Как только старшеклассники сказали о значении сигнала, толпа учащихся бурным потоком ломанулась к выходам из столовой. Всю нашу компашку растащило и унесло по разным углам этой толчеи. И если Киришиме и мёртвой хваткой вцепившейся в него Мине мало что угрожало, — мой каменный друг был не хуже волнореза, — то меня не снесло на пол только чудом.
Я не успела даже моргнуть, как поток подростков крепко сдавил меня со всех сторон и потащил куда-то вперёд. Давление оказалось настолько сильным, что, казалось, рёбра вот-вот задорно хрустнут и разлетятся на осколки внутри моей грудины. Дышать было невозможно, адекватно соображать — тоже. Я чувствовала себя маленьким домиком, подхваченным ураганом и мотыляющимся из стороны в сторону, а мои внутренности были спрятавшимися внутри Элли и Тотошкой. Я задыхалась, судорожно пыталась вдохнуть так нехватавшего воздуха, сдавливаемая со всех сторон. Молитвы всем известным мне богам с просьбой о том, чтоб не упасть на пол и не быть затоптанной кучей напуганных подростков, крутились в моей голове на невероятной скорости. Всегда ведь говорили:
«Главное — не паниковать!» Но в тот момент все об этих наставлениях резко забыли, поддавшись страху и инстинктам. Кто бы что не говорил, а я продолжаю верить — у людей они есть. И эта ситуация мою веру только подкрепила.
Меня мотало из стороны в сторону, сдавливало гидравлическим прессом в дверных проемах и швыряло, кидало, подкидывало, как марионетку на ниточках в руках не очень умелого кукловода. Паника ласково держала за горло, царапая кожу на шее, и не давала вдохнуть. Или же причиной этого были плотно прижатые тела. Даже не знаю. В тот момент всё было слишком непонятным, сумбурным и быстрым, как горная река.
Когда же меня прижало к окну, я действительно подумала: «
Я сейчас умру». Приклеюсь, расплющусь в кровавое месиво и размажусь по стеклу, будто муха, а потом сползу на пол, где меня окончательно превратят в фарш. В мыслях рисовались всё более жуткие сюжеты возможного будущего, и я уже почти смирилась со своей кончиной, зажмурилась… Но давление вдруг ослабло.
— Ты, главное, током не бей! — перекрикивая толпу, заорала мне в ухо Джиро. Она крепко прижалась ко мне, успокаивающе перебирая наэлектризованные пряди. Я распахнула глаза, взглядами встречаясь сначала с ней, а затем с Хантой.
Он стоял к нам лицом, скотчем и своим телом создавая маленький уголок безопасности. Края ленты были надежно приклеены к стеклу, по его лицу стекали маленькие капельки пота, а плечи —
«господи, у него всегда были такие мощные плечи?!» — мелко подрагивали от напряжения. Как потом рассказала мне Джиро, Ханта выловил из толпы сначала её, скрепив их руки скотчем, а после они вдвоём заметили меня.
«Ты выглядела такой маленькой и напуганной, — сказала она мне, когда позже помогала обрабатывать мои синяки, аккуратно размазывая по ним мазь. —
Казалось, вот-вот и тебя по этому стеклу расплющит, и ты, как в старых мультиках, превратишься в блин…» Я тогда едва не разревелась. Так редко мне представлялся случай быть в позиции того, кого защищают.
Но вернёмся обратно в ту толчею, как сильно бы не хотелось про неё вспоминать.
Итак, Ханта героически принял весь удар на себя. Сжав зубы, он сдерживал весь этот поток и защищал нас. Я видела, как сложно и больно ему было; (Киришима по секрету рассказал, какой синей была у Серо спина после этого кошмара и как он отшучивался на все предложения сходить в медпункт). Моё сердце обливалось кровью, когда я замечала дёргавшиеся от ударов мышцы на лице, крепко сжатую челюсть и тремор рук, держащих ленты.
— Уменьши площадь, Ханта, — просила я его, глядя в глаза. — Тебе будет проще… Мы с Джиро и так поместимся…
Может, он меня не услышал с первого раза, а, может, решил, что в силах удержать… Но Серо не сразу внял моим просьбам. Только когда руки уже сильно тряслись, только тогда он отпустил ленты, едва не влетев в нас от толчка какого-то здоровяка из второго класса. Но, даже в тот момент, Ханта сумел защитить нас с Джиро, успев выставить руки возле наших голов. Мы с ним едва не столкнулись носами, когда он застыл в сантиметре от моего лица. «
Мама родная!» — мысленно чертыхнулась я, пытаясь сфокусировать на нём взгляд.
Джиро же в это время пыталась понять, из-за чего поднялась тревога. Она протянула штекер и, воткнув его в пол, стала слушать. Джиро морщилась от громкого топота, панических выкриков и колотящихся в страхе сердец, но продолжала слушать и успокаивающе гладить меня по голове.
Меня начинало подташнивать, снова появилась мигрень… Я старалась концентрироваться на их запахи, чтобы окончательно не потеряться в этих ощущениях. От Джиро пахло лимонным маслом, деревом и немного чернилами. От Ханты исходили запахи новенького скотча, как бы смешно это не звучало, благовоний и хвои. Я жадно тянула эти ароматы, чувствуя себя Жаном-Батистом Гренуем… К моему удивлению, головная боль прошла, словно её и не было. И я, честно, не знаю: помогли ли мне их запахи или же сработали, наконец, мои молитвы.
— Слышно что-нибудь? — спросила я Джиро после недолгого молчания. Она кивнула и выдернула штекер. Мы с Серо уставились на неё, ожидая ответа.
— Журналисты пробили ворота и залезли на территорию, — сказала она, потирая уши. Я прижала её к себе крепче, на что Джиро слегка порозовела. — Айзава-сенсей и Сущий Мик-сенсей разбираются.
— Понятно, — протянул Серо, прикрыв глаза. — Нужно теперь как-то до остальных это донести…
Он болезненно поморщился — кто-то ударил его локтем по затылку.
— Ты как? — мне было за него неспокойно. Он держался из последних сил, принимая на себя все удары и всё это давление. Мокрая от пота прядь упала на его лоб и полезла в глаза. Я аккуратно смахнула её в сторону, получив в ответ благодарную улыбку.
— Держусь, — хохотнул он. — Синяков, правда, будет достаточно, но, как говорится, до свадьбы заживет. Хотя…
Он хитро сверкнул глазами и, вытянув голову вперёд, едва не коснулся губами моего уха.
— …говорят, поцелуи ускоряют заживление, — прошептал Ханта, опаляя мочку дыханием.
Моё лицо запылало и, казалось, вот-вот загорится, как у Старателя — не бородой, конечно, а целиком и полностью. От смущения я резко дёрнулась назад, звонко ударившись затылком об окно.
Серо захохотал, опустив подбородок, из-за чего смех вышел приглушенным. «
Ах, так!» — подумала я, резко загораясь желанием отомстить.
— Выберемся отсюда — поцелую! — выпалила я, и настала его очередь краснеть. Ханта шокировано округлил глаза и то открывал, то закрывал рот.
— Сейчас не время для флирта! — неожиданно взвизгнула красная, как рак, Джиро.
— И тебя поцелую! — уставилась я на неё. Она громко выдохнула и спрятала лицо в ладонях, не успев скрыть полыхающие уши и шею.
Так и стояли — красными и отводящими друг от друга взгляды.
Стояли бы мы так и дальше в тишине, если бы я не увидела Минету. Отчаянно пытающегося выбраться и не быть затоптанным Минету. Я видела его панически расширенные глаза, быстрые короткие вдохи и полные слёз глаза.
— Чёрт, там Минета, — вскрикнула я, тыча пальцем в толпу. — Его затопчут!
Ханта понял меня сразу же: оторвал одну из рук от стекла и, выстрелив в сторону одноклассника лентой, притянул его в наш безопасный уголок.
— Спа… спаси-и-ибо, — заикаясь и шмыгая носом, прорыдал Минета. Он крепко вцепился пальцами в край моего пиджака и уткнулся в него лицом. Плакал он сильно — то, как намокает от его слёз ткань, было довольно ощутимо. Я неловко потрепала его по плечу.
— Ну, всё-всё… Не плачь, — попыталась его подбодрить, но выразительное фырканье Джиро несколько осложняло задачу. Поэтому я повернула к ней голову и шикнула, — Джиро!
— А что я? Я ничего, — она накручивала ушной «шнур», старательно делая невинную моську. Ей не хватало только свиста, чтобы составить окончательный образ «
я не при делах». Серо хрюкнул от смеха, но тотчас же ойкнул — его снова кто-то сильно толкнул; кажется, зарядили между лопаток.
«
Трое в лодке, не считая Минеты…» — мысленно пошутила, с трудом удержав смех. Начни я веселиться, и весь прогресс в успокаивании одноклассника пошёл бы насмарку.
— Слушайте, мне, походу, отбили всё, что могли, — прошипел Серо, морщась от очередного толчка. — Надо как-то выбираться. Я долго не протяну…
И, будто услышав его, над головами подростков пролетел Иида и, впечатавшись в стену над выходом, начал свой спич. Толпа начала успокаиваться, и, вот, вместо несущихся в страхе диких зверей, появился цивилизованный поток студентов престижной академии. Наша троица — с половиной! — спокойно дождалась, когда количество людей в коридоре уменьшится, и только после этого мы, наконец, отлипли от окна.
— Ужас! — устало выдохнул Ханта, смахнув волосы со лба.
— И не говори, — поддакнула Джиро. Её форма сильно помялась, да и наша с Серо одежда выглядела не лучше. — Ощущение, будто нас пожевали и выплюнули…
Оставшиеся в коридоре ученики медленно плелись к своим кабинетам, лениво перекидываясь словами. У одного из них я заметила значок группы «Kiss»… Хитрая ухмылка сама расползлась на моём лице.
— Хей, Ханта-а-а, — протянула я и сравнялась с ним плечами.
— М-м? — промычал он, потирая ушибленные места.
— Помнишь, что я тебе пообещала? — невинно спросила у него, и прежде чем он успел бы среагировать, крепко схватила его за галстук и, притянув к себе, быстро чмокнула в опасной близости от губ. — А я выполняю свои обещания…
Ханта шокировано отшатнулся, пальцами прижав место поцелуя. Его глаза забавно округлились, а лицо покраснело так сильно, что, я уверена, от него можно было бы прикурить. Галстук выскользнул из моих пальцев, красным пятном раскачиваясь у Серо на шее. После этого я повернулась к Джиро и оставила на её щеке поцелуй. Она взвизгнула и спрятала лицо в ладонях, надеясь скрыть алеющую, как помидор кожу.
Минета непонимающе переводил взгляд с меня на Джиро и Серо.
— Ой, какой кошмар! — театрально ужаснулась я, взглянув на часы. — Мы опаздываем к Цементосу-сенсею на урок. Ах, нужно скорее бежать!
Я побежала вперед, оборачиваясь на них и громко смеясь. «
Шалость удалась!» — вторили моему смеху мысли.
***
Перевыборы старосты и весь оставшийся день прошли для меня слишком быстро и незаметно. Не успела закрыть глаза — и, вот, я вновь оказалась в академии, собираясь на выездной урок. Чувствовала себя слишком странно: ужасно хотелось спать, хотя поспала я достаточно, и с самого пробуждения мучалась головной болью. Как доехала до академии — не помнила от слова совсем. Добралась и ладно.
Но рубило меня знатно. Я могла отрубиться прямо посреди разговора на пару минут, могла заснуть стоя, а иногда просто отключалась, на автомате выполняя нужные действия. Из-за таких отключек все вокруг воспринималось странной нарезкой: разговор с Киришимой — темнота — Айзава что-то говорит — темнота — взяли костюмы — темнота — Мина брызгает на меня водой — снова темнота... Немного прийти в себя я смогла только у автобуса, когда новоиспечённый староста Иида строил нас.
— Очухалась? — Кьёка стояла рядом, удерживая меня от падения. Я устало потерла глаза. Даже в таком состоянии я как-то умудрилась нарисовать себе нормальные стрелки, и, благо, что геройская косметика была супер стойкой, иначе ваша покорная слуга давно щеголяла в косплее панды.
— Вроде того, — с трудом ответила я. Язык заплетался и отказывался слушаться. Ощущение было, будто бы неплохо так напилась, но я абсолютно уверена, что не взяла в рот и капли спиртного. Мне слышалась какая-то хрень. Разобрать у меня не вышло — всё было, как через вату, но ощущалось очень жутко и пугающе. — Капец меня штырит, конечно…
— Что такое? — Кьёка внимательно смотрела на меня, выискивая новые симптомы моего «недомогания».
— Хрень какая-то слышится, — честно призналась я и зажмурилась — видеть что-либо яркое было больно, а солнце с гаденьким удовольствием разбрасывало свои лучи во все стороны. В глазах плясали цветные пятна, странные звуки плотно оккупировали мою голову... — Не могу разобрать, что конкретно, но пугает до ужаса.
Кьёка сочувствующе погладила меня по плечу.
— Может, ну, её, эту тренировку? Отлежишься в медпункте, — она ласково потрогала мой лоб, пытаясь померить температуру. Ладонь её была холодной, приятной, так что я потянулась к ней и стала тереться, как кошка. Глаза у меня всё ещё закрыты, но даже так было некомфортно — свет проникал даже сквозь веки. Я поморщилась. Но вдруг стало темно, и что-то опустилось на мою голову. — Так получше?
Я медленно открыла глаза. Кьёка стояла вплотную, накинув мне на голову свою куртку. Ужасно внимательная, она заметила, как больно мне было от солнечного света! Глаза слегка заслезились от сухости, голова стала болеть не так сильно, а меня немного отпустило. Кьёка тщательно всматривалась в моё лицо — зрачки бегали туда-сюда, проникновенно заглядывая прямо в душу. Казалось, секунда — и она увидит всё моё нутро, полное страхами, надеждами, ностальгией по прошлому «миру», радостью по отношению к этому… Кьёка на меня просто смотрела. А я же… я же тонула во внутренней мешанине своих мыслей и её тёмных, похожих цветом на очень крепкий свежесваренный кофе глазах.
Воспоминания прострелили висок, как заправский снайпер. Я на мгновение выпала из реальности…
***
Её звали Марина. Или
Арина-Дарина-Алина?.. Я забыла. Мы вместе учились в начальной школе, и
она являлась, наверное, самым лучшим, что вообще было в моей жизни в тот период…
Я была нерешительным ребенком. Стеснительным, тихим, слишком наивным, неуверенным в себе и жаждущем хоть капли внимания.
В то время мы ещё не перебрались в столицу и жили в небольшом городке в Западной Сибири. Там было холодно, серо и всегда пасмурно — все мои воспоминания о «малой родине» были только такими. Моя мама была также холодна, как и наш город. Мне казалось тогда, что она меня не любила — младшим братьям внимания доставалось больше. Иногда мама даже была жестока. Нет, она никогда не поднимала на нас рук, но её слова… Слова били гораздо больнее. Друзей у меня не было, а семья не уделяла того количества внимания, в котором я нуждалась. Одинокая, ранимая, нерешительная плакса. Такой я была в то время.
Возможно, я утонула бы в мешанине своих чувств. Возможно, я возненавидела бы свой родной город, не имея ни единого счастливого воспоминания. Но появилась
она. Мой луч света, путеводная звезда…
Я всё ещё не могу вспомнить её имени.
Я заметила
её ещё во время линейки. Мы обе оказались первоклассницами и попали в один класс.
Она была милой маленькой девочкой с тонкими чертами лица. У неё были темно-русые волосы, которые почти всегда были заплетены в две косички, добрая, мягкая улыбка и сверкающие карие глаза… Моё сердце забилось, а в мыслях возникло лишь одно желание — сесть с ней за одну парту. Я никогда не была у судьбы в любимчиках — место уже было занято противной рыжей девчонкой, с которой у нас сразу же возникла взаимная неприязнь. Тот день стал для меня началом череды упущенных шансов…
Марина(?) была очень красивой, нежной и мягкой.
Она лучилась добротой и сверкала, словно звезда. Поэтому «элита» нашего класса сразу же начала с ней дружить. Я же оказалась среди аутсайдеров — училась средне, не блистала в спорте, у меня не было хобби или хорошего чувства юмора… Обычная скучная девочка, прячущаяся от мира в книгах. У меня не было друзей — только соседки по парте, меняющиеся каждый год…
Она была чудесной. Ангел, прелестная нимфа…А у меня не имелось ничего, что бы могло заинтересовать
её. Я была толстой и скучной, плескалась в своих комплексах, слишком стеснялась подойти и просто заговорить… Мне нечего было дать
ей. Поэтому я только мечтала о дружбе и тихо наблюдала за
ней в классе. Сердце трепетало от одной только мысли о
ней, а в груди разливалось тепло. Тогда я не знала природу своих чувств.
Мне было невдомёк, что девочкам могут нравиться не только мальчики…
Иногда
она разговаривала со мной. Для меня даже это проявление внимания было праздником, а если интерес исходил от
неё… Я млела и растекалась счастливой лужицей. «
Ей не плевать на меня!» — радовалось всё внутри. Жаль, что я не находила в себе сил продолжить наше общение, раз за разом упуская свой шанс…
Шли года.
Она всё так же дружила с «элитой», я всё так же оставалась в аутсайдерах. За всё это время мне так и не удалось решиться подружиться с
ней… А потом мы неожиданно переехали. Я не успела даже попрощаться. О том, чтобы хотя бы поговорить напоследок, не шло и речи. Последний шанс улетел прочь, как высохший осенний лист…
Мы уехали.
Она осталась дымкой воспоминаний в моей голове о прекрасной и доброй нимфе с кофейными глазами… Я позабыла
её имя, но то, что
она сделала для меня, навсегда осталось в моей памяти. Ведь
она дала мне свет, когда я отчаянно в нём нуждалась…
***
— Денки? — перед моим носом щёлкнули пальцы. Я моргнула, вернувшись в реальность. В груди заныло, а в висках запульсировала головная боль. Но всё это померкло и отошло на второй план, когда перед глазами появились кофейные омуты…
Джиро не была похожа на
неё. Нет. Но почему тогда всё внутри затрепетало? Почему заколотилось сердце и запылало лицо?
Угли давно позабытых чувств вдруг задымились и обратились огнем. Я завороженно всматривалась в глаза напротив. Мои щёки горели, а тело подрагивало от переполняющих эмоций… Со стороны это, наверное, было похоже на лихорадку, ведь Кьёка приняла всё творящееся со мной за очередной недуг. Прохладная рука с небольшими мозолями на подушечках пальцев легла на мой лоб.
Милая, это не та болезнь, о которой ты подумала…
— Тебе нехорошо? — нахмурившись, спросила она и придвинулась ещё ближе. Её нос остановился в паре сантиметров от моего, из-за чего лицо вновь обдало жаром. — Ты какая-то красная…
Джиро была ниже меня. Маленькая, худая и остро-колючая, как терновник. Я, честно, и не осознавала насколько миниатюрной она была. И как выделялась среди остальных девчонок своей угловатостью. Я поняла это только тогда, едва не соприкасаясь носами под её курткой. От макушки до пят прошла лёгкая, быстрая дрожь.
Они были совсем непохожи. Девочка из моего прошлого была мягкой и нежной, похожая на бутон розы. В ней не было остроты, не было шипов, колючести и присущей Джиро язвительности. Они были совсем разными… Но почему же я видела её? Почему чувствовала тоже самое к абсолютно другому, колкому и угловатому человеку? Светлый образ милой и далекой девочки сменился мрачноватой и находящейся совсем близко Кьёкой…
Сама не понимая почему, я вдруг стала приближаться к ней. Миллиметр за миллиметром… Словно под гипнозом её глаз, я двигалась всё ближе, и ближе, пока Джиро не расплылась в расфокусе.
— Т-ты чего? — заикаясь, пробормотала она и густо покраснела. Кожа у неё была светлая и очень тонкая — я могла разглядеть каждую венку на её лице. Это показалось мне очаровательным. Голова кружилась то ли от духоты, то ли от близости. Я привычно облизала пересохшие губы, не отрывая взгляда от гипнотических глаз напротив. Сердце колотилось так громко, что, подумалось мне, Кьёка слышала каждый его удар.
— У тебя глаза такие красивые… — в каком-то неясном бреду произнесла я. — Прямо как кофе с утра, только-только снятый с плиты…
Джиро застыла на месте, широко распахнув глаза. Её ресницы мелко трепетали, как крылья напуганной бабочки, — только протяни руку, и она окажется в ладони, — а дыхание стало быстрым, отрывистым, будто мы только пробежали стометровку. Ожившая недосягаемая мечта… Она была так близко. Она была такой реальной… Я придвинулась ещё ближе, соприкасаясь с Кьёкой носами. Её дыхание опаляло мои губы, заставляя нервные окончания под тонкой кожицей млеть и покалывать. Чернильный зрачок затапливал кофейную радужку, притягивая к себе взгляд, гипнотизируя и подчиняя себе… Я двинулась ещё ближе…
— Заходим в автобус, — прокричал Иида. — Не толкаемся! Заходим строго по одному!
Чёртов очкарик!
***
— Ками-бро, подъём! — потряс меня за плечо Киришима. Я резко подскочила, едва не столкнувшись с ним лбами, и протяжно замычала — головная боль никуда не ушла. — Вставай давай. Приехали.
Одноклассники гурьбой вываливались из автобуса, поражённо охая за его пределами. Я, кряхтя, поднялась со своего кресла, потянулась и поплелась вслед за ними. Мне тоже было любопытно, куда же мы приехали.
Как только салон автобуса оказался за моей спиной, я увидела эту махину… Это было огромное здание со стеклянной крышей! Невероятные размеры этой овальной громадины действительно поражали. Кажется, ни один олимпийский комплекс не смог бы сравниться с ним по масштабности и величию.
— Что это? — прошептала я, восхищённо оглядывая здание. Стоящая рядом Урарака легко стукнула меня по плечу.
— Ты совсем не слушала Айзаву-сенсея и Ииду-куна?! — я покачала головой. — Это же USJ! Его построила Тринадцатая. Она такая классная! Хотела бы я быть, как она…
Урарака продолжала щебетать о Тринадцатой и её новом мерче, но я одноклассницу совсем не слушала. Поражённо замерев и уставившись в одну точку, я осознавала, что же забыла.
— Твою мать… — выдохнула, начав понимать весь ужас происходящего.
Я — Каминари Денки. Паникующие толпы подростков — зло! Обязательно помните о правилах эвакуации и своих обещаниях. Выполнение некоторых — такое приятное действо! А сейчас срочно нужно понять, как, чёрт побери, не сдохнуть от надвигающегося безумия…
