Весь мир в твоих глазах

      Каждое утро Суй Чжоу, обменявшись взглядами и вздохами с Лао Пэем, шёл в Западную Ограду. Там его встречал на пороге Цзя Куй и, устало качая головой, отвечал на немой отчаянный вопрос в глазах байху Императорской Стражи:       — Без изменений.       Суй Чжоу возвращался в дом доктора Пэя и старался в очередной раз найти в себе силы бороться и не падать духом.       Сегодня он проделал этот путь уже в четвёртый раз…       В доме доктора тоже всё было без изменений.       Хвала небесам, у Тан Фаня не началась лихорадка, и глубокая рваная рана на боку не воспалилась, но он по-прежнему лежал на постели бледный и неподвижный, и только едва уловимое дыхание и нитевидный пульс говорили доктору, что его друг ещё держится за жизнь. …       Ван Чжи сквозь липкое забытьё услышал, как позвякивает ложка в чашке чая, и сделал неимоверное усилие, чтобы приоткрыть глаза. Казалось, что веки были налиты свинцом, тело отказывалось слушаться, но он всё же преодолел мучительную слабость.       Знакомые стены, отделанные панелями из благородного красного дерева. Знакомые изящные бамбуковые фонари в японском стиле. Знакомое окно, в которое робко пробивался рассвет.       Западная Ограда.       Он определённо был дома и лежал на своей постели в личных покоях командующего.       Возле стола стоял к нему спиной Дин Жун, одетый, как простой горожанин, и сосредоточенно смешивал какое-то зелье.       Ван Чжи попытался приподняться, но сил не хватило даже для того, чтобы пошевелить рукой. Плечо пронзила резкая боль, и он едва удержался, чтобы не застонать.       — Дин Жун…       Услышав охрипший шёпот за спиной, Дин Жун обернулся и спустя мгновение уже склонялся к его постели, осторожно сжимая его ладонь.       — Командующий! Слава небесам, вы очнулись. Как вы себя чувствуете?       — Как будто меня переехал гружёный обоз, — вымучено усмехнулся Ван Чжи. Он был рад видеть помощника, хотя многое в его облике озадачивало его.       Дин Жун выглядел бледным и измученным, уголки губ уныло опущены, глаза покраснели от недосыпа. Похоже было, что он провёл у постели своего господина не одну бессонную, полную тревоги ночь… И какого чёрта он натянул этот костюм, больше подходящий провинциальному торговцу, чем служащему Ограды?..       — Сколько уже я здесь валяюсь?       — Сегодня четвёртый день. Если бы вы не пришли в себя до вечера, я начал бы всерьёз беспокоиться, — Дин Жун старался говорить спокойно и уверенно, но тревога не исчезла из его глаз.       — Почему ты в гражданском? — преодолев мгновение слабости, Ван Чжи подозрительно посмотрел на помощника.       — Я сложил полномочия. В Западной Ограде не может быть одновременно два командующих.       Ван Чжи внезапно всё вспомнил. Двор перед Западной Оградой и стражников Шан Мина. Меч в руках бывшего соратника, нацеленный прямо на него. Немое отчаяние во взгляде Дин Жуна. Его заместитель действительно это сделал? А если так, то почему он всё ещё здесь?..       — Но тогда зачем?.. — Ван Чжи на мгновение прикрыл глаза, собираясь с силами. — Зачем… ты меня спас?..       — Мне не нужна карьера такой ценой. — Дин Жун не отвёл взгляд, готовый принять гнев и презрение командующего. — Когда поправитесь, можете разобраться со мной так, как посчитаете нужным. А сейчас вам лучше выпить вот эту гадость… — он кивнул на стоявший на столе чайник с лечебным настоем, — и постараться поспать. Нужно восстанавливать силы.       Ван Чжи согласно кивнул, выпил поднесённое Дин Жуном снадобье и устало прикрыл глаза. Перед ним вдруг всплыли последние мгновения перед тем, как он отключился, поймав удар вражеского меча. Тан Фань!.. Он же оставил там Тан Фаня, пронзённого стрелой и истекающего кровью!.. Он, невзирая на боль, заставил себя приподняться на локте.       — Дин Жун!       Тот мгновенно вернулся и встревожено склонился к нему.       — Я здесь, командующий. Прошу вас, лежите. Вам ещё рано пытаться встать.       — Что с Тан Фанем?       — Жив, — поспешил успокоить своего господина Дин Жун. — Его лечит доктор Пэй, а значит, с ним всё должно быть в порядке.       Ван Чжи без сил рухнул на постель. Всё должно быть в порядке — после того, как он сам видел, как вражеская стрела врезалась в беззащитное тело магистрата? Доктор Пэй теперь является гарантией, что никто не умрёт, какие бы повреждения не получил в бою?..       — Дин Жун, пойди туда и постарайся помочь Тан Фаню, — ему казалось, что так будет надёжнее.       — Я не могу вас оставить, командующий, — покачал головой Дин Жун. Он действительно всё это время не отходил от Ван Чжи, лишь изредка и ненадолго позволяя себе вздремнуть, не более чем на пару часов сдав свой пост Цзя Кую.       — А если это приказ?       Дин Жун спокойно возразил:       — Я больше не служащий Западной Ограды, и остался здесь не для того, чтобы исполнять приказы, а чтобы поставить вас на ноги.       Ван Чжи чувствовал, что у него не осталось больше сил, и он сейчас снова провалится в забытьё. Ему только не хватало сейчас спорить о таких вещах… Но нужно успеть позаботиться о Тан Фане.       — Дин Жун, это важно для меня. Он мой друг… и я тебя очень прошу… Сделаешь?..       — Да.       Командующий Ван ещё никогда за всё время их совместной службы ни о чём его не просил — только приказывал, распоряжался и давал указания. Против такого аргумента Дин Жун не мог устоять. К тому же, это было признанием его профессионального мастерства.       Он склонился перед Ван Чжи, бережно поправил сползшее на пол одеяло и устало вздохнул.       — Спите и ни о чём не волнуйтесь. Я пойду к Тан Фаню и сделаю всё, что в моих силах, чтобы ему помочь.       Он потратил несколько минут, инструктируя Цзя Куя на время своего отсутствия, собрал нужные лекарства в дорожную суму и направился к дому Пэй Хуая. …       Суй Чжоу сидел у постели Тан Фаня, держа его за руку и надеясь уловить хоть какой-то ответ на свои отчаянные молитвы. Он сидел так уже не один час и сам не заметил, как уснул. Разбудили его невнятные голоса, что-то бурно обсуждавшие где-то за порогом его сознания.       Он резко открыл глаза, скользнул взглядом по Тан Фаню, по-прежнему без движения вытянувшемуся на постели, потом скосил глаза в сторону, откуда доносились голоса.       В дверях стояли Пэй Хуай и Дин Жун и с видом бывалых профессоров рассуждали о свойствах лекарственных трав.       — Нет, женьшень ему сейчас противопоказан, — доказывал Дин Жун. — Вся проблема в том, что он и так потерял слишком много крови, а женьшень усиливает кровотечение. Сейчас лучше использовать шалфей и календулу.       — А я думаю, что масло облепихи. Ну и календулу, согласен. Свойства календулы давно известны учёным мужам…       Суй Чжоу уставился на этих умников почти с возмущением. Его друг медленно угасает от ужасных ран, а они тут научный диспут развели!..       — Лао Пэй! Ты… ты лечить собираешься или писать научный трактат, чёрт бы тебя побрал?!       — Чтобы лечить правильно и не навредить своим вмешательством, нужно знать научные основы, — Лао Пэй устало усмехнулся. — Суй Чжоу, ну ты же не думаешь, что мне наплевать на Жуньцина? Он не только твой друг.       Суй Чжоу виновато кивнул. Да, напрасно он так сорвался. Но эта мучительная неопределённость совсем измотала его нервы.       Тем временем Лао Пэй и Дин Жун разложили на столе какие-то мази и присыпки и вернулись к обсуждению своих вопросов.       Суй Чжоу с сомнением посмотрел на бывшего служащего Западной Ограды. А он здесь откуда? Почему он не с Ван Чжи? Он же должен быть с командующим… если только… Суй Чжоу почувствовал противный холодок, сжавший его душу. Но нет, если бы Ван Чжи погиб, Дин Жун не стоял бы здесь, с умным видом рассуждая о медицине…       — Дин Жун, почему ты здесь? — внезапно охрипшим голосом спросил байху Суй.       — Командующий Ван направил меня сюда в помощь доктору Пэю, — спокойно объяснил Дин Жун, повернувшись к собеседнику.       — Направил? Когда?       — Около часа назад.       — Значит, он?.. — Суй Чжоу боялся позволить себе так резко перейти от страха к надежде. — Он пришёл в себя? Ему уже лучше?       — Лучше. Но не до такой степени, чтобы принимать гостей, — предупреждая намерение императорского стражника бегом помчаться в Западную Ограду, сообщил Дин Жун. — Возможно, через пару дней… А завтра его собирался навестить его величество.       Суй Чжоу устало плюхнулся на стул. Если Ван Чжи идёт на поправку, то может быть, святые небеса сжалятся над Жуньцином и ему тоже скоро станет лучше?.. Он готов был бегать по аптекам в поисках нужных снадобий, не спать ещё хоть целую неделю, молиться всем богам, какие есть на свете, только чтобы Тан Фань снова открыл глаза. Но Тан Фань не спешил очнуться и порадовать измученного переживаниями друга.       Лао Пэй, почти такой же усталый и осунувшийся, как и Суй Чжоу, окинул его сочувственным взглядом и велел ему идти спать.       — Гуанчуань, ты так измотался, что скоро тебя самого придётся лечить. А вас двоих я не потяну.       Суй Чжоу с неохотой поднялся и поплёлся в соседнюю комнату, понимая, что доктор прав. Тан Юй приготовила ему постель и принесла чаю, который Суй Чжоу выпил, даже не заметив его чудесный вкус и аромат.        …       Дин Жун, сам едва не падая от усталости, сменил Цзя Куя на посту у постели своего господина. Цзя Куй принёс ему чаю и доложил, что пока его не было, Ван Чжи мирно спал, лихорадка больше не возвращалась и, похоже, его лекарства начинают давать эффект. Он предложил Дин Жуну всё же выспаться нормально, но тот только упрямо покачал головой.       — Не сейчас, Цзя Куй. Высплюсь, когда буду точно уверен, что с командующим всё в порядке.       Уже наступила ночь, когда Ван Чжи снова открыл глаза и увидел дежурившего у его постели помощника. Бывшего помощника. Хотя, на этот счёт у него имелись определённые сомнения.       Он пересёкся взглядом с усталыми глазами Дин Жуна.       — Как вы? Отдохнули немного? — Дин Жун старался, чтобы его голос звучал бодро, но не мог скрыть тревогу в глазах.       — Да. Мне уже лучше. Не переживай так, Дин Жун.       — Не могу, — честно ответил Дин Жун и поспешил сменить тему. — Я был у Тан Фаня. Доктор Пэй делает всё правильно, и я уверен, что магистрат поправится, только это займёт много времени. Всё же стрела — это не меч, последствия более серьёзные. Но он останется в живых, за это я отвечаю.       — Спасибо тебе, Дин Жун.       Ван Чжи благодарно кивнул помощнику. Не привыкший получать такие слова за выполненные задания, Дин Жун смутился от его искренней благодарности.       — Ну что вы, командующий… Ведь он же — ваш друг.       — Да. И я знаю, что ты сделал это для меня.       Чтобы не выдать своих эмоций, Дин Жун отвернулся и сделал вид, что размешивает отвар из целебных трав.       — А нормального чая нет?       — Есть. Цзя Куй заварил, чтобы я не дремал, пока здесь сижу.       — Вот его и давай, — велел Ван Чжи, усмехнувшись.       Дин Жун встретился с ним взглядом, уловил в глубине его глаз лукавство и понял, что с ним действительно всё будет в порядке.       Выпив ароматный зелёный чай, который тремя веками раньше тоже считался отменным лекарством, Ван Чжи устало прикрыл глаза и прошептал:       — Дин Жун…       — Я здесь.       — Ты… останешься со мной?..       — Конечно, останусь. Вы же не думаете, что я вас брошу в таком состоянии?.. — проворчал Дин Жун и протянул руку, чтобы накрыть ладонь Ван Чжи. — Я посижу здесь, а вы поспите, мой господин. После чая сон — самое лучшее лекарство.       Ван Чжи улыбнулся этому заявлению, не открывая глаз. Вообще-то, он имел в виду совсем другое… Но для разговоров о дальнейших планах и принятия окончательных решений у него ещё было время. …       Дин Жун теперь разрывался между двумя пациентами. И если состояние Ван Чжи больше не внушало ему опасений, и нужно было только время и его забота, чтобы глава Западной Ограды окончательно поправился, в отношении Тан Фаня всё оставалось таким же неопределённым.       Страшная рана в боку молодого магистрата усилиями двух лекарей стала понемногу заживать, но Тан Фань по-прежнему не приходил в себя. Это приводило в отчаяние Суй Чжоу, тревожило Лао Пэя и озадачивало Дин Жуна. В конце концов, лекари пришли к выводу, что беспамятство их пациента вызвано больше психологическими причинами, чем собственно ударом стрелы. Шок оказался слишком силён, и нужно было что-то помощнее настоя календулы, чтобы Тан Фань очнулся.              Суй Чжоу от недосыпа и постоянной тревоги сам едва стоял на ногах, но каждый день сменял Лао Пэя у постели друга, то обретая, то теряя надежду посмотреть в его глаза и сказать ему… Ох, как же много он не успел ему сказать, занятый то делами и расследованиями, то глупыми ссорами и обидами!..       Он сидел рядом с Тан Фанем, уже почти не ожидая, что случится чудо, но вдруг уловил движение на подушке. Тан Фань повернул голову, и его губы приоткрылись, чтобы прошептать…       Суй Чжоу склонился к нему, пытаясь разобрать его голос.       — Жуньцин! Жуньцин, что ты говоришь? Что мне для тебя сделать?..       Не открывая глаз, Тан Фань пересохшими губами звал… нет, не Гуанчуаня.       — Ван Чжи…       Ван Чжи? Ну, действительно, ведь именно Ван Чжи был последним, кого он видел, прежде чем провалиться в глубокое забытьё.       — Ван Чжи… Ты здесь?.. Не уходи…       — Он здесь. Я сейчас приведу его. Слышишь, Жуньцин? Ты только не засыпай. Я сейчас его позову…       Суй Чжоу был так рад тому, что Тан Фань наконец-то подаёт признаки жизни! И какая разница — захотел ли он миску лапши, луну с неба или увидеть Ван Чжи? Гуанчуань сделает для него всё, что он пожелает — только бы он наконец открыл глаза, по которым его измученный неопределённостью друг так истосковался…       Лао Пэй возник за спиной Суй Чжоу так неожиданно, что тот едва не вздрогнул.       — Очнулся?!.       — Нет. Не совсем. Но он зовёт Ван Чжи… Я должен… должен ему сказать, по крайней мере!.. — вздохнул Суй Чжоу, внезапно осознав, что сам Ван Чжи может быть совсем не в состоянии мчаться к другу через полгорода.       Но он в любом случае должен ему сказать. И заодно убедиться, что Ван Чжи действительно выздоравливает… Суй Чжоу кольнуло раскаяние оттого, что он так и не нанёс ему визит после того, как Дин Жун сообщил, что его господин пришёл в себя. Конечно, куда ему до императора и наложницы Ван — но, возможно, Ван Чжи ждал и его тоже, а он так и не пришёл. И сейчас идёт туда из-за Жуньцина. «Я — бессовестная свинья», — подумал про себя Суй Чжоу и попросил Лао Пэя на время сменить его у постели больного. …       Ван Чжи, полулёжа на постели, листал материалы дела о взяточничестве в одной приграничной провинции. Ему нужно было чем-то отвлечься, чтобы не думать всё время то о Тан Фане, то о Дин Жуне. Мысли и о том, и о другом заставляли его мучиться, хотя и по разным причинам.       Цзя Куй привёл к нему Суй Чжоу и, молча поклонившись, исчез за дверью.       — Ван Чжи!..       Байху Императорской стражи был искренне рад видеть командующего Западной Ограды, всё ещё очень бледного и осунувшегося, но определённо идущего на поправку.       — Я так рад, что тебе лучше и Цзя Куй наконец-то пустил меня сюда!       Ван Чжи от души улыбнулся ему, но, перехватив встревоженный и полный сомнений взгляд товарища, понял, что тот пришёл не просто так.       — Я тоже рад тебя видеть, Суй Чжоу. Но что с Жуньцином? Ты бы не бросил его одного, если бы что-то не случилось. Он очнулся?       — Нет, — вздохнул Суй Чжоу. — Но он зовёт тебя. Мечется по подушке и шепчет твоё имя…       Ему даже не понадобилось просить и что-то объяснять. Ван Чжи нахмурился, коротко хмыкнул, оценив свои силы, и, с трудом удержавшись от стона, встал с постели.       — Позови Дин Жуна. Я сейчас соберусь и поеду с тобой.       Суй Чжоу одолели сомнения. Он видел, что Ван Чжи ещё совсем не оправился после того боя, и боялся, что поездка может ему навредить. Наверное, зря он сюда примчался… ему ведь вовсе не хотелось спасти одного друга, погубив при этом другого.       — Ну что за сомнения, Суй Чжоу? — будто прочитав его мысли, поторопил Ван Чжи. — Ты ведь поэтому и пришёл — потому что Жуньцин меня зовёт. Не бойся, у меня хватит сил добраться до повозки.       Ему пришлось поспорить с Дин Жуном, который категорически возражал против каких-либо поездок, но в этом споре он одержал победу. Хотя бы потому, что был начальником. И потому что Дин Жун больше не мог смотреть, как он изводится из-за этого магистрата, и решил позволить ему действовать на свой риск. Если что, Дин Жун всегда был рядом, чтобы устранить последствия его неосмотрительности. …       Сидевший у постели Тан Фаня Лао Пэй, покачав головой, сообщил друзьям, что его пациент так и не очнулся за время их отсутствия.       — Он всё ещё не открывал глаза, но снова шептал имя…       Доктор встал и смущённо посмотрел на Суй Чжоу. Нет, это было не его имя. И не имя сестры.       — Вот тот, кого он звал.       Байху Суй пропустил Ван Чжи вперёд и уступил ему своё привычное место возле раненого друга.       Ван Чжи встревожено нахмурился, отметив не проходящую бледность на лице Тан Фаня и синяки под глазами, и бережно накрыл его ладонь своей.       — Жуньцин!       Веки Тан Фаня дрогнули. Он узнал этот голос, пробившийся к нему будто сквозь плотную завесу тумана.       — Жуньцин, ты меня слышишь? Прошу тебя, очнись. Посмотри на меня.       — Ван Чжи?.. Ван Чжи!..       Тан Фань с усилием разлепил глаза и увидел перед собой того, кого звал сквозь тяжёлое марево забытья. Последним, что он успел запомнить, проваливаясь в темноту посреди шума и грохота боя, был полный отчаяния взгляд Ван Чжи, умолявшего его не закрывать глаза. Он сказал, что всё будет хорошо. И он не обманул его. Ведь всё хорошо, если он снова видит свет в знакомом доме и своего друга…       Тан Фань попытался скривить рот в улыбке.       — Ты… меня не бросил…       Ван Чжи не знал, что на это ответить. Он бы не бросил, но обстоятельства так сложились… Однако, сейчас главным было то, что Тан Фань наконец пришёл в себя. Он узнавал друзей и даже делал вид, что может радоваться встрече.       — Жуньцин, ну я же говорил тебе, что всё будет в порядке. — Ван Чжи, стараясь не поддаваться эмоциям, захлестнувшим его от этой вымученной улыбки друга, бодро улыбнулся в ответ. — Лао Пэй действительно отличный врач. И Суй Чжоу так о тебе заботился всё это время.       — Гуанчуань?..       Тан Фань моргнул и с трудом перевёл взгляд на тёмную фигуру, маячившую за спиной Ван Чжи. Сконцентрироваться на двух фигурах сразу ему было сложно.       — Гуанчуань. Ты совсем его замучил.       Ван Чжи видел, что Суй Чжоу продолжает мучиться у него за спиной, и решительно потянул его за рукав, вытаскивая вперёд. Тан Фань, будто только сейчас увидев его, улыбнулся шире и потянулся к Суй Чжоу.       — Гуанчуань…       — Нет, подожди! Не вставай! — поспешил остановить его Суй Чжоу.       — А я и не могу… — Тан Фань болезненно поморщился, прижал к боку ладонь и виновато опустил взгляд. — Прости, Гуанчуань. Я не собирался тебя мучить…       — Не говори ерунду! — сделав сердитое лицо, буркнул Суй Чжоу, хотя его глаза, казалось, оттаяли и светились надеждой. — Мы с Лао Пэем ничуть не замучились. Просто устали чуть-чуть.       — Я тоже… устал… — прошептал Тан Фань, у которого было ещё совсем мало сил, чтобы справляться с эмоциями, пусть даже положительными.       — Тогда спи, — усмехнувшись, велел ему Ван Чжи, который понимал его ощущения на собственном недавнем опыте. — Гуанчуань посидит с тобой, и теперь действительно всё будет хорошо.              Когда Тан Фань уснул — мирным и спокойным сном, не напоминавшим больше глубокое беспамятство, — Ван Чжи переглянулся с Суй Чжоу, и заявил:       — Мне нужно вернуться в Западную Ограду. Изучить кое-какие документы для его величества. Не провожай меня.       Он видел, что Суй Чжоу хотелось остаться с Тан Фанем, чтобы убедиться, что он действительно преодолел кризис.       Байху Суй благодарно кивнул.       — Да, я посижу с Жуньцином. Спасибо тебе, Ван Чжи. Я знаю, чего тебе стоило…       Ван Чжи, сам такой же бледный, как посапывающий на постели Тан Фань, устало улыбнулся и покачал головой:       — Не надо об этом. Он и мой друг тоже. Но я оставляю его в надёжных руках.       Он долгим взглядом посмотрел на спящего Тан Фаня, кивнул на прощание и вышел за дверь.       Конечно, Дин Жун был прав, и эта поездка отняла у него все силы. Едва переступив порог дома доктора Пэя, Ван Чжи покачнулся и, успев прислониться к холодной каменной стене, медленно сполз на землю.       К нему метнулся Цзя Куй, терпеливо ждавший своего господина на козлах повозки. Он отвёз его в Западную Ограду, всю дорогу ругая на чём свет стоит бессовестного байху Суй Чжоу и свою нерешительность, не позволившую ему поспорить с Ван Чжи и настоять, что ему пока ещё не стоит совершать подобные вылазки.