Улыбка лорда Димитреску

К тому моменту, как Гейзенберг нашёл необходимую комнату, лорд Димитреску уже успел извлечь откуда-то вино и сигареты, и поэтому вальяжно сидел в кресле спиной к двери, прикуривая очередную новинку, которую Герцог привёз из дальних далей за сумасшедую цену. Карл принюхался, втягивая странный аромат табака с какой-то примесью. — Гвоздика, — словно почувствовав присутствие мужчины, лениво протянул Димитреску. — Это кретек. Не желаешь? Он протянул инженеру утонченную коробку, однако тот фыркнул, слегка морщась. — Не хватало мне ещё курить бабские сигареты. — оскорбленно протянул Карл, занимая кресло напротив аристократа, не отрывая взгляда от изящных пальцев лорда. Бледные, длинные, чистые, с аккуратно подстриженными ногтями. Кожа, должно быть, чертовски нежная, не то, что у него. Грубые, загорелые, мозолистые пальцы, которые так прекрасно контрастировали бы с белой кожей… Мужчина отогнал от себя лишние мысли, устремив свой взгляд на Димитреску. Тот же, в свою очередь, проигнорировал нападку со стороны немца, слегка закатив глаза. — Что скажешь на это? На этот раз длинные пальцы удерживали сигару, и Карл чуть ли не задохнулся от удивления и возмущения одновременно. «Ах ты старый чёрт, — пролетело в мыслях. — Нет у тебя значит сигар. Вот не поставляешь больше.» Ему захотелось придушить Герцога, который с лицом, выражающим абсолютное раскаяние, развёл руками в стороны и прискорбно заявил, что сигар больше нет, заставив немца едва ли не выть от отчаяния. Это были те самые сигары, и Гейзенберг готов был дать голову на отсечение, что увидел мимолетную улыбку на лице Димитреску. Знает, гад, чего лишил инженера. Знает, и гордится собой. И кто ещё здесь ребёнок. — А что это мы такие вежливые? — начал было Карл, а затем резко прикусил себе язык. Он душу готов был продать за эти сигары, но идти на поводу у румына, да ещё и вилять хвостиком его подаркам не собирался. — Признавайся, какой яд уже добавил туда? — Яд для импотенции. — Димитреску хрипло засмеялся. — Так будешь брать или дальше строить из себя самостоятельного мальчика? Утонченное запястье тут же оказалось в грубой хватке немца. Слова аристократа зацепили его и он, грубо подтянув руку к своему лицу, обхватил сигару губами, не отрывая взгляда от жёлтых глаз, что внимательно следили за немцем. Ничем не прикрытая насмешка бесила Карла, но сделать что-либо он не мог. Гейзенберг вздрогнул, когда почувствал, как Димитреску медленно, лениво провёл пальцем по нижней губе инженера, слегка надавливая, а затем, как ни в чём не бывало, убрал её, заставляя того едва ли не выронить сигару изо рта. Внешне оба лорда оставались спокойными, хотя Карла спокойным назвать было никак нельзя. А Димитреску… Да черт бы побрал эту богему, которая профессионально прятала свои эмоции за нечитаемой маской, которую хотелось содрать с него. Содрать и вышвырнуть куда подальше, чтобы понять что скрывается за этой улыбкой лорда Димитреску — прекрасной и непредсказуемой. — Я забыл зажигалку. Мне нечем поджечь сигару. Голос прозвучал слишком хрипло даже для Гейзенберга, и он в тайне понадеялся, что аристократ едва ли обратил на это внимание. Хотя, чтобы румын не обратил на что-либо внимание… Это звучало как что-то из области фантастики. Одним резким движением Димитреску оказался прямо перед лицом немца, и тот едва ли не отпрянул от неожиданности. Сигарета коснулась сигары, и, после того, как лорд подул в мундштук, раздувая небольшой огонёк, от сигары пошёл лёгкий дымок. Гейзенберг задержал дыхание, глядя на пухлые губы, что плотно обхватывали мундштук. На нижней был небольшой шрам, видимо лорд умудрился сам себе прокусить губу, что было немудрено с такими-то клыками. А ещё они поблескивали от влаги, потому что хозяин имел обыкновение часто проходиться по ним языком. И это чертовски нравилось Карлу. Ему нравилось, когда, после очередной речи Гейзенберга, Димитреску облизывал собственные губы, перед тем, как начать отчитывать его или опровергать какие-либо суждения. А ещё он часто закусывал нижнюю губу, глядя куда-то вне пространства и времени, когда Миранда долго и муторно что-то вещала, или же кто-то из других лордов высказывался. Только сейчас инженер мог рассмотреть это бледное великолепие во всей красе, неосознанно облизнув свои собственные, едва не выронив сигару изо рта, что не осталось незамеченным. Вампир тут же вернулся на своё место, оставив ошарашенного Карла осмысливать ситуацию. — Зачем ты пришёл сюда, Гейзенберг? — румын откинулся на кресле, выпуская изо рта ровное кольцо дыма. И немец задержал дыхание, судорожно соображая, зачем он, собственно, явился в этот замок. Мысль, за которую он ухватился, словно утопающий за соломинку, оказалась глупой и едва ли веской причиной для визита, но не будь он Карлом Гейзенбергом, если бы не попытался выкрутиться. — Матерь Миранда… — начал было он, как был прерван тихим смешком собеседника, что нашёл в этом имени нечто смешное. — Не лги мне, Гейзенберг, это явно не то, что привело тебя сюда. — румын с наслаждением сделал затяжку, наслаждаясь терпким ароматом, что медленно распространялся по всей комнате. Желтые глаза блеснули в свете свечей, а губы растянулись в лёгкой ухмылке. Самодовольной, надменной, словно их обладатель чертовски гордился собой, заранее раскусив обман и обломав надоедливого и неугомонного Гейзенберга. И это начинало злить. — Завали пасть, папочка, — рыкнул немец, сохраняя образ, а затем весело расхохотался, глядя в вытянувшееся от удивления лицо. Не ожидал. Попался. Ничтожная ошибка, мимолетная перемена в лице, которая сказала гораздо больше о румыне, чем что бы то ни было. И инженер оскалился, обнажив собственные клыки, довольно прищурился. Теперь он знал, куда бить, и ощущения собственного превосходства и полного удовлетворения захлестнули его. Он сделал затяжку и нахально развалился в кресле, закинув ноги на кофейный столик, под недовольный взгляд лорда. — Как смеешь ты со мной так разговаривать, мальчишка? Гейзенберг едва ли сумел бы удержаться в кресле, даже будь он не так расслаблен собственной маленькой победой, даже будь он чертовски собран. Длинные когти сбили его ноги со стола, сам же немец съехал по мягкой обивке кресла на пол из-за неустойчивого положения тела. Чертова гравитация. Мужчина мгновенно вскочил на ноги, недовольно отряхиваясь и рыча. — Какого хера ты творишь? В руке сразу же оказался молот, что слегка придало уверенности, однако совсем не испугало аристократа. Тот лишь указал на окно, которое выходило прямо на обрыв, лететь с которого придётся минуты три, а затем ещё и черт знает сколько подниматься вверх. Вечернее купание Гейзенберг не планировал, так что пришлось использовать оружие не по назначению, а именно для того, чтобы опереться на него. В комнате повисла тишина. Димитреску, как ни в чём не бывало, курил, глядя куда-то вдаль, а у Карла оказалось несколько минут для того, чтобы рассмотреть хозяина замка. Здесь, в кресле, в своём собственном замке, он казался ещё величественнее и красивее. Бледная кожа переливалась в свете свечей, чёрные, словно смоль, волосы были аккуратно зачесаны назад, открывая вид на эстетически идеальное лицо. Они подчеркивали острые скулы, оттеняли мраморную кожу. Взгляд скользнул ниже, изучая одежду лорда. Он никогда ранее не видел этого костюма на Димитреску, но отрицать, что он чертовски шёл ему, было невозможно. Дорогая ткань и специальный крой выгодно подчеркивали все достоинства румына, но в то же время скрывали бархатную кожу. И Карл ощутил внутри острое желание сорвать с него эти тряпки. — Выпьем? Димитреску заметил голодный взгляд инженера на своём теле даже сквозь тёмные линзы очков, однако комментировать это никак не стал. Пусть считает, что аристократ слепой и невнимательный. Это ещё сыграет ему на руку.