Улыбка лорда Димитреску

Вновь заиграл вальс. Медленный, всё ещё тихий, даже слишком. Гейзенберг недоверчиво глянул в жёлтые глаза, преисполненные решимости и, осознав, что отступать некуда, встал, подойдя ближе к мужчине. Вблизи, с такого расстояния, румын казался ещё крупнее и, как отметил немец с профессиональной точки зрения, мощнее. Это слегка напрягало. В особенности тот факт, что его лицо аккурат находилось напротив цепочки часов, что покоились в кармане жилета. — Ты уверен, что тебе будет удобно танцевать в этом головном уборе и солнцезащитных очках? — с издёвкой произнёс аристократ, надменно глядя с высоты собственного роста. — Ещё спроси, будет ли мне удобно танцевать с членом между ног. — фыркнул немец. — Не сниму — даже не мечтай. — Могу с высоты собственного опыта сказать, что да, — Димитреску засмеялся, игнорируя обиженное ворчание. — Стань напротив меня и положи правую руку мне на плечо. — А на задницу не предложишь положить? — съязвил Гейзенберг. — Ты хочешь сказать мне, что дотянешься до надплечья? — румын даже не попытался сдержать улыбки и, не дожидаясь ответа, продолжил инструктаж партнёра. — Стань ровно, спину выпрями. Не дождавшись удовлетворительного выполнения собственных требований, Димитреску ударил немца по спине, заставляя того едва ли не прогнуться в обратную сторону и зашипеть от боли. Радикально, зато осанка у инженера стала поистине королевской. Аристократ улыбнулся собственным мыслям. Придирчиво осмотрев новоиспечённого танцора, он достаточно быстро поставил его в нужное положение, слегка сдвинув того ногой. Для начала вполне неплохо. — Танец идёт на три счёта. Внимательно следи за ногами — это самое трудное для новичка. Сначала изучим треугольник. Димитреску взял левую руку Гейзенберга в свою, и немца прошибло током от этого касания. Рука вампира оказалась на удивление теплой. Кожа действительно была чертовски мягкой и приятной на ощупь, и Карл с трудом сдержал себя, чтобы не провести по чужой ладони большим пальцем. Он внимательно слушал все указания этого низкого, бархатного голоса, с ужасом ожидая того, что будет дальше, ибо фраза «сначала изучим треугольник» намекала на ещё какое-то количество элементов. И инженер хотел бы, чтобы их было ограниченное количество и, желательно, до десяти. — Сделай шаг назад левой ногой, — немец молча выполнил требование, глядя под ноги. Димитреску в свою очередь, сделал шаг вперёд правой. — Раз. Затем приставь правую ногу к левой и сделай шаг вправо. Два. — румын внимательно посмотрел на немца, который в точности выполнял всё, что тому говорили. Странно. — Приставь левую ногу к правой. Три. Да. Так. Хорошо. Вроде как начиналось всё без приключений, и Карл внутренне обрадовался похвале со стороны своего учителя, а ещё своему маленькому успеху. Как когда-то говорил сам Димитреску, путь в сто тысяч шагов начинается с первого. Или что-то в этом роде. — Теперь всё точно так же, только начинаешь с правой ноги и движения вперёд. Раз. Правая нога вперёд, в нос бьёт запах дорогого одеколона. Два. Левую ногу к правой, шаг влево. Гейзенберг сильнее сжимает сильное плечо, наслаждаясь ощущением твёрдых мышц под тканью костюма. И немного осознанием того, что пара капель мазута и машинного масла, что были на его руках, останется на этой идеальной богеме. Три. Правая приставлена к левой, закончив элемент. Получилось. Они начинают снова. Раз-два-три. Раз-два-три. Гейзенберг сосредоточенно следит за ногами, стараясь не запутаться. Раз-два-три. Получается лучше, хотя со стороны это выглядит довольно забавно. Но Гейзенберг старается не думать об этом. Раз-два-три. Они двигаются немного быстрее и теперь начинают попадать в такт мелодии. Немец поднимает взгляд, встречаясь с сосредоточенным и серьёзным взглядом проницательных жёлтых глаз. Странно, он никогда не замечал этих пушистых, длинных, густых ресниц. Глаза лорда Димитреску красивы. Как и он сам. Инженер даже не совсем понимает, почему не замечал этого раньше. — Гейзенберг, — звучит предупреждающе. И немец понимает, что, засмотревшись, наступил на ногу аристократа. Раза четыре. — А я что тебе, балерина? — недовольно фыркает Карл, закатывая глаза. — Балерины не танцуют вальс. — парирует Димитреску. — К тому же, если бы ты не отвлекался, то этого бы не произошло. — Накрой свою прелестную рожу вуалью, как Беневьенто, тогда не стану. Димитреску никак на это не отреагировал, лишь коварно улыбнувшись. Музыка стала набирать темп и скорость. С каждой секундой она становилась всё быстрее, порывистей, стремительней, требуя ускорения движений. И румын ускорился, без обучения введя сразу несколько элементов танца. Элементарный треугольник резко усложнился с появлением вращения, и Карл начал сбиваться, а через некоторое время и вовсе потерял равновесие. Он бы рухнул, если бы сильные руки не подхватили его. — Ох, Гейзенберг, осторожнее надо быть, — он блеснул клыками, растягивая губы в самодовольной усмешке. Их лица находятся в нескольких миллиметрах друг от друга. Близко. Непозволительно близко. Инженер тушуется, нервничает, стараясь унять бешеное сердцебиение то ли от слишком быстрого танца, то ли от разделяющих их нескольких миллиметров. — Убери от меня свои лапы, — зарычал немец, упираясь двумя руками в грудь румына. — Как пожелаешь, — аристократ отпустил партнёра, позволив тому рухнуть на пол с характерным звуком, — дитя. — С-сука. Немец ударил ботинком куда-то в область колена, заставив румына от неожиданности пошатнуться, а затем и в противоположную ногу, выбивая у того единственную опору, что позволяла более-менее балансировать. С грохотом Димитреску приземлился на пол, угрожающе зарычав. Доля секунды — и Гейзенберг оседлал чужие бедра, нависнув над аристократом. — Мистер гигантская надменная сука. Взгляд пробежался по лицу, на которое упало несколько прядей волос, задержавшись на губах. Между них мелькнул язык, оставив мокрый след, и Гейзенберг прислушался к сбитому дыханию. Не менее сбитому, чем у него самого. И осознание этого срывает все запреты. Карл голодным поцелуем впивается в губы Димитреску, тихо рыча, и весь мир для них исчезает. Он целует страстно, развязно, пылко, жадно, словно от этого поцелуя зависит их жизнь. Немец наседает, кусается, не позволяя перенять инициативу. И от этого у обоих мутнеет рассудок. Дыхание заканчивается, но это едва ли волнует их. Димитреску стягивает с инженера очки и шляпу, что тут же оказываются отброшенными куда-то в сторону, и сжимает волосы на его затылке, сильнее притягивая к себе. В лёгких начинает жечь от недостатка кислорода, и им приходится разорвать поцелуй для того, чтобы отдышаться. У обоих лихорадочно блестят глаза и это вызывает тихий смешок у лордов. Вампир одним ловким движением меняет позиции, подминая Гейзенберга под себя. Он властно тянет немца за волосы, заставляя запрокинуть голову назад и припадает губами к шее. Медленно, дразня, он проводит языком от основания до линии челюсти, слизывая каплю пота, а затем царапает нежную кожу клыками, заставляя Гейзенберга выругаться. — Если ты меня укусишь, я тебе клыки повырываю. Голос немца охрип от возбуждения, и румын находит это чертовски горячим. Он тихо смеётся и наклоняется к уху инженера, опаляя его горячим дыханием. — А ты уверен, что достанешь до них? И всем телом прижимается к Карлу, вырывая из того громкий стон. — Папа! Папа! Герцог приехал! — Чёрт.