Улыбка лорда Димитреску

Когда на столе оказалось знаменитое вино, Гейзенберг недовольно фыркнул. С самого начала он противился употреблению крови и далее планировал придерживаться собственных принципов. Ради какого-то румына от собственных убеждений и решений он отказываться не собирался, даже из вежливости, даже чтобы избавиться от той гнетущей тишины, повисшей в комнате. — Я не буду пить эту дрянь, — прозвучало грубо, даже слишком, предупреждающе. А Димитреску и не настаивал. Он молча извлёк из-под стола виски, поставив бутылку рядом с вином. Гейзенберг даже не удивился, что это та самая бутылка, которую он чертовски долго ждал, да так и не дождался, перестав тешить себя надеждой хоть когда-нибудь попробовать этот великолепный напиток. Чертов румын знал, что немец заявится к нему на порог. Не знал, когда именно это произойдёт, но знал. И ждал. Паук. Заманил же в свои сети — не поспоришь. Янтарная жидкость, уже сам запах которой дурманил, наполнила стакан и уже через мгновение бледная ладонь протянула его инженеру. Тот молча кивнул, внимательно следя за тем, как лорд потянулся за собственным вином. — Я не буду пить один. — Карл перехватил бутылку вина, сдвинув её в сторону, подальше от рук аристократа. — Своим варевом ты можешь насладиться и в полном одиночестве. — Я сам решу, когда, чем и как наслаждаться в собственном замке. И никто, — Димитреску сделал акцент на последнем слове, — не будет мне указывать. Я доступно объясняю? Лорд галантно улыбнулся, вновь потянувшись к любимому напитку, однако снова столкнулся с упрямством собеседника, который мало того, что не вернул вино, так ещё и отвёл руку подальше от стола, дабы румын точно не дотянулся. — А как же этикет? — обиженно фыркнул Гейзенберг, поставив бутылку на металлический поднос, который убрал в другой угол комнаты. — В этикете нет таких правил. Ты волен выбирать любые напитки. — аристократ поправил платок на шее, — А если разобъешь вино, то станешь следующим его ингредиентом. Он плотоядно улыбнулся, облизывая бледные губы, и, слегка прищурившись, выжидающе посмотрел на немца. Карл сразу понял, что его анализируют, изучают. Заинтересованно, лениво и неспешно. От взгляда по спине пробежали мурашки и, не придумав ничего лучше, он тихо произнёс: — Пожалуйста. Димитреску слегка удивлённо изогнул бровь, однако всё же налил виски себе в стакан. Инженер недовольно фыркнул, не сразу поняв, откуда тот вообще взялся на столе. Там абсолютно точно ещё с минуту назад стоял резной бокал, в который с таким же успехом можно было налить виски. На нет же, надо же всё усложнять, запоминать тысячу и одну склянку, вилку и ложку, для того, чтобы таскать с собой целый сервиз на случай неожиданного перекуса. Сам Карл больше всего на свете любил свою металлическую кружку, с которой никогда не расставался на своей фабрике. Она была вечным помощником — в неё и мелкие детали можно было сложить, и кофе туда налить и даже забить ей гвоздь было возможно. Универсальная вещица в общем. Не то что какой-то там хрусталь для одного-единственного вида вина. Дорогущий и чертовски непрактичный. Они оба подняли стаканы, и, стараясь не попасться, инженер внимательно проследил за движениями вампира. Он очень странно держал стакан по мнению немца. Длинные пальцы обхватывали стенки стакана так, чтобы не касаться той их части, где находился алкоголь. Между верхней границей напитка и пальцами был ровно один миллиметр, и Карл неожиданно для себя отметил, что лорд был чертовски точен во всём, что касалось этикета. Как в книге, и никак иначе. Словно линейкой отмерял. Педант чертов. Димитреску отпил янтарной жидкости, на пару мгновений задержав её во рту, а затем сглотнул, прикрыв глаза от удовольствия. Гейзенберг внимательно проследил за движением кадыка, а затем повторил увиденное. Да, так действительно было приятнее. Помимо обжигающего эффекта и послевкусия, так можно было лучше прочувствовать и сам вкус напитка, который отдавал привкусом дуба, солода и чего-то ещё чертовски необычного, но очень приятного. Где-где, а тут Димитреску явно был не промах. Немец сам закрыл глаза, и аристократ улыбнулся уголками губ, глядя на это подражание. В какой-то из соседних комнат заиграла музыка, и Гейзенберг замер, вслушиваясь в звук. Это было чем-то, напоминающим вальс, а может быть и самим вальсом — Карл не знал верного ответа, а спрашивать у вампира, демонстрируя свою неосведомленность, он не хотел. Тот ещё успеет найти пробелы в его воспитании. Смех трёх сестёр разнесся по коридору и стих, словно бы девушки резко вспомнили о просьбе отца удалиться и послушно ушли в другой конец замка. Хотя, скорее всего, они просто решили пошалить, включив граммофон. Это было больше похоже на них. Но вот какой реакции они ждали — непонятно. Немец отмахнулся от этих мыслей. Музыка так и осталась включённой. Атмосфера была какой-то странной. Какой-то чересчур волнующей, чересчур интимной, и это ощущение было очень необычным. Особенно для Гейзенберга. Звуки гармонично переплетались между собой, словно в каком-то причудливом танце. Возможно, в самом вальсе, а возможно, в чем-то большем. Он впервые действительно вслушивался в музыку, что переплеталась с размеренным дыханием лордов, треском дров в камине и завыванием ветра за окном. И ему нравилось. Теперь инженер отчасти стал понимать, почему вампир так любил музыку. Было в этом что-то особенное. И что-то колдовское, что очаровывало, пленило, влекло и подчиняло даже самого Гейзенберга. Димитреску сидел в своём кресле, задумчиво глядя куда-то вперёд, словно музыка унесла его в какой-то другой мир. Куда-то далеко отсюда. Сигарета уже почти истлела, и немец молча ждал, что будет, когда пепел упадёт на роскошную ткань костюма. Хотя, скорее всего, в таком состоянии вампир не обратил бы на это внимания. — Научи меня танцевать, — вопрос прозвучал слишком несмело. Аристократ тут же вернулся в реальность и, не скрывая собственного удивления, посмотрел на собеседника. Просьба немца не была невыполнимой, но было в ней что-то, что ввело румына в некий ступор. Образ Гейзенберга, танцующего вальс, а особенно с ним самим, явно не укладывался в его голове. Будь они даже одного роста, это вызвало бы огромные проблемы… Но они и не были. В реальности всё было иначе. И Димитреску не понимал, как вообще возможно было это осуществить. — Я могу позвать девочек, они научат тебя, — внезапно охрипшим голосом начал было румын, но был бесцеремонно перебит. — Я с тобой хочу, — Карл попытался вернуться в собственный образ, однако, осознав, что это звучало очень даже по-детски, чуть менее уверенно закончил. — Это было глупой идеей, не нужно. В комнате вновь повисла тишина. Сказать, что Карл пожалел о своём решении — ничего не сказать. Это было странно. И глупо. Он едва ли мог понять, каким именно образом он пришёл к такому желанию и, в принципе, какого черта немец обратился к аристократу. Ещё пару часов назад он бы и не пытался вообще просить о чем-либо вампира, тем более о чем-то таком личном. Инженер подозрительно покосился на стакан. А не добавил ли румын туда чего-нибудь? Мелодия подходила к концу, постепенно затихая. Аристократ последний раз затянулся сигаретой и, предварительно прочистив горло, крикнул: — Кассандра, поставь эту же мелодию. Кресло жалобно скрипнуло от слишком резкого движения обычно вальяжного и размеренного в движениях Димитреску. Он встал, распрямившись во весь рост, и, бросив мундштук на стол, протянул руку Гейзенбергу. — Вставай. — Я передумал. — Руку, Гейзенберг.