Второй шанс на слабость

      Последнее, что я помнила, — это верхушки деревьев, пролетающие в окне машины с завидной регулярностью. А дальше, словно по щелчку, пальцев отключилось зрение, и я начала только слышать отголоски криков, что постепенно прибавляли громкости, но не видеть их источника. Звук доходил отовсюду, и я западало понимала, что не могла даже рассмотреть, кто именно кричал. Паника охватывала меня, заставляя будто бы мантру повторять, что я ничего не вижу, хотя глаза мои открыты, но даже это не помогало прозреть. Может, я говорила это вслух, а может, и про себя. Я не знала. Не сразу, но я поняла, что дело было вовсе не в том, что я по неосторожности проткнула какой-то жизненно важный орган, из-за которого ослепла, а в том, что просто потеряла сознание. И на какое-то время стала дезориентированной.       После этого тёмная пелена спала с глаз, и жизнь превратилась в слайд-шоу с примитивными переходами. Я то приходила в себя, то снова отключалась. Картинки мелькали, голова кружилась и я перестала хотеть открывать веки, поскольку тьма меня привлекала гораздо больше.       И тем не менее, когда я в очередной раз очнулась, я смогла наконец разглядеть полумрак комнаты. Чувство легкости окрыляло, боли больше не было, я словно была под кайфом или лёгким опьянением.       Полный штиль.       — Проснулась.       Послышался голос Хендерсона откуда-то сбоку, от чего пришлось резко повернуть голову.       — Джеймс Бонд!       Прозвище сорвалось с моих губ быстрее, чем я смогла подумать. Когда-то я пообещала себе, что не буду звать его так больше никогда, но сейчас я чувствовала, будто бы все предохранители были сняты, тормоза отключены и границы стёрты.       Такая легкость. Да что со мной?       — Давно ты так меня не называла. — Он мягко улыбнулся, присаживаясь на стул рядом с моей койкой. — Как ты себя чувствуешь?       — Отлично… — едва сдерживая смех, пролепетала я. — Будто выпила много коклтеилей… клоктейлей… напитков.       Кажется, я улыбнулась, хотя стопроцентной уверенности не было. Могла судить только по бежевым очертаниям щёк, что мешали обзору. Хотя это вполне мог быть и нос.       Боже, мне сейчас так хорошо и свободно. Такой эйфории я никогда не чувствовала. Плевать на причины, это так круто!       — Потому что ты на таблетках.       Он рассмеялся, а я сделала удивленное лицо.       Ах, вот как.       — А где Оливер?       Я начала осматриваться, будто это была не комната два на два, а стадион.       — Пошёл поесть. — Вновь услышав голос Бонда, я вернула к нему взгляд. — Он не отходил от тебя все то время, пока ты была в отключке. Переживал очень.       — Ты тоже за меня переживал.       Смесь вопросительной и утвердительной интонации моего же предложения, поставила меня в тупик, но вряд ли он это заметил. Наверное.       — Да, я тоже переживал, — серьезно произнёс Джей, устанавливая зрительный контакт.       — Боялся, что моя кровь будет на твоих руках и тебя посадят?       Хриплый смех заполнил палату, но принадлежал он не хмурому Хендерсону, а вроде бы мне.       Обиделся, что ли?       — Нет, я боялся не этого, — строго заявил он.       — Тогда почему ты переживал?       — Потому что мы дружили большую часть жизни, Эмили. — Он придвинулся ближе, едва касаясь пальцами моей руки, но даже так я ощущала призрачные следы его пальцев. — Ты для меня не чужой человек.       — Специально говоришь мне это сейчас, пока я под кайфом и вряд ли вспомню этот разговор?       — Может быть. — Края его губ приподнялись, а взгляд смягчился. — Ты и правда сейчас не в состоянии воспринимать информацию.       — Да, потому что я пьяная. — На этот раз я точно улыбалась и даже показывала зубы. Поверить не могу, что так гордо заявляю об этом, будто бы это какое-то достижение. — Ты же уже видел меня пьяной?       — Видел, да.       — И я видела тебя пьяным. — Голова была тяжелой, но я пыталась ее держать ровно, хоть она и ходила ходуном. — Ты снял футболку и штаны.       Его глаза округлились, а я попыталась вспомнить, что только что сказала. Что тебя так удивило? Я же не обманываю, он и правда был тогда пьяным или я что-то путаю? А ещё с жирафиком подрался, потому что тот ещё засранец. Что ещё? Что я сказала?       О нет, я вспомнила…       — Успела рассмотреть?       Он тихо рассмеялся, заставляя меня покраснеть с нереальной скоростью.       — Нет… — протянула я достаточно убедительно. Мне и правда кажется, что он мне поверит, если я буду утвердительно кивать головой. Надо было срочно перевести тему, чтобы отвлечь его. — Ты сделал татуировку, это классно!       Стой, это опять не то!       — Значит, все-таки рассмотрела?       — Краем глаза, через зеркало. — Он сейчас казался таким открытым, хотя это именно я говорила все, что проходило в голову. — И я не видела твой стояк, честно.       Рот парня растянулся в широкой улыбке, после чего он закусил щеку изнутри, а я не смогла сдержать смеха. Хихикая, я пыталась отвести взгляд от выпытывающих глаз, но как бы я не пыталась, все равно возвращалась к нему. Наверное, он должен это знать, разве нет?       Он ведь никому не скажет, даже если и узнаёт, что я видела его член. Вернее, его я не видела. Вроде бы.       — Рад, что тебе понравилось, — произнес он.       Самодовольная ухмылка украсила его лицо, а мое — снова начало гореть, будто бы я лежала два дня под палящим солнцем.       Он что, догадался, что я на самом деле видела стояк?       — Нет, не понравилось, — отрезала я и снова начала смеяться.       Черт, он меня так спалит. Перестань.       — Пьяной ты мне нравишься гораздо больше.       Он взял одну мою прядь и отложил ее в сторону на подушку. Его голос понизил тембр, заставляя тяжело сглотнуть. Глаза метались по моему лицу, а мои были прикованы к его шее, чтобы не дай бог не сделать чего-то, о чем потом я пожалею. Зачем ты так близко и говоришь такие вещи?       — Потому что у меня развязан язык? — Мой взгляд все же встретился с его, после чего он кивнул. — И я говорю тебе много комплиментов.       — Ага, именно поэтому.       Я так скучала по общению с ним, что из меня лился просто неконтролируемый поток слов. Раз он сидит здесь, а не гуляет где-то, значит, он тоже не против поболтать? Может, ему тоже не хватало этого все эти годы. Мы же всегда были где-то рядом, никогда не прерывали общение больше, чем на пару месяцев. А тут целых два года без его шуток и игривого взгляда. Хотя взгляд был адресован не мне. Не стоит, пожалуй, забывать об этом.       — А Оливер не знает, что я у тебя ночевала.       Тема быстро сменилась, но хотя бы уже не крутилась вокруг его стояка.       Надо ли говорить, что на поле я его тоже видела? И что Нелли думает, что это из-за меня?       — Почему нет?       Ладно, не буду.       — Потому что он переживает, что не позаботился обо мне. — Я откинулась на подушки, прикрывая глаза. — И я не хочу, чтобы он знал, что я была в тебя влюблена.       Не буду делать вид, что это не так. Придурок и так знал, что нравился мне. Даже до моего официального признания уже после того, как я его разлюбила. Догадывался, уж точно. А если нет, то он просто слепой, потому что даже под розовыми очками я понимала, что вела себя нереально глупо, когда находилась рядом с ним.       — Так он не знает?       Голос его вдруг стал бодрым и звонким, будто бы эта новость его обрадовала. И что могло так позабавить тебя? Ты будто премию выиграл.       — Нет, но знает про Ноа, — промямлила я, зевая.       Голова снова начала кружиться, и я совсем перестала следить за разговором и просто отвечала на автомате.       — И что он знает?       — Что вы дружили и что прекратили. — Моя тяжелая рука взлетела в воздух, очерчивая круг, а затем снова упала рядом с телом. — И что я боюсь, что ты снова так сделаешь, и вы поссоритесь.       — Почему ты боишься этого? — тихо спросил он.       Пальцы Джеймса прошлись по моему предплечью, заставляя снова открыть глаза и повернуть голову к нему.       — Не хочу, чтобы ещё одна дружба разрушилась из-за меня.       — Она не из-за тебя разрушилась, — шумно выдохнув, произнес он и слабо улыбнулся.       Кому ты заливаешь? До моего знакомства с Ноа вы спокойно общались!       — Из-за меня, — отбросив руку от него, возразила я. — И я переживаю, и переживала. А тебе все равно было, ты вообще не переживал.       — Переживал, — отрезал он. Джеймс потянулся к моей руке, после чего обхватил ладошку, слабо сжимая. Что ты... — И скучал по тебе.       Чушь.       Зачем ты говоришь это? Боже, я же знаю, что это неправда. Если бы ты перестал общаться с Сарой, вот тогда бы ты скучал. Тогда бы переживал и места себе не находил. Но не из-за меня.       Заметив мой скептический — я думаю — взгляд, его рука легла мне на щеку, и я невольно придвинулась к ней ближе, прикрывая глаза. Может, это и вовсе сон, откуда мне знать? Потому я слышу то, что хотела слышать Эмили все пятнадцать лет своего существования.       Он завёл выбившуюся прядь волос за ухо, заставляя меня расслабиться, а затем начал разговор, вновь понизив голос на полтона:       — Слушай, я хотел спросить тебя кое о чем.       Встретившись взглядами, мы оба задержали дыхание.       — Это нечестно. Я сейчас говорю все, что думаю.       — Да, именно поэтому я хочу спросить сейчас. — Он отстранился, будто бы пытаясь придумать наиболее удачную формулировку. — Я надеюсь, ты этого не вспомнишь, но просто ответь. — Выдохнув, он продолжил: — У тебя было что-то с крошкой Ноа?       Я застыла, будто бы меня спросили на экзамене самый сложный вопрос, который был единственным, который я не выучила. Нет, это точно сон, поскольку объяснить то, что сейчас происходит в этой комнате я просто не могу. Это какая-то шутка, побочные эффекты от таблеток или галлюцинации. Ну, конечно. Можно подумать я поверю, что Джеймс Хендерсон интересуется спала ли я с его другом или нет. А может он не это спрашивает?       — Ты... ты имеешь в виду секс?       Ритм сердца ускорился, дыхание сбилось. Он не стал отвечать, а лишь кивнул, заставив меня нахмуриться. Он серьезно? Серьезно? Он на самом деле спрашивает меня о таком? Да кто дал ему права задавать такие вопросы?       — А у тебя было что-то с моей сестрой?       Лучшая защита — это нападение.       Джеймс снова молчал и смотрел так виновато, что хотелось сильно ударить его по лицу чем-то тяжёлым. Кажется, он не ожидал этого вопроса и уже пожалел, что задал свой. Ровно так же, как и я.       Скажи, что не было, пожалуйста.       Я вздрогнула от того, что на ключицу упала обжигающая капля, которую я даже не заметила. Черт, нет, я снова плачу и снова при нем. Внутри будто бы что-то надорвалось, рухнуло вниз, и я почувствовала давление на череп, словно в палате высосали весь воздух, оставив меня задыхаться в конвульсиях. Знала же, что целый год они не только за ручки держались, но до последнего надеялась, что все это мое больное воображение, отдаленное от реальности.       — Эмили…       Голос его охрип, а мое сердце больно сжалось. Рука Джеймса потянулась к моей щеке, пытаясь стереть дорожку слез, но я не позволила. Собрав остатки разума, я отстранилась и попыталась приподняться, чтобы быть в более устойчивом и не таком уязвимом — жалком — положении, но дрожащие руки не слушались. И я начала злиться так сильно, что прокусила губу изнутри и почувствовала металлический вкус.       — Иди, тебя ждёт Элизабет, — не смотря на него, сказала я, с первого раза выговаривая ее имя и похвалив себя за это. — А меня — Оливер. Это правильно, ведь он не сделает мне больно.       — Не сделает, — едва различимо прошептал Хендерсон, вставая со своего места и выходя из палаты.       Не знаю, текли ли слёзы ещё или нет, но я перестала моргать и просто смотрела в потолок, пытаясь прийти в себя. Я все ещё не понимала, была ли это реальность или плод моего воображения. Кошмары часто преследовали меня, но этот «сон» был особенно болезненным.       Хотела бы я сейчас оказаться в теле Эмили, которая в первый раз подумала о Джеймсе не как о соседе, друге, едва ли не брате, и отвесить ей такую хлёсткую пощечину, чтобы надолго запомнилось, а после срабатывало как инстинкт самосохранения. Как, например, когда ребёнок обжигается и больше никогда не приближается к этому предмету, боясь повторить ошибку.       Я думала, что оставила это в прошлом. Думала, что больше никогда не позволю себе переживать по поводу Сары и Джея. Но сейчас, когда я не контролировала свои мысли, наружу всплыли те воспоминания, которые я крепко запечатала.              — Скажи что-нибудь.       Голос сестры заставил меня вздрогнуть. Сколько времени я сверлила ее взглядом? Кажется, минут тридцать или больше, потому что глаза превратились в стеклянные шарики.       Что ты хочешь от меня услышать? Что ты хочешь услышать от человека, которому только что вырвали сердце из груди и заставили переосмыслить всю свою жизнь? Каждое чертово действие, которое было трактовано неправильно.       Я никогда не была нужна ему, все это время он думал лишь о тебе. Он никогда не флиртовал со мной, это было просто мое желание. Мое воображение. Ты никогда не переживала за меня и не поддерживала, ты была с ним за моей спиной.       Как же глупо я себя чувствую. Как я могла не замечать этого? Как могла не понять, что они встречались? И чего ты хочешь от меня? Какой реакции ты ждёшь?       Решение пришло моментально.       Притвориться. Спрятаться. Закрыться.       Я не позволю тебе увидеть мои истинные чувства.       — Мне жаль, — проморгавшись, ответила я. Голос хрипел, но лишь от долгого молчания. — Что произошло?       — Ты в порядке? — задав самый глупый вопрос из всех возможных, она уставилась на меня как на ненормальную.       Голубые глаза блестели, вызывая смешанные чувства отвращения. Игра на публику, не иначе.       — Да. — Я кивнула для подтверждения, а затем разорвала зрительный контакт и направилась к выходу из спальни. — Тебе, наверное, так грустно. Хочешь, я попрошу Викторию налить тебе чай?       — Эмили, почему ты не злишься на меня?       Остановив за запястье, она заставила меня обернуться. Едва ли я успела вернуть притворную улыбку на лицо, прежде чем она смогла бы заметить ненависть.       — Ты хочешь, чтобы я злилась на тебя? — Напускное удивление. Нахмуренные брови. Я знаю, что так и есть. — Я думала, ты рассказала мне, чтобы я поддержала тебя, а не устраивала сцен.       — Нет, я не хочу, чтобы ты злилась, но… Я думала…— Сара прервалась, пытаясь откопать в своей блондинистой голове продолжение. Но, видимо, у неё не вышло. — Неважно, ты права. Мне и правда нужна сейчас поддержка, потому что Джеймс просто… невыносим.       Тебе виднее, сестра.       Стук сердца заполнял комнату, постепенно выравниваясь, но кроме шума в ушах я не слышала ничего. Даже не слышала, как дверь комнаты открылась и на пороге появился Оливер, даря тёплую улыбку.       — Ты проснулась. — Он быстро пересек ярды палаты, а после коротко коснулся моих губ своими. — Ты как? Болит?       — Все хорошо.       Я улыбнулась и понадеялась, что слёзы уже высохли, но судя по его грустному взгляду, это не так.       — Обещала же, что не будешь подвергать себя опасности.       Тяжело выдохнув, он сел на кровать, рядом с моей ногой.       — Это не касается тех случаев, когда в дело вступает моя неуклюжесть и гравитация. — Взяв его руку в свою и переплетая пальцы, я пыталась выбросить из головы недавний разговор и дурные воспоминания. В целом таблетки неплохо помогали с этим справиться, и уже через пару минут мои мысли крутились вокруг совершенно другого. А именно — оплаты. — Боже, сколько будет стоить лечение? Угораздило же так вляпаться! У вас же без страховки дешевле умереть! А моя не покроет...       — Не бери в голову, — прервал он мою тираду. — Школа берет на себя все расходы, лишь бы ты в суд не подавала.       — Администрация в курсе того, что произошло?       — Шутишь? Да о тебе уже вся школа знает. — Он достал телефон из кармана и повернул экраном ко мне. — И это только онлайн обсуждение. Представляешь, что будет завтра?       — Боже, почему в вашей школе все такие сплетники? — Я начала тереть переносицу, пока мое запястье не отвёл в сторону кудрявый. — И что мистер Фаулер думает обо всем этом?       — Ему плевать на учеников. — Взгляд стал более сочувственным, а голос громче. — Главное, чтобы репутация школы не страдала. Готов расшибиться, лишь бы скрыть любые недостатки.       Я смогла спокойно выдохнуть и расслабиться. Господи, а я уже приготовилась идти на панель и торговать телом, ведь мои карманные деньги если и покроют лечение, то на большее их не хватит. И раз сейчас я временно недееспособная, как минимум на пару дней, заработать на пропитание не было бы возможности. Хоть где-то удача была на моей стороне. Если не считать то, что я вообще вляпалась в подобную ситуацию.       После короткого стука, дверь снова открылась, и в палату зашёл мужчина в белом халате, а за ним и Хендерсон со стаканчиком в руке. Хотелось гневно спросить, что он здесь делает, но наличие свидетелей не позволило мне быть настолько откровенной, о чем он прекрасно знал.       — Эмили, добрый вечер. Меня зовут Роджер Уилсон, я твой лечащий врач. — Звонкий голос доктора слегка ударил по моим барабанным перепонкам, что привыкли к шёпоту и полутонам. — Ничего не болит? Жалобы есть? Тошнота, головокружение?       — Немного штормит, но я в порядке.       — Отлично. — Мистер Уилсон уставился в планшет, а затем вновь перевёл взгляд на меня. — У меня есть к тебе парочка бюрократических вопросов, поэтому если ты неплохо себя чувствуешь, я хотел бы задать их сейчас, пока моя смена не закончилась. — Я кивнула, устраиваясь удобнее на подушках, с чем мне помог Оливер, и приготовилась собрать мозги в кучу. — Твоя школа обязала себя покрыть все расходы, но поскольку органы не были задеты стержнем и анализы не выявили заражения, мы сможем держать тебя здесь всего четыре дня. А дальше мне придётся тебя выписать, если не будет ухудшений.       — Хорошо, меня это устраивает, — слегка осипшим голосом произнесла я.       — Не все так просто. — Врач приподнял несколько листов, проверяя информацию. — У тебя есть договор со школой о проживании и доверенность, однако мне придётся поставить в известность твою маму…       — Нет, — одновременно с Хендерсоном воскликнула я, переведя на него недоумевающий взгляд.       Оливер, ровно как и я, прожигал дыру в Джеймсе, который расслабленно стоял, опершись на стену.       — Мне жаль, но я не смогу отпустить тебя без наблюдения взрослых. Этих документов недостаточно, чтобы считать тебя полностью дееспособной. Нужно место для проживания и опекун.       — Мои…       — Мои родители, — перебил Джеймса Оливер, заставляя того нервно сжать челюсть.       — Оливер, не нужно…       Я попыталась вставить слово о том, что мистер и миссис Льюис явно были от меня не в восторге, но закончить мне не дал доктор Уилсон.       — Хорошо, но я все равно должен поставить в известность твою маму, — все не унимался он. — Ей необходимо подписать согласие и документы о выписке.       — В этом нет необходимости. — На этот раз голос подал Джеймс, приближаясь к выходу. — Мои родители подпишут. Мы практически сводные, так что проблем не будет.