108

куро считал дайшо идиотом, но оказалось, что он был о нём ещё лучшего мнения. — чувак, каждый раз я думаю, что хуже уже некуда, но ты всегда доказываешь, что я тебя недооцениваю в этом плане. — бля, да завали ты ебло! после недавней ночи, в которую дайшо вёз крепенько выпившего куро домой на своей машине, у них осталось разное «послевкусие». у тецуро — положительные эмоции от гулянки со студентами, подшлифованные нагоняем от недовольного (любимого) кенмы, вынужденного затаскивать своего парня в дом и стягивать с него влажную от дождя одежду, пытаясь угомонить, а также сухое утреннее похмелье, вытягивающее из него слова о том, что он больше не возьмёт ни капли в рот. у сугуру же — эмоциональный фонтан, взрывающийся тысячью цветных капель от поглощающих его впечатлений после того, как он пробыл с конохой акинори один на один в своей машине. после того, как он шутил с ним про кислые конфеты из детства, закрыв глаза на то, что недавно они едва ли не дрались; после того, как он увидел на его руках пластыри, скрывающие царапины, оставшиеся из-за дурацкого и совершенно нелепого происшествия в каморке; после того, как он подвёз его, а потом сидел в машине около его дома ещё продолжительное время, пока память прокручивала танцующей кинолентой все последние события из жизни на закрытых веках, как под куполом планетария, иллюстрируя моменты, связанные с этим парнем. он был тихим и скромным. он был громким и смелым. он использовал хитрость — хоть и не был хитрее самого дайшо — и при этом старательно сохранял непоколебимый вид. коноха был разным: спокойным и отстранённым, но одновременно с этим колючим и острым на язык, способным дать отпор дайшо даже тогда, когда его руки дрожали от злости или страха. дайшо очень нравилось в нём это. но справляться с этим самостоятельно он был не в силах. — боже, дайшо, — взвыл тецуро, в выходной день встретив его у своего дома. — ты разрушаешь мою семейную идиллию с кенмой! на улице было прохладно и сыро, потому дайшо стоял в своей новой — куро её ни разу не видел — куртке, пряча нос в высокий воротник, а замёрзшие руки — в карманы. на запястье у него болтался пакет из магазина — точно такой же, какой держал сам куро, вышедший за покупками. что ж, по крайней мере, дайшо не приходил с пустыми руками, так что хотя бы поэтому его следовало впустить. пылкий куро, сверкая своей красной, как яркая мулета матадора, распахнутой курткой, по привычке стал суетливо хлопать себя по карманам в поисках ключей, раздражая тем самым мрачного и нагруженного собственными мыслями дайшо. глядя на брюнета, рябившего вызывающе красным пятном в глазах, дайшо хотелось схватить его за грудки и затрясти со словами «боже мой! грёбаная ты сволочь, пожалуйста, скажи что мне теперь делать, я совсем запутался!». как у него удавалось совмещать во фразе вежливость и упоминание всевышнего, при этом рассыпая угрозами и ругательствами, для самого дайшо оставалось загадкой. наверное, за последнее время он стал столь же многозадачным и разносторонним, каким был коноха. чёрт возьми. — я походу ключ дома оставил, — выдохнул тецуро, задев ногой оставленный у входной двери пакет с продуктами. — ладно, есть шанс, что кенма не спит. дайшо взглянул на часы. время близилось к обеду. куро, бросив поиски собственного ключа от квартиры, позвонил в домофон, которым, по его словам, не пользовался уже «охренеть как давно». пальцы зажали нужную кнопку, а затем раздался звук, вызывающий у дайшо нервный тик. спустя некоторое время, когда куро уже хотел было взяться за телефон, чтобы разбудить своего парня, прозвучал сигнал соединения. их разделяло всего ничего, но сколько препятствий нужно было пройти! дайшо, знавший, что практически все домофоны в их районе оснащены видеокамерами, попытался сделать шаг назад, чтобы оказаться в слепой зоне, но его это не спасло. где-то по ту сторону на экране у кенмы высветилось огромное лицо тецуро, который зачем-то подошёл вплотную к камере, и скромно притаившийся в углу дайшо, словно им было по восемь лет и куро спрашивал разрешения привести товарища к себе в гости, чтобы поиграть. — кенма, котёнок, я ключи забыл, — залепетал брюнет. — открой дверку. — а мы проституткам не открываем, — послышался в ответ голос кенмы. — проститутки тут подождут! дайшо, едва сдерживающий смех, кажется, впервые видел куро таким смущённым. он сконфузился, быстро огляделся, подмечая, не было ли любопытных соседей поблизости, которым до всего было дело, и прижался к железной двери, жалобно скребясь, как кот. — кенма-а, — потянул он. — ну ты чего такое говоришь? ты всё ещё злишься? ну прости, пожалуйста, я правда не собирался так напиваться, мы всего лишь отметили удачное завершение трудной недели, в которую я, между прочим, безумно скучал по тебе! вот дайшо подтвердит! дайшо округлил глаза, не ожидав такой подставы. — не буду я ничего не подтверждать, — тихо зашипел он, отрицательно махнув головой. — нихрена себе, — негодующий куро отвлёкся от домофона, поражённый подобным предательством. — а ничего, что я… ничего, что я… да ну тебя! кенма, прости, котёнок, я правда-правда так больше не буду. сугуру выдохнул вместе с кенмой, чьё дыхание послышалось через динамик. они действительно выясняют отношения через домофон на улице? — я купил твои любимые чипсы, — подкупающе произнёс тецуро, а потом добавил весомый, по его мнению, аргумент: — со мной тут дайшо. если ты нас не пустишь, я никак не смогу помочь ему, и он обидит того славного мальчика коноху, который тебе нравится. дайшо недовольно отвёл взгляд, чувствующий себя скверно из-за подобных слов. он, конечно, не мог видеть, но почему-то был уверен — сжалившись и нажав на нужную кнопку, открывающую дверь, тот закатил глаза. кенма встретил их как всегда домашний и заспанный: волосы были собраны в привычную причёску с маленьким пучком сзади, а сам он прятался в огромный кашемировый кардиган цвета охры. скептично оглядев двоих пришедших и их пакеты, разительно отличавшиеся по наполнению, кенма забрал свою кружку с чаем и зашаркал тапочками в сторону спальни. дайшо, незамедлительно отправленный тщательно промывать руки с мылом, был вынужден ещё десять с лишним минут сидеть в одиночестве на своём уже дежурном месте за столом и становиться свидетелем подозрительных звуков милования тецуро со своим возлюбленным. отношения этих двоих были, пожалуй, одной из самых интересных вещей, с которыми дайшо мог столкнуться на своём начинающемся пути симпатии к парню. изначально дайшо имел искажённое и обезображенное представление о гомосексуальных отношениях и ролях в них (хотя он предпочитал считать, что ранее вообще никакого представления не имел и никак не касался этой темы). семейная идиллия, о которой упоминал тецуро, и правда была. дайшо не до конца хорошо понимал значение данного выражения, но стоило ему попасть к ним домой, в эту небольшую съёмную квартирку, где ненавязчиво пахло пряностями и было всегда тепло, он забывал о том, что за порогом — хлещущий дождь, серый асфальт, недосказанности в прошлых отношениях, неясности в потенциально новых. по крайней мере, ему очень хотелось об этом забыть хотя бы ненадолго в той атмосфере, которой были наполнены стены чужого дома, ведь у себя он сбежать от своих собственных мыслей не мог. он всегда считал, что куро тецуро стоило идти учиться на менеджера. он любил много трепаться, язык у него был хорошо подвешен, он легко устанавливал контакт практически со всеми людьми, которые ему встречались. дайшо был уверен: если бы тот оказался в одной комнате с далёким иностранцем, то даже разговаривая на разных языках, они бы уже в первый час вели себя словно близкие друзья. но стоило признать, что куро был таким не всегда. например, когда дело касалось какой-то работы — того же проекта, который они делали вместе — он проявлял особую ответственность, внимательность и мог долгое время заниматься кропотливой работой, будучи сосредоточенным на задании. зато как только он прерывался на отдых — снова готов был включать весёлого, лёгкого на подъём парня, способного поддержать разговор на самую незаурядную тему. кенма, казалось, был полной противоположностью активного куро. если второй излучал энергию и готов был заражать ею других, то второй работал на её сохранение. дайшо его уважал, но побаивался. кенма был спокойным и тихим, таким, каким дайшо иногда видел издалека коноху в университете, не решаясь подходить ближе. но его интровертированный тип нисколько не мешал ему быть резким и «твёрдым»: он редко вступал в разговор с дайшо, но без труда выражал своё мнение, если находил в себе желание и силы. его мысли зачастую были умными, а слова точными, как удары, бьющие под дых. делая какое-либо замечание, кенма уходил, капризно морща нос на запах пива или чипсов с крабом, оставляя дайшо и куро погружённых в более серьёзный мыслительный процесс, с которым те едва справлялись. они — куро и кенма — были колоссально разные едва ли не во всём, начиная от внешности и комплекции (дайшо всё ещё привыкал к тому, что парень куро — не двухметровый брутальный качок-гей, каких он видел на картинках, а щуплый кенма), заканчивая мировоззрением и предпочтениями в еде, однако удивительным образом у них всегда было то, что связывало их неразрывными нитями. эти двое забавно ссорились, никогда не обижаясь друг на друга по-настоящему, увлечённо мирились и просто очень органично смотрелись и существовали вместе. даже обитель их напоминала больше не квартиру двух студентов, а домик пожилой пары, знающей мелочи друг друга «от» и «до». возможно, они могли бы даже составить достойную конкуренцию семьям, которые показывали в рекламах майонеза. смотря на эти отношения со стороны, дайшо, пожалуй, мог бы назвать их идеальными или же приближенными к нему. и хотя о своём собственном понятии идеала он никогда не задумывался, когда из соседней комнаты вновь послышался приглушённый смех, утопающий в мягкой подушке, дайшо представил себя с конохой на их месте. смогли бы они с конохой жить вместе? наполнились бы их дни чем-то особенным? прозвучал бы их совместный смех, наполненный счастьем и нежностью? это вообще реально? наверное, для обычного парня, который внезапно почувствовал симпатию к другому парню и ещё не разобрался со своими прошлыми отношениями с девушкой — это были слишком серьёзные и страшные мысли. но дайшо — не без помощи куро — уже мог чуть спокойнее признавать и реагировать на то, что у него к конохе явно выраженный интерес. почему он вдруг вспыхнул, точно пламя на разлитом керосине, определить было сложно, как и предугадать пропадёт ли он или разовьётся во что-то большее. — например, в шизофрению. для вновь улетевшего в прострацию дайшо куро появился на кухне неожиданно и бесшумно, хотя он топал, как слон. в руках он держал — о чудо! — пушистого кота с длинными усами и очень флегматичным взглядом золотистых глаз. на мгновение дайшо даже показалось, что это кенма устал и перевоплотился, не желая ни с кем разговаривать. тёмно-коричневая, почти чёрная шерсть облепила тецуро всю белую футболку, а сам кот спокойно сидел в больших руках и не думал двигаться. — не знал, что у тебя есть домашние животные, — сказал дайшо. это было правдой: он уже несколько раз приходил к нему домой и никогда не встречал здесь кого-то ещё, кроме кенмы. — он недавно у нас появился, — куро погладил кота, приластившегося к его руке, и сел с ним на стул. — подобрали мокрого на улице, случайно увидели беднягу. он домашний был, походу потерялся. — как назвали? — спросил сугуру так, будто они говорили о ребёнке. — если он чей-то, мы не можем просто так забрать его и дать новое имя, — на этих словах кот спрыгнул с колен куро и спрятался под столом. — но если он останется, я подумываю его назвать в честь тебя, дайшо. сугуру непонимающе моргнул. — почему? куро загадочно улыбнулся. — у него тоже нет яиц. дайшо медленно выдохнул через нос. он позволил себе подумать о куро тецуро что-то хорошее? как же сильно он ошибался. — ну серьёзно, — поднявшись, куро отряхнул футболку на груди (хотя это ничем не помогло) и принялся раскладывать покупки. — у тебя был такой клёвый шанс, а ты его никак не использовал. — не использовал? мне нужно было завалить его прямо в машине или что? — нет, — куро поучительно потряс перед носом дайшо упаковкой с шампиньонами. — так делать не стоит. по крайней мере, пока вы не встречаетесь. откинув голову на стенку, дайшо прижался к спинке стула, сложив руки в замок и нервно двигая большими пальцами. — я и так не был похож сам на себя. до сих пор не понимаю, что случилось тогда. — тебе удобно «ничего не понимать», — пропел куро, придерживая ногой дверцу холодильника. — в конце концов, я же не выкинул его из машины посреди ночной улицы, — дайшо, по всей видимости, считал это поступком, заслуживающим признания и уважения. — почему бы тебе просто не похвалить меня? — оу, — ухмыльнулся куро. — не знал, что у тебя такой кинк на похвалу. дайшо вновь захотелось удариться головой об стол. он доверился и изливал душу этому лохматому негодяю, рассказывая обо всех своих ощущениях, страхах и сомнениях, связанных с носителем имени коноха акинори, а этот названный советник теперь решил злоупотребить своим положением? вот уж счастья привалило! — он был тебе противен, когда находился в твоей машине? — задавал наводящие вопросы куро, шурша пакетом. — нет, противен мне был только пьяный вусмерть ты, который чуть не заблевал мне весь салон, — огрызнулся сугуру. не зная, куда деть свои руки, он принялся нервно крутить между пальцев зубочистку, тайком украденную из общей кучи. кот без имени и породы кружил хвостом под его стулом, то и дело задевая им чужие ноги. дайшо с усилием удерживал в себе желание пнуть назойливый комок шерсти, приставший к его джинсам и носкам, выглядывающих из тапок — всё тех же, с кошачьими ушами, такими же пушистыми, как и усатый квартирант. — как думаешь, он чувствовал себя некомфортно рядом с тобой? — закончив с хозяйскими делами, куро вернулся, присаживаясь на своё место и сразу же умещая локоть на столе, а щёку подпирая кулаком. — мм, не знаю? — дайшо неуверенно поджал губы, вырисовывая в памяти напряжённые плечи парня, что он прятал под джинсовкой. — думаю, да. хотя… нет. то есть да, но не всегда. ответ получился скомканным и далёким от конкретики, но учитывая сложившуюся странную историю их взаимоотношений, этому нельзя было удивляться. — если бы я сделал или сказал что-нибудь ещё, то я бы его напугал, — умозаключил дайшо, выжидающе глядя на брюнета. — как мило, что ты думаешь о его чувствах. я слыхал, что ему как раз нравятся такие парни, — хохотнул тецуро, закидывая ногу на ногу. между ними повисла пауза. — хотел бы ещё его как-нибудь подвезти так на машине? — да. куро слегка улыбнулся, как улыбались иногда родители, если узнавали, что их ребёнок впервые влюбился. для него, совершенно очевидно, было всё понятно. для дайшо же не было понятно ничего. когда он рискнул сознаться куро во всём происходящем, он почему-то наивно верил, что все проблемы рассосутся сами собой: появится супер-герой-гей и найдёт за него выходы из всех тупиков, в которые сугуру оказался загнан. на деле же всё оказалось иначе. лишь со временем дайшо понял, что куро — не гарант успешного завершения истории о его эрекции на парня. он может так или иначе помогать и направлять дайшо, но для достижения какого-либо результата ему необходимо двигаться самому, принимая ответственность. — тогда нам стоит подумать, как вы можете с ним сблизиться, — голос куро звучал весело и воодушевлённо. складывалось впечатление, что в нём загорелся азарт, который должен был быть присущ дайшо, «втягивающемуся в игру». — нужно найти какие-то точки соприкосновения: что может вас объединять, где вы можете встретиться? дайшо задумчиво завис, забывая даже моргать. он совсем не знал коноху так хорошо, как можно было бы. для него оказалось весьма трудным назвать свои собственные интересы, не говоря уж о другом человеке. — волейбол? — предположил он, вспомнив их встречу на площадке. — ему нравится, он играл на любительском уровне, но ведь ни в одной команде он не состоит, так что вам будет трудно встретиться на тренировке или типа того. — тогда… — дайшо замялся. — не знаю. машины? — мимо, — куро покачал головой и важно почесал гладкий подбородок. — о, ты читаешь комиксы? или что-нибудь из книжек? отрицательный ответ можно было предвидеть. куро ненадолго замолчал, подбирая варианты у себя в голове. кажется, единственным выходом было подойди и сказать: «хей, у нас так много общего, мы оба так любим дышать». — придумал! — куро хлопнул ладонью по столу. — ты любишь меня? — фу, — дайшо скривился в лице. — нет! — коноха тоже меня не любит! сугуру скептично изогнул бровь, требуя объяснений. — да мы ему с бокуто чуть торшер не сломали, — для того, кого не любили, куро был слишком уж радостный. — вот видишь, я нашёл общее между вами: можете подружиться для того, чтобы обсудить меня за спиной! ты слишком высокого о себе мнения, раз думаешь, что сдался кому-то, чтобы тебя обсуждали за спиной, подумал дайшо, а вслух сказал: — отличная идея. так и сделаю. прошло ещё немного времени прежде чем куро вновь заговорил. — слушай, а ты сладкое любишь? — не особо. — а вот коноха любит. — мы, кажется, пытались найти сходства, а не различия? безымянный кот, оставляющий после себя целый ковёр из шерсти, уселся прямо у ног дайшо, гипнотизируя его взглядом. от этого сугуру стало неуютно, он рефлекторно принял закрытую позу, закидывая ногу на ногу, а руки складывая на груди. — я просто точно знаю, что ему нравится что-то сладкое и красивое, он часто липнет у витрин кондитерских, — куро устало лёг щекой на прохладную поверхность стола, наблюдая за котом. — слушай, либо ты ему понравился, либо он собирается тебя убить. дайшо непонимающе моргнул. — кто? коноха? — нет, кот. длинный и пушистый хвост медленно скользил по полу из стороны в сторону, а сосредоточенная морда точно давала понять, что замышляет нечто странное. — блять, я его боюсь, — признался дайшо. — кого? коноху? — твоё волосатое чудовище! убери его. если он прыгнет, то будешь мне оплачивать лечение. — нихера себе, — шутливо возмутился куро. — а мне кто лечение оплатит после всей этой вашей ебатни? он с ленивым стоном наклонился и потянулся к животному, однако четвероногий друг испуганно отскочил в сторону, едва не вписавшись в кухонную тумбу, ещё не привыкнув к чужой планировке дома. убежав прочь, он оставил их одних на пару минут, а затем высунул усатую морду из-за стены, притаившись на входе. — можно задобрить его сладким? — хочешь отключить его бдительность? — усмехнулся брюнет, хитро сощурив глаза. — я просто не понимаю… — дайшо развёл руками. — тупо пирожные подарить? как девчонке? — по-твоему, сладкое любят только девушки, что ли? — запальчиво произнёс тецуро, насмешливо глядя на однокурсника. — я вот люблю эклеры. жрал бы их тоннами, честное слово. — а что именно из сладкого ему нравится? — не знаю. это, наверное, к акааши вопросы. дайшо заинтересовано метнул взглядом по собеседнику, стараясь не думать о напрягающем коте за своей спиной, которому он, судя по всему, не приглянулся. — его друг? — а что, ревнуешь? ухмылку куро хотелось стереть одним ударом, но дайшо тактично воздержался от всякого рода действий и изречений. — можно было бы узнать, но бля, — тецуро в сомнении замолк. — что? — акааши умный, он точно что-то заподозрит. фраза прозвучала так, словно этот факт был самым большим огорчением на свете. умный акааши, несомненно, портил все их планы, а более того — совсем в них не входил. — и что же теперь делать? — вопрос от опечаленного с виду дайшо прозвучал как-то инфантильно. — звонить ему, что ещё! — уверенно заявил куро, вселяя в него надежду. — один раз живём. тецуро, по мнению дайшо, конечно, часто был полнейшим придурком в глазах приличного общества, но дайшо не хватало сейчас именно этого: чтобы одной фразой подбить его на свершения и пуститься в авантюру, щекочущую в желудке. взяв свой телефон в руки, куро быстро прикинул, кому звонить, чтобы не вызывать лишних подозрений: бокуто или акааши. продумав идеальный, на его взгляд, план, он набрал контакт акааши и приложил смартфон к уху, вслушиваясь в тянущиеся гудки. акааши не любил разговаривать по телефону, совсем как его кенма. — куро-сан? — послышался вопросительный тон, не лишённый ноток искреннего удивления. — акааши, йо! — куро, не стараясь, говорил так, как говорил в жизни при обычных обстоятельствах, словно не работал сейчас двойным агентом. — мне нужна твоя помощь. в динамике послышалась… тишина, а затем слабый шорох, потому что акааши, скорее всего, оторвал телефон от уха, чтобы перепроверить с кем он говорил. — мне позвать бокуто-сана? — неуверенно предположил он. — нет-нет, не надо! — поспешил остановить его куро. — мне правда нужен именно ты. подскажи, пожалуйста, какие пирожные любит коноха? — коноха? — переспросил голос акааши, приглушённо вылетающий из телефона. — не знаю, нужно подумать. куро-сан, а вам зачем? дайшо, улавливающий лишь урывки фраз и теряющий окончания слов, взволнованно качался на стуле, одолеваемый нетерпением. он резко приблизился к куро вплотную, пытаясь прижаться своим ухом к телефону и тоже услышать хоть что-нибудь. куро, которому стало неудобно так сидеть, ткнул его локтём в попытке отстранить от себя, недовольно шикая. он быстро отнял телефон от головы, зажав его на груди, прошептал угрожающее «сейчас сам будешь разговаривать» и вернулся к беседе. — если честно, он мне недавно очень помог, — это даже не было ложью. — хотел его как-то отблагодарить, а ты его лучше всех знаешь. ну так что? акааши по своему обыкновению задумчиво помолчал несколько секунд, обдумывая ответ. — насчёт пирожных точно не скажу, но знаю, что ему нравятся синнабоны с корицей и кремом. — типа булочки? — уточнил куро, показывая дайшо большой палец вверх. — да, куро-сан, — вздохнул акааши. — что-нибудь ещё? — нет, пожалуй, этого пока хватит! — обрадовался тецуро. — спасибо, акааши, ты лучший! передавай бокуто привет! попрощавшись, куро сбросил звонок и, кажется, абсолютно довольный собой и своим грандиозным, очень предприимчивым мозгом, важно откинулся на спинку стула, готовый принимать слова уважения и благодарности. — ты настолько тупой, что не додумался на громкую связь поставить? — обиженно предъявил сугуру, упираясь руками в стол. на уважение и благодарность это походило мало. — ты совсем не ценишь моих трудов, — цокнул языком куро и щёлкнул кнопкой включения на чайнике. — он любит синнабоны. дайшо тут же уткнулся в телефон, вводя в поисковике необычное название. пёстрые картинки выскочили одна за другой. — серьёзно? булки? — удивлённо произнёс он, ища подтверждения со стороны брюнета. — коноха сам по себе булка. он душнит иногда, но это, наверное, влияние его дружбы с акааши, — хохотнул тецуро, погладив себя по животу через футболку, всё ещё облепленной тёмной шерстью. — блин, я из-за разговоров о еде сам проголодался. дайшо отключил экран телефона и задумчиво покрутил его на пальцах. — ты забыл попросить, чтобы он не палил твой звонок ему. — акааши-то? — куро задумчиво почесал плечо. — я думаю, он не скажет. последующие несколько дней дайшо пытался найти коноху в университете. у него не было конкретной цели — ему просто хотелось увидеть его. с тецуро они просидели над разговорами до поздней ночи, и дайшо вернулся домой уставший, словно выжатый лимон, но с небольшим проблеском надежды. они накидали множество вариантов того, что можно было бы предпринять, чтобы, как минимум, подружиться с конохой и разобраться со своими чувствами. в основном это были совместные походы на какое-либо мероприятие, например, на концерт любимой музыкальной группы, но что-то внутри дайшо противилось этому точно так же, как и тому, что ему нравился парень. кроме того, дайшо считал совершенно абсурдным разделять положительные эмоции от похода на концерт любимого исполнителя с человеком, с которым ещё неделю назад они готовы были едва ли не проклясть друг друга. несмотря на любезно подкинутые тецуро идеи, дайшо всё же был непоколебимо уверен, что с конохой их мало что связывает, за исключением универа и кислых конфет-шипучек, которые обоим им нравились. поэтому дайшо решил отталкиваться от малого. конфет у него с собой, правда, не было, но зато были ноги, несущие его по кабинетам и коридорам главного корпуса. коноха был точно гриб в осеннем лесу — без особых знаний его не найти, не забрать себе, не навредив. гуляя по коридорам, засунув руки в карманы брюк, дайшо старался придать себе максимально расслабленный вид, что было не очень и легко. во-первых, он давно не прохаживался вот так один, без своих товарищей по команде, а во-вторых, он постоянно думал о том, что будет делать при встрече с конохой. удивится ли коноха, если дайшо вдруг пройдёт мимо и поздоровается с ним? скажет ли он своё тихое «привет» в ответ или проигнорирует? будет ли странным остановиться и начать с ним разговор? если начать, то о чём? коноха наверняка начнёт думать, что это неспроста и дайшо от него что-то нужно. по факту, так оно и было: дайшо искал способы и возможности сблизиться с конохой, чтоб лучше понять, что он чувствует к нему. хотя звучало это как то, что заведомо обречено на провал. а ещё, если коноха вдруг будет стоять со своими друзьями, в том числе с тем умным и проницательным акааши, дайшо на пушечный выстрел не рискнёт к нему приблизиться. стрёмно. он скучал по нему. скучал по тому, как он выглядит. если бы у дайшо была возможность, он бы поставил его фотографию на заставку телефона, чтобы постоянно смотреть на это лицо, на не похожую на другие улыбку и светлые волосы, в которые так и хотелось зарыться пальцами. коноха не отпускал его мысли, казалось, даже во сне. самое удивительное, что в дайшо просыпались не только сексуально-романтические чувства к парню, но и другое, не менее пугающее — совесть. о том, что его приворожили с помощью чёрной магии, дайшо думал уже не раз. было очевидно — дайшо сам заварил эту кашу и теперь не знал, как расхлёбывать её в одиночку, да так, чтобы максимально не испачкаться летящими во все стороны брызгами. спустя в общей сложности час гуляний по универу, дайшо показалось, что ему наконец улыбнулась удача. в главном холле он услышал голос куро тецуро, который стоял и переговаривался о чём-то со своими друзьями. но приглядевшись, сугуру понял, что конохи среди них нет. пройдя дальше, он устало припал спиной к стене, дожидаясь однокурсника за поворотом. — блять! — воскликнул от неожиданности брюнет, хватаясь рукой за сердце. он прижал к себе какие-то тетрадки и суетливо огляделся, проверяя, не мог ли кто-то из преподов его услышать. — дайшо, червь кишечный, ты чего так пугаешь! я чуть с прадедом не повидался из-за тебя. дайшо недовольно цокнул языком, словно куро был виноват во всех его несчастьях. — я видел, как ты со своими дятлами разговаривал. а он где? — вопрос звучал прямо, однако по голосу парня можно было легко определить степень того, насколько стеснительно ему было об этом говорить. — во-первых, они не дятлы, а совы, — важно поправил тецуро, запрыгивая на подоконник. — а во-вторых, я сегодня узнал, что коноха заболел. так что он дома валяется. — заболел? — переспросил дайшо. — ну да, — тецуро вдумчиво почесал у виска. — температура там у него, голова болит, слабость, все дела. лежит под одеялом весь такой больной, одинокий и беззащитный. поэтому у меня есть новый план! план куро, по всей видимости, заключался в том, чтобы вляпаться в ещё большие неприятности. потому что теперь, когда куро тецуро свесил на него свою грандиозную идею и свинтил в туман, отключив телефон, чтобы провести свободное время со своим парнем, а не с нерешительным и вспыльчивым дайшо, он снова остался один. в руках он держал свежий печатный выпуск студенческого журнала, на обложке которого, конечно же, красовалась их с конохой совместная фотография, сделанная тогда, когда они оказались буквально за уши втянуты в проект, на котором должны были удивлять собравшихся зевак своими познаниями в химии. это было не так давно, но на дайшо нахлынули воспоминания, точно волна на берег. коноха доверял его умениям, позволял вести и с любопытством был включён в рабочий процесс. дайшо на фото вышел слишком серьёзным, занимающимся сухим горючим, коноха же — с живым блеском в глазах, заметным даже через напечатанный кадр. им двоим был посвящён целый разворот в журнале с интервью и ещё несколькими прикреплёнными снимками. дайшо хотелось оставить этот выпуск себе. закинуть его в ящик стола, положить под подушку, спрятать от чужих глаз. для того, чтобы смотреть самому. но куро отдал ему журнал для того, чтобы у дайшо была причина наведаться к болеющему конохе домой — его, мол, попросили передать, ничего личного. до самого вечера дайшо находился в состоянии крайней нерешительности. с ним часто так бывало: когда нужно было незамедлительно действовать, он стопорился, а когда следовало не торопиться и хорошенько подумать — он спешил менять ход событий. одолеваемый терзаниями, он выпил несколько чашек крепкого, почти жжёного на вкус кофе, расхаживая туда-сюда. взгляд его то и дело возвращался к журналу, оставленному на столике, а мысли — к конохе, одиноко лежавшему где-то в постели, о котором, возможно, некому было позаботиться. и откуда в нём, дайшо, такие мысли? самое трудное сражение — это всегда сражение с самим собой. сложнее всего было противостоять себе и своим страхам. но даже если так — один бой в этой фантастической битве дайшо всё же выиграл. об этом свидетельствовали его ноги, неловко топчущиеся у чужой двери. как хорошо, что дайшо уже знал адрес конохи. на улице уже темнело и зажигались фонари. в руках он держал светлый пакет, в котором лежали мандарины, ещё один пакет — чуть поменьше — с противопростудными порошочками и пастилками из аптеки, студенческий журнал (уже слегка помятый от нервов) и небольшую крафтовую упаковку, перевязанную белой лентой, в которой таились ароматные синнабоны, что дайшо успел урвать в кондитерской неподалёку. но он никогда не думал, что будет так страшно нажать на звонок. вся его спесь, что была раньше, смылась с него, как рисунок ребёнка с песчаного берега. он на подсознательном уровне понимал, что если он сегодня перейдёт порог квартиры акинори, то обратный путь будет закрыт. когда же он в очередной раз за эти несколько долгих и безумно волнительных минут подумал о том, что просто оставит всё у двери и позорно сбежит, как нашкодивший школьник, прячась за углом, что-то внутри него ёкнуло. рука сама потянулась к звонку. было тихо. дайшо прислушался: ни бормотания телевизора, ни человеческого голоса, ни шороха одежды или звука шагов. когда дайшо, решив, что коноха заснул крепким сном, уже собирался проследовать схеме с оставленными у двери вещами, внезапно щёлкнул замо́к, и она открылась, едва не ударив нерадивого «курьера» по голове. сонный, рассеянный коноха, казавшийся теперь ещё меньше, чем обычно, показался на пороге. потирая рукой лоб, он увидел сначала чужие ботинки, затем ноги, пакет с фруктами и только потом его глаза поднялись выше. парень неверяще распахнул глаза. — дайшо? — с сомнением спросил он, словно пытался отличить реальность от снов. — что ты здесь делаешь? тот не был готов к такому очевидному вопросу. замявшись, он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но слишком поздно понял, что ничего не придумал. — я… ам… э, ну… — прикусив язык, он выпрямил руки перед собой, пихая конохе то, что привёз. — меня тут попросили передать. короче, вот. — передать? — коноха растерянно взял один из пакетов, едва не уронив, и заглянул внутрь. — кто? — эм… — дайшо, загнав себя в глупую ловушку, экстренно перебирал варианты ответа. — дружок дружка куро. — дружок дружка куро? — непонимающе повторил акинори, заломив брови. — его парень, — тяжело выдохнул дайшо. его заставили это сказать. — акааши? — да, он. — как странно, — коноха устало выдохнул и схватился за ручку двери, внимательно глядя на незваного гостя с прищуром. — акааши только недавно ушёл. зачем ты врёшь? дайшо впервые вспыхнул перед кем-то, как включённый на вечерней улице фонарь. скулы и кончики ушей его покраснели, а взгляд упал в пол, даря парню пристыженный вид. хотелось слиться с окружающей средой, как хамелеон, уехать домой и сгореть со стыда в гордом одиночестве, послав после этого тецуро куро куда подальше с его идиотскими планами. вздохнув, дайшо осторожно протянул конохе журнал, за которым прятался, как за щитом. — это выпуск, в котором напечатали интервью с тобой, — буркнул он, не поднимая глаз. — всем участникам раздали, а тебя не было. я пошёл, пока. акинори, в руках которого зашелестели пёстрые страницы журнала, прижал его к себе. одна его рука потянулась к тыльной стороне шеи, скрывая под пальцами порозовевшую кожу. — постой. уже собравшийся дать по газам дайшо застыл, как вкопанный. коноха, неловко держащий всученные ему пакеты и сминающий в руках журнал, скользнул по пересохшим губам языком, словно тщательно обдумывая что-то. — раз пришёл, можешь зайти ненадолго, — снисходительно сказал он. голос его был хриплый и тихий, а лицо покраснело не то от недомогания, не то от смущения. — правда, я немного приболел, если тебя это не пугает. «я знаю» — едва не вырвалось у дайшо вслух, который обрадовался и почувствовал себя неудобно одновременно. «не пугает». дома у конохи было тепло, прямо как у куро, но не было никаких посторонних запахов. только один: свежий, чистый, приятный, дарящий спокойствие. запах конохи. воздух был наполнен им, как грудь дайшо взволнованным клокотаньем до этого. небольшая уютная однушка встретила дайшо, которого здесь явно не ждали, удивительным гостеприимством. коноха указал ему на ванную комнату, где можно было помыть руки, и дайшо, совершая интервенцию в чужое личное пространство, с интересом разглядывал немногочисленные баночки с шампунем, гелем для душа и увлажняющим, как было написано на упаковке, кремом, которыми пользовался коноха. наверное, если бы он в тайне открыл каждый бутылёк, чтобы как следует ощутить и запомнить ароматы, которые нравились конохе, кто-то посчитал бы его сумасшедшим маньяком. — у меня немного не прибрано, — предупредил коноха, проходя на кухню. так обычно говорили хозяева, оправдываясь за состояние своей квартиры перед кем-то посторонним. дайшо прекрасно видел и знал, что это была сущая ложь. каждая вещь в доме конохи как будто лежала на своём месте, даже несмотря на его болезнь, характеризующуюся отсутствием сил, и в принципе на то, что дайшо находился здесь впервые. поставив чайник, коноха вдруг чихнул, закрывая лицо рукавом огромного вязаного свитера. он был нежного песочного цвета, совсем как рассыпчатое сахарное печенье. — погода трэш, — не к месту заметил дайшо. сидя за столом, он наблюдал за движениями парня. даже невооружённым взглядом было заметно, что хватка рук его была слабая, а ноги едва держали упрямившееся тело. — я не знал, чем ты болеешь, поэтому взял то, что посоветовали в аптеке. — не стоило тебе так утруждаться, — сконфуженно проговорил коноха, пряча взгляд под упавшей на глаза чёлкой. — сколько я тебе должен? — что? ты мне ничего не должен, — ответил дайшо. ему стало даже немного обидно. ведь это его искреннее желание! почему так сложно поверить в то, что он хороший? — ты лечишься? — хотелось влепить самому себе за столь дурацкий вопрос. — угу, — отозвался больной. — правда, я ещё не успел сходить в аптеку сегодня. спасибо. на миг почувствовав себя героем, спасшим отчаянную душу, дайшо решил отшутиться. — как хорошо, что я заранее знал, какой ты дурак! коноха, кажется, не воспринявший шутку, опустил свою голову ещё ниже. — жаль, я заранее не знал, какой дурак ты, — тихо ответил он, заставляя дайшо поменяться в лице. раз дайшо решил играть в дружбу, коноха собирался ему немного подыграть. но они оба совершенно не умели этого делать, потому атмосфера между ними была, как в неудачном спектакле: они, будучи актёрами, не проработали свои роли, а потому, находясь на сцене, упорно делали вид, что существуют вместе, думая при этом каждый о своём. — кстати, спасибо, что помог тогда, в тот раз, — вдруг выпалил дайшо, отвернувшись к окну. — ну, телефон нашёл и всё такое. я был немного не в состоянии. мне куро рассказал. — ого, ничего себе ты вспомнил… — разливая чай по чашкам, коноха с трудом удержал чайник в дрогнувших руках. если дайшо заявился говорить о событиях той вечеринки, то ничего хорошего ждать не стоило. — так ты поэтому пришёл? — нет, не поэтому, — гость старательно делал вид, что темнеющее за окном небо его очень привлекало. — я… просто так. — это… наверное, достаточно мило с твоей стороны, — коноха, находясь у себя же дома, в котором был полноправным хозяином, боялся поднять взгляд и робко перемещался по маленькой кухне. — ты меня удивил. он даже не подозревал, насколько дайшо удивил сам себя. вкус свежезаваренного зелёного чая, растапливающий мягкие кусочки воздушных булочек, приятно радовал вкусовые рецепторы. крем-глазурь буквально таял во рту, даря яркие впечатления. дайшо, который никогда не был фанатом корицы и выпечки в целом, посмотрел на неё сегодня с другой стороны. он с удовольствием отметил, что благодаря конохе он пробовал новое, ранее неизведанное. то, что он когда-то считал своим главным раздражителем — становилось предметом его новоявленного интереса. дежурные фразы, полные скованного официоза, плавно перетекли в спокойные разговоры. дайшо старался держать у себя в голове воспоминание об их совместном нахождении в машине, когда они впервые за долгое время остались наедине. странно, но после всего случившегося коноха вполне дружелюбно шёл на контакт и даже сам находил темы, которые можно было обсудить. сидя под светом лампы, он удивлялся, откуда дайшо узнал о том, что ему нравятся синнабоны, спрашивал о последних новостях из университета, говорил с ним о сессии, праздниках, книге, которую он недавно прочитал, а ещё волейбольном матче, на трансляцию которого опоздал из-за преподавателя, задержавшего его после пар. когда на улице совсем стемнело, а чай закончился, конохе, несмотря на присутствие дайшо, стало заметно хуже. к вечеру у него поднялся сильный озноб и жар, который необходимо было сбить жаропонижающими препаратами. парень выпил таблетку, а затем они перекочевали в комнату, служившую спальней и гостиной одновременно, и коноха упал в прохладные белые простыни своим пылающим лицом. включив на фон телевизор, он старательно искал какой-нибудь фильм, из последних сил сосредотачивая внимание стеклянных глаз на мерцающих картинках. дайшо не хотелось уходить. он, коноха, выглядел таким беспомощным, что всю его самостоятельность хотелось скрутить в одеяло и зажать в объятиях. но дайшо не мог себе этого позволить. упав на сброшенные на пол мягкие диванные подушки, он вытянул ноги и почувствовал, как лежащая голова конохи касается его плеча. лоб у него бы настолько горячий, что дайшо ощутил жар даже через одежду. спуститься к нему, чтобы вместе сидеть внизу и смотреть фильм, конохе сил уже не хватило: он задремал прямо с пультом от телевизора в руке, свисающей с постели. повернувшись, дайшо осторожно забрал пульт, уменьшил громкость на телевизоре и отложил его в сторону, засматриваясь на заснувшего коноху. скачущие тени на его лице от двигающейся картинки на экране перекрывали болезненный румянец его щёк, доставляющий ему дискомфорт. отросшая чёлка, падающая на глаза, чуть подрагивающие ресницы, его плотно сомкнутые губы… чтобы не натворить глупостей, дайшо требовался перекур. аккуратно уложив горячую и мягкую руку конохи на постель, дайшо накрыл его одеялом, стараясь не потревожить чуткий сон, а затем тихо покинул комнату. по-хозяйски забрав с собой ключи, найденные на полочке в прихожей, дайшо впрыгнул в ботинки, накинул куртку, сразу же проверяя карманы на наличие сигарет, и бесшумно прикрыл за собой дверь. холодный воздух и сигаретный дым — слегка освежили забитую голову. круглосуточный магазин находился всего в нескольких метрах от дома, но дайшо хотелось вернуться как можно скорее, поэтому он делал большие шаги, перескакивая через глубокие лужи. когда же он вернулся, он понял, что его уход не остался незамеченным: коноха сидел поникший и грустный, комкая одеяло на своих коленях. дайшо виновато заглянул ему в глаза. его не было всего каких-то пятнадцать минут, если не меньше, а коноха уже успел очнуться и подумать, что дайшо снова сбежал, оставив его, как тогда. — ты голоден? я купил еды, — рука дайшо коснулась чужого лба, приподнимая волосы. он был по-прежнему горячим, и коноха, кажется, совсем потеряв разум, прикрыл глаза, приластившись к его прохладной ладони. — тебе нужно выпить лекарство и поспать. болеющий сморщил нос, учуяв не успевший выветриться запах никотина. — я выходил покурить, прости, — зачем-то сказал дайшо. коноха почти не разговаривал. он на автомате поблагодарил за еду, тут же проваливаясь в какое-то своё болезненное состояние. дайшо, возвышаясь над ним, зачесал пальцами назад его волосы, которые тут же вернулись в исходное положение, ниспадая на гладкую кожу юношеского лица. коноха был таким молчаливым и послушным, словно это он находился в гостях у дайшо, а не наоборот. когда разведённый в тёплой воде порошок, обещающий снять воспаление и снизить температуру тела, был полностью выпит конохой, дайшо убрал кружку и присел к нему поближе. коноха, ноги которого были уже спрятаны под одеялом, вдруг неожиданно прильнул к нему, сильно ошарашив дайшо. его ослабевшие руки упирались в бёдра сугуру, а ватная голова, ставшая слишком тяжёлой для его шеи, коснулась чужой груди. сугуру, не смеющий двинуться, пытался сохранять ровное дыхание, чтобы коноха, находящийся у самого его сердца, не подумал ничего дурного. спустя некоторое время послышался тихий всхлип. дайшо был готов свалить всё на открывшийся насморк, пока не опустил голову и не понял, что коноха плакал. — извини, не стоило так делать, ты можешь заболеть из-за меня, — словно вернувшись в сознание, прохрипел он, шмыгая носом и стыдливо отворачиваясь. спрятав лицо, он добавил ещё тише, едва различимо: — просто всё это так мало похоже на правду. боюсь, что завтра утром я снова окажусь выставлен спятившим психом, который единственный это помнит. дайшо прекрасно понимал, что коноха имел в виду. дрогнула его рука, которую он долго не решался отцепить от края постели, что была точно якорь корабля, из последних сил цепляющийся за морское дно, чтобы не быть утянутым в мощную, открывшуюся, засасывающую воронку. пальцы коснулись желанных волос, ощущая их мягкую структуру. от конохи пахло яблочным шампунем, корицей от булочек и противопростудным порошком с лимонным вкусом. — тебе нужно отдохнуть, — полушёпотом выдохнул дайшо, почему-то чувствуя себя виновным в его болезни. — я побуду здесь, пока тебе не станет легче и ты не уснёшь. уложенный на подушку коноха проваливался в царство морфея. лекарство постепенно начинало действовать. герои фильма сражались со злом за спиной сугуру, пока он наблюдал за спящим у его плеча конохой, полностью доверившимся ему этим вечером. тревога, одолеваемая дайшо всё время, пока он не видел его и находился поодаль, отступала, когда он был рядом с ним. это невозможно было объяснить. сейчас, когда коноха, чьё тело и образ он не раз представлял в самых разных фантазиях, лежал у него под боком, дайшо мог бы сделать с ним всё, что только пожелал. он мог бы коснуться его губ поцелуем, чтобы проверить феномен своего влечения, или, наплевав на все свои принципы, взять его — соблазнив и обманув или же используя силу и давление. коноха перед ним, с ним, подле него — слабый, доступный, желанный, не оказывающий сопротивления. его свитер с растянутой горловиной чуть спадал с плеча, открывая обзор на молочную кожу, обтягивающую ключицы. его руки касались живота дайшо, словно проверяя во сне, что он всё ещё находился здесь. если бы дайшо был конченым ублюдком, если бы им одолевала только плотская страсть, только похоть — он бы воспользовался ситуацией, получив желаемое и забыв об этом, как о банальном случае. но всё, о чём он мог думать сейчас, это то, как грустно будет конохе проснуться завтра утром одному. как грустно ему было всё это время. значит, дело было в чём-то другом. не в поцелуях, не в сексе, не в теле, хотя всё это, возможно, послужило причиной тому, почему дайшо вообще находился здесь. значит, было что-то ещё, другое, скрытое от всех. когда дайшо припарковал автомобиль, была уже глубокая ночь. сидя на капоте, он выкурил за раз сразу несколько сигарет, чувствуя, как никотин ударяет в голову, хотя, казалось бы, должен был унять его нервы. когда руки его окончательно замёрзли до состояния несгибающихся пальцев, он задумчиво вгляделся в них, представляя, как пропускает через них пряди гладких волос цвета спелой пшеницы. потушив окурок в луже, он двинулся по ночной парковке, куда глаза глядят. ночной город, огни центральных высоток которого затмевали собой звёзды в тёмном небе, дарил ему необъяснимое чувство свободы и подталкивал к размышлениям. если бы он гулял с конохой ночью, когда все спят и некому его осудить, он был бы счастлив, а не разбит, как сейчас? выудив телефон из кармана куртки, он посмотрел на увеличившийся список контактов, задерживаясь на одном конкретном.

кому: мика 2:04 привет, нам нужно поговорить.