***
В классе, конечно же, был ажиотаж, спровоцированный появлением журналистов. Кто-то радостно делился тем, что у него взяли интервью, кто-то (Джиро) презрительно на это фыркал, а кто-то молчал, сидя с каменным лицом (Тодороки). Но, в основном, все были недовольны. — Гады! Чуть рюкзак не порвали, — громко возмущался Киришима. Он был достаточно добродушен и миролюбив, но я, основываясь на личном опыте, надеялась никогда не увидеть его по-настоящему злым. Потому что разозленный добряк — самый страшный человек в мире. — Согласен, — поддержал его Серо, недовольно нахмурившись. — Ты бы видел, что стало с моими белыми кедами. — Вот-вот! —взмахнула руками Мина, сидя на моей парте и поправляя свой маникюр. — Мне, конечно, приятно внимание, но это уже слишком. Чуть ноготь не сломала, пробираясь сквозь эту толпу. Я успокаивающе сжала её коленку. Она нервно подпиливала свои ноготки, которыми ужасно гордилась. Я прекрасно могла её в этом понять. Мне никогда не удавалось нормально отрастить ногти — почти сразу ломались. — Не переживайте, ребят, — попыталась успокоить их я. — Уверена, что Айзава-сенсей и Сущий Мик-сенсей с ними разберутся… — Ты как? В норме? — неожиданно спросил у меня Серо. — Ты какая-то грустная. Стало немного не по себе. Рассказывать ребятам об извращенце не особо хотелось. Это всё же была моя проблема. Нагружать их этим было бы неправильно с моей стороны. — Да, все окей, — соврала я, натянув улыбку. — Просто не очень люблю толпы. Чувствую себя в них, как сардина в банке. Попытка отшутиться была успешной, так что Мина и Киришима вернулись к своему разговору о беспределе журналистов. А Серо… Серо внимательно посмотрел на меня, слегка нахмурившись. Я шире растянула губы. «Поверь мне. Я в норме,» — говорила я с её помощью. Серо отвернулся и уткнулся в телефон. Облегчённый вздох сам вырвался из груди. Пальцы быстро набрали пароль, и я тоже погрузилась в виртуальный мир. В новостной ленте не было ничего интересного. Очередной герой поймал очередного злодея, трейлер нового фильма, видео с котиками, актуальные во все времена, мем, мем, ещё один мем… Я бездумно листала ленту, пока не пиликнуло оповещение. /Ну, и зачем ты солгала?/ — пришло сообщение от Серо. Я нервно сглотнула. Он так быстро меня раскусил, так легко угадывал, что там у меня на уме… Это было странно. Это было непривычно. Я чувствовала себя моллюском, чью раковину упорно вскрывали ножом. Никто и никогда не подбирался ко мне так близко. Поэтому лгать Серо было бессмысленно. Он видел меня насквозь, будто рентген. Я выдохнула и заклацала по клавиатуре. /Потому что не хотела, чтобы вы волновались/ — нехотя призналась я. Вылезать из своей раковины было страшно. /Что произошло?/ — Серо был кратким. И чертовски метким. — /Что у тебя произошло с журналистами?/ Признаваться было неприятно. Мне не хотелось, чтобы кто-то ещё об этом знал. Но любую ложь, любую недомолвку Серо чувствовал. Будто бы был профессиональной ищейкой или детектором лжи в человеческом обличии. Я не знала, что ему сказать. Правду или ложь? Оба варианта казались мне неправильными, но… Но я всё же решила сказать правду. Это нелегко мне далось. /Один мудак облапал. Я его током шибанула/ — отправила я Серо. Потом подумала и добавила, — /Айзава и СМ решат вопрос. Они знают/ Серо вдруг замолчал. Он то начинал печатать, то удалял всё написанное. С каждой секундой я чувствовала себя всё более неловко. Возможно, мне не стоило говорить об этом Серо. Возможно, мне стоило, как всегда, отшутиться и солгать. Возможно… Мне, кажется, впервые захотелось быть по-настоящему услышанной. Захотелось вновь кому-то довериться, позволить кому-то помочь себе… Иначе я не знаю, почему рассказала. Почему не замолкла, как обычно. /Опознать сможешь?/ — я вздрогнула, когда увидела новое сообщение. После него пришло ещё одно, — /Я сломаю ему нос. И карьеру./ Горло сжалось, глаза защипало, и я… Я не знаю, как сумела сдержать слёзы. Что-то в груди распустилось, будто цветок. Я впервые почувствовала это странное чувство безопасности. Чувство, что могу доверять другим. Обо мне редко беспокоились. Меня почти никогда не спасали. Этим занималась я. Никто не обещал мне сломать кому-то нос. Никто не защищал меня так. /Не надо, Серо. Он этого не стоит/ — написала я, пытаясь успокоить явно взбешённого парня. /Я. Сломаю. Ему. Нос./ — повторил он. И я поняла, что не смогу ему противиться. — /И зови меня Ханта/ /Хорошо/ — ответила я. А затем добавила, поддавшись своему непонятному порыву, — /Спасибо, Ханта/ Улыбнувшись, я отложила телефон в сторону. В груди приятно потеплело, и, честно, от этого тепла я млела и растекалась счастливой лужицей. Казалось, что там под рёбрами подселилось маленькое солнце, нежно подогревая меня изнутри.***
Выбор старосты прошёл как-то мимо меня. Улетев куда-то высоко в свои мысли, я приняла бумажку для голосования и бездумно вывела на ней имя Яойорозу. Из неё вышла бы просто замечательная староста. Но канон приветливо помахал мне ручкой, и «главой» класса стал Мидория. Я незаинтересованно слушала его нервную болтовню. От судьбы, видимо, не убежать — в том, что старостой в итоге всё равно станет Иида, я не сомневалась ни секунды. — Мидория — клёвый чувак, — взмахнул палочками Киришима. — Он очень мужественный. Староста из него во какой будет! К этому моменту мы уже переместились в столовую и вовсю обсуждали назначение. Мы — это я, Киришима, Мина и Ханта. Бакусквад собрался как-то сам по себе, и для полного состава нам не хватало только, понятное дело, Бакуго. Но Киришима уже начал налаживать с ним контакт, а, учитывая его непрошибаемость, присоединение последнего члена команды — дело времени. — Ага, только трясётся, как лист на ветру, — пошутила я, подкладывая Мине зелень и листья салата. Ей вся эта «трава» ужасно нравилась, я же основывалась на постулат домовёнка Кузи: «Это я не ем, я не козёл». В общем, у нас с ней в этом вопросе сформировался прочный комменсализм. — И смотрит ошалело, — поддержал Ханта и нагло стащил у меня помидорку, сразу её проглотив. Я успела только моргнуть. — Эй! Это мой помидор. У тебя своих полно! — возмущённо вскрикнула я, насупившись. Ханта на это только коротко хохотнул. — У тебя вкуснее, Денки-чан, — хитро улыбнулся он и облизнулся, уставившись в мою тарелку. И ловко утащил ещё один. — Ах ты ж! — я тотчас же придвинула к себе тарелку, прикрыв её рукой. Палочки поднялись в то же мгновение. — Ну всё! Это война. Ханта усмехнулся, и наша с ним битва за помидоры началась. Мы радостно сражались на палочках и тянулись к тарелке противника, желая утащить заветный плод. Мина и Киришима весело наблюдали за нашей вознёй, болея за выбранного претендента: Мина была за меня, а Киришима поддерживал Ханту. Битва шла ожесточённо. Мы полностью отдались азарту. Взмах, ещё один, схватить противника… Серо уверенно перехватил одну из моих палочек и откинул в сторону. Потеряв часть моего «вооружения», я перешла в оборону. Но я была хитра! Отвлекая Ханту сражением, молниеносно вытянулась и схватила его тарелку. Быстрое движение, и вот запас помидоров «врага» был в моих руках. — Победа! — воскликнула я и радостно засмеялась. Мина бросилась меня обнимать, повалив нас обеих на стулья. Вместе мы стали выкрикивать забавные кричалки и шутливо дразнить наших оппонентов. Киришима, сочувствуя, хлопнул Ханту по плечу, а сам Серо не выглядел недовольным своим проигрышем. — Миледи, я признаю своё поражение, — шутливо поклонился он. — Вам нет равных в искусстве войны. Я предлагаю заключить пакт о непохищении помидоров и клянусь больше не посягать на ваши томаты. Я весело захохотала, скрепляя руки в шуточном рукопожатии. Мы вернулись к еде, продолжая болтать. Странное чувство, что я что-то забыла, появилось совершенно неожиданно и отказывалось уходить. Мне как никогда не хватало напоминалки, как у Невилла Долгопупса. Скольких проблем можно было бы избежать, имея у себя такую штучку. «Что же я могла забыть?» — крутилось в моей голове. Бездумно вороша рис, я старательно напрягала память. Безуспешно… Прозвучала сирена. Все замерли, испуганно переглядываясь. Старшеклассники повскакивали со своих мест, а я, наконец, вспомнила… Я — Каминари Денки. Я бью током извращенцев, которые ко мне лезут, стараюсь не доверять людям и готова драться за свою еду. Моя пустая голова легко забывает о важных вещах, и это ой как нехорошо…