иногда крылья бабочки могут сломаться

День прошёл как в тумане: взволнованная Ирина Владимировна, которая в панике немного потерялась, но быстро собралась и вызвала врача; долгая дорога до хорошей больницы, ведь, как сказал Александр Васильевич, который вез её до этой самой больницы, своего ребёнка он может доверить только лучшим врачам; долгое обследование и тяжёлая операция. Тело болело так, будто Саше не аппендицит вырезали, а половину её отрезали. Голова ещё ходила кругом от наркоза, но врач сказал, что это нормально после четырёх часов операции. Она винила себя за то, что заставила всех волноваться. Что если бы не плевала на свою боль и не спихивала на предстоящие месячные, то разрыва бы не было, а значит все бы так сильно не волновались. Ей кажется, что она никогда не забудет то, как от страха побелела Соня младшая, как Сонча держала всё время её за руку, пока не сказали, что нужно в больницу ехать Не забудет ругающегося на весь дом Ваню, когда родители не отвечали. И только сейчас она наконец-то осознала, как ей не хватает родителей рядом, как ей не хватает фирменного маминого бульона, когда она сильно заболевала, как ей просто не хватает семьи, её семьи. Говорят, люди под наркозом несут всякий бред, о котором они потом не помнят. Но Саша прекрасно помнит, как ревела и просила, чтобы позвали маму, и как её пытались успокоить все врачи отделения, пока в итоге не вкололи ей успокоительное. Сейчас бы она была рада хотя бы звонку, где мама бы сказала банальное «как ты», а через минуту отключилась, спихнув на занятость. Но мама не звонит, хотя саша на двести процентов уверена в том, что ей сообщили. О всех таких случаях всегда сообщают родителям, потому что они, так или иначе, родители. И Саше вновь хочется плакать от осознания того, что родителям совсем всё равно на неё и её боль. Саша не знает, который час — нет сил для того, чтоб дотянуться до телефона — но уверена, что уже утро. Ей бы поспать, как и советует врач, но не может. Боль дикая, не даёт даже пальцами пошевелить. И тошнота, которая буквально выворачивает наизнанку. Сейчас она как никогда ощущает себя одинокой, хоть и понимает, что в домике все волнуются и очень ждут её выздоровления. Саше всё-таки удается уснуть, хоть и ненадолго — телефон начал противно звенеть под ухом на тумбочке. Она в глубине души надеятся, что это мама, но всё равно не разочаровывается, когда видит входящий звонок от тети Лены. — Сашенька, солнышко ты наше! — взволнованно произносит тёть Лена, — ты как там? Всю ночь уснуть не могла, так волновалась От слов тёти Лены Саше снова стало стыдно. Она даже и не думала, что есть люди, которые настолько о ней волнуются. Но, оказывается, есть. — Тёть Лен, всё в порядке, правда, — отвечает ей Саша хриплым голосом, — просто болит всё, но врач говорит, что всё в порядке и это нормально. — Потерпи немного, солнышко, скоро всё пройдёт, — голос тёти Лены очень успокаивающий и Саша осознаёт, что не поверить ей невозможно. — Мы приедем к тебе днём, когда будет время для посещения. Только этого не хватает, думает Саша. Мало того, что волноваться заставила, так ещё и на другой конец Москвы ехать людям, для которых она вообще никто, ей кажется не очень хорошим. — Теть Лен, пожалуйста, не стоит, — волнение в её голосе не услышит только глухой, — зачем вам на другой конец города ехать? У меня всё хорошо, честно. — Ну что ты такое говоришь, Сашенька? Ты же нам как дочка, мы не можем просто так тебя бросить! — Тетю Лену убедить в чем-то довольно сложно, особенно если она уже все решила. Но Саше всё равно так стыдно за всю эту ситуацию, и она не понимает, почему все так волнуются, как будто она сама не справится. «Привезли бы на полчаса позже — уже бы не в операционную, а в морг бы пришлось отправлять» — вспомнились ей слова врача, когда он ругался на Александра Васильевича за то, что так поздно привезли. Но ведь в этом виновата только сама Саша — если бы не скрывала этого, то всё было бы хорошо. — Да и Ваня очень волнуется за тебя, всю ночь писал, спрашивал, можно ли тебе позвонить. Вот Вани ей точно для полного счастья не хватало. С чего бы ему за неё волноваться? Господи, вот почему ей плохо стало именно перед ним? Остается только надеяться, что он не решит завалиться к ней со своей довольной рожей, мол, ну че, как здоровьице. Хотя Саша уверена, что для него только в радость то, что её десять дней с ним не будет. И никто не будет ему глаза мозолить, как он постоянно ей говорит. — Если так хочет позвонить, то передайте, пожалуйста, чтоб позвонил днём, — Саша громко стонет от боли, которая вновь волной нахлынула тело. Видимо, действие обезболивающего закончилось. — Просто я сейчас не очень в состоянии разговаривать. — Конечно, Сашенька. Он всё поймет, не дурак, — даже по голосу слышно, как тетя Лена напряглась, но при этом лучезарно улыбается. — Отдыхай, пожалуйста. Саша даже ответить не успевает, как она сбрасывает звонок. Оно и к лучшему, убеждает себя Саша, хотя бы поспит немного. Если уж она и ожидала того, что родители Вани приедут её навестить, чтобы убедиться в том, что все точно в порядке, но вот того, что и сам Ваня приедет в одиночку, точно нет. Он как всегда хмур, но в его взгляде читается волнение. Сказать ему сейчас Саша что-то боится, просто ждёт, когда он начнёт диалог первый. Ваня же берёт стул, ставит его возле кровати и садится, всё это время сверля Сашу суровым взглядом. — Какого хрена ты всё это время молчала? — его голос всегда строгий, а сейчас и вовсе хочется спрятаться куда-нибудь подальше, только бы не слушать его. — Почему ты не говорила о том, что у тебя что-то болит? — Потому что я думала, что ничего серьезного, — Саша перед ним оправдывается, как нашкодивший ребенок перед родителями, — думала, что само пройдет. — Индюк тоже думал, да в суп попал. А ты не в суп, а в реанимацию! Совсем мозгов нет? — он волнуется, по-своему, но волнуется, — Знаешь как я сейчас ругался с медсестрами для того, чтоб меня пустили к тебе? — Ваня кладёт свою руку Саше на колено, пытаясь успокоить и себя, и её, которая от стыда и страха опустила взгляд себе на руки и просто тихо всхлипывала. — Ладно, не реви только. Ты хоть в порядке? — В порядке, — тихо отвечает она шмыгая носом, — не стоило так волноваться. — Да за тебя не возможно не волноваться, — Ваня сделал тяжелый вздох и слегка сжал её коленку, — ты только к новому году восстановись, а то как мы без тебя. От его слов Саша нехотя улыбнулась. Бывает же иногда милый, зараза, понятно, почему все девочки в интернате сохнут по нему, включая саму Сашу. Сейчас ей не хочется доказывать себе, что всё совсем не так и она только придумала себе всё это. Сейчас просто хочется наслаждаться моментом — он рядом, волнуется, переживает. Голос внутри ехидно шепчет: «за Лизу он бы так не переживал». И от этого голоса на душе так спокойно становится, что Саша сама себе удивляется. Какие бы эмоции она не испытывала к нему в обычной жизни, сейчас она чувствует только благодарность. За то, что проделал такой путь ради неё, что поддержал и не оставил один на один с болью. И Саша понимает, что Ваню можно любить хотя бы за то, что он умеет вовремя становиться хорошим. Сашу выписывают спустя десять дней, как и обещали. А какой смысл держать её здесь дольше, если у неё всё отлично и даже боль почти прошла? Почти, но не полностью. На полное восстановление нужно около месяца и соблюдать строгую диету, прописанную врачом. Сони от неё ни на секунду не отходят с того момента, как только она перешагнула порог дома, а Игорь под руку крепко держит, чтоб не упала — передвигаться самостоятельно ещё сложно, противная ноющая боль сразу напоминает о себе. Количество выпитого чая за эти два часа, что она находится здесь, скоро станет больше, чем литров воды в мировом океане. И каждый считает своим долгом подбежать к ней с объятиями и вопросами о самочувствии. Да уж, напугала она всех знатно. — Слушай, а давай ты к нам а комнату переедешь? А что, ходить тебе сейчас тяжело, до второго этажа самостоятельно не дойдешь, а мы с Сончей на первом этаже живём, так ещё и в самой дальней и самой большой комнате, — парировала Соня младшая, сидя под боком у Саши, поджимая под себя ноги. Саша думала как-то о том, чтобы напроситься к ним переехать, но это было так, мимолетное желание, ничего серьёзно она даже не продумывала. А сейчас ей и в правду стоит переселиться к ним, тем более если сами предлагают — И в правду, Сань. У нас как раз свободное место и я бы всё отдала, чтобы ты была с нами, — подхватила Сонча, сидя под вторым боком Саши. — Да и тебе бы подальше от этих кикимор болотных держаться. Ей даже спрашивать не надо, кого Соня имеет в виду под кикиморами. Хотя Саша бы поправила, что кикимора у неё в комнате только одна, вторая так, просто на подхвате. Алина в обществе Лизы как та страшненькая подружка, только не внешностью, а поведением. Если Лизе только дай волю, так она сразу же побежит творить какой-нибудь ужас, то Алина будет стоять в стороне и ждать сигнала от старшей. Не понятно, почему она так держится за неё, но её общество Алину явно не очень устраивает. — Сашка, мы за тебя всё решили, — вставляет свои пять копеек Игорь. Она почему-то и не сомневается, что все уже давно было не то, что решено между ними, так ещё и обговорено с Ириной Владимировной и Александром Васильевичем. — Я помогу тебе вещи перенести, а девочки помогут разложиться. Саша даже и представить не могла, что о ней могут так заботиться. Что за неё и правда будут так переживать и делать всё для того, чтобы ей только легче стало. Они втроём каждый день звонили ей и бывало так, что разговоры длились и шесть, и восемь часов. Удивительно, как в такой ситуации люди быстро сближаются и как удивительно то, сколько у них общего оказывается между собой. Да и Сашка отмечает у себя в голове, что сближение на пользу пошло не только им всем, когда замечает многозначительные переглядки Сончи с Игорем, их совершенно «случайные» прикосновения друг к другу, смущённые улыбки после этих самых прикосновений. Сашке кажется, что она сыграла роль какого-то купидона для них двоих, хоть и не до конца — догадывается, что за всем этим ничего большего нет, но намерена исправить это до нового года. — Вы чего тут до Сашки нашей докопаться решили всем трио? — смеясь спрашивает Ирина Владимировна, появившись в дверном проёме. Она рассказывала о том, что они ждут с нетерпением её выписки, что каждый день подходили и спрашивали, ну когда же уже. Что даже хотели ужин праздничный приготовить, пока им не сообщили о необходимости диеты. — Неужели так соскучились за эти десять дней? Сони прижимаются к Саше ближе, но осторожно, стараясь не причинить боль, а Игорь сидит прям напротив них, вальяжно раскинувшись на диване и попивая чай как какой-нибудь дворянин. — Вы себе и представить не можете насколько, — гордо заявляет Игорь и лучезарно улыбается Ирине Владимировне, когда она садится рядом с ним. — Без нашей Сашки здесь совсем не то. — Вот именно! Невозможно представить нашу семью без Сашеньки, — на полном серьезе мурлычет Сонечка под боком. Саша коротко хихикает, придерживаясь за живот рукой — так кажется, что боль чувствуется меньше. Для неё даже большим подарком является то, что Соня наконец-то начала принимать их как семью — не всех, это понятно, но уже такой прогресс. И Ирина Владимировна от её слов сама светиться начала, словно солнышко теплым июльским днём. — Никто её нам не заменит. — Значит, Сашеньку мы никуда больше не отпустим. Дома пусть сидит, раз без неё здесь всё не так и не то. Все смеются, а Саша чувствует себя такой счастливой, какой не чувствовала себя даже после звонка мамы, когда та наконец-то решила позвонить ей и узнать про самочувствие. Хоть ей тогда это и казалось таким необходимым, но сейчас она понимает, что спокойно бы прожила и без этого звонка, что вместо этого разговора она спокойно бы пообщалась с тетей Леной и дядей Андреем или бы с Ириной Владимировной и Александром Васильевичем. Но раз уж это ей было тогда так нужно, значит, всё не так плохо. Время за чашкой вкуснейшего чая с ромашкой и в кругу прекрасных людей протекало незаметно. И всё хорошее рано или поздно кончается, хоть и не навсегда — уже перед сном они вновь соберутся все вместе на мягких диванах гостиной и будут обсуждать прошедший день. К сожалению, мелкие дела тоже никто не отменял — Ирина Владимировна пошла готовить ужин, вооружившись парой помощников, А Сони с Сашей во главе Игоря пошли переносить поскорее вещи, чтобы побыстрее вновь вернуться к разговорам. Лиза в комнате, когда Игорь вносит на руках Сашу — подниматься самой он ей не просто запретил, а сказал, что испепелит, если увидит хоть одну попытку. Внимание обе друг на друга не обращают, вернее как, Саша не обращает, пока Лиза с издёвкой на неё смотрит. Плевать, пусть смотрит и завидует. Её то на руках никто носить не собирается, только какой-нибудь отбитый суицидник, вроде Вани. — Что, наконец-то сваливаешь? — Лиза свою радость не скрывает, когда видит, как Саша потихоньку складывает свои вещи. Да и чего бы ей не радоваться, когда комната теперь почти всё время будет свободной — Алина то нашла друзей с другого домика и на полном серьезе собирается переехать — так, как она и хотела, чтобы звать кого угодно? Саша то ей этого не позволяла — всегда говорила, что имеет на эту комнату столько же, сколько и она — в чём, прочем, была права. — Ну да, теперь можешь хоть до смерти затрахаться с тем, кем хочешь. Кто у тебя сегодня по расписанию? Егор? Флаг в руки. — Игорь отсмеивается в кулак и вновь становится таким, будто ничего и не произошло, а Саша тем временем даже на секунду не отвлеклась от своего дела — ей хочется поскорее уйти отсюда. — А что, завидно? — по голосу Лизы слышно, что это её хоть и немного, но задело, но она старается делать вид, что ничего и не произошло. — ты-то и не целовалась ни разу. Саша не отвечает. Не то, чтобы это её как-то задело — ей этого даже и не хотелось — просто не было желания раздувать очередную ссору. Да и тем более, у Саши в приоритете учёба — девятый класс, какие-никакие экзамены, к которым нужно готовиться, если не хочешь вылететь со школы. Нет времени ни до отношений, ни до чего в принципе. Ей и друзей — почти сестёр с братом — хватает с головой, а остальное как-нибудь потом, в будущем. У Сонь комната и в правду большая: примерно раза в два больше, чем Сашина. И украшена она куда лучше: на стенах развешаны рисунки и фотографии, повсюду гирлянды, которые, походу, не снимаются никогда. Саша их помнит ещё с того момента, как здесь ещё жила Настя, которая в этом году выпустилась отсюда и умчалась в закат со своим парнем. А ещё куча ароматических свеч, расставленных, кажется, по всем углам. И почему-то Саша даже не сомневается в том, что все эти свечи были подарены Игорем. Кому именно значения не имеет, но что-то подсказывает, что обеим одновременно. И книг на полке целое множество: в основном, правда, про хореографию, но всё равно интересно. И здесь она и в правду чувствует себя на своем месте, потому что ей нравится этот творческий беспорядок, нравится эта хаотичность, с которой Ирина Владимировна уже устала воевать и просто смирилась. — Но, Санька, — наконец произносит старшая Соня, когда они все вместе заканчивают разбирать вещи, — у нас в комнате есть несколько правил: едой делиться, в выходные спать до обеда, из мальчиков приглашать только Игоря. — Саша выдохнула, а Сонечка начала смеяться с её реакции. Честно, она ожидала чего угодно, кроме этого. Особенно она не была готова слышать, что вход сюда разрешён только Игорю, на что сердце ей подсказывает, что не только из-за того, что он брат мелкой. — Ну ладно, для тебя ещё можно Ваню впускать, но за редкими исключениями. Теперь уже и Саша начинает смеяться. Какие могут быть причины у Вани, чтобы он лично решил навестить её?