Откровение

      Кажется, сегодня у Шуры никак не будет хорошего настроения.       Каждый четверг был желанным и нужным, таким райским и вкусным. Ему хотелось почувствовать больше тепла от Яшиных рук. Познать максимум внимания к деликатным участкам тела.       Перенимать повадки, вдыхать аромат его дезодоранта и туалетной воды, создающих в смеси неповторимый запах.       Было желание, чтобы имели, жадно впиваясь зубами в ключицы, а после, зализывая раны, толкались всё глубже и быстрее.       Впервые яркое и непреодолимое желания быть чьим-то. Даже доза не унимала разыгравшегося в душе азарта. Настолько хотелось утонуть в глазах цвета серебра.       Шумно выдохнув Александр вышел из номера.       Выкупанный, причёсанный. С заплетённым эльфийским хвостиком, лёгким макияжем на глазах, который их только подчёркивает. На руках множество браслетов стиля хиппи, фенечки, блестящие камушки. Уши девственно чисты, на теле свободная рубашка, ступни босые. На ногах бриджи с вычурным ремнём.       Ренегат запрещал сотрудникам напяливать на себя слишком вызывающие наряды, подобные тем, что носили проститутки в фильмах.       Князев дико злился если работники выливали на себя чан косметики и отращивали дико увесистый маникюр.       В целом, так было принято из-за Миши и Саши. Они здесь были королями. И одевались все распутно только тогда, когда о такой услуге попросит клиент.       Яков часто просил Балунова выряжать себя во всякие девичьи наряды, платья, чулки и стринги. Это был максимум его хотелок, к которым крашеный блондин прислушивался, как служебная собака.       Хотелось понравиться всеми способами. Добиться расположения к себе всеми правдами и неправдами, волшебством и ворожением.       В груди предательски ныло молчавшее доселе сердце.       Всего ничего. Грёбаный месяц, а на ресницах собираются капельки солёной влаги.       От этого не убежать, совсем никак не скрыться.       Тело и разум требуют, вопят о близости.       Сперва Шура размеренно идёт, но когда ком подступает к горлу, то срывается на бег.       Пол всегда был чист, парню ничего не мешало передвигаться, но были сложности с дыханием.       Он ломился к единственному другу, который впутал в колючую проволоку, из которой теперь не выпутать ни руки, ни ноги.       Найти Мишу было несложно, намного проблематичнее подойти. Ведь он стоит, общается с Князевым. Так спокойно, уверенно, лишь иногда переходя на восхищённые вскрики, что-то доказывая.       Приходится приостановить шаг, замереть, а после и вовсе отойти назад.       Надежда излить душу разбивается об камни волной.       Шура хотел было развернуться и уйти, но врезался в высокое и плотное тело спиной.       Ренегат.       — И... Извините, сэр. Я случайно.       Балу оборачивается и заглядывает в глаза, замечает резко вскинувшиеся брови в удивлённой манере.       — Саш, ты в порядке? Может к Марии?       Лохматый брюнет отвлекается от заинтересованных голубых глаз и смотрит на сцену, воспроизведённую в дверях, ведущих к их небольшому уголку у окна, из которого легко можно пройти к ещё закрытому бару со сценой.       — Всё хорошо, Ренегат, сэр. Я в порядке.       Губы поджал да взгляд резко увёл, кулаки сжал.       — Мне можно поговорить с Михаилом, или он занят заказом?       Прозвучало как-то озлобленно, но и его можно было понять. Сейчас Саша был одинок, наконец поняв насколько сильно.       Кареглазый сразу подошёл.       — Я свободен. Что случилось?       Вокруг все такие, блять, заботливые, нежные. Будто бы им есть дело до него, музыканта с сорвавшейся карьерой, брошенного родственниками и преданного единственным другом ради дозы. Плевать уже было, что его заставили работать тут. Всё равно. Но вот отношение людей...       Балунов сжал запястье второй рукой, потирая браслеты.       — Приедешь домой, может и поговорим, ладно? Сейчас удели время Андрею Сергеевичу.

***

      Брюнет прошёл в маленькую квартирку, почти не заставленную мебелью, и уселся за стол, на котором стояла тарелка чёрствого печенья.              Они оба закончили смену час назад и ушли домой чуть пораньше.       Сегодня парни работали на месте бармена и официанта. Конечно же, с алкоголем управлялся Миша, а Саша получал по заднице от похотливых клиентов, терпел, пока его ягодицы мнут чужие пальцы, и давил улыбку, чтобы не разреветься прямо там.       Было не по себе ощущать такое после утренних желаний.       — Шура, что с тобой происходит в последнее время?       — О... Ты заметил.       Обычно Балунов старался такое скрывать, но прекрасно понимал, что сейчас просто не получится.       Он занёс руку, сжатую в кулак, вверх, прижал к сердцу, а потом уселся на стул с ногами.       — Так, ты начинаешь меня конкретно пугать.       — Я влюбился.       Голос блондина дрожал, как бумажный кораблик на ветру.       — В клиента своего, что ли?       В ответ кивнули.       Чувство было такое, что его тянуло в разные стороны, голова кружилась, начинало подташнивать.       — Миша, я так больше не могу, мне нужны наркотики посерьёзнее, иначе я умру... Просто.... Не выдержу.       — Так, притормози, Шур.       Брюнет прошёл к столу и сел напротив, показывая жестом руки, чтобы с истерикой подождали.       — Тебе нельзя ничего серьёзнее, чем опиум и еш...       — Мне нужен горыныч, Миша!       Светлоглазый перебил друга, резко ударив по столу кулаками. Ресницы промокли и липли друг к дружке, тушь размазалась, а на щеках прослеживались дорожки слёз.       В глазах кареглазого мелькнула тревога, и он, подскочив, тут же потянулся в карман за телефоном.       — Что, позвонишь своему папочке, чтобы рассказать, что я сошёл с ума, да?       Сашка улыбнулся и посмеялся.       — Ты не сошёл с ума.       Никто не поверил в эти слова.       Бывший басист потёр лицо руками.       — Миш, я умоляю, мне нужно расслабиться. Всего один раз.       — Нет. Маша говорила... Что ты... Тебе будет плохо.       — Пусть так. Я готов.       Диалог был бесполезен. Невозможно переубедить никого из них. Они не согласятся на это.       Просто замолчат и просидят так до вечера, а когда несчастный пойдёт в душ, более радостный позвонит Князеву, докладывая о случившемся.       Решение они нашли только одно, но шанс на исполнение его в жизни был слишком мал. Тем не менее постараться стоило.