кому: дайшо
привет
спасибо, ты тоже позаботься о своём ужине.
акинори отправлял сообщение с закрытыми глазами. глупо. глупо. как же глупо! даже убедив себя в том, что впредь он будет храбрее, невозможно было так сразу отступиться от своей осторожности в словах: скрупулёзную модерацию в его голове проходило не то что каждое слово — каждая буква. в детстве, когда коноха был маленьким и более наивным, чем есть сейчас, он любил окружать себя знаками, наделяя их магическими свойствами. так, например, у него была странная привычка загадывать желание на одинаковые цифры на часах. искренне веря в то, что волшебные числа вроде «00:00» или «11:11» способны помочь ему в исполнении всех его хотелок, маленький коноха усердно жмурил глаза и визуализировал свои желания. будучи взрослым, он уже не помнил, что загадывал — наверняка это были какие-то игрушки или хорошие оценки по математике, которая давалась ему тяжело едва ли не с первого дня в школе. сейчас же, когда он был уже не маленьким мальчиком, бегающим с мячом по запылённой улице, а взрослым студентом университета, готовящимся стать специалистом в области фармации, коноха решил повторить трюк со временем на часах. дождавшись подходящего момента, он крепко зажмурился, прямо как в детстве, и представил перед собой экран телефона, на который приходит сообщение от дайшо. затем в мыслях визуализировался и сам парень, вновь стоящий у двери в его квартиру и держащий за спиной какой-то подарок. увлёкшись, коноха придумал себе установку, словно пытаясь договориться с самой судьбой: если дайшо не ответит ему и больше сегодня не напишет — это будет означать, что между ними ничего и никогда не будет возможно. если дайшо, приняв сообщение, молча проигнорирует его — коноха отбросит все свои наивные надежды на что-то хорошее, прекратит так часто забивать себе голову одним лишь человеком и по уши уйдёт в учёбу, готовясь к зачётам, чтобы отвлечься. если дайшо сугуру решит, что имеет право вести себя с ним так, как хочет, заставляя сердце конохе обливаться кровью, тогда… ответ пришёл быстрее, чем можно было предполагать. от кого: дайшо окей, я уже ты как? лучше? коноха, потеряв дар речи, снова подскочил в постели, как ужаленный. глаза быстро забегали по буквам туда-сюда. дайшо ответил. дайшо спрашивал о том, как он себя чувствовал. кажется, болен здесь был не только коноха.кому: дайшо
угу, всё благодаря сну и лекарствам
так что ещё раз спасибо, что купил их.
немного погодя, вдогонку коноха отправил шутливое:кто ты и что ты сделал с дайшо сугуру?
и тут же об этом пожалел. дайшо не спешил отвечать столь оперативно, как было до этого, и коноха успел расстроиться из-за того, что это сообщение было лишним. наверняка у дайшо туго с юмором и он воспринял это безобидно-кокетливое замечание как оскорбление. когда коноха уже издёргал себе все губы ногтями, нервно зализывыя пощипывающие ранки кончиком языка, пришло уведомление о входящем сообщении. открыв мессенджер, коноха увидел нелепый стикер с хитро улыбающейся жёлтой уткой. серьёзно? от кого: дайшо я его клон. вспомнив день, когда у них брали интервью для студенческого проекта, на котором дайшо ляпнул что-то про клонирование людей, коноха хохотнул в кулак, хрипло закашлявшись. всё же, хоть дайшо и улучшал его состояние поразительным образом, он не был панацеей от всех болезней. заваривая себе чай, коноха быстро напечатал ответное сообщение.кому: дайшо
а, ну тогда ладно, успокоил :)
от кого: дайшо не боишься того, что с тобой говорит клон?кому: дайшо
нет, я тебя не боюсь
недавно видел про них интересный фильм.
от кого: дайшо какой? так завязалась их переписка. коноха, ранее общающийся онлайн только с родителями или близкими друзьями, и подумать не мог, что виртуальное пространство так развязывает язык. во всяком случае, даже если они и общались текстовыми сообщениями, а не вербально — руки это им точно развязало. пальцы с каждым разом всё увереннее прыгали по клавиатуре на экране, подбирая нужные слова. дайшо, как и сам коноха, в интернете был более открытым и располагающим к общению, нежели в реальной жизни. нельзя было сказать, что это сильно задевало, однако заставляло задуматься о многих вещах. в конце концов, коноха пришёл к выводу, что их общение в режиме «онлайн» а) засекречено и никто не может видеть их вместе, чтобы подразнить; б) никого ни к чему не обязывает. да, ему было безумно радостно и до одури интересно проводить так своё время, обмениваясь с дайшо сообщениями, но вместе с тем он пытался из последних сил сохранять рассудок: вряд ли можно было надеяться на то, что после этих поверхностных переписок они станут ближе в жизни, снова увидев друг друга в 3D. коноха-то был не против, но готов ли был рискнуть сам дайшо, чтобы сблизиться с ним? а главное, для чего? неужели симпатия конохи, кошками скребущая у него душе, оказалась взаимна? — ты меня вообще слушаешь? целый день из телефона не вылазишь, что ты там такого делаешь, интересно. коноха, как ребёнок, которому сделали замечание, поставил экран на блокировку, тут же прижимая телефон к груди под внимательным взглядом акааши. — ничего! извини, я слушаю, конечно, — спешно пролепетал коноха, подбирая к себе колени. — так… что ты там говорил? акааши, проследив за его взволнованными действиями, вздохнул и продолжил нарезать салат, ловко отстукивая ровный ритм на деревянной доске. — такие глаза напуганные, как будто я собирался у тебя его отобрать, — заметил он, мельком взглянув на друга, прячущего свой гаджет. — я говорил, что нужно как можно скорее съесть суп, чтобы он не испортился. он поможет тебе поскорее поправиться. коноха, убрав мешающие волосы за ухо на одной стороне, тихо поблагодарил его за оказанную заботу и потянулся к круглому контейнеру, в котором акааши принёс лечебный суп с водорослями. он был ещё достаточно тёплый, так что конохе было немного лень подниматься и разогревать его в микроволновке. он знал, что акааши потратил время на то, чтобы самостоятельно приготовить этот суп по особому рецепту — прошлой зимой он выхаживал им свалившегося с температурой бокуто, который обладал настолько крепким иммунитетом, что болел, наверное, раз в лет пять. у конохи, наблюдавшего за тем, как ловко и методично брюнет крошил овощи ножом, возникало ощущение, что акааши вхож в его дом для того, чтобы его накормить. возможно, он являлся засланным шпионом его родителей, поручившим ему заботу об их сыне, укатившем на далёкую и долгую учёбу. телефон, лежавший на коленях, завибрировал, заставляя парня чуть ли не подскочить на месте, с трудом удержав ложку в руке и не пролив суп. опустив голову, коноха вчитался в пришедшее сообщение, всем своим видом напоминая школьника, скрывающего телефон с игрой под партой на уроке. — ответь уже нормально? — предложил акааши, сбрасывая овощи в большую пиалу, не отрывая взгляда от товарища. — у тебя улыбка с лица не сходит, как будто там новости о том, что весь университет переводят на дистанционное обучение. коноха смущённо приложил руку к щеке, словно пытаясь прикрыться. позабыв о еде, о друге и о ленивом разговоре, что шёл до этого момента, он погрузился в процесс написания sms-сообщения. спустя несколько дней это уже не вызывало таких сложностей, как в первый раз: дайшо на удивление писал первым, а коноха всегда находил ответ. даже сейчас, когда рядом был акааши, которого он не видел некоторое время и искренне успел соскучиться по нему и новостям из внешнего мира, конохе трудно было оторваться от переписки с дайшо. лишь за какие-то несколько дней он стал буквально зависим от его сообщений, нетерпеливо выстукивая пальцами по задней панели, выжидая уведомления. — мне это выбросить или? — предусмотрительно поинтересовался акааши, собирая мусор и натыкаясь на пустую залежавшуюся коробку из кондитерской, в которой когда-то лежало любимое лакомство конохи. — нет-нет, постой! — торопливо остановил его акинори, перехватывая коробочку из чужих рук. — не нужно выбрасывать, пусть останется… акааши взглянул на него так, как взглянул бы на человека «со странностями». коноха тяжело вздохнул. каким бы умным, понимающим и проницательным другом не был акааши, даже он едва ли бы смог понять, почему коноха так отчаянно цеплялся за все эти вещи вроде пустой упаковки от синнабонов, которые притащил дайшо. ему не хотелось, чтобы хоть одна единая — совсем крошечная — деталь того вечера ускользала от него, оставляя в сомнениях. он желал, чтобы всё это было настоящее, реальное, чтобы поступкам дайшо были подтверждения. чтобы на него остались какие-то улики, если он вдруг снова попробует откосить и выставить коноху спятившим парнем с разыгравшимся воображением. у конохи чесался корень языка, на котором было горько. они с акааши разговаривали о делах в университете, о приближающихся праздниках, об очередных соревнованиях бокуто, на которые он планировал взять кейджи, о чьём-то дне рождения, а ещё о коте, которого подобрали под дождём куро и кенма, пытаясь теперь отыскать его хозяина. но они не говорили о конохе. он умалчивал о том, что произошло за последние дни, чувствуя себя самым настоящим партизаном. акааши всегда был внимателен и добр к нему, поддерживал, выслушивал, давал советы… так почему же сейчас конохе было так боязно признаться в том, что пару дней назад у него дома был человек, который устроил в его сердце целый мятеж? почему же язык онемевал во рту и не двигался, как только коноха раздумывал над тем, чтобы признаться в том, что он всё это время переписывался с дайшо сугуру и всё больше чувствовал сильную тягу к нему? он же не преступник. коноха не совершил никакого страшного преступления. он всего лишь полюбил. когда акааши уже собирался уходить, коноха впервые воспользовался своим положением: он буквально перекрыл ему проход, упросив остаться ещё ненадолго, ведь коноха болеет и ему намного спокойнее, когда рядом есть такой друг, как акааши. сбитый с толку кейджи сел обратно на своё место за столом. коноха закусил губу, спрятав руки под бёдрами. на этом же месте сидел дайшо, когда приехал к нему. слова сами начали вылетать из уст, складываясь в чистосердечное признание. — спасибо, — тихо отозвался акааши, выслушав коноху. — спасибо? — непонимающе поднял голову парень. — я теперь хотя бы лучше понимаю, что с тобой происходит, — объяснили ему. — для меня это важно. коноха опустился локтями на стол и расслабленно выдохнул, наконец уняв свою тревогу, тяжёлым сплавом металла разливавшуюся всё это время в груди. акааши — бесценный. и чем только он заслужил такого друга? — значит, вы всё это время переписываетесь? — уточняюще подытожил акааши, переваривая полученную информацию. — угу, — приглушённо отозвался коноха, царапая коротким ногтём гладкую поверхность стола. — кажется, он очень тебе нравится. — больше, чем ты можешь себе представить. коноха лбом упал на сложенные на столе руки, прокатившись головой туда-сюда. он всё ещё был немного смущён, открыто говоря о своих чувствах к дайшо. — он был так внимателен ко мне в эти дни, — объяснился акинори. — особенно, когда приехал. разве мог я такого ожидать? сам, казалось, стеснялся не меньше меня, прикрывался нелепыми отмазками, откуда-то узнал, какие лекарства мне нужны и что мне нравятся синнабоны… акааши метнул взгляд на трофейную коробочку, которую едва не отправил в мусорку. удивительно, какое совпадение, куро тецуро совсем недавно спрашивал у него о любимой еде конохи. картинка, состоящая из мелких деталей, медленно, но верно складывалась в единое целое. — когда общаюсь с ним в сообщениях, вообще вижу его другим человеком, — поделился коноха, жалобно заломив брови. — разве это нормально? я не понимаю, должно ли меня это пугать или ещё больше нравиться в нём. — иногда поведение людей в интернете или переписке сильно отличается от их поведения в жизни, — глотнув чая, акааши задумчиво постучал указательным пальцем по краю чашки. — это я уже понял, — буркнул коноха, умостив лицо в своих же ладонях. — но почему так? помолчав немного, акааши выдал предположение, которое давно засело в его собственной голове. — я думаю, что на самом деле ты нравишься ему, — глаза конохи засветились на этих словах. — возникшая между вами ситуация вызывает у него… кхм, интерес. скорее всего, ему самому сейчас непросто: это может оказаться тяжёлым испытанием, когда впервые понимаешь, что тебе симпатичен парень. возможно, он боится того, как к этому отнесутся люди, которые его окружают. отсюда такая неразбериха в ваших отношениях. коноха, которому разложили всё «по полочкам», несколько поникнув, опустил взгляд в пол. — я понимаю, что тебя это выматывает. — что мне делать? — коноха потянулся к рукам акааши, как к спасательному кругу. — попробовать поговорить с ним? — предложил тот. — вы же уже неплохо ладите, насколько я понял по твоему рассказу. — нет, — коноха отрицательно помахал головой. — во-первых, я не хочу случайно нарушить эту… этот… ход общения, что есть сейчас. а во-вторых… я ужасно трушу. — что именно вызывает страх? уточни, пожалуйста, — попросил акааши с видом психолога. набравшись смелости для того, чтобы признаться в этом вслух самому себе, коноха вобрал воздуха в грудь и выпалил на одном дыхании: — боюсь того, что он обманет меня. того, что я всё это себе напридумывал. акааши беззвучно опустил чашу на маленькое блюдце, которое в доме конохи использовал только он. — уж и не знаю, можно ли напридумывать себе реальный поцелуй с другим человеком, а также всё, что было после, — чайная ложка в руках кейджи указала прямо конохе в лоб. — тогда просто попробуем плыть по течению, чтобы понять, что ему нужно. получай удовольствие от общения, но будь осторожен в переписке: не делай ничего лишнего и опрометчивого, о чём можешь потом пожалеть. если ты понимаешь, о чём я. коноха зарделся, как спелый помидор. — акааши, как ты мог о таком подумать! мы просто общаемся! если бы коноха акинори только мог себе представить, что «просто общаемся» вызывало огромный резонанс и перетекало в самую настоящую гражданскую войну внутри дайшо сугуру. нечто невообразимое двигало им в ту ночь, когда он вероломно ворвался в дом, а позже и в телефон конохи — наверное, так же, как и в его сердце — узнавая его контактный номер, по которому с ним можно было связаться без лишних проблем. лишние проблемы дайшо сугуру очень не любил и всячески старался их избегать, либо же сразу предотвращать. потому все вопросы, связанные ранее с конохой были для него как пламя от неаккуратно брошенного окурка в сухую листву: дайшо старался забросать этот огонь землёй, залить водой, примять курткой — в общем, сделать всё, чтобы он не разгорелся и не перекинулся на остальные деревья. лес дайшо уже стремительно полыхал и задыхался в дыму. и следовало признать, что всему виной был не кто-то другой, а, пожалуй, он сам. эта переписка с конохой — была точно долгожданный проливной дождь, прибивающий своими водами к земле стену из пыли и дыма в полыхающем лесу дайшо. он был взволнован поначалу, как впервые влюбившийся школьник, не знающий, как вести себя с предметом воздыхания, однако уже спустя несколько дней — или даже часов — общения в мессенджере он стал смелее и раскованнее, с нескрываемым любопытством ведя текстовый диалог. поняв, что подножками, жвачками в волосах и битьём портфелем по голове, как в начальной школе, чужого расположения и своего собственного душевного успокоения не дождёшься — дайшо решил перейти к более мудрой тактике. но, честно говоря, назвать это тактикой было бы очень большим обманом. хотя бы потому, что дайшо этого не планировал. он не собирался обмениваться номерами с конохой и тем более без разрешения залезать в его телефон — на пароле стоял отпечаток пальца, как просто! — чтобы поколдовать со списком контактов. просто именно в тот момент что-то ёкнуло внутри него, заставив поддаться этому искушению. заполучив его номер телефона, дайшо чувствовал себя более уверенно, сам не зная почему. возможно, он предполагал, что таким образом сможет связаться с ним в любой момент, только вот… для чего? дайшо не считал, что сделал что-то плохое: если бы он, ведомый пылкими чувствами, не написал в то утро сообщение конохе, он бы вряд ли полез нарочно в свою электронную книгу контактов и, вероятно, так и не заметил бы там появившегося номера дайшо. думал ли он, что после одного шкодливого сообщения завяжется диалог, который не утихал даже ночами? нет. он и предположить не мог, как всё получится в итоге. дайшо, действуя по наитию, ни на что не надеясь и ни к чему не склоняя, создал для них с конохой такое пространство, в котором они могли бы говорить друг с другом, никого и ничего не боясь. для дайшо это было важно. последние дни ему хотелось себя похвалить и даже чем-нибудь поощрить. получалось, что все кругом оказались в плюсе: они с конохой спокойно общались через сообщения на разные темы, о которых, возможно, никогда бы не смогли поговорить в реальной жизни, при этом коноха болел дома, а дайшо ходил в университет, не страшась того, что его товарищи заподозрят что-то неладное. пока он знал, что коноха находился на расстоянии — он был спокоен, уверяя себя, что их не на чем будет поймать посторонним злостным взглядам и трещавшим от сплетен языкам. но за мнимой безопасностью, которую он иллюзорно пытался создать, он закрывал глаза на более важные вещи. например, на то, что с конохой их отношения до сих пор оставались неразрешёнными и никак не обозначенными. более того, дайшо вообще не понимал, нужно ли это было делать и как сделать так, чтобы получить меньше всего шишек. ходя на очные пары, сугуру с трудом отлипал от дисплея телефона. завязавшийся утренний разговор они продолжали днём, и даже во время обеда дайшо отвлекался на то, чтобы прочитать сообщение и ответить так, чтобы этого не увидели товарищи по команде. за эти несколько дней он отвечал ему везде, где только можно было: на паре по химии прямо во время лабораторной работы, в перерывах на тренировке, на которой он стал чаще отбегать смочить горло водой, а заодно и проверить телефон на наличие уведомлений, за рулём в поездке до дома, дома, валяясь в постели до поздней ночи, и так по кругу. дайшо никогда так себя не чувствовал. если коноха долго не отвечал, он задавался вопросами о том, что он делал, чем он так занят, с кем он говорил ещё и почему он больше ничего не писал. позабыв о том, что ещё совсем недавно он готов был отпрыгивать с воплями от этого парня, как от приведения, и всячески нападать на него, чтобы он не посмел ударить первым — даже если он и не собирался — сугуру утонул в своей потребности говорить с ним двадцать четыре на семь. коноха наверняка ждал с нетерпением того дня, когда они с дайшо снова пересекутся в университете, чтобы увидеть его реакцию, в то время как сам дайшо старался об этом не думать и с удовольствием отложил бы этот день как можно дальше. дело было в том, что дайшо, при всех своих приложенных усилиях, не был к этому готов. существенный плюс виртуального общения заключался в том, что никому не видны твои эмоции, никто не замечает, как ты с трудом подбираешь слова, складывая фразы и при этом усердно стараясь не выглядеть дураком. помимо того, его общение с конохой всё ещё оставалось совершено секретным. и хотя это было его личное дело, он всё равно чувствовал настораживающее давление со стороны парней, с которыми он привычно общался: как бы он объяснил им свою внезапную дружбу с этим странным конохой акинори с факультета фармации? конечно же, коноха застал дайшо врасплох, появившись посреди новой недели в главном корпусе университета. дайшо, чуть не выкативший прямо на него из-за угла, готов был потерять землю под ногами в любую секунду, как и сознание. ещё вчера вечером он писал, что будет на больничном до следующего понедельника, а уже сегодня утром он сверкал белой рубашкой и светлыми глазами перед всеми преподавателями. своим внезапным появлением он, вероятно, хотел сделать сюрприз своим друзьям, но в итоге едва не довёл одного своего знакомого до сердечного приступа. дайшо коноху видел, а вот коноха его — нет. встретились они в итоге только на большом перерыве, когда наибольшее скопление людей происходит в столовой или у шкафчиков с личными вещами студентов. коноха, как это обычно бывало, разговаривал о чём-то с акааши, подпирая спиной свой шкафчик. дайшо, собиравшийся на выход из корпуса, неторопливым шагом приближался к нему. заметив, что их взгляды пересеклись и уцепились друг за друга, дайшо уже было разомкнул пересохшие губы, чтобы сказать хриплое «привет», повергая в шок стоящего рядом с конохой акааши, но не успел. что-то маленькое и настойчивое преградило ему путь, и дайшо, при своём благородном росте метр семьдесят девять, пришлось опустить глаза вниз, чтобы разглядеть препятствие. — дайшо-сан, простите, но вы не отвечаете на сообщения и звонки студенческого клуба. я вас ищу уже очень долго, как хорошо, что вы здесь! низенький паренёк, едва ли доходивший сугуру до груди, стоял напротив него, обхватив руками какую-то глянцевую папку и задрав голову наверх, чтобы заглянуть дайшо в лицо. — чего? — глупо выдал дайшо, мысли которого сейчас были заняты совершено иным. — ты кто вообще? паренёк сконфуженно поджал губы. — шибаяма юки, первый год обучения, я курирую студенческое радио, — быстро пояснил он, с усердием проговаривая каждое слово. — сегодня среда, вы, как представитель волейбольной команды должны пройти в радиостудию для небольшого вещания. трэш. какое ещё нахрен вещание? — дайшо-сан, расписание радиовещания было составлено ещё месяц назад и согласовано с вами, это не займёт много времени. кажется, дайшо успешно об этом позабыл (или никогда и не принимал во внимание) в связи с куда более интересными событиями, происходившими в его жизни за последнее время. взглядом извиняясь перед конохой, к которому так и не успел подойти, дайшо заметил его неловкий жест рукой, которая чесала шею и застыла в воздухе, словно сконфуженно махнув ему на прощание, так и не поздоровавшись. внутри дайшо что-то защемило: впервые он был не рад своей популярности в университете. следуя за низкорослым первогодкой, он выудил телефон из кармана, открыл диалог с конохой и быстро напечатал сообщение с текстом: «меня припёрли каким-то делом, напишу позже». студенческая радиостудия, оборудованная над большим концертным залом, представляла собой скромную и довольно узенькую комнатку, в которой едва мог развернуться такой мелкий первогодка, как шибаяма, не говоря уж о высоком дайшо и двух других таких же волейболистах, уже сидевших за круглым столом. обменявшись рукопожатиями с товарищами по команде, приправленными бесконечными несмешными шутками изуми по какому-то очередному глупому поводу, дайшо постарался включиться в процесс, чтобы как можно скорее покончить с этим. вибрирующий телефон в нагрудном кармане не давал покоя. один из минусов состоять в волейбольной команде при университете, а уж тем более быть её капитаном — это вовсе не толпы фанаток, желающих стать твоей девушкой в любой момент, нет. это — чёртов студенческий клуб, активисты которого день изо дня не занимались ничем другим, кроме как придумывали несусветную херь, в которой обязательно должны были участвовать значимые лица среди студентов. быть значимым лицом, дайшо, кончено, безумно льстило, однако это вовсе не означало то, что он с превеликим удовольствием готов был бросить все свои дела и планы лишь по одному зову паршивых активистов из студклуба, от которых у него всегда гудела голова, точно от назойливо жужжащих мух. в этот раз их, как представителей спортивной секции, собрали в этой радиорубке для того, чтобы записать небольшую развлекательную программу, которую планировали транслировать по радио в стенах университета. в ней они за пару минут рассказывали о своих успехах, о том, как проходят тренировки, шутили (пытались) и приглашали новых участников пополнить их ряды. предполагалось, что дайшо, будучи капитаном, станет говорить больше всех, но он, совершенно очевидно пребывая в мрачном настроении, передал слово говорливому сеттеру их команды, который не прочь был лишний раз почесать языком, да ещё и при симпатичной девушке-журналистке. молчаливый кугури вставил всего пару слов — непонятно, для чего он вообще здесь был нужен. когда всё было готово, микрофоны выключены, а давящие на ушные раковины наушники сняты, журналистка оставила парней одних, а маленький тихоня шибаяма вежливо попросил их зачем-то подождать обработки материала на флешке, заметив, что дайшо встал для того, чтобы покинуть душную студию. меньше всего ему хотелось случайно здесь кого-нибудь встретить. например, мику. разблокированный телефон, неучтиво оставленный на общем столе, издал вибрацию, моментально приковывая взгляды парней к экрану. — ого, кто это тебе такой сладкий пишет, капитан! девчонка?! — дайшо, ты что всё-таки кинул мику? или она тебя? зрачки дайшо расширились от приближающейся опасности. он дёрнулся в сторону, чтобы схватить телефон и спрятать его обратно в карман, но было поздно — сакиджима оказался быстрее. ткнув на уведомление, он, собираясь позабавиться, восторженно залез в переписку и пролистал вверх, бегло следя за смыслом и намереваясь увидеть там селфи — а может быть, и не только — симпатичной девушки. — «доброе утро, хорошего дня на учёбе», «сегодня так солнечно, жаль, что я болею», «погуляем, когда тебе станет лучше, если захочешь», «спокойной тебе ночи»… ай! это не всё! «тебе нравятся тайяки? они такие милые», у-у. скачущий на месте изуми, пытаясь увернуться от рук дайшо, что тянулся к нему через весь стол, шутливо зачитывал вслух чужие сообщения, выцепленные зорким глазом, при этом оттоптав все ноги сидящему рядом кугури. — сакиджима, блять, верни сейчас же мне мой телефон, уёбок! дайшо по-настоящему злился. злоба его, перемешавшись с паникой, выходила из тела гулким рычанием. грудь ходила ходуном. ещё секунда — и он перевернул бы весь кабинет, если бы не… — погоди, дайшо, — широкая улыбка сползла с лица сеттера. её сменили живые эмоции испуга и искреннего негодования. — так это не девчонка, что ли? ахуеть ты, чел… весёлый смех, заполнявший собой радиостудию, в моменте стих, оставив после себя сухость в горле. с благим матом перекинувшись через стол, снеся при этом установленную аппаратуру, дайшо притянул изуми к себе, крепко схватившись за его куртку рукой. послышался треск ткани. растерявшийся сеттер схватился за грудки капитана в ответ, заваливая того прямо на дорогие микрофоны, а кугури, пребывающий в полном шоке, схватился за изуми, чтобы поскорее расцепить парней. — отцепись от меня, блять! — злостно выкрикнул дайшо, отвоевав себе свой телефон. — это ты в меня вцепился! совсем больной? — глаза парня напоминали сердитые глаза бешеного пса, спущенного с привязи. — какого хера с тобой происходит?! ведёшь себя, как баба в последнее время: обиды какие-то кидаешь, избегаешь друзей, девушку свою динамишь. мы всей командой подгоняемся, что ты на тренировках сам не свой, что у тебя какие-то проблемы, думаем, как тебе помочь, чтобы ты не гасился от нас по углам, а ты оказывается живёшь припеваючи: переписываешься с каким-то пацаном так, будто на трах его разводить собрался. так даже с девками разговоры не ведут! да ты хоть знаешь, что об этом конохе акинори слухи ходят, что он тот ещё педик? с кем ты связался, дайшо?! если бы дайшо было не за двадцать, а пять, если бы он только мог позволить себе проявить слабость — ещё большую, чем сейчас, будучи униженный собственными друзьями и практически растерявший весь свой авторитет в чужих глазах из-за одной лишь ошибки — он бы заплакал с мольбами: «нет, пожалуйста, не обвиняйте меня, не отворачивайтесь от меня». сакиджима, будучи озлобленным из-за внезапной схватки с тем, кого считал близким другом, тяжело восстанавливал дыхание, как и сам сугуру, у которого саднило и жгло губы. — давайте успокоимся, дайшо сейчас всё объяснит, — примирительно сказал кугури, всё ещё не опуская рук, стоя между ними. дайшо не понимал, почему он вообще должен что-либо объяснить им по поводу своей личной жизни, но в панике искал любые возможности ухватиться за что-нибудь, чтобы спастись здесь и сейчас, оказавшись так некстати пойманным с поличным. дайшо обещал себе быть честным, дайшо хотел доказать конохе, что может таким быть. но он был ещё не готов вскрывать карты перед влиятельными, как он считал, друзьями. — дайшо, — хрипло выдохнул изуми, поправив сползший рукав своей порванной куртки. — во-первых, ты еблан и с тебя новая куртка. во-вторых, неужели ты реально разыгрываешь этого додика? вот оно. сакиджима, чёртов болван, вечно сующий свой любопытный веснушчатый нос в чужие дела, столкнув с обрыва, подкидывал ему теперь спасательный круг. — незачем было устраивать такую сцену ревности, — хмыкнул дайшо, нацепив на себя маску холодного безразличия. — знаю я, какие слухи о нём ходят. он мне написал, а я ответил ради забавы, хотел мемов наделать. бессовестное враньё. враньё. враньё. чушь. вздор. бред. коноха, это не так. — я разве похож на того, кто будет интересоваться кем-то вроде него? мне нет дела до педиков и их проделок, ясно? так что отъебись от меня, сакиджима, ты у меня уже в горле сидишь! многозначительно притихший кугури метнул обеспокоенный взгляд в сторону входной двери. там, прикрывая рот двумя руками, стоял трясущийся от страха юки шибаяма, готовый расплакаться. листы со сценарием программы разлетелись у его ног, флешка звонко упала на пол, отскочив в дальний угол. плечи его тряслись от накатывающей истерики, когда он увидел во что прекратилась радиостудия: перевёрнутая от потасовки радио-аппаратура, пацарапанные костяшки пальцев, упавший стул и мигающий красный огонёк центрального микрофона, оповещающий о прямом включении. — ребята… — почти пропищал первогодка надломленным голосом. — что же вы наделали… леденящий кровь ужас застыл в глазах дайшо. лучше бы его поганое сердце остановилось прямо здесь и сейчас, лучше бы ему навсегда отрубили его дрянной, гадкий язык или сразу отсекли его глупую голову. он сказал это на весь университет. он, чёрт побери, звучал в прямом радиоэфире на весь университет, в котором где-то его ждал только-только оправившийся от болезни коноха. и если у дайшо сегодня была разбита губа, то у конохи — сердце.