кому: дерек
правда? здорово
ты сам приготовил его?
мило, что ты подумал обо мне
ответ следовал незамедлительно. конохе немного льстило, что дерек заинтересован в нём настолько, что не закрывает их диалог во время переписки. от кого: дерек это шутка? я бы спалил всю кухню ахах хотя… мне на самом деле нравится готовить а потом пришло ещё одно, которого коноха не ожидал. от кого: дерек я часто думаю о тебе и не только тогда, когда ем вкусную еду потому что ты мне тоже нравишься коноха застыл с телефоном в руках. глаза неверяще пробегалась по сообщению. он ему что? нравится? нет, конечно, это не слишком удивительно, учитывая как они познакомились и общались, но всё же получать такие откровенные признания было несколько необычно и… приятно? приятно и обольстительно. и хотя конохе нравился их непринуждённый темп общения, он искренне надеялся, что это признание ни к чему его не обязывает: он хорошо относился к дереку как к своему другу по переписке с возможной перспективой на что-то дальнейшее, но… дерек не дайшо. это было и плохо, и хорошо. потому что коноха пока только проходил процесс исцеления от своих чувств, оказавшихся в тягость и ему, и тому человеку, для которого они предназначались. и меньше всего коноха хотел бы ненароком ранить дерека, как его ранил дайшо сугуру. снова пришло уведомление о входящем сообщении. от кого: дерек еда — это прекрасно, но ещё лучше когда она идёт в дуэте с классным фильмом я тут нашёл новую экранизацию комикса хочешь глянуть вместе онлайн? видимо, догадавшись, что на том конце коноха сомневается и пытается разобраться с идеями ответа, дерек — за что коноха его очень уважал — легко переключил их диалог на другую тему, лишая их пребывания в неловкой напряжённости. весь день он провёл, не вынимая из рук телефона, а вечером перешёл на ноутбук, чтобы включить фильм на сервере совместного просмотра. и он не думал ни о чём: ни о деньгах, ни об учёбе, ни о дайшо. через несколько дней коноха вернулся в универ, твёрдым шагом направляясь в сторону учебно-методической части. разговоры с дереком и друзьями отвлекли его, зарядили новыми силами и идеями решения насущных проблем. он намеревался поговорить о том, чтобы частями выплатить свой штраф, приготовив часть суммы уже сегодня. однако в ректорате его не приняли, отправив прямиком в бухгалтерию, где он прождал ещё пятнадцать минут прежде чем его смогли принять. каково же было его удивление, когда главный бухгалтер, оперативно зажимая кнопки клавиатуры компьютера и шелестя бумагой со штампами и прикреплёнными степлером чеками, буднично сообщил конохе, что не понимает, чего он от него хочет. штраф конохи уже погашен, выплачена полная сумма и волноваться не о чем: он больше ничего не должен. — что? — переспросил акинори, волнуясь, что неправильно расслышал. — должно быть, это какая-то ошибка: я ничего не… послышался усталый вздох. шелест бумаг затих. — юноша, вам же ясно объяснили: вашу задолженность уже погасили. вам больше не нужно ничего платить, — торопливо объясняли ему. — пожалуйста, покиньте кабинет и отправляйтесь на учёбу. оказавшись за дверью, коноха пытался всё обдумать. получается, он больше ничего не должен и теперь может рассчитывать на университетские проекты и студенческие поездки? но как и откуда? неужели родителям позвонили? нет, тогда бы они непременно уже разорвали телефон конохи взволнованными звонками и сообщениями… сумма штрафа всё же была немаленькой. кто же такой благородный? коноха не понимал, но догадывался. — коноха-сан! постой, пожалуйста. чей-то голос окликнул его. — здравствуйте, — коноха уважительно поклонился учителю. это была маюри-сан, декан факультета, что мудро и самоотверженно отстаивала своего студента в кабинете ректора (за что коноха, разумеется, был очень благодарен этой красивой молодой женщине в брючном костюме). — здравствуй, коноха-сан, — женщина мягко улыбнулась. — слышала, ты уладил конфликт и выплатил свою долю штрафа? коноха нерешительно повёл головой, кивая. — хорошо, — чужая рука легла на плечо парня. он проследил за ней глазами. — коноха акинори, я знаю, что ты ответственный, вдумчивый и крайне сообразительный парень. я понимаю, что у вас случился конфликт, но взрослые люди решают проблемы дипломатичным разговором, а не кулаками. я также верю, что ты не стал бы завязывать драку с пустого места, а значит на это были веские причины. но прошу, если у тебя впредь возникнут проблемы или понадобится помощь, пожалуйста, обратись ко мне, договорились? ты мой студент, причём хороший студент, так что ты можешь рассчитывать на мою поддержку. коноха моргнул. не зная, как реагировать на подобное, он неловко согнулся в поклоне, опускаясь как можно ниже, чтобы спрятать своё лицо. — благодарю. я вас не подведу. в уголках глаз женщины скопились маленькие, едва заметные морщинки-лучики от улыбки. — мне бы тоже не хотелось тебя подвести. приступай к учёбе и больше не пропускай занятия без уважительной причины. она ушла, отстукивая спокойный ритм маленькими каблуками. оставшись в полупустом коридоре один, коноха выдохнул. кажется, теперь любые взаимодействия с должностными лицами выше него по возрасту и статусу, приводили в состоянии внутренней паники. он отправился на первую пару, чтобы восполнить упущенное. когда подошло время начала занятия, коноха, собрав всё своё мужество, вошёл в аудиторию. кто-то поздоровался с ним, коноха машинально поприветствовал одногруппников в ответ. сегодня в кабинете было мало народу: добрая половина уехала выступать на какой-то творческий конкурс. коноха о нём даже ничего не знал: настолько его поглотила собственная жизненная драма. не доходя до своего места, он остановился и взглядом упёрся в деревянную парту. к его изумлению, его место не было исписанно гадкими фразами. наоборот — на парте лежала небольшая коробка с синнабоном, а рядом стоял стаканчик любимого баблти с заботливо уложенной сверху широкой трубочкой в упаковке. коноха недоверчиво оглянулся: может, кто-то случайно оставил это, перепутав место? может, кто-то снова желает подшутить над ним? но вокруг было всё спокойно: девушки и парни рассаживались по своим местам, общаясь друг с другом как ни в чём не бывало, а сидевший перед конохой одногруппник отрицательно помотал головой, когда акинори спросил не видел ли тот кого-нибудь, кто мог оставить это здесь. подозрительно. усевшись на своё место, коноха, долго посморев на оставленный кем-то презент, отодвинул его от себя, освобождая место для тетради. только тогда к его рукам выпал маленький стикер с корявой подписью: «для конохи акинори». коноха сжал стикер в руке. «ну да, конечно. штраф он сам заплатил, а булочкой с напитком решил искупить свою вину? каждый день здесь это оставляет? дайшо сугуру, вот придурок! кто же ещё мог это сделать? только он». синнабон, конечно, пах великолепно. крупные джусболы в стаканчике с баблти так и заигрывали с непозавтракавшим парнем, призывая раскусить их, лопнуть во рту и попробовать на вкус. насупившись, коноха пытался сосредоточиться на лекции. он не хотел принимать подарки от дайшо. никакие. рассердившись из-за этого, коноха нетерпеливо дожидался конца пары, нервно прикусывая кончик язык передними зубами. как только закончилась лекция, он сорвался с места. баблти и синнабон оказались в мусорке, грустно выглядывая из корзины. через несколько секунд коноха пожалел об этом, но махнул головой, отгоняя от себя паршивые мысли. никакого дайшо. и никаких подарков от дайшо. коноха так и сказал другу, который был удивлён, казалось, даже меньше самого конохи. акааши был спокоен и вдумчив. он не предложил провести расследование и отказался строить предположения. всё было предельно понятно: дайшо пытался реанимироваться в глазах конохи. — сначала мне невдомёк было, с чего всё это вдруг, но потом я понял… — коноха расползся на столике в кафе, руками дотягиваясь до противоположного края. — и штраф точно он заплатил. больше никто не мог об этом знать. не понимаю, что в голове у этого придурка? теперь я ему деньги должен отдать или что? хочет меня как-то «привязать» к себе? акааши покрутил свой стакан с молочным коктейлем на столике, постучав по гранёному стеклу пальцем. — у тебя, похоже, появился богатый ухажёр, а? — пошутил он, лукаво глядя на акинори. тот, не оценив шутки, слегка надулся. тогда парень сменил тактику. — ничего ты ему не должен, — сказал кейджи, успокаивая друга. — это он тебе задолжал за причинённый моральный вред. и не только, хотел сказать акааши, вспомнив как убивался коноха по дайшо, но не сказал. — предлагаешь мне с ним судиться? — коноха хмыкнул, откинувшись на спинку мягкого стула. — представляю, насколько абсурдно мы выглядели бы в зале суда. коноха взял одну металлическую палочку для еды, обозначив её собой, а в другую руку — вторую её половинку, обозначив дайшо. в его руках приборы заиграли точно куклы в театре: стоя друг напротив друга, они начали «ругаться», то и дело цепляя и ударяя друг друга, разнося громкий «цзынь» на всё кафе. этот скандал палочек для еды (которые, кстати, отобрали у акааши прямо во время трапезы) мог бы продолжаться бесконечно, пока наконец его не прекратил судья — тяжёлый заварочный чайник придавил палочки своим весом, беспомощно прижимая их к столу. коноха развёл руками: вот так, мол, всё и было бы в жизни. а после — вдруг заразительно засмеялся. акааши уже и отвык от его милого смеха. он тоже смеялся, прикрывая лицо рукой. кейджи был искренне рад за своего друга, который на палочках для еды разыгрывал трагедию судебного заседания. это дорогого стоило, особенно, учитывая то, что совсем недавно коноха даже есть толком не мог. — похоже, дайшо действительно что-то прижало в жизни, раз уж он так старается показать себя с хорошей стороны. — да жаба его прижала, только и всего, — выдохнул коноха, взмахнув руками. — душит его. не может спокойно спать, пока кто-то, кто должен был страдать из-за него, живёт счастливо и начинает новые отношения. акааши поднял голову, изогнув бровь. — а ты начинаешь новые отношения? — ну, нет, — смутился коноха, припустив плечи. — но ты же понял, о чём я. кивнув, акааши вернул свои палочки и подвинул поближе стакан, потянув густой коктейль через соломинку. — как у вас обстоят дела с тем парнем? — с дереком? акааши кивнул, и коноха, несколько нервозно щёлкая пальцами, рассказал: — он сказал, что я ему нравлюсь. мы не уточняли ничего больше. конечно, нравиться можно не только в романтическом плане… но в любом случае, я пока не тороплюсь. мы просто общаемся иногда и нам бывает весело. молча выслушав друга, акааши понимающее покивал. не было нужды спрашивать нравится ли этот парень по переписке конохе. он знал, что в действительности конохе не нравился никто, кроме дайшо. даже если он самая ужасная и болезненная заноза в заднице. — ну и что думаешь делать? — с надеждой в глазах спросил парень, схватившись пальцами за край столика. — у меня голова кругом, акааши, я так запутался… внимательно посмотрев на друга, акааши медленно почесал висок. — я уже и сам не знаю… — вздохнул он, выпуская из губ соломинку. — поэтому обратился к третьему лицу. — что? — не понял коноха. — мы кого-то ждём? — да, — сказал акааши. — кенму. коноха опешил. — кенму? — неверяще переспросил он. — я тоже удивился, но он сам предложил встретиться, — акааши пожал плечами и посморел за спину конохи. — вот и он, кстати. коноха обернулся, чтобы не поверить своим собственным глазам: в дверях кафе действительно стоял кенма. кенма, который терпеть не мог выбираться в людные места и крайне редко присутствовал на их общих мероприятиях, где собиралась вся компания. мультяшно протерев глаза кулаками, коноха понял, что не ошибся: в огромном капюшоне, надвинутом почти до носа, и с большими наушниками, подключенными к плееру, кенма плавно двигался к их столику через ряды других. белая толстовка на нём была слишком оверсайзного размера и скорее всего принадлежала куро. — привет, — поздоровался он, проследив за приятелем. упав на стул со стороны акааши, кенма стянул наушники с головы на шею и откинул капюшон, являя на свете своё красивое лицо и отросшие волосы, собранные в небольшой хвост. — это просто пиздец, — выдал он вместо приветствия. и вместо тысячи слов. — тебе нужно что-то делать с этим, — серьёзно сказал кенма, бесцеремонно указывая на коноху пальцем. улавливая непонимание в глазах парня, он карикатурно оттянул уголки глаз в стороны и слегка наверх и высунул длинный язык, изображая дайшо. коноха едва удержался, чтобы не прыснуть со смеху. похоже. — тебе от него тоже досталось? и всегда молчаливого кенму прорвало. — этот болван постоянно тусуется у нас дома, терроризируя куро своими вопросами в отношении тебя, — кенма снова указал на коноху. — мне кажется, он скоро поселится у нас в квартире! серьёзно, он достал: ещё немного и я съеду. он постоянно приходит и ноет тецу о том, какой он дурак и как сильно хочет вернуть твоё расположение. изводится от ревности, пытаясь вычислить тех, с кем ты можешь общаться. один раз он даже позвонил, когда мы занимались сексом! — кенма стукнул по столу и сбавил тон до сердитого шёпота, похожего на кошачье недовольное шипение. — мы поругались и несколько дней не разговаривали. вот это накипело у парня, подумал коноха. выслушав всю эту тираду, он даже почувствовал себя виноватым: должно быть, кенме и правда приходилось нелегко — конохе тоже это не понравилось бы. однако что-то внутри щекотно кольнуло, когда он услышал, что дайшо делает это из-за него. он думает о нём. он ревнует. — но почему куро просто не пошлёт его куда подальше? — спросил акинори, не понимая, что ещё можно спросить в такой ситуации. — тоже задаюсь этим вопросом, — буркнул кенма, пожав плечами. — но на самом деле, я знаю почему. куро добрая душа, ему тяжело отказать людям, нуждающимся в его помощи. тем более, он чувствует вину и хотел бы как-то помочь, чтобы у вас всё получилось. вы же вроде друг другу нравитесь, нет? коноха опустил голову, упираясь взглядом в стол. акааши осторожно тронул кенму за предплечье, намекая, что это болезненная тема в их кругу. втроём они задумались над тем, как конохе и дайшо наконец разрешить их отношения друг с другом. — простите, мне жаль, что вы тоже оказались замучены этой чумой под названием «дайшо», — устало выдохнул акинори, сложив руки. — думаю, нам просто нужно перестать видеться совсем и всё образумится… — но это невозможно: вы одногодки и учитесь в одном университете, — резонно заметил акааши. — к тому же, чем сильнее мы пытаемся чего-то избежать, тем чаще оно нас настигает. — здесь нужно что-то другое, — сказал кенма, приложив палец к подбородку. — может, студенческий кемпинг поможет тебе развеяться? куро говорил, что все третьекурсники туда поедут через неделю. — третьекурсники? — коноха встрепенулся и несколько обиженно посмотрел на акааши. — ты не поедешь? акааши покачал годовой. — нет, едут только третьекурсники, — ответил он и добавил: — и не все, а только с хорошим средним баллом. поэтому мне с бокуто-саном ещё нужно подтянуть математику… решительно сложив руки на груди, коноха упал спиной на мягкую обивку стула. — раз так, тогда и я не поеду. — ты не можешь не поехать, эту поездку ждут три года, только подумай, — акааши убедительно интонировал, заставляя коноху обдумать свои поспешные решения. — тем более, ты будешь не один: там будет куро. — и бокуто, — напомнил кенма. — если, конечно, подтянет баллы… конохе не было дела ни до одного, ни до другого. он разрывался между двух огней: с одной стороны, акааши был прав, эта поездка действительно обещала быть интересной, весёлой и прекрасным шансом расслабиться в смене обстановки, но с другой — дайшо тоже мог оказаться там. скорее всего, так и будет, и если коноха хочет поехать на кемпинг вместе со всеми, чтобы не лишать себя радостей в жизни окончательно, то ему нужно справиться с двумя задачами: во-первых, успеть закрыть все долги по учёбе и сдать работы, поскольку день отъезда уже близился; а во-вторых, научиться железно игнорировать дайшо сугуру при любых обстоятельствах. друзья поддерживали коноху, что не могло не радовать его, вселяя силы и веру в себя. к тому же, вечером он снова списался с дереком, который сказал практически то же самое, что и ребята, но только другими словами. собрав бинго из всех голосов, коноха решил, что загадывать не станет. он ещё подумает насчёт поездки. от кого: дерек ты клёвыйкому: дерек
смеюсь, спасибо
ты тоже?
от кого: дерек у меня есть предложение он предложил встретиться после поездки конохи, чтобы наконец погулять в реальной жизни. дерек сказал, что был бы счастлив провести время вместе за пределами онлайна. подумав немного, коноха не смог ему отказать и договорился о встрече. настроение немного улучшилось. правда, сразу, после разговора с дереком конохе позвонили родители. вечер выдался насыщенный: он проговорил с ними по телефону почти час, рассказывая об учёбе, проектах, о том, какие у него хорошие друзья здесь. и ни слова о том, что сделал с ним парень по имени сугуру дайшо. задумчиво водя пальцем по окну, за которым уже стемнело, коноха слушал наставления о том, как важно хорошо питаться, уделять достаточно времени учёбе и не забывать гулять на свежем воздухе. из разговора он понял, что родители ничего не знают об университетском инциденте, поскольку всё ещё ласково называют его «гордостью семьи». коноха ни в коем случае не может их подвести. он должен быть хорошим человеком, хорошим сыном, хорошим студентом. коноха не должен никого огорчать. но что делать, если при этом он сам — безумно огорчён?***
дайшо не спалось. по правде говоря, последнее время ему вообще редко удавалось нормально поспать, потому что несмотря на сплетни и слухи, у дайшо (оказывается) была совесть. да ещё не из простых — такая назойливая и дотошная, что от неё нигде не было укрытия. нельзя было спрятаться или сбежать от мук совести. как нельзя сбежать от самого себя. муки совести в совокупности с путаннымм мыслями в голове давали поразительный бодрящий эффект: дайшо лишился здорового сна на многие дни, если не на месяцы. ни о каком режиме и речи не могло быть: он бодрствовал в ночи, запивая свою печаль кофе, остающимся горечью на языке. если ему удавалось заснуть вечером, просыпался он обычно к часу или двум ночи, когда всё вокруг кажется спящим таинственным царством, в котором ты сам — импостер. в первый час он обычно злился и болезненно морщился, пытаясь унять головные боли и хотя бы если не поспать, то задремать. во второй час, когда он понимал бесполезность своих попыток, он вставал и начинал заниматься физической нагрузкой: отжиматься как можно больше, пока не устанут руки, качать пресс до головокружения или подтягиваться на домашней самодельной перекладине, стирая руки в мозоли. физические упражнения помогали скинуть стресс и выпустить ярость, но ненадолго. как только тренировка заканчивалась, изнемождённый организм валился в постель, где на третьем часу бодрствования дайшо думал о конохе. думал, представлял, воображал, сжимал одеяло; скучал, злился, затем снова воображал и сжимал одеяло, но уже по другим причинам. на четвертом часу начиналось наиболее увлекательное его ночное занятие: мониторинг социальных сетей. дайшо превратился в грёбаного сталкера. если, конечно, так можно было назвать человека, который периодически обновлял страницу аккаунта конохи, надеясь, что его милостиво разблокируют. во вторник он даже придумал план: с трудом найдя номер, дайшо зарегистрировал на него новый фейковый аккаунт и написал конохе: «привет, это дайшо пожалуйста, разблокируй меня и поговори со мной». фейковый аккаунт не продержался и двух минут — тут же отправился в чёрный список. телефон раздосадованного дайшо — в стену. он был вне себя и сгорал от любопытства: с кем же проводит время коноха? пытался найти его друзей в сети — ничего; искал студентов университета по спискам — ничего; пару раз даже пытался проследить за ним, что тоже не возымело успехов, а сам дайшо почувствовал себя от этого ещё хуже, чем обычно. проблема была в том, что он уже не знал, что делать. ему было крайне тяжело смириться с тем, что коноха не хотел его видеть и не собирался с ним говорить. теперь, когда дайшо всё понял и осознал, казалось, стало уже слишком поздно. ему нужен коноха. он должен его вернуть. вернуть? но куда? они же даже не встречались. взглянув на часы, дайшо тяжело вздохнул. 2:42. глубокая ночь. коноха наверняка давно сладко спал в своей уютной постели, в той самой, в которой дайшо тоже когда-то ненадолго оказался… как бы он хотел вернуться сейчас в то время: чтобы снова его увидеть, чтобы позаботиться о нём, коснуться его щеки — горячей и гладкой. чтобы попросить у него прощения, чтобы сказать ему всю правду, которую коноха заслуживал. чтобы быть честным в своих чувствах. чтобы просто проводить с ним время и не думать ни о чём, не сгорать от ревности, пролистывая бесконечные профили в поисках соперника для его немедленного устранения. из дайшо получился бы отвратительный детектив. решив, что ничего ему сегодня больше не поможет, кроме свежего воздуха, он собрался на улицу. одеваясь в гардеробе, наткнулся на волейбольный мяч — старенький и потасканный. дайшо собирался выкинуть его и купить новый, но его тренировки по волейболу практически сошли на нет. после проигрыша университет расформировал команду, урезал финансирование, забыл про её развитие. личная драма дайшо сместила все другие события в его жизни на второстепенные позиции. зашнуровав кроссовки, с мячом в руках, прямо как в детстве, дайшо побежал на улицу. ноги сами несли его в южном направлении. ночной район встретил его холодно и неприветливо: ветер закрадывался даже в самые далёкие места, минуя защитную ветровку. кожа покрывалась мурашками, раковины ушей — быстро становились замёрзшими. гуляя, дайшо набрёл на полузаброшенную площадку для спортивных игр. он оглядел её. здесь когда-то кипела жизнь: волейбольная сетка порвалась, но гордо держится; кое-где через покрытие побивается трава. здесь редко кто-то играет, догадывается дайшо, и начинает играть сам. он подбрасывает мяч и отбивает его руками. он подаёт и принимает, он отрабатывает удары доигровщика, он же — тренирует защиту поля. он долго одиноко подкидывал мяч и, загоняв себя до отдышки, подал вдруг так сильно, что мяч улетел за пределы площадки — к деревянным скамейкам для зрителей. проследив взглядом за упавшим мячом, дайшо неспеша поплёлся за ним. подходя, в полумраке тусклых фонарей, он увидел силуэт человека, стоявшего у скамьи. не успев испугаться, дайшо сделал ещё два шага и замер. неужели его собственные глаза обманывают его? может, он всё-таки заснул и ему это снится? — к-коноха? — громкий удивлённый шёпот ветром разнёсся по всей площадке. это действительно был коноха. неясно откуда взявшийся, он стоял у скамьи и кутался в серую толстовку, внимательным взглядом следя за дайшо на поле. ну, хорошо хоть не в рубашке в такую погоду. поняв, что дайшо разговаривает с ним, парень словно отмер и развернулся, спеша покинуть его. — нет, коноха, стой! — крикнул дайшо, не решаясь сделать шаг вперёд. он всё ещё был очень удивлён. — что ты здесь делал? останься, не уходи! коноха остановился к нему спиной, прямо как тогда, в туалете, когда они отбывали своё наказание. прошло некоторое время прежде чем он заговорил. — я здесь живу, — голос его был хриплым и низким. ну да, какая глупость. действительно. он же сам пришёл на район к конохе. — играй дальше, я не буду мешать. коноха стал стремительно удаляться: загадочный и потрясающий все нервные клетки дайшо, он уходил так же внезапно, как и появился. сердце дайшо забилось в бешеном ритме, кроссовки словно приколотили к земле — ноги не слушались. с трудом он добежал до мяча и, не придумав ничего лучше, прицельно запустил мячом конохе в голову. тот снова остановился. мяч пролетел несколько метров и попал чуть ниже, в плечо. коноха обернулся и вопросительно посмотрел на дайшо. его лица практически не было видно в тени деревьев, но его глаза блестели и это невозможно было скрыть. дайшо оставалось лишь догадываться, от чего этот блеск. — извинись, — странным тоном приказал коноха. и дайшо незамедлительно повиновался. — извини, — попросил он: не то за мяч, не то за всё остальное. — прости меня. коноха медленно наклонился и подобрал мяч в траве. дайшо оживился. — сыграешь со мной? — а должен? между ними, казалось, натянулась невидимая рвущаяся струна, издающая при этом жалобные звуки. дайшо попробовал ещё раз, сделав шаг навстречу конохе и кивая в сторону волейбольной площадки. — покидаешь мне мяч? но подавать стал дайшо. коноха методично отбивал мяч, перекидывая его через сетку на сторону воображаемого противника, в то время как настоящие два противника сейчас были на одной стороне. дайшо наблюдал за ним со стороны: в тусклом свете ночных фонарей он казался ему ещё красивее и желаннее. коноха бегал с ним по полю и уводил мяч, не давая ему коснуться земли. позицию сеттера дайшо не очень любил, поскольку был в ней недостаточно хорош, но он готов был на всё лишь бы коноха остался с ним. коноха играл. коноха хорошо играл в волейбол: хоть в команде, хоть с дайшо, хоть сам с собой. в удар по мячу он вкладывал все накопившиеся в нём чувства, и тот пролетел над сеткой подобно комете, просвистывая в звёздном небе. хороший удар, несколько раз хвалил его дайшо, но коноха не обращал на него никакого внимания. изредка встречаясь с ним взглядами, коноха, выглядевший серьёзно и собранно, использовал дайшо исключительно для игры, в которую вкладывал свой сокральный смысл. это было немного грустно, но дайшо не был против — ему не приходилось выбирать. спустя некоторое время, когда запал улетучится, а холодный ветер остудил разгорячённый горделивый пыл, коноха и дайшо остановились. покрытые испариной, неизвестно как они оказались на земле, смотря в небо. восстанавливая дыхание, дайшо обнимал руками запылившийся мяч на своей груди. — почему ты оказался здесь? — вдруг спросил сугуру, вновь неосознанно переходя на тихий тон, граничащий с шёпотом. коноха немного помедлил с ответом. — я не мог заснуть, — неоднозначно ответил он. — а ты? — я тоже не мог заснуть, — откровенно признался дайшо, проходясь языком по пересохшим губам. — не ходи гулять больше в такое время. это небезопасно. — можно встретить тебя? коноха горько усмехнулся, но дайшо едва заметно кивнул его едкой шутке. — да. можно встретить меня. они лежали так ещё какое-то время, пока не стало совсем холодно. и оба, сами того не зная, пытались отыскать в небе одни и те же созвездия. — больше не приноси и не оставляй никаких подарков, — прохрипел коноха. — мне не нужны эти подачки. дайшо оскорбился. — это не подачки. — всё равно мне это не нужно. — но ты любишь это… …а я тебя. дайшо сам не заметил, как озвучил свои мысли. с губ сорвались слова быстрее, чем он попробовал себя остановить. тогда он решил действовать ещё быстрее: откинув мяч, он перевернулся и оказался сверху, нависая над ошарашенным конохой. глаза его на мгновение расширились от неожиданности, но совладав с эмоциями, он вернул себе контроль. глядя в глаза напротив, внимательно изучив лицо нависшего сверху дайшо, прижимающего его за руки к земле, коноха безысходно покачал головой. — нет, — слова давались ему с трудом. голос его скрипел, словно старые половицы. — не любишь. «как же так? люблю. люблю, конечно! да я за всю жизнь столько никому не говорил как тебе. неужели ты не понимаешь?» с мольбой в глазах дайшо пытался мысленно достучаться до конохи. устав испытывать судьбу (и свои возможности), коноха отвёл взгляд и пошевелил руками, намекая, что дайшо пора бы перестать играть свои игры и слезть с него. — почему не веришь мне? — горячо выдохнул дайшо, чувствуя, что готов заплакать. — разве стал бы я говорить просто так? — потому что любящие люди себя так не ведут, дайшо, — тихо произнёс коноха. — спасибо за игру. мне пора домой. зашевелившись, коноха попытался вырваться из хватки парня, но тот усилил её, возвращая коноху обратно. пригвоздив его к земле, дайшо одной рукой держал его запястья наверху, а второй — аккуратно коснулся щеки, как и мечтал последние бессонные ночи. она была холодная. коноха замёрз. его нужно согреть, подумал дайшо, и ласково поглаживая пальцем его подбородок, начал сокращать расстояние между ними пока наконец не… — сугуру, нет. — чётко произнёс коноха, отвернувшись. — пожалуйста, только не целуй меня. грудную клетку словно проломило ударом. — но почему? — прошептал дайшо. тогда коноха повернулся, чтобы посмотреть ему в лицо, и глаза его снова заблестели под фонарями. — потому что тогда я расплачусь, — тоже прошептал акинори дрожащими губами. — а я уже достаточно перед тобою унижен. полумесяц бледного молочного цвета вырисовывался в небе, выглядывая из-за тёмных облаков, что перегонял ветер. воздух был пропитан меланхолией, словно сама ночь плакала слезами изумрудного света. тишина стояла непроницаемой, как будто сама природа на время задержала дыхание, опасаясь нарушить откровенную атмосферу между конохой и дайшо, сложившуюся в эту ночь. и хотя коноха угрюмо и сердито просил не тащиться за ним по пятами, дайшо не мог его оставить. ступая чуть поодаль, он проводил коноху до дома, с щемящей нежностью глядя ему в спину. — спокойной ночи, — негромко сказал дайшо, перекатывая мяч под другой бок. и добавил чуть громче: — я тебя буду ждать. коноха вздрогнул. — не стоит, — сдержанно ответил он, едва ли обернувшись. — нам нужно друг друга забыть и продолжить жить своей жизнью. — моей жизнью стал ты. — это плохо. ты опоздал. коноха зашёл домой. дайшо горько улыбнулся. маленький бука. отгораживается и защищается, боясь оказаться раненным, но дайшо не уступит. может быть, сегодня он даже самую малость поспит. и во сне ему приснится коноха, безмятежно дремлющий у него в руках.