Умереть в объятиях лаванды

Минхо своим присутствием греет Джисона и его душу. Мозг, наконец, отдыхает от всего. И Джисон спит, словно младенец. А Минхо сидит рядом и охраняет его сон, будто чародей. Черти Джисона спрятались в тени. Позволили выспаться ему, как нормальному человеку. Пока пневмония давала о себе знать. Джисон несколько раз просыпался кашлять и под нежное убаюкивание Минхо засыпал вновь. А тот словно стихи читал своим тихим мычанием. И ни разу не позволил себе отойти от любимого. Руки сами собой тянулись к мокрой от пота голове. Мягко касались подушечками пальцев и, будто вселяли спокойствие и умиротворение. Джисон лишь раз за ночь проблевался. А желудочный сок вновь обжёг ротовую полость. Джисон сплёвывал кровь и блевотину, желая извержения своей болезни. Но пневмония уже вросла в его лёгкие и укрепилась там до конца. Как и их любовь. Минхо заботливо оставил ему ведро возле кровати и пересел на диван, где была постелена простыня. Даже ночью на улице жарко. Луна обжигает кровоточащих людей. А Минхо и вовсе сгорел за это время. Он плакал всю ночь. Заставлял новые потоки вернуться обратно, но не получалось. Отвлекал лишь кашель Джисона. Он бежал к нему незамедлительно, подставляя алый платок ко рту. А Джисон целовал ему руки своей болезнью. Органы обжигало блевотой, а лёгкие надрывистым кашлем. Горло давно уже в лаве, и Джисон даже не сглатывает, боясь потревожить воспалённые стеночки. Минхо не спал вообще. Прокручивал в голове проклятый диагноз. А в два часа ночи пошёл читать рекомендации. И к пробуждению Джисона стол на кухне расцвёл. Минхо учёл все пункты. Боялся, что Джисону может что-то не понравиться. Да и сейчас боится, смотря на то, как Джисон с удивлением таращится на множество блюд. — Ты когда всё успел? — он поднимает свои ещё сонные глаза на Минхо. Теперь тот выглядит отвратно. — Совсем не спал? Джисон преодолевает между ними расстояние. Глядит на Минхо с осуждением и рассматривает его опухшие красные глаза. Минхо обнимает его. Осторожно и робко. Боится сломать тому мягкие кости. — Буду жить с тобой, — он гладит его по голове, чувствуя, как чужие руки оплетают шею. Словно змеи, что поселились в его лёгких и сдавливают с каждым днём всё сильнее. Болезнь Джисона не жалеет. Выжимает все соки. Не оставляет в покое даже кровь и органы внутри. Джисона иногда так выворачивает, что хочется резануть по венам настолько глубоко, чтобы кровь квартиру затопила. Но Минхо не позволит. Они теперь живут вместе, и тот точно будет его контролировать. — Ты обещал мне вчера, помнишь? — Минхо оглаживает руками спину Джисона. — Конечно. Я буду жить ради тебя, — голос у Джисона хриплый, но уверенный. Он закусывает губу до чертовски сильной боли. По лицу скатывается одна слеза. Так тяжело что-то обещать. Особенно Минхо. Потому что Джисон обязательно сдержит свои слова. — И ты мне пообещай кое-что? — Джисон отстраняется с болью в груди. И это не от пневмонии, а от бабочек, что грызут его сердце. И это называется чёртовой любовью. Джисон только сейчас понимает насколько ему необходимо время. Насколько важно провести последний месяц с Минхо. Ни с кем больше. Только с ним. — Всё, что захочешь, Chuisle. Джисон рвано выдыхает. Нервно поправляет майку Минхо и смотрит ему в глаза. — Обещай, что, когда меня… не станет, ты тоже будешь жить, — он гладит ладонью его щёку. У Минхо глаза красные от слёз. Они сами по себе появляются. Он носом шмыгает и отрицательно мотает головой. — Нет, Chuisle. Нет, Джисон. Я не позволю… — Хо, это всё равно произойдёт. В моём случае ранняя смерть неизбежна. Джисон грустно улыбается. Они соприкасаются лбами, беззвучно плачут и считают каждый миг, проведённый вместе. Минхо не оставит его в этот месяц и сделает каждый день Джисона настолько счастливым, что тот не пожалеет, что не оставил этот мир раньше. — Пообещай. Я же сделал, как ты просил. Джисон говорит твёрдо, но голос предательски дрожит. Слёзы потоком льются из глаз. Пальцы в стальной хватке сжимают майку Минхо. Джисон боится его потерять. Боится, что всё это — очередной мираж. Иллюзия его больного воображения, что так отчаянно рвётся к единственному родному человеку. Джисона сильно трясёт внутри от осознания того, что Минхо сейчас может растаять в его руках, развеяться пылью, и он неосознанно сжимает пальцы на чужих плечах сильнее. Минхо держит его за талию крепко, не позволяет обессиленно рухнуть на пол. — Живи ради меня, Минхо. Минхо кивает. Жмуря глаза, последние слёзы скатываются к подбородку, и он целует Джисона в лоб. Задерживается специально надолго, смакуя на языке вкус янтарного имбиря. Он желает напитаться им вдоволь, употреблять этот сладостный аромат на каждый приём пищи. Минхо чертовски мало пряного имбиря. Минхо чертовски мало Джисона. А у Джисона сердце ёкает от горячего прикосновения, что жжёт не хуже пневмонии. Но это ощущение совсем иное. Оно сводит Джисона с ума, заставляет его дыхание стать спёртым. Пневмония просто перекрывает путь кислорода к лёгким. А Минхо заставляет весь организм Джисона встрепенуться, и бабочек в нём трепетать из-за желания вырваться наружу. Они оба хотят выпустить их и, наконец, распустить цветы любви. Возможно, время повлияет на них. Потому что его осталось чертовски мало. — Обещаешь? У Джисона глаза сверкают, а сердце у Минхо сжимается от его изнемождённого вида. Джисон для себя уже мёртвый. Но для Минхо всё ещё живой. — Я буду жить ради тебя, как и ты, — кивает Минхо. Он сейчас разревётся. По нему это хорошо видно. Джисон оглаживает своей рукой его щёку и мило улыбается. Сейчас не нужно лишних слов. Минхо бы до бесконечности мог цепляться за эту тонкую майку и вечность мог бы смотреть в эти красивые глаза, что не сводят с него своего взгляда. Джисон рассматривает Минхо, будто в последний раз. Он так чертовски боится забыть его, погрязнув в чёрном омуте смерти, что слёзы наворачиваются сами собой. Он не плачет о том, что скоро умрёт. Он вопит и ревёт из-за того, что скоро потеряет Минхо. Точнее, тот его. Минхо заставляет Джисона отстраниться от себя. Специально, чтобы усадить того поесть. У Джисона в животе чёрная дыра от прожигавшей всю ночь блевотины. Желудок болит ужасно, органы будто распиливает пилой. А он даже не жмурится, лишь рассматривает заинтересованно еду, что приготовил друг, и уже сдерживает в себе животный голод. Минхо смотрит на него с небольшим осуждением. Джисон не ел долго, а сейчас вновь напихивает в себя столько еды, что потом точно блевать будет. Да и сейчас живот изнывает и урчит. — Ешь понемногу. Иначе болеть сильнее будет. Минхо словно заботливая мама. Он аккуратно выхватывает чужую ложку из рук и половину жареного мяса с овощами скидывает на тарелку Джисона. Только потому, что чертовски волнуется о нём. И даже не скрывает этого. А Джисон разрывает своё лицо счастливой улыбкой. За щеками полно еды, но его это не останавливает. Он смотрит на Минхо. Всем видом показывает, насколько этот человек ему дорог. В глазах появляются капельки слёз. Минхо в ответ лишь влюблённо и нежно улыбается. Он отдаёт ему ложку, выслушивая недовольное бурчание. Минхо хотел его заставить питаться с его рук. На что получил от Джисона недовольный взгляд и милое бурчание. А щёки, как всегда, слегка надулись. И потискать и поцеловать чертовски хочется.

***

— Держи, — Минхо кладёт ручку и бумагу на стол. Джисон недоверчиво на них косится. — Пиши желания, которые ты хотел бы успеть сделать. Джисон послушно выполняет. Записывает то, что в голову придёт. Самые простые желания, по типу «поесть мороженого с крабом». Хотя лёд моментально перережет глотку. Поэтому Джисон сразу подчёркивает эту строчку. А Минхо улавливает кошачьим взглядом его желание. Если понадобится — он нагреет мороженое в микроволновке и покормит им Джисона с чайной ложечки. Только, чтобы тот был счастлив в последний месяц своей жизни. Минхо только сейчас понимает, насколько он опоздал. Только сейчас до него доходит вся суть происходящего. За месяц им нужно наверстать упущенное, и теперь Минхо точно не будет терять времени.