Линька прошла успешно.
Я открыл глаза, боясь, что усну от сонливости. Она давила, затягивала в мир снов, но воспоминания взбодрили. Я потер голову, отдышался и встал на ноги. — Они целы! — Я ощупал восстановленные конечности. — Ноги, обоженные кислотой, стоят на месте! Радость не продлилась долго, ведь паутинная нить, привязанная к одной из лапок завибрировала. Как и все остальные. Я подбежал, увернулся от укуса муравья, разглядев его в последний момент. Лапки остановились и прыгнули в сторону. — Какого черта? Туши гигантских монстров валялись по пути к выходу, прилипали к паутине. Однако их количество поражало — солдаты разрывали ее, используя преимущество в числе. — Р-Я-Я-Я-Р-Х. — закричал мурашек, перепрыгнув через запутавшегося собрата. Хрясь! Тело различило его, и я уклонился. Он прокусил камень и оглушился. Я вгрызся в головогрудь, лишил его энергичности, и насекомое упало замертво. Солдаты прожевали паутину и двинулись ко мне. Я развернулся, избежав захвата, но они полоснули по ножке, сломав ее. — Дьявол! — я стиснул зубы, прижав поломанную конечность.Активирован навык ''Воля''.
Чудовища трещали челюстями, подбирались. Я откусил бесполезную ножку и увернулся налево. Муравьи сжирали оторванное мясо. — Да сколько вас тут, нахуй? Я побежал к выходу, лавируя между запутавшихся муравьев, и приостановился, отбиваясь от созданий. Монстры подступали один за другим, их кровь пластовала хитин, пробуждая ярость. Я резал муравьев острыми, как иглы, кончиками лап, по горло стоя в кишках вспоротых брюхах муравьев, не обращая внимания на свою боль. Ссадины покрывали тело, боль восходила, и я то и дело отступал. Они не кончались. Солдаты прессинговали, накидывались кучками, взбирались на горы трупов и шли в бой. Я слабел, чутье не успевало за их маневрами, и раны кровоточили тело все большими язвами. Я выпустил паутину, вытер кровь с глаз, и прыгнул на потолок, подтянув себя. Налетчики покатились друг на друга. А после взглянули на меня. Со свирепостью в сердце. Б-у-у-у-у-у-х! Солдаты покатились по инерции, я карабкался поверху. Глаза наблюдали за хаосом. Муравьям роптали, сметали микоризу в труху, сжирали паутину. Они взбирались друг на друга, клокоча зубами, кусали торчащую с бородавок нить. Глазки врагов возгорелись огнем, и самые находчивые двинулись по стенке. Пусть и неуклюже, соскальзывая, но лихо и очень настойчиво. — Никак вы блядь не научитесь! Я выплескивал паутину, словно по мишеням, мешал цепким лапкам подобраться ко мне. Монстры падали вниз по ровной поверхности. Однако они не убавлялись, части забирались и подбирались ближе. — Х-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э-Э! — хелицеры высунулись высоко над головой, насквозь прокусив первого счастливчика. Он осмотрелся благодаря восьми глазам и выплюнул яд. Солдаты топтали, цокали челюстями. Недалеко показалась узкая щель. Проход наружу. Паук собрал оставшиеся силы, согнул лапки к брюшку, и прыгнул, проскользнув. Паук остановился и ошеломился от недостатка гемолимфы, обернулся и увидел сотни смертоносных, зловещих и безумных мелких глаз монстров, заполонивших проход. Инстинкты и адреналин наполняли силой, яростью, диктовали ему уничтожить проклятых муравьев, разоривших гнездышко. Когда он впервые вышел из яйца, он чувствовал похожие ощущения, как и сейчас. Страх перед смертью исчез, обезупречив рефлексы. Он ощущал, как хотел разорвать ублюдков на части, одного за другим. Он встал в защитную стойку каждого паука, высоко задрав хелицеры. И капельки яда медленно потекли, попав на ранку. — Ай! — боль собственного яда разбудила от безумия, и он вспомнил о гигантской сколопендре, от которой недавно убегал. Пауку не приходило в голову, как заманить муравьев к обители сколопендры и столкнуть их лбами. Он поднял раненные конечности и откусил их, дабы они не мешали при беге. Земля сотрясалась: десятки монстров следовали за бегущим гадом, стараясь полакомиться свежим белком. Паук мчался. В голове звучал голос. СРАЖАТЬСЯ! СРАЖАТЬСЯ! СРАЖАТЬСЯ! СРАЖАТЬСЯ! СРАЖАТЬСЯ! СРАЖАТЬСЯ! Он имел навык ''Воля'', благодаря которому противостоял паучьему безумию. Он так думал. Особи догоняли его, кусали, отрывая кусочки хитина. Но паутинные железы плескали в порции липучей жидкости, обескураживая. Паук бежал зигзагом, выпуская тонны паутины, но она задерживала части, но те избавлялись от нее мгновенно. Запах плоти опьянял, и он в обрадовался. Но не хорошей битвой, а знакомой аурой, от которой отдавало нещадной жаждой крови. Паук посмотрел и заметил кровавые прочные кольчатые сегменты между члениками десятиметрового монстра. Монстр чавкал массивными челюстями, небрежно разбрасывая кусочки плоти мертвой осы. Сколопендра повернулась. Пауку понадобилась огромная воля, чтобы не развернуться и не побежать в объятия муравьев. Он приметил небольшую дыру в одной из каменных стен и придумал план. — Р-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-ХЪ!!! — закричала сколопендра, развернувшись. Скорость ошеломляла. Она оказалась напротив и разинула пасть. Паук очухался и выпустил паутину, подтянувшись в дыре. Челюсти монстра глубоко полоснули по брюшку паука, оставив кровоточащую ранку. Б-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-х! Паук прикрыл обширные повреждения и взвыл от чудовищной боли. Боли столь адской, что слышалась сквозь оглушительный шум позади. Он повернулся и посмотрел одним уцелевшим глазком. — Р-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-ХЪ! Сколопендра раскидывала надоедливых ползучих тварей, одного за других, разрывая их на ленточки. Она скидывала заползавших мурашек, которые не прокусывали толстую хитиновую броню чудовища. Он падал на землю, давя их тяжелым телом. Они лопались и обрызгивали логово твари соками. Ряды муравьев редели. Сколопендра разрубала их, изо рта выделялась пахучая зеленая жидкость. Она выплевывала ее с такой интенсивностью, что напрочь сжигала отряды отдельных особей. От них не оставалось ничего, кроме небольших кусочков кипящего мяса. Муравьи наступали сотней за сотней покрывали ее коричневым оттенком своей брони. Они прокусывали хитин твари и пытались найти слабые места, Кровь просочилась между кольцами члеников, и паук облегченно вздохнул, держась за рану. Так и знал. Рано или поздно муравьи догадаются, что в хитиновой броне есть свои уязвимые места. Это как с доспехами рыцарей. Если бы они состояли полностью из железа, то в них невозможно было бы двигаться. Поэтому у них делали свободные участки для повышения мобильности, в области паха, локтей и голеней. Тоже самое существует у насекомых. Невозможно носить трудный хитин, не теряя мобильности. Поэтому в некоторых участках он может быть в меньших количествах или просто отсутствовать.'' Паук закрывал глаза, чтобы не ощущать боли, но дернулся, не веря в происходящее. — Р-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-ХЪ! Густая кислота облила ядовитым дождем всю область пещеры, прожигая хитин муравьев. Они замедлили атаку. Сколопендра восстала под тяжестью муравьев, кряхтя от боли. Она корчилась от ярости и безумия, и вновь разрывала монстров, пожирая их одного за другим.Линька начинается…
Муравьи не ожидали ответного удара, как и впрочем сам паук, а поэтому предательски побежали прочь, лишь бы не стать закуской. Теперь я заперт вместе с ним? Сколопендра величественно изгибалась, преследуя убегающий обед, поливая их смертоносным ядом. И как же мне сбежать? Сотни обглоданных муравьев покоились рядом с логовом сколопендры, взбесившейся от беспорядка. И лишь паук сумел спрятаться в небольшом ущелье, которое она не может видеть. Я сделал только хуже… Паук вырубился из-за линьки.