. – Сама рвалась?.. – Все в порядке. Один из самых надежных каналов. Только рейс из Токио задерживается. А она летать боится. Ты когда увидишь, можешь ржать, сколько хочешь. Но полвека назад она была весьма горяча. – Горячий кусочек запеченных суши? – В Японии никогда не запекают суши. То, что ты говоришь, это просто неприлично. Горячая штучка... такояки. Так бы я сказал. – А это еще что такое? – Уличная еда – шарики с начинкой из осьминога. – Гадость. – Из целого очень маленького осьминога. – Хорошо, что я твою штучку не знал полвека назад. Да и задержали-то всего на сорок минут. Скоро прилетит твоя сушинка из окунька. Вяленого. – Ну знаешь, не всем повезло иметь бессмертную подружку. – Повезло? Ты серьезно сейчас? Хочешь это обсудить? – Нет, – быстро стушевался Майкл. Люди шли и шли мимо. Кто-то задерживался, ждал, также разложившись на сиденьях. Кто-то так основательно, что, казалось, вселился надолго, целой семьей. А потом объявляют отложенную посадку, отворачиваешься на мгновение, и – никого. Исчезают с вещами. – Еще по дошираку, Майк? Рейс из Токио до Парижа с пересадкой прибыл на сорок одну минуту позже. Передача информации, за которую кое-кто мог бы и убить, состоялась возле туалета. Два парня стояли, будто перебирая чемодан (что-то искали – бывает!), мимо шла старушка. Такая милая японская бабушка, чуть пухленькая, с круглым лицом, стрижкой каре, прихваченным девчачьими заколками с розовыми пластиковыми цветами. Закоулок у туалетов и платных душевых, отгороженный от остального пространства изогнутой стеной, напоминал небольшой лабиринт. Что такого, если старушка спросит дорогу? Ну и что с того, что скромная пожилая японка обратилась к молодым парням-европейцам? Всего пара слов. И у нее в руках билет и посадочный талон, и у них какая-то туристическая пачка цветных бумаг – билет, брошюра, карта... Так и перебросились парой слов и парой листов бумаги – перепорхнули из руки в руки и скрылись в чемодане. Старушка пошла по своим делам, парни – тоже. Для начала – в зал для курения, с мягкими диванчиками и стенами, сплошь покрытыми живыми растениями. Судя по одному из экранов, развешанных всюду, как напоминание, что все здесь на время, второй самолет стыковочного рейса Токио – Париж благополучно взлетел. Федька к этому моменту уже не спеша выкурил две сигареты, а Майкл так и сидел с обгоревшим фильтром. Сам не курил, взял для вида, чтобы не выделяться. Не получилось – обгоревший фильтр привлекал больше внимания, чем просто некурящий товарищ, пришедший за компанию. – Ну как, переварил бабушку? – Ох. Я тебя убью... – Мне казалось, у нас другой план. Мда, сдала старушка. У нее хоть семья есть? – Есть, – произнес Майкл довольно забавно, словно бы вписав английской yes. – Ее сын в Париж повез. Невестка дома осталась – ждет ребенка. – Так у нее всё чудесно! Порадовался бы за нее. Еще и с тобой по дороге в Париж повидалась. Лучше расскажи что-нибудь плохое. Нам обоим нужна мотивация перед тем, на что собрались. Майкл выбросил окурок в одну из высоких пепельниц, напоминающую невысокую усеченную колонну. – Пойдем. Они сели в баре, взяли по рюмке коньяка. – Ты с отрядом 731 уже сталкивался, я верно понимаю? – уточнил Майкл, покачивая свой бокал и глядя на тягучие, будто сладкие разводы, остающиеся на стенках. – Не лично и не в разгар их деятельности. Присоединился уже когда дочищали. Погнали тогда парней прямо из Германии в самую Азию. Понятно было, что 9 мая это никакая не точка – так, промежуточный итог дележа мира... Мне кажется, что даже папаша этого Сато мелькал где-то по документам. Но он перед встречей с красноармейцами успел сожрать цианид. – Да, доктор Сато очень этим гордился. Как будто его отец как древний герой. На свой меч! И еще гордился тем, что полноценно работал под началом отца, участвовал в экспериментах. Рассказывал, так – в шутку, что, кроме других, работал с одной маленькой русской девочкой... которая верила, что молодой доктор ее и вправду лечит. Может, была такая наивная, а может, уже сошла с ума. Что-то вкалывает – значит, лекарство, выкачивает кровь – на анализы. Когда лежала на койке, с тугой повязкой на вскрытом животе, думала, что это всё операции, что так надо. Все спрашивала – а после следующей она поправится? И Сато ей отвечал – да, поправится. Его это забавляло. Он так с ней играл. Он мне все это рассказывал, пока у меня брал образцы крови, пока на мне какие-то препараты проверял. Не понимаю – издевался или правда считал, что меня позабавит такая история про советскую девочку?.. После гибели отца оказался под крылом у его бывших коллег. Пристроили. И в «Скрепку» тоже... – Чуткие люди. – Чудесные, да. Ты мне скажи, а какого черта вы, Советы, их сначала пересажали, а потом отпустили? – Ну не всех... Оттепель, Майк. Чего только не подтаяло и не поплыло. И эти вот японские шишки – к себе на родину. Были благодарны за бережное отношение. С собой, наверное, сравнивали. – Но зачем? – Для восстановления дипломатических связей. – А, ну вам удалось. – В очередной раз, прошу заметить. Ну и, насколько мне известно, кое-какими наработками с нашими они тоже поделились. – Прекрасно, теперь мне чуть менее противно. – Что не только твои обляпались? – Да. – Ну ты найди мне необляпанного в большой политике. – Точно нет. – Точно нет! Повторим? – Историю? – Тьфу на тебя. Нет, конечно! Коньяк. – Коньяк – да! Повторили коньяк. Мельком глянули на табло, но для их рейса было еще рановато. Ласковый женский голос, уже ставший привычным словно журчание воды, раздавался отовсюду, сообщал о том, кто отбыл, кто прибыл, о потерянных пассажирах, которых ждут не дождутся на готовом к взлету борту. – Майк, так за что тебя из армии чуть не погнали, если не секрет? Грирс замялся. Так внезапно он отвечать был не готов. – Ну серьезно, что ты такого сотворил, что предпочел обращение как альтернативу? – Во-первых, всех условий альтернативы я сам не знал. – А во-вторых? – Это долгая история. Разберемся с делом, расскажу. Все равно придется залечь на дно. Ты мне тоже что-нибудь расскажешь – у тебя наверняка есть куча историй. – Выкрутился, зараза. Ладно. Помрем – и никто не узнает твоего позора. – Да все его знают. Родители знали, Сэмми знает. Все мои кураторы знали. Ничего позорного. Ну нарушил дисциплину. Просто... я как-то вдолбил себе в голову, что я в форме – это надежда и честь семьи. – Цэрэушник-кровосос – горе в семье, – авторитетно заявил Федька. – Я тебя опять ненавижу. – Запомни это чувство. Скоро нам его предстоит канализировать. Давай уже взглянем, куда нам? Майкл снова открыл чемодан и достал пачку бумаг. – Fuck... Два раза. – Легко. А чуть конкретнее? Майкл протянул ему их новые посадочные талоны. Федька окинул набор слов взглядом. – А это где? Майкл призадумался и выдал: – В жопе мира. – А зачем Сато туда залез? – Он не там. – Сложив обратно в новые палёные паспорта билеты и посадочные талоны, Майкл приоткрыл другой лист, сложенный затейливой гармошкой. Словно бы просто письмецо, но именно в нем были основные свежие сведения. – Оттуда легче и неприметнее получится до него добраться. – Погоди, а серьезно – это какой-то остров? – Остров. В Тихом океане. Летим, подозреваю, на убитой развалине с откидным трапом. Другие там не садятся. – А сам дед в нейтральных водах? – Yeah... На своей яхте. – Как мило. Занят делом? – Возможно. А может просто пьет зеленый чай с жасмином, читает и медитирует. Он часто там отдыхает, особенно, после очередного проекта или операции. – Какой милый дедушка. Что ж, зайдем на чай. Я правильно понял, что мы сначала полетим на убитой развалине, а потом ровно на такой же и поплывем? – Правильно. Скорее всего. Впрочем, детали выясню уже на месте. – Я мало выпил. Как же я не люблю открытое море... – Море будет нескоро. Еще успеешь. И потом... Если повезет, заберу с яхты как трофей бутылку шотландского виски – к нему Сато пристрастился и всегда имеет в запасе. – Ну всё, я считаю, план есть. – Теперь ты напомни, зачем мы вообще в это ввязались? – Потому что нехрен такое творить, а потом тихо доживать век на личной яхте. Тебе не противно? Рыцарь луизианских болот... – Я бы хотел, чтобы этого просто не было. Противно, Федя. Особенно от того, что он работал на мою страну. Противно, что я сам не расправился с ним раньше. – Ты был внутри системы. Это связывает. И обязывает. – Понимаешь... – Понимаю. Майкл вздохнул. Как-то резко, словно хотел сказать еще что-то, еще какая-то эмоция рвалась из горла, но вызревших, сформировавшихся слов уже не хватало. Усмехнулся. – Меня утешало то, что я живу в самой великой стране и служу ей. Федька придвинулся и обнял Майкла за плечи. – Вот, опять! – Что? – Прекрасно понимаю. Еще повторим? За величие?.. – Лучше сразу признайся, что боишься летать. – Нет. Вот плыть над бездной с гадами – да. Мерзость. Но если не хочешь повторять, так и скажи. – Я этого не говорил! Я готов. Повторили... Застыли, смотря через опустевший соседний столик в громадное окно. По стеклу бежали капли мелкого дождя, сжимались в жгутики ручейков, словно коньяк на стенках рюмки после очередного глотка. Впрочем, дождь никак не мешал воздушным судам садиться и взлетать. Сигнальные огни на бортах и на вышках мигали в серой дымке. Майкл, не зная, что еще сказать или спросить, вновь заглянул в документы, на этот раз – в паспорт. Надо же помнить собственное имя. Хотя бы на ближайшие сутки. Федька понял. – И как вас зовут, сэр? – Актуальный вопрос после третьей рюмки коньяка. – Он и на утро к месту. Так как? – Томас Хорн, американец. – Естественно. – Но мы же оба американцы, мистер... – Майкл раскрыл второй паспорт. – Джеймс Хейзелвуд. – Мило. – Уже бывал американцем? – Бывал пару раз. Первый раз когда твоей Америки вообще не было, так, буйные колонии. Сделали благое дело, показали кукиш королю Георгу... Ты только не обижайся, я не же про тебя. Что-то я перебрал. Майк, ты чего, обиделся?.. Но Майкл просто застыл, глядя в раскрытые паспорта. Ему было не до обид. – Мне мерещится или это наши фамилии сейчас объявляют на весь аэропорт? В смысле – вот эти вот. Федя заглянул в паспорта, почти положив голову Майклу на плечо, потом, воздев глаза, прислушался. – Слушай, так ведь их уже не первый раз объявляют. – Как? Рейс... – Перенесли. – Раньше на несколько часов! Это подлость! – Нормальные люди уточняют заранее. У твоей бабки времени не было, мы не перепроверили. Главное, на экран сидели, пялились. Вон же написано, красно так. Для дебилов. – Федь... – Чего? – А что мы сидим? Разом встали, бросили деньги на стойку бара и кинулись бежать. Майкл – к указанным в распечатке талона воротам, Федька – за ним. – Осторожней, Майк! Чуть на азиатского мальчика не наступил! – Сам под ноги смотри! Азиатский карапуз, игравший на полу, не только увернулся от сумасшедших американца и русского, но и спас недособранного новенького трансформера – явно только из местного, аэропортового магазина игрушек. Кто как коротал здесь время... Назначенные им ворота находились в дальнем-дальнем углу, и не полагался никакой переходной рукав, никакой автобус. На ломаном английском им объяснили, куда бежать – через пол полосы к маленькому, словно нахохлившемуся под дождем самолету. Кроме них в брюхе оного оказались трое уставших от жизни пассажиров и очень злые пилоты. Наконец трап втянулся, дверца захлопнулась и самолётик поехал на взлётную. – Фёдор Алексеевич... – Майкл, уже переведя дыхание, глядел как проплывает мимо окон назад, в серую хмарь, величественный словно Метрополис, аэропорт. – Так что ты там сказал про буйные колонии и про кукиш королю Георгу?..