***
Ещё одна достаточно интересная человеческая черта, которую Чжун Ли удалось познать — это сны. Когда он ещё был Архонтом, когда в его руках было Сердце Бога, он никогда не видел снов, потому что не шибко нуждался в отдыхе. Ради интереса, чисто ради того, чтобы понять обычных смертных, Чжун Ли несколько раз честно попытался поспать, чтобы узнать, прочувствовать, ощутить на себе, какого это — быть обычным человеком. Ничего занимательного он в этом не увидел, если выкладывать на чистоту. Понимал, конечно, что человеческий организм нуждается в хорошем и продуктивном отдыхе, но…мужчина тогда совершенно не понял, что из себя представляет сам сон. Как люди видят картинки, когда засыпают? Как могут оказываться в тех местах, которые ранее не видывали? В его понимании сон — полностью отключиться от создания, потерять ход мыслей, стать уязвимым, что для него, Архонта, это была слишком непозволительная роскошь. Но сейчас сон кажется неким спасением. Прекрасной, незримой негой, окутывающей всё тело и позволяющей окунуться в небытие. Утонуть в нём… Забыться и просто уснуть, не думая о том, что ждёт дальше и какие испытание предоставит ему судьба. Сон, на самом деле, отличная штука, когда твой организм уже не вывозит на себе тяготы жизни. Ты просто засыпаешь, отключаясь, и…всё. Но когда-то приходится возвращаться в реальность, где тебя снова будит тихий, повторяющийся звук воды, каплями стекающей с потолка, и достаточно громкие шаги сверху, которые раньше не были таковыми. Желудок противно сводит голодными судорогами, от чего мужчина болезненно кривится и окончательно просыпается, стараясь сжаться в один маленький комок, но не выходит. Его руки всё ещё прикованы. Он всё ещё в тяжёлых кандалах, которые, от постоянных коротких телодвижений, уже давно стерли кожу в кровь. Поднимая голову к единственному, на данный момент, источнику света — окну, Чжун Ли сонно жмурится от утреннего солнца, лучики которого проникают в подвал даже через столь маленькое окошко, немного освещая тёмное помещение и играясь на гладком камне, как только заблагорассудится. За последние три дня, проведённые в заключении, мужчина успел перебрать миллионы мыслей и окончательных исходов прибывания в этом месте. Не на что было даже отвлечься, чтобы страшные мысли, которые словно постепенно сжирали его подсознание, окончательно не затопили голову. По его неутешительным подсчётам, Чжун Ли находился достаточно далеко от родного города, от Ли Юэ, слишком далеко… Тарталья как-то довольно любезно приглашал мужчину к себе в гости, рассказывая столь красочно о родине так, что захотелось вновь там побывать. Узнать и увидеть, что теперь стало со Снежной. Чжун Ли бывал на этом континенте когда-то, по старой памяти может сказать, что знойный ветер — это самая малая из всех зол. Снежная — это страна высоких гор, вечного снега и льда, сплошной зимы, которая, кажется, даже не отступает в летнее время года. Вспомнив про вечный холод, Чжун Ли вновь ощущает его на себе ещё отчетливее, чем прежде. В этом тёмном подвале нет ни одного источника тепла, кроме его тела, которое иногда разогревается в приступе очередного стресса и панического страха. У него, кажется, уже потихоньку начинают неметь конечности, а коленей он вовсе не чувствует после того, как несколько дней подряд простоял на них, почти не меняя позу. Мужчина пробовал сесть поудобнее, чтобы не тревожить стёртые в кровь коленки, но чёртовы кандалы ограничивали даже в этом. Стоило попробовать опустить тело на задницу и немного расслабить ноги, как плечевые суставы словно выворачивало наизнанку, а по всему телу проходила болезненная дрожь. Поэтому приходилось позорно стоять на коленях… Уму непостижимо, чтобы он… Не хочется об этом думать. Не хочется думать вообще ни о чём. Единственное желание после трёх дней заключения — просто выбраться, уйти отсюда. Любым способом. Каким бы грязным приём не был, Чжун Ли остервенело рвётся наружу несмотря ни на что. Этот грязный и пыльный подвал давит на мозг. Каменные стены словно сжимают в своих тисках и в заключении ко всему Тарталья отрывается на нём, испытывая мужчину, видимо, на прочность. За последние три дня в желудке не побывало ничего толкового, кроме как чужой спермы и… Чжун Ли с отвращением вспоминает тот раз, когда его насильно заставляли проглатывать собственное содержимое желудка, которое благополучно вышло из него несколько дней назад. После этого он старался сдерживать собственные рвотные позывы, какое бы отвращение он не испытывал. Предвестник тогда улыбался, как какой-то умалишённый, совершенно не брезгуя собирать с каменного пола остатки чужой рвоты. Это было просто омерзительно, но Чжун Ли, с горем пополам, удалось пережить это. Чужие руки, которые с жёстким нажимом давили на челюсть стоило только закрыть рот и отрицательно замотать головой. Слёзы катились из покрасневших глаз градом, совсем не собираясь останавливаться. У бывшего Архонта в тот момент вся долгая жизнь перед глазами пролетела и уже казалось, что, вот-вот, его снова вывернет от всего того, что с ним натворили. И всё начнется по новой. — Глотай, — ненормально улыбаясь, твердил тогда парень, смотря на мужчину бешеными глазами абсолютно сумасшедшего человека. Голубые омуты вновь окрасились в тёмный, глубокий синий, а зрачки, казалось, сузились, словно у настоящего животного. И Чжун Ли глотал, потому что после нескольких ударов головой об стену мало чего оставалось. Он глотал вновь и вновь, плача, дрожа всем телом и испуганно смотря на предвестника, который совершенно точно не собирался его жалеть, лишь сильнее давил на челюсти, открывая рот для следующего приёма «пищи». А когда эта пытка, которая казалось бесконечной, закончилась, Тарталья просто стянул грязные перчатки, засунув их к себе в карман, и, поднимаясь на ноги, нежно погладил подрагивающего в страхе мужчину по голове, зарываясь пальцами в волосы и, словно специально, задевая её в кровь разбитую часть. Напоследок сказал, утешающе улыбаясь: — Отлично, хороший мальчик. Я надеюсь ты понял, что будет, если соберешься вновь так испачкать пол? После этого случая желание блевать пропало окончательно. В последующие свои заходы Тарталья приходил лишь для того, чтобы вновь засунуть свой член в рот, прямо по самые гланды, и откровенно трахнуть мужчину, крепко сжимая голову на месте и самостоятельно двигаясь, в своем грубом темпе, чтобы после сразу же спускать в глотку и заставлять давиться густым семенем. И после всех своих махинаций смотрел так, словно ждал, что Чжун Ли сейчас опять вывернет, но мужчина каждый раз напряженно сглатывал вязкую жидкость, морщась от отвращения и неприятного вкуса. Видя, что мужчина не собирается блевать после отсоса, предвестник лишь по-доброму улыбался и мягко гладил по заживающей макушке, прикосновение к которой дарило невесомую боль. А после просто уходил, исчезая из поля зрения на несколько часов. Это достаточное продолжительное время было словно освобождением от оков, мнимым, конечно, но всё же спасением. За весь период времени, проведённый в одиночестве, Чжун Ли много думал. Искал мотивы, старался придумать хоть какой-то план. Но в голову, словно на зло, ничего не лезло, а тело было настолько обессилено после того, как он получил травму и толком не ел три дня подряд, что мужчина просто отрубался, проваливаясь в сон. Но, после пробуждения, сил совсем не появлялось, только наоборот, Чжун Ли чувствовал себя как какое-то разбитое корыто. Рот неприятно саднит, после недавнего прихода Тартальи, а глотку противно дерёт, стоит только сглотнуть. Солнечные лучи слепят глаза, поэтому приходится вынуждено отвернуться, начиная разглядывать грязный подвал. Помещение действительно огромное, но в нём толком ничего нет, кроме как обычного стола и висящего на оковах мужчины. Тут холодно и пыльно, а из-за небольшой сырости в углах можно разглядеть плесень, если уж слишком сильно приглядываться. Чжун Ли с надеждой разглядывает угол, за которым, предположительно, и находится выход. По крайней мере, Тарталья всегда приходит именно оттуда. Ещё один человеческий фактор, который бывший Гео Архонт открыл для себя — дикий голод. Тяжело вздыхая и прикрывая глаза, ощущение голода снова постепенно накатывает и пустой желудок начинает петь оголодавшие серенады. Противное чувство голода преследует уже несколько дней. Кажется, Чжун Ли даже готов съесть то, что за последнее время выкачивает в него предвестник… Что угодно, в любом виде, ему просто хочется поесть. Нормально, по-человечески. А ещё выбраться отсюда. Желательно поскорее. Но, вновь думая об этом, — о своем скорейшем освобождении — Чжун Ли сразу же вспоминает путешественника. Храброго мальчишку, который ищет свою сестру, бегая по всему Тейвату. Архонт мог помочь парню в этом, но…определённые обстоятельства немного мешают. Он много думал о том, что Итэр точно смог бы ему помочь, вызволить его отсюда. Думал, но противные угнетающие мысли затапливали голову быстрее. Проблема в том, что Итэр ещё никогда не был в Снежной и, как Чжун Ли понял, ещё не скоро собирается сюда наведаться. Точнее был, но…мужчина тяжело вздыхает. Путешественник этого больше никогда не вспомнит. Именно поэтому Итэр не сможет ему помочь в скором времени, как бы не хотелось. Снежная сейчас для него — неизведанный континент, находящийся достаточно далеко от Ли Юэ. Парень только направился в Сумеру, по крайней мере, так думает Чжун Ли, ведь перед отбытием из гавани путешественник быстро забежал попрощаться и увидеться напоследок. Остаётся надежда только на знакомых, которые могли заметить его отсутствие и, святые Архонты, не подумали о том, что он мог отправиться в долгосрочный отпуск или какую-то очередную экспедицию, никого перед этим не предупредив. Возможно та же Ху Тао могла бы как-нибудь связаться с Итэром, рассказав и объяснив парню о неожиданном исчезновении своего сотрудника. Неожиданно подозрительном, если уж быть точным. Но, опять же, это теория вероятностей. Какова вероятность того, что юная владелица похоронного бюро не спишет его пропажу на…очень тяжёлую болезнь? Или, как Чжун Ли уже думал, путешествие. Ху Тао почти всегда в делах, очень много бумажной волокиты, рассмотрение определенных решений, обычно девушка почти всегда присутствует на похоронах, ведь она организатор. Заметит ли она вообще? Чжун Ли в похоронном бюро привычно работает исключительно на документах, поэтому они с владелицей не часто видятся. Рестораны и места, с владельцами которых мужчина знаком, тоже могу списать его исчезновение на…пропажу интереса? Возможно Чжун Ли просто не захотел больше бывать в любимом ресторанчике, где обычно ужинает, или в книжном магазине, который он облюбовал со всех сторон. И тут его накрывает осознание. Это настолько иронично, но так же грустно, что засмеяться истерически хочется. Чжун Ли одинок. Все его знакомые это…просто знакомые. Им совсем не будет интересно, если какой-то странный мужчина, рассказывающий интересные истории и знающий уж слишком много для обычного человека, вдруг исчезнет. Никто не будет волноваться, ведь они даже не знают, кто он такой. Что он, оказывается, тот самый бывший Гео Архонт, который так любим и почитаем в Ли Юэ, даже после собственной подстроенной смерти. С Адептами он не виделся достаточно долго. Только с Сяо мужчина поддерживал некую связь, иногда наведываясь в постоялый двор Ван Шу. И то, его появления на постоялом дворе столь редки, что для Сяо каждый его приход это очередная приятная неожиданность. Странное чувство поселилось в груди, после осознания. Это…тоска? Ощущение такое чуждое, необычное, давно не испытываемое. Даже неприятное, колющее немного сердце. До этого он никогда не задумывался о том, что, возможно, совсем немного одинок. Раньше это не особо волновало, а после тяжёлой потери Гуй Чжун мужчине казалось, что эмоции его больше не тронут. Никогда. От неожиданного громкого звука сверху Чжун Ли вздрагивает, пропуская крупную дрожь по телу, из-за чего тяжёлые кандалы шумно отдаются лязгом цепей. Поднимая голову к деревянному потолку, он долго и упорно сверлит несчастную поверхность непроницательным взглядом, словно чего-то ожидая. И предвестник не заставляет себя долго ждать. Негромкие шаги доносятся из-за угла, от чего тело интуитивно напрягается, готовясь к очередной порции неприятных ощущений. — Доброе утро, господин Чжун Ли, — по-доброму улыбаясь, Тарталья, наконец-то, появляется из-за угла, — Соскучились? Чжун Ли тяжело вздыхает и показательно отворачивает голову, чтобы лишний раз не смотреть на парня. Ведь всё то, что он творил с его телом за последние три дня, резко всплывает в памяти. Когда они ещё были «друзьями», Чжун Ли по-настоящему наслаждался их прогулками по гавани. Ему, правда, нравилось общаться с этим рыжим парнишкой, даже не смотря на то, что тот был одиннадцатым предвестником Фатуи, представляющим весомую угрозу для Ли Юэ, и все их встречи нужны были лишь для того, чтобы воплотить обговорённый заранее план в жизнь. Тарталья так мило смеялся с его «шуток», которые случайно врывались в рассказ о том, как же до сегодняшнего дня на самом деле выглядела гавань Ли Юэ. Внимательно слушал Чжун Ли, рассказывающего про старые, древние традиции и обычаи, принятые в этой стране. Оплачивал любую прихоть и тащился непонятно куда, невесть зачем, ведь Чжун Ли так хотелось там побывать. Перебарывал себя, даже заставлял, есть этими чёртовыми палочками, ведь почти в каждом ресторанчике, в котором они бывали, было принято есть именно так. А когда план подходил к своему законному, логическому завершению. Когда Чжун Ли отдавал Синьоре своё сердце Бога, у мужчины душа разрывалась на две части, даже если такое решение нужно было принять по, обговорённому ещё очень давно, контракту. Потому что тот потерянный взгляд так засел в сердце… В голубых омутах было столько различных эмоций, что даже Чжун Ли не хватит слов, чтобы описать всю ту горечь и обиду, которую парень испытывал в тот злополучный момент. Чжун Ли искренне надеялся на то, что после сможет всё объяснить. Разложить по полочкам и нормально извиниться, ведь не хотел окончательно терять их общение, которое отдавалось теплом на сердце. Как выражаются люди, у него бабочки в животе порхали, стоило лишь случайно встретить предвестника на улочках гавани. Такое у бывшего Архонта случалось только с Гуй Чжун. Он никогда не испытывал чего-то подобного после её смерти, а лишаться…совершенно не хотелось. И он извинился. Рассказал всё, что только мог позволить. Тарталья тогда сидел с понурым видом, ничего не говоря, но после, немного натянуто улыбнувшись, принял извинения, чтобы после пообещать больше не устраивать такие разгромы и не мешать жизни обычных граждан. Чжун Ли хорошо помнит тот вечер, ведь он был последним, как им удалось увидеться. Они с предвестником отлично поужинали, мило прогулялись напоследок, поговорив ни о чем, и распрощались. Больше Чжун Ли его не видел. Как бы не хотелось, но Тарталья тогда покинул гавань и даже не сообщил, когда теперь планирует вернуться вновь. — …Мне нужно будет отлучиться по делам, дня на два, вы слушаете? — рыжеволосый, что-то рассказывая, недовольно посмотрел на мужчину, замечая, что тот пребывает где-то в своих мыслях, совершенно не обращая внимания на то, как он тут распинается. — Я голоден, — вымученно говорит Чжун Ли и прикрывает глаза, устало вздыхая, — Не думаю, что это тело сможет протянуть ещё несколько дней без еды и воды, так что… — Не беспокойтесь, я уже позаботился об этом, — прерывая на полуслове и усмехаясь, он снова оказывается рядом, от чего Чжун Ли сразу же отшатывается, жмурясь, ведь знает, к чему эти спектакли обычно приводят, — Ваши ноги, наверное, и правда устали. Так долго стоять на коленях…как вам? Предвестник проходит мимо него и Чжун Ли удивленно провожает его взглядом. Неужели сегодня без игр? Хотя, это только раннее утро, кто знает, что взбредет в эту ненормальную голову за весь день. Тарталья подходит ближе к цепям, которые вмонтированы в каменную стену. А после раздаётся щелчок. Возможно проходит секунда, может больше, но Чжун Ли резко валится лицом вперёд, чувствуя, как кандалы перестают держать его руки в воздухе. Он сразу же больно ударяется грудной клеткой и щекой, чувствуя, что после этого на его лице точно расцветет огромный синяк. Тарталья, видимо, немного ослабил цепи, потому что теперь руки могут касаться холодного каменного пола. Но эти чёртовы кандалы всё такие же тяжёлые, поэтому поднять руки, или сдвинуть их с места обратно оказывается чем-то нереальным. — Ох, — счастливо выдыхает мужчина, чувствуя, как напряжение в ногах наконец-то отпускает, а его спина может спокойно прогнуться. Что ж, теперь Чжун Ли может принять лежачее положение. И на этом спасибо. — Не сильно радуйтесь, это только на несколько дней моего отсутствия, — холодным тоном заявляет Тарталья, наблюдая за чужим счастьем. Он обходит распластавшегося на полу мужчину, заходя за угол, а после возвращается обратно с миской, от которой исходит приятный запах еды и клубки пара. Святые Архонты… Чжун Ли голодно сглатывает накопившуюся слюну и удивленно поднимает голову, смотря на миску в руках парня. Не думал он, что будет так радоваться обычной человеческой пище. Желудок сразу же отзывается голодным воем, а после неприятно скручивается, но он уже не обращает на это внимание, предвкушая, наконец-то, долгожданный приём пищи. — Не думали же вы, что я совсем не буду кормить Архонта? — усмехаясь, Тарталья опускается перед ним на корточки и ставит миску с едой на пол, прямо перед лицом Чжун Ли, который вновь сглатывает слюни, даже не пытаясь скрыть яркого предвкушения, — Хороший хозяин должен заботиться о своем питомце, не правда ли? Миска, полная горячего, только сваренного, супа, разворачивается на полу и мужчина, недоумевая хмурясь, смотрит на одну единственную надпись, которую, кажется, специально выгравировали на этой миске. Она выглядит так ярко, словно разрисовывал ребенок, поэтому сразу же бросается в глаза: «Чжун Ли». Миска, чёрт возьми, для собаки. Хочется показательно оскорбиться! Только сейчас Чжун Ли замечает её форму, ранее отвлеченный на запах еды. Во дворе его дома стоит похожая. Он всегда заботливо кладёт туда кусочки мяса или остатки ужина, которые может прихватить с собой из ресторана. И некоторые животные уже прознали, что в этом доме их могут добротно накормить, поэтому всегда ждут и виляют хвостиком, видя Чжун Ли на горизонте. — Вперёд, вы же так проголодались! — искренне улыбаясь, Тарталья приземляется на задницу, устраиваясь поудобнее напротив и устраивая ноги в позе лотоса, и начинает наблюдать за чужой реакцией. Суп так и манит собой. Горячий, свежий и, как можно понять по запаху, наверняка вкусный. Три дня без еды настойчиво намекают, что, вот она, пища, мол, поешь уже, не мучай себя, не мори организм голодом. Но чёртова несгибаемая гордость упорно не даёт приблизиться к миске и вкусить заветной еды. Чжун Ли же не животное какое-то, чтобы лакать с миски… — Я не… — только начинает боязливо отнекиваться мужчина, как Тарталья сразу же меняется в лице. — Ешь, — холодным тоном твердит парень, и опять смотрит этими своими потемневшими в миг омутами, не предвещающими ничего хорошего. Чжун Ли, вздрагивая, сглатывает появившийся ком в горле и испуганно взгляд отводит. У него уже, кажется, сейчас слюни потекут изо рта, ведь целая миска с едой стоит прямо перед носом и приятный аромат настойчиво забивается в ноздри. Но он не собирается опускаться ещё и до такого. — Не…буду, — тихо отрицает мужчина, смотря в пол и уже чувствуя напряжение, повисшее в воздухе, — Я человек, а не животное, Чайльд… — с некой надеждой, мягко говорит Чжун Ли, стараясь, хоть немного, достучаться до этой непутевой головы. — И правда… — томно вздыхая, так, словно работал несколько дней подряд без продыха, Тарталья прикрывает глаза и потирает переносицу. Они оба застывают в тишине, примерно с минуту, словно так и надо. Просто помолчать. Тарталья ещё несколько раз вздыхает и всё так же сидит на месте, ничего не предпринимая, от чего мужчина не ощущает никакой опасности и…немного успокаивается, думая, что заставлять не будут, как случалось до этого. Возможно прошло уже намного больше минуты, а возможно время просто остановилось, ведь когда мужчина поднимает голову и смотрит в чужие глаза, то никакой злобы в них не видит. Они снова голубые, снова такие яркие и красивые, немного скучающие и по-своему милые. Возможно вот он, тот самый шанс. Момент. Нужно поговорить. Просто и по-человечески. Может быть снова извиниться, а может быть и нет, вдруг сейчас это разозлит предвестника. Но это определенно отличный момент для разговора, чтобы расставить все точки над «i». Вдруг Чжун Ли…всё-таки удастся решить проблему и предвестник его отпустит? Он ведь бывший Бог контрактов, наверняка сможет договориться, предложив что-нибудь взамен. — Чайльд, — привлекая к себе внимание и улыбаясь, как только может, — я бы хотел… — сердце пропускает удар, когда Тарталья снова поднимает на него взгляд, смотря немного странно, но мужчина все равно продолжает, — .погов- Чжун Ли совершенно не успевает среагировать. Он вообще ничего не успевает даже понять. Быстрый выпад с чужой стороны, а после нижней части лица становится неумолимо больно и адски горячо, что он не в силах сдержать истошного крика, который вырывается из глотки, а слёзы самостоятельно прыскают из глаз. Мужчина кричит от острой боли, чувствуя, как его весь подбородок и рот буквально горит огнём, а пар застилает слезящиеся глаза. — Если я, блять, говорю тебе есть, — буквально рычит сверху парень, накрепко вцепившись в только начинающую заживать голову, — То ты, псина, должен жрать всё, что я милостиво тебе притащил! Дыхание сразу же сбивается, слёзы, не останавливаясь, продолжают литься градом из глаз, а вся нижняя часть лица яростно гореть. Чжун Ли кричит от мучительной, обжигающей боли. Его руки интуитивно дергаются в сторону, в попытках защититься, но даже этого не удаётся. Голову без труда отрывают от миски, от чего горячий суп начинает медленно стекать по лицу, смешиваясь со слёзами. — Ешь. Чжун Ли не может сосредоточить ошарашенный взгляд. У него грудная клетка ходит ходуном, он вообще ничего не соображает. Боль застилает глаза непроглядной пеленой, а слух будто притупляется, поэтому он даже не слышит, что ему сейчас говорит Тарталья. Стекающие капли супа всё ещё горячие, от чего поврежденную кожу продолжает до ужасающей боли жечь. А после его голову вновь резко наклоняют вниз, от чего почти весь суп выплескивается за края миски. Чжун Ли снова приглушённо кричит и булькает, ведь суп сразу же заливается в рот. Его тело трясётся в конвульсиях и он всеми силами старается оторвать голову от, такое ощущение, раскалённого, до высоких температур, супа. Тарталья поудобнее перехватывает его голову, зажимая копну волос в кулаке, и дёргает обратно наверх, чтобы они могли встретиться взглядами. Чжун Ли что-то неразборчиво скулит, испуганно бегая глазами по охладевшему лицу напротив, пока предвестник надменно оглядывает ошпаренное и заплаканное лицо, а после отпускает, пододвигая миску ближе. — Больше повторять не буду, — почти тыкает носом мужчину в миску. Чжун Ли, уже не медля, быстро закивал головой и опустился поближе к своей миске. Его тело потряхивает, словно в приступе, и он тихо хнычет от противной, режущей боли. Жмурясь от горьких слёз, которые скатываются по лицу прямиком в суп, мужчина дрожащими губами пробует его выпить, но не ничего получается. Чжун Ли даже вкуса толком не чувствует, когда вновь пытается втянуть в себя жидкий бульон. У него сердце от испуга готово наружу выскочить, но Тарталья, возвышаясь, сидит прямо над ним, наблюдая и ожидая, поэтому он всеми силами старается подхватить зубами кусочек картошки и кое-как прожевать. Шипя от боли, когда пар попадает на обожжённую кожу, Чжун Ли думает о том, чтобы начать лакать. Как тот самый кот, который время от времени появляется у двери дома и требует молочка. Что-то начинает получаться, когда мужчина вытягивает язык и подхватывает на него супа, сразу же глотая. Поломанная к чертям гордость уже не особо волнует, сейчас нужно съесть всё, до последней капли, чтобы лишний раз не злить предвестника. Тарталья молча сидит, наблюдая за всем представлением сверху. Как чужая шея напрягается, чтобы снова не окунуться лицом в миску. Как тело продолжает непрекращающе дрожать. И то, как бывший Гео Архонт пытается поскорее вылакать несчастный суп из миски, ведь уже понял к чему может привести его возмущённое непослушание. Рука сама тянется к чужим волосам, от чего по всему телу мужчины пробегает дрожь, стоит только ладони опуститься на макушку и нежно погладить. Похвалить. Спустя время, уже немного скучающе наблюдая за мужчиной, который почти закончил, взгляд проходится по чужому телу. Бывший Архонт немного потерял в весе, за счёт того, что не ел целых три дня, что Тарталье только на руку. Меньше сопротивления, если мышцы, ранее находящиеся в тонусе, чуть-чуть одрябнут. Его конечности, пальцы рук и ног, как он мог заметить ещё вчера, немного посинели от постоянного холода. Как ещё не отказали? Удивительно, видимо тело, всё-таки, не совсем обычного человека. Чжун Ли продолжает упорно глотать суп, уже чувствуя, как тело потихоньку начинает согреваться и насыщаться, а ранее волнующий голод медленно отступать. Миска почти чистая, поэтому, закончив, мужчина напоследок облизывает края, чтобы удовлетворить предвестника тем, что он съел весь приготовленный суп полностью. Его нижняя часть всё ещё ужасно горит, поэтому он пытается меньше шевелить челюстью. Ужас, какой же это ужас. Мужчина давно не испытывал такого дикого страха перед человеком, и теперь то, что Тарталья так активно пихал свой член в его рот, кажется чем-то не совсем существенным. Ведь никто в помине не смел так отвратительно обращаться с Гео Архонтом. О каком тогда разговоре может идти речь? Чжун Ли сглатывает ком в горле и тупит взгляд в миску. Тарталья, определёно, ненормальный. Мужчина даже не представляет, какие конкретные слова нужно подбирать, чтобы просто поговорить, а не разозлить. Что вообще можно сказать не совсем адекватному, чересчур резкому и по-детски обиженному предвестнику Фатуи, чтобы тот позволил ему уйти? В голове пусто, он совсем ничего не понимает. У него сейчас ужасно болит лицо. Начинает казаться, что там всё ошпарено до такой степени…буквально до мяса. Ощущение, что вся кожа просто слезла, оставив на всеобщее обозрение куски плоти. Тяжело дыша, Чжун Ли думает, стоит ли говорить о том, что он закончил, пока одно единственное прикосновение не приводит в очередной животный ужас. — Ч…Чайльд? — громким шёпотом интересуется мужчина, почти истерически улыбаясь, когда чувствует, что теплая ладонь накрывает его поясницу. Острая боль отдается по всему лицу, стоит только открыть рот, но Чжун Ли этого даже не замечает, ощущая, как длинные пальцы, играючи, спускаются ниже, приподнимая одну единственную ткань на теле — рубашку. Оголенная часть тела сразу же покрывается мурашками, — то ли от холода, то ли от страха — пока у мужчины взгляд панически бегает по всему помещению, ведь он совершенно точно знает, что Тарталья собирается делать. — Вы немного похудели, но задница у вас всё такая же шикарная, — достаточно спокойным тоном говорит ему предвестник, чтобы в следующий момент по-хозяйски опустить свою ладонь на холодную ягодицу, сжимая её в своих тисках. Тепло от чужой руки приятно проходится по телу, но Чжун Ли совсем это не радует, лишь наоборот — пугает до глубины души. Тарталья, чему-то усмехаясь, крепко сжимает в руке упругую часть, пока мужчина загнанно смотрит в ближайшую стену, уже предсказывая собственное неутешительное будущее. Это становится в миг понятно, если вспоминать всё то, что Тарталья творил за последние три дня. Он лежит, почти не двигаясь, замирая от любого последующего движения. Предвестник смотрит прямо туда, прямо на его задницу, молча разминая её в ладони. Мужчина не знает, сколько длится эта пытка. Его тело полностью напряжено, будто в любой момент готово сделать рывок в сторону, но…он всё равно продолжит лежать мёртвым грузом, пытаясь вытерпеть все эти неприятные прикосновения, которые словно липким следом остаются на коже. — Ах! — перепуганно вскрикивает Чжун Ли, сразу же морщась от боли, распространившейся по лицу, когда по подвалу разносится откровенный звук шлепка. Задница неприятно горит и на одной из ягодиц оказывается краснеющий след от чужой ладони. Чжун Ли, жмурясь от отвращения, которое успел испытать, безысходно утыкается носом в каменный пол, чувствуя себя ещё более разбито, чем было до этого. Так просто…до него так просто прикоснулись, будто ничего не стоит. Будто и не человек вовсе, а вещь какая-то, которую можно трогать, мять и брать, устраивая в любом положении. Как угодно и где угодно. — Сейчас вернусь, — мельком говорит Тарталья, поднимаясь на ноги. Чжун Ли, жмурясь и не отрывая лица от каменного пола, тихо воет волком, чувствуя полное опустошение, неприятно засевшее в груди. Все мнимые надежды разбились крахом, осыпаясь мелкими осколками стекла и больно впиваясь в кожу. С Тартальей не удастся наладить контакт, как бы не хотелось. Не дано понять, что творится у этого человека в голове. Что за планы он построил на бывшего Гео Архонта и скоро ли собернтся их воплощать? Заветное предположение о том, что путешественник точно придёт на помощь, тоже не увенчалось успехом, наоборот — лишь угнетало. Его глаз Бога находится слишком далеко, чтобы использовать собственные силы, подаренные самой Селестией и…им самим, ведь он чёртов Архонт. Остается только гадать — какой прекрасный сюрприз следующим принесёт ему Тарталья. И какие последствия стоит от этого ожидать. — Поднимите голову, — пугая своим неожиданным появлением и опускаясь перед мужчиной на колени, предвестник вскрывает какую-то странную баночку, пальцами подхватывая её содержимое. Чжун Ли ничего не остается, поэтому он, как может, напрягает свою шею и, жмурясь от боли, которая чуть ли челюсти не сводит, ждёт чего-то ещё более ужасающего. Но ничего не происходит. Точнее — происходит. Кожу приятно холодит мазь, запах которой напоминает о родном Ли Юэ. Пахнет лекарственными травами и старыми отварами, которые уже почти не используются, но Тарталья откуда-то их достал. Режущая боль потихоньку отступает, оставаясь немного ноющей, ведь травяная мазь приятно холодная и, видимо, успокаивающая. Чжун Ли даже не представляет, сколько же будет заживать его лицо, перенесшее на себе миску горяченного супа… И не думается ему, что Тарталья будет каждый раз вспоминать о том, чтобы заботливо намазать свежие ожоги. — Что ж, надеюсь в следующий раз вы поедите спокойно, — мило улыбается предвестник.***