Огонь не знает преград

      Гуань Шань никогда не принимал наркотики. Ну, курил косяк пару раз. Но это не считается. Тем не менее, из лекций в школе и разговоров одноклассников он знал некоторые факты. Например, чем больше доза, тем хуже отходняк. А также, что с каждым новым разом хочется все больше. Он провел два последних дня с Чэном, и еще целый день до этого - когда они искали Тяня в городе. Он помнил, как ему было плохо после первого раза и предполагал, что теперь будет намного хуже. Но что будет настолько херово, он предположить никак не мог, просто потому что никогда подобного не чувствовал и сравнивать ему было не с чем. Свое состояние он мог охарактеризовать как ломку, представляя, что именно так наркоманы себя и чувствуют, пытаясь слезть с иглы. Он практически не спал с тех пор как тихо вышел из квартиры Чэна, когда тот закрыл глаза и уснул. Шань лежал рядом какое-то время, слушая его ровное дыхание. Потом он понял, что уходить нужно сейчас, пока у него есть на это силы. Он решил, что у него хватит сил справиться со всем. Так он думал в тот момент. Гуань Шань всегда считал любовную лирику не более чем сопливой чушью. Все эти песни, фильмы, книги, в которых люди утверждали, что умирают без любимого человека, казались ему надуманной бессмысленной ерундой. Еще он думал, что в первый день будет херово, а потом будет становиться легче и легче с каждым днем. Но все было с точностью да наоборот. Первый день он стойко выдержал, шатаясь как зомби по школе и, придя домой, завалился на кровать. Его мучила бессоница и навязчивые мысли, а еще полное отсутствие аппетита. Он честно пытался есть, впихнуть в себя хоть что-нибудь, но кусок просто в горло не лез, желудок протестующе сжимался. Мама смотрела с подозрением, но ничего не говорила, ожидая терпеливо, что сын сам изъявит желание поговорить.       На второй день Шань понял, что те люди, которые говорили, что можно умереть от любви были правы. Ему хотелось бы лечь на землю прямо посреди улицы и лежать так вечно, чтобы люди обходили его стороной, жалуясь на потерянного для общества подростка-наркомана. Он ощущал себя бледной тенью, которую все сторонились. Если его душевное состояние не могло убить его в прямом смысле, то бессонница и голод вполне реально могли. Двадцать один день - столько требовалось, согласно статье в интернете, чтобы избавиться от зависимости. Но Шань не был уверен, что он столько проживет.       Одноклассники и правда начали шарахаться от него, потому что черные синяки под глазами, бледный цвет лица с землянистым оттенком и взгляд из преисподней - вкупе отпугивали. Что он подсел на тяжелые наркотики никто уже не сомневался. Шань понял это, когда на третий день, пока он сидел во дворе на перемене, к нему подошел Цунь Тоу.       - Шань, ты на чем-то сидишь? - спросил он серьёзно и сочувственно.       - Ага, - Мо облокотился на спинку скамьи, раскинув руки в стороны и глядя на небо. Там спокойно плыли долбанные жизнерадостные белые облака. Тяжелый вздох друга заставил его медленно повернуть голову.       - Что-то тяжелое? Героин, да? - Тоу спросил это шепотом, оглянувшись нет ли вокруг лишних ушей.       - Ага, - Мо не знал что еще сказать. Наверное, это похуже героина, но пусть будет он.       - Господи, - проговорил друг, приложив руки к лицу.       - Ничего, я бросаю, вот уже третий день чистый, - сказал Шань, похлопав Тоу по плечу, видя как тот искренне переживает.       - Правда? - Тоу поднял на него глаза, в которых появилась надежда.       - И как это? Ужасно, да? - спросил он, выдержав паузу.       - Ага, - Шань устало выдохнул, - Хочется сдохнуть.       - Ты обращайся ко мне, я всегда поддержу, - Тоу приобнял за плечо, - Мы же друзья. Мо кивнул, приложил свою раскалывающуюся голову к плечу друга. Его будто разобрали по кусочкам и неправильно собрали. Даже если протянуть двадцать один день, он не был уверен, что все станет как прежде. Скорее, был уверен, что не станет. *       На четвертый день Джи твердо решила, что больше не может наблюдать это и оставаться в стороне. Помня недавнее его состояние, она догадывалась, что либо дело в отношениях с друзьями, либо в любовных переживаниях. Она не позволит сыну страдать в одиночестве. К тому же он уже стал похож на призрака со своими черными синяками под глазами и худобой - учитывая быстрый юношеский метаболизм, он успел похудеть всего за три дня. Утром он встал с кровати, снова так и не сомкнув глаз всю ночь. Возможно, дело было не только в бессоннице, а в том что как только он закрывал глаза, то видел тот момент в машине, когда рассказывал какую-то ерунду, а Чэн смеялся. Почему-то из всего именно этот момент засел в голове и именно он вызывал теперь больше всего боли. Может, потому что Шань тогда чувствовал нечто слишком похожее на счастье. Ничего кроме них двоих не существовало, и так просто было поверить, что это не закончится. Теперь он понимал, какую гигантскую ошибку совершил - нельзя было ехать вместе с Чэном на поиски Тяня, нельзя было обещать ему, что все закончиться по возвращении в город. Но разве он мог остановить себя от этих поступков. Если даже Чэн не мог остановить его от этих поступков.       Мо зашёл в ванную, встал под душ, глядя в стену перед собой. Ну, давайте, не тяните - пришло время и других воспоминаний, более грязных и не таких безобидных. Избавиться от них все равно не получается, поэтому он просто будет стоять под струями прохладной воды, уткнувшись лбом в холодную плитку и ждать когда, прокрутившись в голове с десяток раз, они чуть угаснут и позволят ему вновь ощутить свои конечности и начать управлять ими. Одевшись, он выходит из комнаты. Мама стоит в коридоре с серьёзно - решительным лицом.       - Шань, я приготовила завтрак.       - Я не голоден, - говорит он на автомате.       - Ты почти ничего не ешь.       - Я поем в школе, - он старается ей улыбнуться.       - Ну уж нет, я тебя в школу просто так не отпущу, - настаивает Джи, - Позавтракаем вместе и поговорим. Шань обреченно вздыхает и идет за ней на кухню. Садится за стол и готовится через силу попытаться съесть что-то или поковырять вилкой, делая вид, что ест. Кажется, за эти дни его желудок привык вовсе обходиться без еды, потому что он молчит. Как будто его нет совсем. Сердце тоже молчит. Как будто его совсем нет. Джи хотела порадовать его тем, что он любит и подбодрить.       - Я приготовила тосты и твой любимый яблочный джем, - она ставит тарелку на стол. Шань пулей вылетает с кухни, и Джи слышит как громко хлопнула дверь его комнаты.       - Господи, что с ним? - спрашивает ошарашенная мама сама себя. Теперь ей кажется что ее сын болен чем-то серьёзным. Она нервно перебирает пальцами, встав возле двери в его комнату.       - Шань? В ответ только тишина.       - Сынок? Она решается открыть дверь и заглянуть внутрь. Шань лежит лицом в подушку, как не живой, вытянув руки вдоль тела. Джи тихо заходит и присаживается на край, аккуратно кладет руку ему на спину.       - Шань, пожалуйста, поговори со мной. Расскажи мне все. Он молчит.       - Как я могу помочь, если ты ничего не говоришь? Если продолжишь молчать, я отведу тебя к врачу. Ты болен? Он поднимает красное от слез лицо с подушки. Смотрит на нее измученным взглядом. Кто еще всегда поможет и поддержит кроме мамы? Они вдвоем всегда преодолевали вместе все трудности и рассказать ей все - это выход.       И Шань рассказывает ей все. Не совсем все. Он упускает моменты касающиеся работы Чэна и всего, что с этим связано, и про секс, конечно, тоже не говорит - такое матери лучше не знать. А без этого рассказ получается довольно скудным. Но даже услышав зацензуренную версию, Джи сидит в шоке. История настолько невероятная, что вся держится на одних случайностях и совпадениях. За одно утро сын совершил и каминг-аут, и рассказал о своих чувствах. Как бы Джи не было сложно переварить это, но она всегда знала, насколько ее сын чувствительный и ранимый, хоть и старается это скрыть. И теперь он страдает и ждет от нее совета. А она всегда будет любить его любым, потому что он ее сын. Даже если бы он сказал ей, что убил человека, она бы продолжала любить его. Материнское сердце иначе не умеет.       - Дорогой, - Джи гладит его щеку, - Я думаю, тебе надо поговорить с ним.       - Правда? - Шань немного удивлен, он ожидал от нее, что она наоборот посоветует больше не видеться с Чэном.       - Да, ведь поговорить и все выяснить это единственный правильный способ решить проблемы. Иначе ты будешь продолжать страдать и ничего не поменяется.       - Я надеялся, что если продержаться двадцать один день, то все пройдет, - вздыхает Шань. Мама заботливо гладит его лоб у основания волос с грустно-сочувствующей улыбкой. Он слишком не опытен, чтобы знать, что любовь это не то, что проходит за двадцать один день. И мы не выбираем кого любить. Ее мужа посадили на пожизненный срок, и спустя двадцать один день ее чувства не изменились. И спустя двадцать лет тоже не изменились...       - Любовь не проходит за такой срок, - говорит Джи, - Если она настоящая, то она вообще не проходит. Никогда. У Мо такой несчастный взгляд, что ее сердце сжимается.       - Но ты же любишь папу? - спрашивает он, - Но продолжаешь жить, хоть он не рядом. Как? Джи вновь улыбается с ностальгической печалью.       - Я то же самое испытываю, просто к этому привыкаешь. Каждый день просыпаться с этим чувством, но делать повседневные вещи, стараться находить в себе силы жить, радоваться тому, что имеешь сейчас, это требует усилий. Но, - она прикладывает руку к груди, - сердце все так же сильно чувствует это день за днем. Любовь - это всегда сложно. Но и прекрасно вместе с тем, хоть и больно.       - Мама! - Шань прижимается к ней, обнимая и утирая выступившие на глазах слезы.       - Шань, иногда за любовь приходится побороться. И всегда, всегда это того стоит, - говорит она, обнимая его нежно в ответ.       - Спасибо, мама, - шепчет он. Джи тоже шмыгает носом и, посидев так несколько минут, она поднимается.       - И что мне ему сказать? - спрашивает Мо, сидя на кровати. Он выглядит воспрявшим духом.       - Просто скажи, что думаешь и что чувствуешь. Этого будет достаточно. Шань теперь ерзает от нетерпения.       - Ты разрешишь мне прогулять сегодня школу? - прищуривается он со скромной и хитрой полуулыбкой.       - Только сегодня, - строго, но по-доброму улыбается она, затем упирает руки в талию, - Но я никуда тебя не отпущу, пока ты не поешь!       - Ладно, - соглашается он, а потом отворачивается смущённо в сторону, - Только не тосты, пожалуйста. Джи пожимает плечами, но не расспрашивает.       - Ладно, омлет тебя устроит? Шань кивает. Он чувствует себя значительно лучше после разговора с мамой, хотя проблемы еще совсем не решены, но ее поддержка вселяет в него новые силы и новую надежду. *       Мо стучит в дверь, но никто не открывает. Видимо, Чэн на работе, за дверью полная тишина. Что же, когда-нибудь он придет, рано или поздно. Мо теперь полон решимости. Мама сказала, что за свою любовь нужно бороться, и он ей верит. А поэтому больше не будет сдаваться. Это кажется так просто и так сложно одновременно. Он садится прямо на пол в коридоре и достает телефон, втыкает наушники и готовится ждать, сколько потребуется. Пусть он и обещал Чэну, что все закончиться в Гуанчжоу, но он честно пытался все забыть и ничего не вышло. Может быть, он поступает не правильно, но ему уже наплевать на это. Будь он сто раз не прав - от своей неправоты он не отступится и от своей любви тоже. Спустя два часа он уже ходит по коридору взад вперед, не зная как скоротать время. Может, лучше вернуться вечером? - думает он. Уже собирается выйти, как сталкивается с тем, кого тут встретить никак не ожидал.       - Рыжик? - Би удивлен не меньше.       - Би? Шань в огромном шоке. Либо у Хуа Би стальные яйца, либо он решил покончить с жизнью, раз пришел добровольно к Чэну. Или может, Тянь его уже бросил и он пришел покаяться? Так быстро?       - Что ты тут делаешь? - первым спрашивает бритый.       - Я жду Чэна, а ты что?       - Я тоже искал Чэна, - отвечает тот, - И давно ты здесь?       - Я уже два часа жду, - хмурится Мо. Би какой - то странный. Задумчивый чересчур и обеспокоенный.       - А где Тянь? - интересуется рыжик, - И почему ты вернулся?       - Тянь дома, - Би чешет затылок и на второй вопрос не отвечает, вместо этого говорит с чрезмерно серьёзным лицом, - Тебе не стоит тут находиться. Думаю, Чэн не придет в ближайшее время.       - Почему? Ты что-то знаешь? - подозрительно прищуривается Мо. У Би на лбу морщинка, которая говорит о том, что он в курсе чего-то, но говорить не хочет. И приехал он не просто так.       - Тебе я ничего не скажу, - говорит он, - Иди домой. И не приходи сюда больше.       - С чего ты мной командуешь? - возмущается рыжик, сжимая кулаки и насупившись, - И где Чэн?       - Думаю, он в особняке, и я собираюсь поехать туда. А тебе советую пойти домой.       - Вот уж нет! Я хочу поехать с тобой, - Шань делает шаг вперед без колебаний, неустрашимо смотря на недовольное лицо белобрысого.       - Нет, - отрезает тот. Би уже собирается уйти. Вот только Шань, полон энтузиазма и непреклонен. Би двухметровый и сильный амбал, Мо понимает что ему — подростку, измученному голодовкой и бессонницей - точно с ним не тягаться. Даже в своей лучшей форме он бы не смог с ним справиться. Но он имеет другое преимущество - железную решимость. Мо присматривается к руке белобрысого повыше запястья, с голубоватыми венками и довольно тонкой белой кожей. Если вцепиться туда зубами как следует, то будет очень очень больно.... И да, пусть Би тоже думает, что рыжик сидит на героине после этого. Шаню поздновато беспокоиться о своей репутации.