Jigoku

Повсюду смердило. Трупный запах отчётливо летал во всём этом «пространстве». Сколько ещё надо вдохов сделать, чтобы наконец-то не чувствовать всё это зловоние? — Лучше вообще этим не дышать, — сказал Шику, роясь в своей сумке. — Кто знает, что можно в себе посеять после нескольких вдохов… Кагено закрыла рукой нос и рот. И даже после этого дышать легче не стало. Желание вывалить из себя весь сегодняшний ужин так и скреблось где-то в её горле. Девушка мельком увидела, как умелые руки трупа легко манипулировали светлой тряпкой и глиняной баночкой. Зелёные капли содержимого упали на ткань и небольшими пятнами распространились по блеклому узору. После того, как нужная порция жидкости впиталась в платок, Шику слабо потряс его, и капли упали уже на груду мяса, где и растворились. Труп жестом сказал Кагено подойти ближе. Ходить по мягкой «земле» было трудно, так проблем доставляли ещё и странные бугорки, которые приходилось обходить. Когда девушка подошла, на её лице сразу же появилась пропитанная тряпка, а серые руки уже завязали крепкий узелок на затылке. В нос ударил едкий и кислый запах. Он ещё хуже, чем трупный запах. Кагено сморщилась от этого и медленно поднесла руки к лицу, но её словили на полпути. — Ты не маленькая. И держи рот на замке, непонятно какая ещё дрянь тут выделяется… — пробормотал Шику, растирая мокрую тряпку по лицу девушки. От этого Кагено словила мурашки. Шику на несколько шагов отошёл от Кагено, разглядывая своё творение. Он опять жестом показал, чтобы девчонка сама поправила краешек тряпки, и несколько капель опять упали на «пол». Привыкнув к новому запаху, Хон заметила, что Шику ничего на себя не надел. Она схватила краешек чёрной футболки и несильно его потянула. Когда искусственные глаза встретились с её, она показала раненным пальцем на своё лицо. Однако это произвело совсем другой эффект. — Ах! Точно, твой палец! Чего сразу не сказала? — стукнув себя по голове, сказал Шику. Он опять начал копаться в своей сумке. Кагено это слегка разозлило, но лучше иметь целый палец, чем непонятный обрубок. Достав стеклянную коробочку с белым порошком, Шику открыл крышку. Мелкие пылинки неизвестного лекарства попали на мясо пальца. Хон вздрогнула от боли, ведь вся рана начала неприятно щипать. Её рука сильно напряглась и уже была готова вырваться их холодной хватки, но серые пальцы ещё сильнее сжали тонкое запястье. Как белое лекарство скрылось в ране девушки, так и зелёное свечение из пальцев Шику появилось рядом с ней. Даже и думать не надо было, чтобы догадаться, что это за проклятая техника. Шику заметил реакцию девушки и с некой гордостью сказал: — Пожалуйста. Хон закатила глаза. Через несколько секунд её палец снова стал прежним. Чтобы удостовериться в содеянном, она пощипала свой палец с разных сторон. То сильно, то слабо. Всё-таки цел. Кагено увидела на ногте оставшийся порошок и тыкнула уже другим пальцем в погружённого в раздумья Шику. Он медленно повернул голову и взглянул на девушку. Увидев лекарство, он немного наклонил голову и с улыбкой сказал: — Тёртая и высушенная судзуна. Я не хочу, чтобы эта кислота дальше проникала в твоё тело. Шику хихикнул, когда увидел недопонимание на лице девушки. «Он явно получает удовольствие от моих реакций…» — девушка сделала себе пометку, что лучше держать свои эмоции на поводке. «ГРА-ААА-А-АХ». Стенки вокруг шаманов задрожали. Из небольших дырок начала просачиваться прозрачная кислота, которая как раз и выделяла этот отвратительный запах. — Нам надо что-то сделать… И побыстрее, — размышляя вслух, сказал Шику. — Иначе становления обедом нам не избежать… Стоять на неровной поверхности становилось всё тяжелее. Груда мяса то дрожала, не давая найти наконец-то точку баланса, то резко останавливалась, чуть не вынудив Кагено прислониться телом к боковой стене. Её сандалии скользили, даже постепенно текли из-за выделяющейся смертельной жидкости. Куда не поверни — везде непроглядная темнота! В каком месте организма они вообще находятся? — Нам бы узнать местоположение желудка… Если, конечно, мы находимся именно в кишечнике этого проклятия. — Труп отошёл от девушки на несколько шагов, высматривая, что находится дальше. Но бедный огонь на лопате не давал и нескольких сантиметров ясности в этой местности, так что полагаться на зрение здесь было худшим решением. Что ещё оставалось? «Нюх!» — сразу догадалась Кагено, глядя уже в другую сторону. Девушка снова ткнула пальцем в Шику. Он находился в каком-то странном трансе, но увидев Хон, сразу отошёл и более внимательно на неё посмотрел. Труп слегка наклонил голову, как бы говоря: «Что-то ещё?» Кагено взяла занятую лопатой руку Шику и ближе поднесла свет к себе. Брови на лице трупа поднялись, что сделало лицо сконфуженным. От нетерпения необычного трюка Хон хищнически улыбнулась. Она сцепила руки в замок и тихо прошептала: — «Теневой Театр: Сцена Вторая». Послышался вой собак. Из тени девушки начали выглядывать морды с острыми зубами. Дыхание тёмных монстров было прекрасно слышно: как вдохи быстро превращались в выдохи, а чуткий нос начинал что-то искать. Каждая собака завыла в трепете от охоты. Их было четверо, и каждая была разная. У одной была более вытянутая и немного согнутая морда с почти что невидной переносицей к носу, у второй — плоская, с крючковатыми ушами. Третья отличалась большим носом и маленькой шеей, а четвёртая длинным языком и висящими губами. Они не могли существовать в «этом» измерении, но это не означало то, что свою работу они не смогут выполнить. Даже в тени эти гончие способны были найти кого угодно, дайте им лишь нужный запах, и их бешеное дыхание сразу догонит любого беглеца. Хон засияла от вида собак. Как давно она их не призывала! Конечно, они у неё послушные, но в последний их призыв эти разные мордочки смогли натворить таких бед, что лучше о них и не вспоминать. Чего только стоили испуги её слуг, когда вторая гончая залезала под штаны некоторым из них. Но оставалось ещё кое-что. Пятая гончая или же пятая собака. Лидер этой энергичной шайки. Он не вышел на призыв, хотя техника Хон подразумевала именно его выход на сцену. Неужели из-за долгого перерыва как раз этот важный элемент перестал отвечать на её призыв? Конечно, даже без лидера эти четыре гончие компетентны в своей деятельности, но лёгкий стоп в концентрации — и они начнут серьёзно шалить. Именно пятая гончая и отвечала за то, чтобы работа была выполнена сразу и точно, ведь лидер брал за это руководство. Почему он не пришёл? Кагено оставалось лишь томно вздохнуть. Ей придётся снова идти «туда», чтобы призвать уже полноценную шайку. «Такефурукума будет мной недоволен… О-о-ой как недоволен…» — горько подумала девушка. Однако… И без пятой собаки ситуация намного улучшилась. Глаза Шику расширились от удивления и, похоже, приятного шока. Как маленький ребёнок, что увидел новую игрушку на ярмарке, он начал рассматривать их и даже пытался потрогать. Вот только к чужакам гончие не особо приветливы, и потому третья собака громко рявкнула на приближение руки. Остальные же начали просто злобно рычать. Но труп и не повёл бровью из-за такой реакции на него. Когда теневая пасть уже находилась в нескольких сантиметрах от его руки, Шику быстро отдёрнул её, следя за поведением собак. Он громко рассмеялся после этого: — Ха-аха-ха-аха-ха! Взаимно, но что ж поделать. Всё равно придётся с вами работать! Шику продолжал бы смеяться и дальше, пока его рукав не утянула за собой Хон. Взгляд волнения и некого разочарования остановили труп от дальнейших действий. Она показала на уже успокоившихся собак пальцем и медленно перевела его на себя, а точнее, на нос. Она не могла говорить в этом месте, но руки-то у неё остались! Как по невидимому щелчку, Шику снова стал серьёзным. — Ах, да… Точно! Дай им это понюхать, — сказал труп, указывая головой на самый близкий бугорок. Кагено замешкалась давать команду. А разве это ли им нужно? Остатки съеденной пищи, непереваренная еда и, может быть, небольшое количество желудочного сока точно указали бы им на местоположение, где они сварятся заживо, если не поторопятся. А что дадут эти непонятные бугорки? Даже Хон не знала, что они здесь делали. Она снова взглянула на Шику, чтобы он ещё раз объяснил, чего тот хочет. Взгляд трупа медленно перешёл к прозрачному наросту на плоти. — Как я, вроде, правильно понял, это нервные концы данного органа, соединённые с жиром и как раз с желудочным соком. Этому огромному обжоре не понравилось, когда я наступил на это, и пошла реакция отторжения, ведь, похоже, они у него очень мягкие и сразу же реагируют на любой дискомфорт. Кстати, кажется, именно от них и идёт этот заражённый воздух. Шику вплотную подошёл к склизкому наросту. Эти бугорки выглядели по-настоящему отвратительно. Представьте себе смесь прыща, который в несколько слоёв окутан растёкшимся жиром, так ещё и полит жёлтой жидкостью под названием «желудочный сок». Добавляет омерзения и то, что таких вот «прыщей» несколько, и они приклеены к самому большому. К счастью, они хотя бы не двигались. Кагено через силу сглотнула. Она больше никогда не будет нормально смотреть на свои «выпуклости» лица. Лёгким движением руки в сторону трупа, Кагено указала своим собакам, куда идти. Сначала они валяли дурака, то есть домогались друг друга, но уже после второй команды эта группа приблизилась к наросту. Шику сразу же отошёл подальше от них, но и это не остановило гончих и дальше рычать на коллегу Хон. Сегодня ласки они точно не получат. Собаки окружили нарост. Каждая из них вынюхивала его с разных сторон, и через несколько секунд вторая из них подняла голову и гавкнула в сторону Хон, указывая, куда им идти. Удовлетворённый вой не заставил себя ждать. «Нашли!» Шику удовлетворительно хмыкнул. Он быстро подошёл к Хон и мимолётно потеребил её макушку. Девушка сразу же смутилась от такого неожиданного контакта, но чтобы не давать трупу ещё больше причин её дразнить, не подала вида. Она всего лишь слабо кивнула и тоже направилась уже в левую сторону туннеля. Белые нервы именно туда и вели, и это означало, что они явно находились где-то в середине самого проклятия. Идти и огибать наросты было трудно, но через несколько шагов они уже оказались дальше от их прошлого места. Однако следующая проблема не заставила себя ждать. — Здесь резкий спуск вниз, — констатировал факт Шику, поднося «факел» дальше, к ногам, где этот спуск именно и начинался. Кромешная тьма. Увидеть, куда они приземлятся, было, конечно, невозможно. Проблем добавилось, когда гончие именно туда и начали гавкать, как бы показывая правильный путь. Даже услышать, что находилось внизу, было нереально. Неправильное решение — и они, возможно, попадут в тот самый желудочный сок, где под собственные крики и растворятся. Или наоборот, если считать это «горлом» монстра, то не надо долго думать, что новая пища скоро сама придёт и заберёт их вниз, где судьба уготовила им смерть. Отчаяние из-за отсутствия выхода сразу же поселилось где-то внутри Кагено, как тогда, наверху, в её собственном доме. Она посмотрела на Шику, чтобы он снова что-нибудь придумал для них обоих, но её мелкая надежда разрушилась, когда она увидела волнение и смятение в глазах трупа. Что они могут ещё сделать? Неужели возможности человеческого разума тут и заканчивались? Кагено нервно вздохнула. Она не могла прямо сейчас залиться слезами. По крайней мере рядом с Шику. Хон присела на корточки и внимательнее начала разглядывать спускающиеся стенки. Это и вправду выглядело как горло, если, конечно, вообще можно разглядеть горло изнутри. То, что стекало вниз, можно назвать слюной проклятия, и оно было липким и неудивительно скользким. Как и человеческая слюна, она не давала пище долго оставаться на одном месте и смягчала еду для дальнейшего пищеварения. Хон не хотелось трогать эту жидкость. Гончие тоже смотрели вниз, периодически лая. Одна из них разглядывала девушку и вертела головой. «Изучаешь меня, не правда ли?» — подумала Кагено, теперь уже переведя взгляд с дыры на гончую. Девушке стало необычайно грустно от мысли, что и они, четверо собак, тоже станут жертвой этого проклятия. Хоть они и всего лишь «тени» настоящих гончих, эти собачки тоже могли испытывать боль. Исчезнут ли гончие после того, как Кагено умрёт? Их жизнедеятельность зависит от запаса проклятой энергии самой шаманки, так что, возможно, они увидят саму смерть Хон, перед тем как исчезнуть. Будут ли они горевать по ней, как по хозяйке? Могут ли «тени» вообще что-то чувствовать? Хоть они и её фамильяры, но они оставались всего лишь прирученными проклятиями, что отличались только отсутствием врождённой агрессией к людям и невозможностью делать всё, что хотелось. Почему Хон резко задалась таким вопросом? «Потому что я скоро умру, если я ничего не сделаю», — подумала девушка. Гончие даже не подозревали, что их хозяйка скоро умрёт, а они весело виляли хвостами в ожидании дальнейших задач. Они ничего не сделают, пока им не прикажут действовать. Без определённого разума они всё время находятся в незнании и, наверное, чувствуют себя счастливыми, ведь им не надо думать собственной головой. Без её слов они просто куклы, которыми можно управлять, на то они и фамильяры. Но что Кагено Хон? Неужели она тоже по-своему «гончая», которая тоже ждёт команды? Неужели у неё нет собственных мыслей и решений, чтобы решать за саму себя? Она вроде и человек, что обладает разумом, но с каждой новой проблемой ей казалось, что это не так. Быть слишком смиренной и покорной — вот это значит иметь человеческую душу? На все эти вопросы Хон не могла ответить. Где лежит эта граница между «собственным» и «чужим», когда в твою жизнь приходит проблема и её решение? Чтобы она сделала, попав сюда одна? Умерла бы — вот точный ответ. В таком случае её можно считать фамильяром без собственных мозгов? Тогда зачем вообще ей быть человеком, если она сама ждёт кого-то, кто за неё подумает? Больно, чёрт возьми, больно и жалко. Как она дошла до такого? Почему при таком рвении к успеху и славе она стала самой смиренной? Что вообще являлось «её» и «чужим» при таких обстоятельствах? Она снова не могла ответить. Глаза начали болеть, и пространство вокруг неё поплыло. Если бы она тогда не колебалась, могла ли её судьба измениться? Она опять не знала. Хон тихо всхлипнула. Она не хотела, чтобы кто-то видел её такой. Вот она, жалкая смерть. Бесполезная смерть. Однако она почувствовала что-то шершавое и тёплое на руке. Теневой язык гончей начал лизать ладонь Кагено, слегка скуля. Это была четвёртая собака, и её хвост совсем не вилял. Даже без видимых черт мордочки, Хон видела, какие эмоции гончая чувствовала. Собака толкнулась лбом в руку девушки, призывая хорошенько её погладить. Кагено сначала засомневалась, ведь они никогда так нежно к ней не обращались, но через мгновение и ладонь Хон легла на ненастоящий лоб гончей. Было странно гладить теневое изображение фамильяра, но четвертой это сильно понравилось. Настолько, что она перевернулась на спину и теперь ожидала почёсывания живота. В девушке что-то кликнуло. Как резкий свет в лампе, который моментально же исчез. Хон медленно коснулась сначала шеи четвёртой, где под «грудой мышц» она почувствовала, как бегало дыхание внутри. Быстро и без колебаний. А затем гончая сглотнула. Нечто, похожее на мягкий и маленький рисовый шарик, дотронулось до пальцев Хон. Кагено задержала дыхание. Она быстро перевела свою руку с шеи на живот собаки. И так несколько раз. Вниз-верх, вниз-верх, вниз-верх, вниз-верх, вниз-вве- — Мы тут, как бы, пытаемся выбраться, а ты чешешь пузо этой собаке, — недовольный голос дошёл до неё. Хон резко вздрогнула. Целая молния попала по ней. «Точно!» — в её мозгах зашевелились идеи. — «Новый глоток!». Кагено быстро поднялась на ноги. Её горящие от идеи глаза вонзились прямо в Шику. В алых глазах появилась надежда. Она начала на пальцах объяснять трупу, что за план ей прилетел в голову. Конечно, полностью понять было невозможно, ведь как рукой ты покажешь всё одновременно? — Постой… Ты хочешь дождаться новой порции проглоченной пищи, так ведь? — Шику внимательно смотрел на руки девушки, хотя его взгляд всё время терялся в догадках и непонятках. Хон, как ребёнок, быстро наклоняла голову. Ещё чуть-чуть и отвалится. — Аа-а-а… потом ты хочешь… Э-э-э… Что ты, чёрт возьми, показываешь?.. Хон пыталась показать, как они схватятся за груду пищи и вместе свалятся в желудок. Ведь так больше шансов на то, что они выживут. Хотя это больше напоминало то, как рука хватает её же кулак, и они спускаются вниз. Как саночки с горки. — Нет-нет. Хон-сан, сейчас не время скатываться на несуществующем сугробе. Где ты его взяла вообще? Давай вернёмся к началу. От злости девушка топнула ногой. — Ну прости, что не могу понять тебя! — громко и недовольно сказал Шику. Он начал слегка массировать свои фальшивые глаза, что-то ворча о «глупости» такого плана. Кагено медленно вздохнула. В принципе, её теория имела шанс на успех, но проблема крылась как раз в шансе. Какова вероятность того, что они выживут при таком падении? Пропасть между неким горлом и желудком неизвестна, да и сама поверхность органа не обещала ничего хорошего. Даже с условностью того, что система органов проклятия работала, как у человека, нельзя было вспомнить главные функции желудка. А именно — пищеварительную, перемешивающую и обеззараживающую. Упав туда вниз, велик шанс, что они просто попадут в кислоту, где и умрут. Нельзя также забывать, что именно в этом органе хранится проглоченная вещь, которая под воздействием слюны, желудочного сока и желчи очищается и освобождает еду от бактерий и других неблагоприятных организмов. Что и подталкивало на мысль, а не будут ли они, Хон и Шику, как раз «неблагоприятными организмами» в таком случае? Рвоту и тошноту никто не отменял, и проклятию довольно просто избавиться от них, если, конечно, они не погибнут при других обстоятельствах. Хотя труп и не рассказывал ей, как именно они выберутся отсюда. Так что, возможно, именно так они и… Кагено больше не стала раздумывать о дальнейшем побеге отсюда. Господи, как мерзко! Девушка взглянула на раздумывающего Шику и уже хотела снова тронуть его за рукав. Организм издал странный звук. Шику и Хон напряглись. Он был похож на глубокое и хриплое мычание животного, которого ранили и чьи стоны проходят по всему телу сильными вибрациями. Внутренние стенки под воздействием звука начали растягиваться, давая колдунам больше пространства. Как шарик, горло надувалось, и нечто, похожее на свежий воздух, попало внутрь, хотя страшную вонь, конечно, оно не скрывало. Стало слишком тяжело стоять — слюна всё больше и больше скапливалась на поверхности, почти до самых колен. Хон пыталась всеми силами сохранять баланс и терпение к отвратительной жидкости вокруг её ног, чтобы не дать упасть в это самой себе. Дела шли плохо и у Шику, у которого ещё и был груз в виде рюкзака на спине, не дававший твёрдо стоять и без того на липкой «земле». Однако это не было самой большой проблемой. Хон заметила, как наросты стали дрожать. Жир всё бóльшим количеством стекал на слюну, не растворяясь, а создавая небольшую лужицу белого цвета. Хон впопыхах начала отходить от неё, чтобы не получить порцию неизвестного жира себе. Из-за движений ног девушки в слюне появлялись совсем малюсенькие волны, которые сразу же пропадали из-за слабого начала. Но одна волна всё-таки дошла до нароста. Бугорок резко остановился. Внутреннее содержимое нароста постепенно обретало грязно-жёлтый оттенок, и в центре массы появлялись пузыри. Их сначала было немного, они слегка облепляли внутренние стенки бугорка, но потом их количество с каждой секундой всё увеличивалось и увеличивалось, выходя даже из самого нароста. Особенно заметно это было на верхушке, что напомнило открытие сакэ после сильного взбалтывания. Пена ярко-жёлтого цвета с неприятным шипением стала покрывать остальную часть нароста, пока не осталось ничего видным. И тут резко всё оборвалось. Кагено внимательнее взглянула на странную реакцию. Бугорок и вправду остановился. Но, конечно, так было на первый взгляд. Ведь после этого та самая верхушка начала раздуваться. Она начала всасывать здешний воздух, что и давало ей становиться всё больше. Из-за непонятного страха Кагено сразу же стала отходить, делая всё более резкие шаги, что, собственно, и повлекло за собой старт новых реакций. Всё место зашипело и обдало смрадным воздухом. Хон пришлось прикрыть глаза, чтобы не чувствовать медленную боль от кислоты в воздухе. А затем… «БГА-А-АХ». Нарост лопнул. «БГА-А-АХ». И второй… «БГА-А-А-Х». И третий, и четвёртый, и пятый, и шестой, и… Воздух стал горячее и жарче раскалённого металла на его пике. Всё заволокло белым дымом с грязно-жёлтым оттенком. Кагено сразу же начало тошнить от этого всего. Она упала на колени, не обращая внимания на отвратительную субстанцию под ней. Девушка обхватила лицо двумя руками, прикрыв несчастные нос и рот. Внутри неё горячо, а в животе прямо-таки жгло. Из глаз девушки потекли слёзы. Она не могла сформировать хоть какую-то мысль у себя в голове. Из-за настоящего хаоса в этом месте она начала бредить, наверное, из-за скорой смерти. Вот так, видимо, проклятие и расправлялось с выжившими после того, как проглатывало их. Пища должна была наверняка задеть эти наросты и активировать всю эту реакцию… «А я сделала всё н-намного раньш-ш-ше-е…» — голова кипела от такой жары в этом месте. Глаза девушки закатились, даже тряпка уже не спасала. Всё начало уходить в темноту: чёткие ощущения боли по всему телу постепенно сошли, неприятное чувство, чёртов огонь в животе, внизу ослабевало, а голова перестала кипеть и гудеть, как глиняный чайник, варившийся на растопленной печи. Она полностью обмякла. Наверное, как раз и надышалась всей этой смертельной смеси. Хон даже не чувствовала слёз на своих щеках. «Почему? Почему снова?» — жалко спросила саму себя Кагено. — «Почему это произошло? Что пошло не так?» Где она налажала? И причём снова? Почему она не могла ничего сделать? Даже спасти свою жизнь не в силах? Она… она ведь столько изучала, читала и всего познавала для колдовства. Сколько книг было до огромных дыр прочитано, сколько тренировок до красных ладоней было проделано, и сколько длинных лекций было прослушано. И всё для чего? Умереть, где тебя никогда не найдут и не похоронят. Да, если найдут, то имени уж точно не будет. Это позор — умереть вот так. Это позор для Такефурукумы, который вложился в её воспитание и обучение с самых ранних лет. О чём он подумает, когда узнает о такой жестокой и мерзкой смерти? Будет ли проклятие плакать по ней? Будет ли он вообще хоть что-то делать для неё? Она не знала своего опекуна, она не знала его сущности. Такефурукума хоть и растил её одну, но он никогда не рассказывал о себе: о чём он на самом деле думает и чувствует. Ящер наверняка знал о ней всё, а что она? Смогла ли она за всю жизнь хоть что-то узнать о нём? Хон издала что-то похожее на всхлип. Она настолько устала, что стараться выдавить из себя хоть слезу, чтобы её почувствовать, было уже для неё невозможно. Она не справилась. Однако длинные, немного суховатые и сине-фиолетовые конечности обхватили её талию. Так же немного холодный металл разбудил её и дал ей ясности. Её, как игрушку с пола, подняли и кое-как — через кряхтенье и короткие выдохи — развернули, чтобы она смотрела наверх. Девушку взяли на руки, как принц принцессу при её спасении, и повели куда-то вперёд. Она плохо слышала, о чём говорил нёсший её человек. Что-то вроде «Плохо дело, плохо дело» и «Нужна микстура». Хон стало немного лучше, когда она почувствовала на губах приторно-сладкий вкус и солёные пальцы, которые и пытались протолкнуть нечто похожее на таблетку ей в рот. Как масло, таблетка с лёгкостью прошла и попала в горло. Над её ухом облегчённо выдохнули. Затем послышался рёв зверя. Ну, именно так Хон его и расценила. Что именно это было — она так и не узнает, ведь кое-кто ещё сильнее обхватил её и понёс по направлению знакомой дыры. Рёв становился всё громче, а что-то тяжёлое и — по звуку — шершавое проходило по горлу монстра. Вскоре какофония из звуков внутренностей стала настолько громкой, что девушка и саму себя не слышала. Кагено не понимала, что происходит, но в один момент её как будто спустили с крючка, и она начала падать. Хон вскрикнула от неожиданности и ещё сильнее прижалась к холодному телу. Её макушку слегка грубовато обхватили в ответ. Неизвестно, сколько времени прошло, когда она почувствовала землю при толчке от падения. Глухой щелчок, и теперь она точно понимала, что внизу что-то есть. Хриплый кашель и нервный смешок. Дела у них явно плохи. Запах в этом месте ещё тошнотворнее, чем в прошлом. Удушливый и смрадный, как тот самый покрытый гнилью продукт, он мерзко витал в воздухе. Хон от такой резкой перемены запаха проснулась и начала лучше видеть. Хотя это было огромной ошибкой. Зелёно-жёлтое болото, переливающееся огромными пузырями и струйками пара, медленно плыло в этом мясном, полном разными нервами мешке. Большие, маленькие, круглые, неровные, тонкие и широкие «острова» из разных, ещё не полностью переваренных растений, домашней утвари, песка и земли, и конечно… Человеческих и животных останков. Как лодочки пересекали друг друга. Они с Шику тоже стояли на таком, но уже более свежем и… живом. Кагено, взглянув вниз, увидела такую же смесь из розовой «паутины» с досками, кирпичами, завядшими цветами, корнями деревьев и двух, ещё до сих пор живых людей. Один — с непримечательной внешностью — буквально обхватил небольшой островок своими сломанными и неестественно длинными руками. Нижняя часть отсутствовала, но это не мешало бедняге охотно дышать и смотреть испуганным глазом на всё вокруг. Помимо одного глаза, лицо с короткой бородой не имело вторую половину, которая, похоже, находилась внутри «острова», либо была потеряна при спуске сюда. Второй жертвой оказалась молодая девушка с по-настоящему тёмными, как ночь, волосами. Худенькое тельце было вывернуто: руки, ноги, голова — всё находилось в кривом и нежизнеспособном для человека положении. Но как будто всё это было пыткой для людей, так как девушка тоже жива и невнятно что-то бормотала своим раскрытым ртом без зубов. Её глаза не выражали никакого страха или желания жить — полностью серые и однотонные. «Это скоро всё закончится», — подумала Кагено, глядя на другие острова. Она больше не хотела видеть бедных и еле-еле живых людей в желудке проклятия. С трудом отвадив взгляд в противоположную сторону, Хон заметила очередную мясную арку, которая тоже вела куда-то вниз. Видимо, острова здесь надолго не задерживались, ведь иначе тогда не объяснить, почему куски из плоти и других более интересных вещей так легко переплывали друг друга без остановок и как по прямой достигали новой «двери». Кишечник или орган, похожий на него. Но одни достигли своей цели, они оказались в желудке. Что дальше? Хон плохо управляла своей рукой, даже вес не чувствовался ею. Влажными и жирными пальцами она дотронулась до открытого места в одежде Шику. Труп сразу же среагировал, а именно закрыл холодной ладонью её глаза. Девушка зажмурилась из-за резкой смены температуры. — Н-не… надо-о-о… — слабо промямлила девушка. Сейчас она ни под каким предлогом не может заснуть, даже из-за слабого состояния. Хон захотела снова встать на ноги и начала дёргаться из стороны в сторону, но её ещё крепче прижали к себе. Несильный щелбан прилетел ей в голову. Хон издала болезненный писк. — Ты и так много чего наворотила, давай хотя бы тут всё пойдёт по плану, — буркнул труп, свободной рукой шаря в кармане сумки. Звук столкновения стеклянной склянки о руку — и длинные, с криво обрезанными ногтями пальцы достали бутыль грушевидной формы с сопливой жидкостью. Прозрачная смесь была фиолетового цвета с почти что незаметными белыми крапинками, будто соли или сахара. Шику ещё раз пошарил в кармане и достал квадратной формы шкатулку из дерева, с вырезом в виде кролика на крышке. Одним движением пальца он открыл её, и разные порошки, что отличались друга от друга цветом и количеством, предстали перед девушкой. Острый запах попал в нос Хон, и это было похоже на… Паприку. Одна ячейка точно была ею, даже красный цвет говорил об этом. Следующая заполнялась порошком уже горчичного цвета. Шкатулка, как оказалось, содержала в себе приправы для готовки. Хотя в этой ситуации они понадобятся явно не для усиления вкуса пищи. Особенно горчица. — Горчичная вода, соединённая с раствором соли и марганцовкой, заставит любого человека быстро побежать к туалету. Но мы тут говорим о проклятии, не так ли? Что заставит этого монстра нас высвободить против его воли? — сам себе задал вопрос Шику. Кагено не знала ответ. — Знаешь, я ведь ещё не раскрыл тебе собственную технику. Когда я был ещё жив, мне часто приходилось изощряться в разных примесях. Заказы сверху, от разных чиновников или просто обычных домов с больными не давали мне и шанса на свободное время. В своей мастерской мне много раз приходилось смотреть, как-то или иное вещество действовало на человеческий организм. Вскоре мне надоело сидеть и жариться в душном кабинете без каких-либо окон, и я ушёл восвояси. Ну, а после мне посчастливилось попасть в интересную группу и стать отличным лекарем. Люди были там особенно бойкие и часто получали разной степени раны, приходилось много раз вспоминать уроки анатомии. Меня там уважали и даже дали отдельную группу со своими вояками. Какие мои клиенты были счастливые, когда узнавали, что у меня есть лекарство от их болезни или раствор, не дающий ране гноиться. Их лица приносили мне необыкновенную радость. Услышав нечто наподобие истории о прошлом, Кагено немного прониклась уважением к фигуре, держащей её. Возможно, у неё и не было выбора почувствовать что-то другое, ведь её жизнь зависела от действий слуги (?). Но видеть страдания людей всегда было тяжким бременем. Особенно когда они и приходили из-за этого к тебе, чтобы ты сделал их жизнь чуточку легче. Надо отдать должное Шику, не каждый бы человек решился стать лекарем. Хон мало знала деталей такой работы, но её служанка была как раз одной из этих. За столом ей часто приходилось слышать, как девушка жаловалась на свою учёбу из-за «бесконечных терминов» и «зубрёжки формул для смеси». Вскоре она бросила школу, не выдержав нагрузки, и пошла работать слугой в её доме. Знания, хоть и неполные, вполне пригодились и сделали её более-менее хорошим лекарем. А Шику выглядел как тот, кто прошёл всё обучение и только после этого нашёл работу. Для чего он так долго «страдал»? «Наверное, ему нравится лечить людей и приносить пользу обществу…» — подумала Хон. Она даже слегка улыбнулась этой мысли. — Но мне всё равно больше нравилось создавать яд. Кстати, это была моя основная работа. Можно было прекрасно представить, каким выражением сменилось лицо Хон. Возможно, в ней погас огонёк надежды на добрую сторону личности Шику, а возможно, она поняла, с каким человеком она подписала договор. Ну, это уже не важно. Шику высыпал и вылил порошок с веществом в кислоту проклятия. Реакция пошла, но не настолько сильная, чтобы вызвать тошноту у монстра. — Ах, я тут болтаю о своём завидном прошлом, но так и не рассказал о своей технике. Знаешь, почему меня поставили на такую важную должность? Руки трупа резко побелели у кончиков пальцев. — Мой пот прекрасно подходил для увеличения разных параметров в веществе, таких как плотность или концентрация. Хотя и сейчас он прекрасно выполняет свою работу. С костяных пальцев большими каплями потёк пот с чёрными и зелёными пятнами. С каждой такой каплей кислота всё больше начинала бурлить и постепенно менять цвет с ярко-жёлтого на бледно-зелёный. Смесь буквально отравляла желудок проклятия. — «Эликсир Бессмертия» — я так его называю. Правда крутое название? — ожидая похвалы от девушки, радостно задал вопрос Шику. Сама Хон и не знала, как реагировать. Но чтобы не забирать чувство победы и триумфа у Шику, она снова улыбнулась и кивнула. Хоть улыбка и была явно ненастоящей, но лекарь этого не заметил. Всё внимание трупа приковывало реакция кислоты с инородным веществом. Послышался недовольный рёв по всему органу. Всё снова начало дрожать, как в той глотке, но теперь они находились не на хоть какой-то ровной поверхности, а на острове, который в любой момент мог перевернуться из-за веса героев или особо сильных волн кислоты. Переваривающее море с каждой секундой всё больше и больше вырастало, заполняя желудок ненормальным количеством кислоты. Дыра, откуда они упали, приближалась, и оставалось совсем немного, чтобы до неё можно было дотянуться. Однако Хон не ожидала, что реакция будет настолько сильной. Ещё несколько сантиметров, и её рука коснулась бы стенок проклятия, но резкий толчок наверх не дал ей это сделать. Вещество было настолько концентрированное, что вызвало не только тошноту с рвотой, но и отравление организма как таковое. Зелёная жидкость, вероятно, попала и на другие органы во внутренностях проклятия. Перестарался лекарь, что сказать… Всё пронеслось перед глазами Кагено, настолько быстро они «взлетели» — буквально. Но и увидеть этот путь обратно Хон не было суждено. Похоже, её голова столкнулась с чем-то тяжёлым, ведь тупая боль во лбу говорила именно об этом. А потом её глаза увидели вспышку белого света, и на этом Хон потеряла сознание.

***

Ночью, несмотря на начало весны, ветер дул сильно и холодно. Время позднее, а точнее три часа ночи. Все нормальные люди, да и, возможно, проклятия либо спят, либо где-нибудь в тёплой яме отдыхают в случае вторых. Никто бы не высматривал низкий лес из сосен или елей в такое время, но посмотрите на светящийся огонёк, который с некой нервозностью летал то туда, то сюда. Подумали бы: светлячок, — но что-то этот маленький свет слишком уж шустро передвигался, да и звуков никаких не издавал. А если приглядеться, то и цветок летал с этим огоньком. Себун пребывала в панике. — Где же… Где же… Где же?! — Цветочное проклятие высматривало с высоты деревьев знакомые ей вещи. Её глаза, как жёлтые пуговки, разбегались при любом шорохе, при любом стуке и вообще при любом звуке, который нарушал тишину. Находиться ночью, в таком уязвимом положении, ей давалось непросто, но она хотя бы осознавала свою ситуацию. А сейчас маленькое проклятие в спешке осматривало территорию поместья Кагено, желая узнать, что произошло, пока она спала. Конечно, мы немного завернули с повествованием, ведь Себун проснулась намного раньше и её поиски, конечно, тоже начались не в это время. Проклятие открыло глаза, когда почувствовало, как её кокон упал на достаточно твёрдую землю. Синяка не последовало, но это ощутимо выбило её из колеи. Шику хоть и был достаточно неосторожен во многих вещах, но он прекрасно знал, что Себун в такое время уязвима для получения ран. Как-то выбросить её из кармана у него и в голове не возникнет, ведь Себун отличалась не только маленьким размером для обычного сгустка негативной энергии, но и возможностью управлять именно позитивной энергией. Назвать её проклятым духом вообще будет неверно, ведь как такового желания уничтожить людей у неё нет. Лесной дух из разных рассказов — вот это более точное определение её существования. Поверья, мольбы, праздники и истории — это и есть ядро её жизни и многих других летающих карликов в лесу. Безобидные ребята, живущие в каждом лесном объекте, или кодама на более простом языке. Это её и отличало от какого-нибудь Болотного ёкая или проклятия, что существует только для выслеживания и дальнейшего истребления человека в родном месте. Но что-то мы опять завернули не в ту сторону, а надо ведь рассказать, что произошло — глазами девочки-кодамы. Проснувшись от тупой боли в левом боку, лесной дух сразу же начал браниться о неосторожности её напарника в сохранении её куколки в безопасности. Но злые слова сразу же прекратились, когда непонятный рёв, перемешанный со звуком разламывания дерева, дошёл до её ушей. Себун, из-за понятного страха, сначала не вылезала из кокона и ждала, когда гул некоего проклятия прекратится. Кодама могла при помощи сенсора понять, на каком расстоянии находится от огромного монстра — было это несколько метров. Возможно, это было чистым везением, что проклятие не почувствовало её из-за более важных задач, как нападение на поместье, или же Себун настолько мала, что даже и не показалась стоящей жертвой для более крупного хищника. Прошло немало времени, когда рёв закончился. Дух вылез из куколки и сразу же взлетел на цветке, чтобы осмотреться. Страшное зрелище — вот как можно описать её первую мысль. Полностью разломанный, разбросанный большими частями по всей местности и покрытый прозрачной жидкостью дом, что когда-то был совсем в другой форме. Двухэтажный, с красивой черепицей и покрашенный в белый цвет, со скромным садом в левой стороне. Сейчас это всё было посрамлено и ни о какой дороговизне не может быть и речи. Можно было бы посчитать это заброшенным зданием из-за сильной катастрофы, если, конечно, не знать, что произошло в этом месте. Но не только внешний вид ужасал Себун. В поместье не было ни одной живой души. Все пропали, даже противный ящер скрылся из виду. Дух облетел все останки от прошлого дома и никого не нашёл, даже усиленное проклятой энергией зрение не помогло ей. «Как будто все сорвались с места и убежали…» — подумала Себун, заглядывая глубже в разрушенный дом. Её мысль могла подтвердиться, если бы не одна странная деталь. Небольшое углубление в земле, которое появлялось каждый раз, когда дух отлетал на несколько метров дальше. Их было много, и ямы отличались широтой и глубиной. Одни могли поместить в себя младенца, другие были сделаны как будто специально для взрослого человека. И у неё уже появилась более горькая мысль. «Не убежали… А именно, что схватили…» На земле было много вырванных корней дерева. Затем Себун услышала, как что-то шуршало позади неё. Девочка сразу же повернулась на источник шума, но ничего не увидела. Толстые деревья и высокие кусты неизвестных ей плодов загораживали обзор. Дух подумал о проснувшемся, как она, зверьке, который оказался именно в этом месте по простой причине, но потом кодама услышала кашель. Человеческий и по голосу — женский кашель. «Жив! Кто-то ещё жив!» — Дух засиял от такой мысли. Она не одна в этом страшном месте! Себун рванула на цветке к месту шума. Приблизившись к кусту, кодама охнула. Прямо перед ней лежала девочка малых лет со светлыми волосами. На ней была порванная и вся пропитанная странными жидкостями одежда из дорогой розовой ткани. На её маленьких ручках были надеты белые перчатки со странными иероглифами, вроде «穏», «衞», «等». Перчатки явно были сделаны из специальной ткани, которую применяли для ритуалов экзорцизма или удержания. Но самое странное, так это то, что Себун ни разу не видела эту девчушку в поместье Кагено. Ни один ребёнок (кроме Кагено Хон) не появлялся в таком месте и точно не носил сотканную из очень тонкого и блестящего шёлка ткань. Просто бюджет бы не позволил. Крохотная девочка даже лицом и телосложением отличалась от трудоголиков-слуг, работавших здесь. Светлая, почти что белая кожа ярко контрастировала с загорелой, которую Себун обычно видела у большинства девушек в поместье. Сама девочка выглядела очень хрупкой: тонкие руки без единой царапины или синяка, маленькие ножки, чьи стопы не пробегали ни сантиметра голыми, и лицо, детское и наивное. Ещё одна необычная деталь внешнего вида девочки, так это лотос с белыми листами, лежавший в нескольких миллиметрах от головы девочки, на концах которого преобладал больше ярко-розовый цвет. Что-то вроде заколки, но очень большой и, наверное, тяжёлой для такой шеи. «Бедное дитя…» — подумала Себун, опустившись прямо перед лицом незнакомки. Дух не знал, что делать с потерянным ребёнком. Отправить родителям? Но она не знает, что вообще за дитя перед ней? Отвести в безопасное место? Опять, кто такая эта девочка? Ну и последний: взять с собой для безопасности? Тот же ответ. Но даже с такими вопросами приходило естественное решение. Разбудить малютку, ну или хотя бы вывести из обморока. Первое, что пришло в голову кодаме, так это шлёпнуть по лицу, точнее по щеке. Глухой хлопок, и ничего. Ребёнок даже бровью не повёл. Себун, видя, что один шлепок не дал результатов, начала уже давать несколько и с явной для неё силой. Опять глухие хлопки и ноль результата. Остались только красные точки: пощёчины от Себун. Это немного подпортило всю «невинность» образа малютки, но со временем всё это исчезнет с детского лица. Однако можно было сделать один вывод: девочка не просыпалась даже от физического воздействия на неё. Странно вообще называть состояние девочки именно что сном. Да, ребёнок дышал и вроде пребывал в спокойном состоянии, но даже с этими признаками малютка не могла так долго оставаться во сне. На улице холодно, а ветер ещё ледянее. Ни один человек точно не спал бы спокойно с такой температурой, и уж тем более ребёнок. А шлепки Себун точно заставили бы открыть глаза, ведь от них и Шику просыпался бодрее петуха при наступлении утра. Ребёнок вроде бы и спал, но сном или обмороком точно это не назвать… Себун пролетела несколько кругов над фигурой девочки. Она не знала, что делать. Оставлять беззащитное дитя нельзя, но и что-либо сделать с ней тоже, так как это не принесёт никаких плодов. Остаётся ждать возможной поддержки. Кстати про поддержку. Рядом с Себун послышался ещё один кашель. И кажется, внутри земли. Кодама сразу же повернулась на источник очередного шума. Но там никого не было. Пустой кусочек земли, без травы и с небольшим углублением. Смесь песка и сырой земли. Неужели ей показалось? Дух отлетел от девочки, высматривая неизвестный звук где-то в этом месте. Он был внизу, но там по-прежнему ничего. Себун опустилась на землю крохотными ножками, обвитыми листьями и травой, как верёвкой. В левой руке она держала цветок, пока другой ощупывала тремя пальцами подозрительный клочок земли. Пощупав мягкую землю, Себун всё же решила, что ей просто показался чей-то кашель. Кодама подняла ножку на свободный листок цветка и медленно поднялась вверх — всё же ей надо следить за безоружным ребёнком. Неожиданно из углубления вышел комок земли. Он упал прямо перед ногами духа. Затем ещё, но поменьше. И ещё один выскочил, но упал неподалёку. И опять, вместе с острым камнем, выпал в другой стороне. Что-то или кто-то хотело вылезти из земли. Глухие стоны тому подтверждение. Вспомнив про дыры у разрушенного поместья, Себун напряглась. Сконцентрировав позитивную энергию в бутоне цветка, кодама собиралась уничтожить опасность, которая могла быть виновна в краже людей дома Кагено. Проклятие даже не успеет моргнуть, когда энергия моментально разорвёт в клочья отвратительное тело. Лепестки цветка засияли, а значит, стрела готова. Глухие стоны и кашель всё громче и громче приближались к Себун. Углубление превратилось в знакомую дыру. Пора стрелять. Наклонив бутон стороной к земле, Себун только оставалось отпустить листок, и луч позитивной энергии проткнёт урода. Первый палец. Всё больше земли поднималось из дыры. Второй палец. Хриплый, надтреснутый и ломкий, как мычание раненого животного, — голос слышался совсем рядом. Себун напряглась. Холодный пот одной струйкой стёк с её лба и упал прямо на землю. Если схватит, то ей конец. Ей нужно быть первой. Третий с мелкой дрожью держал листок. Хоть позитивная энергия и убивает проклятие сразу, но если она попадёт в землю, то времени перезарядить у неё совсем не будет. Она не должна промахнуться. В голове уже появился образ широкой пасти с зубами в виде иголок, которые успели уже переломать многие человеческие кости, а язык — сломать с мерзким хрустом тонкие шеи. Неожиданно большой кусок земли вылетел из земли, разбросав остальные частички в воздухе. Палец соскользнул с лепестка. Яркая вспышка озарила тёмный лес. Из-за грязи в воздухе Себун не могла понять, попала она в проклятие или нет. Она ожидала услышать болезненный стон у монстра, его тяжёлое пыхтение перед смертью и наконец предсмертный взгляд, когда тело развеется по ветру. Но вместо этого… — О боже!.. Испуганный крик человека. Себун вздрогнула от нежданного голоса в яме. Проклятия звучат настолько неестественно для человеческого уха, что можно с лёгкостью перепутать это со слуховой галлюцинацией или с шумом из леса. Противный, фальшивый, пытающийся имитировать эмоции голос — вот это естественная черта сгустков проклятой энергии. Но вместо этого Себун услышала слабый, хрипловатый и, самое главное, женский голос, который сопровождался ещё и сильным кашлем. Когда земля в воздухе опустилась, перед духом предстала странная картина. Их ямы вылезло чумазое лицо, покрытое прозрачной жидкостью, с грязными голубыми волосами, в которых застряли неизвестные ей красно-розовые кусочки чего-то блестящего и влажного. Себун даже забыла, как дышать, пока разглядывала перед собой такое «чудо». Так это «чудо» оказалось человеком, кажется, со знакомой физиономией. — П-помоги… у меня… нет… сил… — человек слабо хрипнул, пытаясь вылезти из земли. Лицо перемещалось из стороны в сторону маленькими движениями, напоминая собой червячка, который после дождя прорывал своим туловищем путь наверх. Дух подлетел поближе к лицу девушки, пытаясь вспомнить, где она видела такие знакомые черты. Измазанная во всём чем можно кожа блекло сияла в лунном свете, мокрые волосы с серо-синим цветом прилипли к голове девушки, как мухи к липкой ловушке, и алые воспалённые глаза, в уголках которых собрались слёзы, медленно моргали от усталости. Девушка постепенно вылезала из земляной западни, выкарабкиваясь пальцами и раздвигая неприступную землю локтями. Себун не сидела без дела и помогала человеку, хоть и слабо — убирала неприятные комочки земли с лица и других частей тела. Через десять минут уже была видна несильно выпуклая грудь, и необходим был только последний толчок, чтобы выбраться из ямы. Девушка прикладывала все силы: тянулась, как могла, вверх, шаталась вправо и влево для увеличения ширины ямы и ногами топталась, чтобы верхний слой скатился вниз, но уже через три попытки особа болезненно выдохнула и обмякла полностью. Все силы пропали. — Ха-а-х… х-хотя бы… та-ак… — Девушка глотала воздух, как рыба у поверхности воды. Громкое и медленное дыхание сопровождали невнятные слова. Кодама тоже устала от поднятия тяжелых для неё кусков земли. Решив хоть как-то помочь очередной бедной жертве ситуации, Себун села на бутон и теперь пыталась удержать разум девушки в неспящем режиме. — Слава богу, что ты жива и не спишь в такое холодное время! — Дух вытер пот с белого лица. — Ты служанка дома поместья? Я тут неподалёку увидела ребёнка, спящего на этой же земле. Никогда в этом месте я его не видела, но, может быть, ты знаешь, откуда она? Себун кивнула в сторону того самого куста, где была видна светлая макушка. Человек вяло открыл глаза и взглянул на Себун. Зрачки девушки сузились, а её выражение лица поменялось с уставшего на удивлённое за секунду. Это серьёзно взволновало духа. — Я что-то не то сказала? Ах, точно! Ты же чуть ли не в смертельном состоянии, а я тут прошу тебя о помощи для неизвестной тебе девчушки! — ахнула Себун и несильно влепила себе ладонью в лоб. Теперь ей стыдно. Человек так и оставался смотреть на духа округлёнными, как монетки, глазами и молчать, пока не… — С-себун?.. Кодама чуть не упала с цветка. — Ты знаешь моё имя?! — вскрикнула от неожиданности маленькая девочка. — С-себун, это-о-о т-ты… О боже, это ты…— девушка снова залилась слезами. Громкие всхлипы нарушали тишину мрачного леса. Себун сначала не поняла реакции человека. Смотреть на плачущего человека ей не в первой, но делать что-то в такой ситуации для неё загадка. Девушка прикрыла грязное лицо ещё более замаранными руками и пыталась хоть как-то скрыть свои слёзы. Дух взволнованно смотрел на сгорбившуюся фигуру и пытался хоть что-то придумать, чтобы успокоить жертву. Вместе с этим кодама наконец-то начала вспоминать, откуда она видела вроде бы недавний облик. Светло-голубые волосы, ухоженная причёска в виде свисающей косички на правом плече и глаза цвета спелой вишни. Себун опять ударил шок понимания. Кагено Хон! Это девчушка, застрявшая в яме, — Кагено Хон! Глава одноимённого клана! — Кагено Хон! — как будто ей не было понятно, произнесла опять Себун. Облегчение как волна накрыло её, и напряжение от волнения ушло с рук куда-то вниз. От произнесённого её же имени Кагено убрала руки с лица и более внимательно взглянула на духа. Волнение, страх и усталость прекрасно читались в глазах Хон, но там было и слабое облегчение. — Вы так резко все исчезли… Я даже проснуться не успела — и вижу только обломки да куски плиты! — недоумённо сказала Себун, летая вокруг головы Хон. — Представь моё удивление, когда я вылезла из кокона и увидела «это»! На слове «это» дух кивнул на разрушенный сад и поместье. Хон попыталась увидеть свой дом, но из-за боли в шее и ситуации как таковой ей не особо получилось повертеть головой и понять, насколько плачевно сейчас её положение. Ей страшно было даже задуматься, что случилось с её родным местом, в котором, наверное, хранилась единственная память о её клане. Однако невозможность увидеть своё поместье не было главной проблемой, выбраться из ямы — вот она. Глубоко выдохнув, Кагено начала выталкивать себя, используя руки, а именно локти, которые она выпрямила и тянула вверх. Это вроде начало помогать, её ноги почувствовали, как земля начала снова скатываться, но из-за всей неудобности положения силы опять иссякли, и Хон устало обмякла. Кагено поняла, что одним рывком ей не выбраться, но несколькими через небольшие перерывы она всё-таки сможет. Чтобы отдохнули и руки, она легла освободившейся частью туловища на землю, а голову приютила к рукам. Как будто в море или на озере отдыхает. Хон глубоко дышала, чтобы силы пришли к ней быстрее. Как раз за эти перерывы она могла поговорить с Себун. — Я-я тоже ничего не знаю… — Глубокий вдох и выдох. — Я-я с Шику находилась в моей комнате, а потом… Потом непонятное проклятие напало, ну мы и попали к нему внутрь… Кагено только сейчас поняла всю абсурдность ею сказанного. — Внутрь?! — шокировано спросила Себун, глядя на девушку, как ребёнок на подарок. — Да… Именно, что внутрь… — Кагено убрала с глаз мокрые волосы, чтобы лучше было видно её собеседницу. — И кажется, в горло и желудок… Это было по словам Шику. Кстати про Шику. — А где он?! Шику! Где он?! — от волнения Себун прямо засияла. Кагено зашипела из-за резкой перемены света. — Н-не знаю… Мы были вместе, пока он не полил свой… А-а-а… вроде «Эликсир Бессмертия» в желудок, и мы вроде как взлетели, но потом… А-ах… ничего не помню… Себун от услышанного явно разочаровалась, это было прекрасно видно по угасающему свету от неё. Хотя следующей эмоцией стало раздражение. — Тц, ну это в его репертуаре — лить свой пот куда попало… — А? — Ха-ха, не, ничего. — Себун помахала ручкой девушке, чтобы она не брала в голову её слова. Кагено поняла, что, пока они говорили, мышцы её рук более-менее расслабились, а значит, можно снова попытаться выбраться. Себун, заметив новый прилив сил в девушке, подлетела к её туловищу, где земля до сих пор скрывала оставшуюся часть. Своими маленькими ручками она начала рыть, убирая грязь куда-то в сторону. Хоть она и была лесным духом, обладающим способностью использовать позитивную энергию, но её физическая сила оставалась ниже уровня младенца. Хон глубоко вздохнула и опять приложила все силы руками. Земля вокруг её тела начала раскрываться и падать вниз. Вокруг её тела образовалось тонкое пустое колечко. Хон сделала последний рывок наверх и в прямом смысле выпрыгнула из «грязевых» оков. Девушка плюхнулась грудью на землю, а её ноги выскочили из дыры и приземлились рядом с ней. От неожиданного освобождения воздух из Кагено вышел со звуком, напоминающий писк. Она выбралась! — Ну наконец-то! — победоносно крикнула Себун, убирая со своих рук грязь. Она глядела на девушку с самой яркой улыбкой. Ответить на слова Себун у Кагено не было сил. Она перевернулась на спину и прикрыла грязными руками своё липкое лицо. Девушка тихо посмеялась, хотя это было больше похоже на усталый хрип. Ей не верится. Ей просто не верится. Как за один единственный день всё это так произошло? Сначала непонятное знакомство, потом неожиданное нападение проклятия, затем почти что смертельная ситуация в желудке голодного урода и наконец смешное положение в виде ловушки в земле. Как она должна это кому-то рассказать и доложить? Инцидент явно был не тихий, и ближайшие провинции точно подняли хоть какую-то тревогу. Не каждый день какой-то пожирающий рот съедает (ну или разрушает) чей-то дом без свидетелей. Особенно когда совсем недавно ввели ночные патрули, у которых уши и глаза точно работают без перерывов. Наверное, через несколько часов придут патрули либо посыльные Высших чинов. Расследование, а потом Совет, где решат дальнейшую жизнь девушки. Шаманское общество должно оставаться в секрете, и любые трагедии и инциденты должны быть ликвидированы в глазах обычного люда. Что, интересно, придумают Высшие Чины, чтобы не навести паники у нормальных людей?.. «Они точно привяжут каким-то образом погоду…» — подумала Хон, опять перевернувшись на живот. Да, идея о спокойном отдыхе на земле хоть и была приятной, но маленькая проблема в виде неизвестной ей девочки не позволяла ждать подмоги от остальных. Встать на четвереньки было нетрудно, намного сложнее было из этого положения опять подняться на ноги. Небольшие капельки пота падали с её лба на сырую землю. Неужели все действия побега настолько измучили её тело, что даже водопад будет плакать от её обилия жидкости? Хон краем уха услышала, как Себун витала вокруг неё и рассматривала все последствия знакомства с проклятием. Перенеся вес на руки, Хон потихоньку выпрямляла подкосившиеся ноги. Это было ещё труднее, чем выбираться из злополучной грязи, ведь её ноги стали буквально ватными палочками, которые при малейшем движении издавали болезненные стоны и скрипы, как самые древние и заплесневелые палки где-то в погребе. Хон пришлось серьёзно натужиться, чтобы почувствовать поверхность земли собственными пятками. В мыслях Кагено проскочило, что сейчас она находится в самом глупом и жалком положении, но Хон быстро отбросила ненужные скопы слов в голове и уже напрягла плечи, чтобы оттолкнуться от грязи. Локти слегка согнуты — и небольшой толчок. У Хон слегка закружилась голова, когда её вес перешёл на ноги. Выпрямив медленно спину, Хон сделала полный вдох. Свежий, ничем не пропитанный, безопасный, без каких-либо токсинов, холодный, а не разогревшийся до смертельной температуры воздух, который Кагено Хон со всем удовольствием вдыхала и наслаждалась. Никогда бы не закралась мысль о любви к самому обычному воздуху у Хон, если бы она не пережила такой ужас. Удивительно, как возможная кончина давала человеку шанс во второй раз ценить всё, что вокруг него живёт и существует. Просто удивительно. Но хватит уже о воздухе. Неизвестная проблема ждёт. Хон оглянулась вокруг. Тёмный, покрытый кривыми тенями от высоких деревьев лес встретил её в самом холодном и равнодушном свете. Как бы она ни боготворила здешний воздух отсутствием разжижающего яда, сейчас он своим ледяным языком заставлял девушку дрожать. Небо, которое она видела в последний раз в самом ярком и солнечном виде, сейчас являлось жалким, покрытое в тёмных и серых тонах одеялом, которое совсем не дарило какую-либо теплоту. Кислое и жгучее чувство одиночества засело где-то в животе девушки. Увидев яркий, протянувшийся до куста след от цветка Себун, Хон, прижав руки к себе, на дрожащих ногах поплелась к кодаме. Несколько шагов, и вот она оказалась совсем рядом с лежащей без сознания девочкой. Кагено удивилась, когда увидела, насколько нетронутым выглядело дитя. Хоть её кимоно и было порвано в нескольких местах, но само физическое состояние девчушки осталось почти что чистым и здоровым, в отличие от самой Хон. Как Себун уже сказала, девочка была совсем не из этих округов. Такой дорогой и прозрачный шёлк в несколько слоёв никто в провинции на свой бюджет не купит. Хон нагнулась над ребёнком и раздвинула слои ткани, обнажив косодэ. Не все девочки из богатых кланов провинций могут носить такое нижнее бельё. Косодэ обычно предназначалось для особого стиля придворного платья, а именно дзюни-хитоэ. И носили этот тип кимоно только в одном месте. Императорский дворец. «Неужели дочка из Императорского двора?..» — подумала девушка, всё больше убеждаясь в этом. Девчонка прикрыла своим тельцем оби, который явно был шире, чем обычный. Украшенный под сезон зимы, он совсем потерял всю белоснежность из-за грязи. Дзюни-хитоэ создавалось для подчёркивания статуса женщины, и особый цвет ткани прекрасно об этом говорил. Сочетание белого с розовой сливой применялось в зиму, и только несколько аристократок могли позволить себе эти цвета надеть. Так что теория о том, что девочка из дворов, отменяется, ведь только совсем приближённые к Императору особы имели привилегию носить подобное. Ребёнок одной из наложниц Императора? Но ведь умерший глава имел только одну жену, и никакая другая девушка не смела даже свободно глядеть в сторону Солнца Японии. Если, конечно, только… Кагено посинела от этой мысли. Нет… Нет-нет-нет-нет… Они же все пропали… Хон тут же начала вспоминать отрывок из сведений о расследовании инцидента императорской семьи. «Инцидент Императорской Семьи произошёл ночью в феврале. Временной промежуток: два дня. Свидетели отсутствуют. Отдача проклятой энергии: особая. Последствия инцидента: — Стирание Императорского дворца. Подразумевается, что проклятие неизвестного ранга поглотило его, выбравшись из земли. — Смерть членов Императорской семьи. Были найдены: останки одежды разных размеров, подразумевается, что это были члены семьи Ямато и их слуги. Однако при исследовании воронки группа чистильщиков не обнаружила самого юного члена семьи: Сейкаку Ямато. Доказательства, что девочка сбежала или каким-то образом не попала под атаку особого проклятия, ещё рассматриваются. — Стирание Великой Библиотеки. Многие материалы были утеряны, но большую часть возможно восстановить. — Появление Воронки. Диаметр: 30 метров. Глубина: «???». Хоть колдуны первого ранга и осмотрели воронку, но её настоящая глубина и причина появления ещё неизвестны. Любые упоминания об Инциденте Императорской Семьи должны быть строго засекречены. Не дать обычным людям пасть в тревогу и хаос. Отдел финансов и внутренних дел Высших Чинов, Энма». Сейкаку Ямато. Умершая девочка. Ямато находилась прямо перед ней. В неподвижном состоянии. — Я пыталась её разбудить, но даже мои шлепки не помогают, — озадаченно проговорила Себун. Эта информация совсем не понравилась Кагено. Хон несильно схватилась за плечи девочки и слегка начала трясти спящее дитя. Девушка взволновалось сильнее, когда даже такой метод не сработал. Девочка была попросту тряпичной куклой, живым объектом, но никак не человеком. Кагено даже прижалась к груди девочки, где её сердце должно биться и воздух проникать в тело. Вдох и выдох. Удар и удар. Всё было нормально. Внешне всё было хорошо, но что внутри? Спящее бесконечным сном или комой детское тело без какой-либо возможности защититься. Конечно, это была важная проблема, неожиданно приземлившаяся на голову Хон, но не только это вызывало тревогу. Откуда сама Сейкаку Ямато появилась? — Себун, ты же ведь была здесь раньше меня. Откуда она появилась? — повернулась в сторону духа Хон. В её взгляде читалось неверие в происходящее. Откуда такое важное дитя появилось, да ещё и в таком состоянии?.. Услышав вопрос человека, Себун только повела плечами. Горький укол вошёл в Кагено. Что ей делать с этим? Как будто услышав мысли девушки, Себун подлетела к лицу Хон и проговорила: — Ты же сама сказала, что скоро патруль или колдуны из Высших Чинов придут к нам. Почему же нам не отдать её им? Наверняка они смогут что-то сделать с её «бесконечным сном»… Хорошая идея. Но… — А что мы… нет… Что я скажу им? Что совсем неожиданно нашла практически самое дорогое сокровище умершего Императора и в принципе династии Ямато? Ты даже не видела, какой хаос творился, когда обычный люд узнал об этом. И когда Высшие Чины поняли, что главный стержень их работы тоже пал. Они мне просто голову снесут, узнав, что я храню её! — отчаянно и громко сказала Хон. — Высшие Чины редко задумываются о том, что— Что-то серое и длинное с неуловимой для глаз скоростью пролетело между их головами. С громким звоном оно вонзилось в землю. Обе девушки даже не успели вздохнуть, чтобы понять, что произошло. Кагено медленно повернула голову в сторону. Это была стрела. Длинная, заряженная красной проклятой энергией. Она резко зашевелилась. Начала дрожать, начала выпутываться из земли. И… Острая боль появилась в плече. Все чувства сфокусировались именно там. Скрежет и хруст, капля за каплей, свист и хриплый вздох. Её рука онемела, перестала двигаться, но она чувствовала, как нечто тёплое, родное и человеческое потекло быстрыми линиями по липкой коже и неминуемо закапало на землю. — ХОН! — громкий, писклявый и пропитанный страхом голос прозвенел в её ушах. Девушка медленно повернулась — нет, ей только казалось, что это произошло медленно. Из-за шока всё в глазах потекло, перестало иметь точную форму. Яркая вспышка угасла с пищащим, похожий на крик, звуком. Однако появился ещё один цвет. Белый. Он пронёсся перед глазами Кагено почти что мимолётно, как та самая стрела. Но он появился сразу же в другом месте. Девушка не видела его, но она прекрасно знала, что видят её, со спины. Тревога и страх опять ожили в Хон, но им не было суждено распространиться по всему телу. Тупой удар по голове, и только знакомая земля осталась с ней. Ведь именно она — последнее, что Кагено увидела.

***

Противный звон железных колоколов где-то сверху заставил Хон открыть глаза и наконец-то вдохнуть воздух. Несвежий, маслянистый и спиртовой, дразнящий своей духотой, он давал хоть какое-то представление девушке, где именно сейчас она находилась. Покрытые мхом из-за сильной влажности каменные блоки окружили Кагено в маленьком пространстве. Примерно два шага, и конец комнаты тут как тут. Здесь практически не было никакого света — только маленькая щель, что создавала хоть какой-то контраст светлого и тёмного. Золотые лучи падали на те же самые каменные блоки, но уже на полу, говоря девушке о не ночном времени суток. Было, наверное, утро или ранний день. Разглядывать было больше нечего, ведь это пространство явно предназначалось не для того, чтобы им любовались запертые тут лица. Почему запертые? Толстые, свисающие с каждого угла верёвки со странными символами говорили как раз об этом. Они крепко держали руки Кагено позади, не давая ей и шелохнуться. Более чёткое представление о комнате дало то, что Хон больше не чувствовала никакой проклятой энергии внутри себя. Ни её тягучести, ни её тепла. Она исчезла, как будто её никогда и не бывало. Самочувствие девушки было не в лучшем виде. Голова болела от того самого удара, горло пересохло от недостатка воды в организме, а её некогда более-менее живые конечности теперь совсем потеряли хоть какую-то энергию — как тряпки и сучки у брошенной куклы в подвале. Однако что улучшало ситуацию, так это отсутствие раны в плече. Нетрудно догадаться, куда она попала. Громкий скрежет, и нечто похожее на дверь ударилось о каменную конструкцию. Тут же выяснилось, что Кагено здесь не одна. Звериные, мало напоминающие человеческие крики с разной интонацией и тембром взревели в мёртвом, безумном месте. Каждый кричал что-то своё, неразбираемое, пожирая свои собственные слова в горле. Это были не люди, а животные, которые имели человеческий облик. Они бились в агонии, а кто-то даже бился о стену, создавая этот знакомый хруст. — Выпустите меня! — Это был не я! ЭТО БЫЛ НЕ Я! — Убейте, пожалуйста, убейте, пожалуйста… — УБЛЮДКИ ШАМАНЫ! — Я доберусь до всех вас, до всех обязательно доберусь! Все продолжали кричать что-то о своём, надеясь, что их желания сбудутся, но в мёртвой тишине никакое чудо не произойдёт. Как и шаги, что с громким и точным ритмом проходили мимо них, не останавливаясь ни на мгновение. Место, в котором она оказалась, было длинным, ибо не объяснить такую продолжительность шагов. Они эхом отзывались в умах запертых здесь, показывая, что предназначались не для них. Шаги всё громче и громче приближались к помещению, где была Кагено, пока не остановились перед её камерой. Белая фигура. Как тот самый цвет. Это был человек, облачённый в белую простынь, чьё лицо было закрыто такой же тканью, но уже с явным отличием. Вместо нормального лица там были нарисованы два символа: «監獄» Тюрьма. Теперь всё было понятно. — Доброе утро, Кагено Хон. Мужской, басистый голос поприветствовал её. Без какого-либо приличия, он назвал её полное имя. — Д-доброе утро… — говорить было трудно. Хотелось невыносимо пить. Мужчина еле кивнул. — Хорошо, что вы проснулись. Дела пойдут легче для нас обоих. «Дела? Какие ещё дела?..» — тревожно пронеслось в голове девушки. — Как вы уже, наверное, догадались, вы находитесь в тюрьме. В особенной тюрьме. А ещё точнее: в тюрьме, предназначенной для колдунов. Вы находитесь глубоко под землёй, где ни одна душа не услышит ваши крики о помощи или боли. Какое чудное начало разговора. — Сюда попадают, конечно, не все шаманы. Тюрьма была создана для удержания, содержания и хранения особых типов колдунов, как вы, к примеру. По услышанным голосам вы наверняка уже представили себе картину здешней атмосферы заключённых, не так ли? Кагено лишь кивнула. Тратить хоть какую-то энергию на звуки изо рта ей не хотелось. — Ещё лучше. Ай и Уин, развяжите ей руки и приставьте её к колонне номер два. Из-за спины мужчины появились более низкие люди, также облачённые в белые простыни. Они быстро развязали верёвку, и девушка удовлетворённо вздохнула, сжимая свои культяпки. Но достаточного времени на это ощущение ей не дали, ибо в ту же секунду её подняли на ноги и взяли, как брусок дерева, под подмышку. Девушка пискнула от боли, когда её руки стиснули явно мужские и грубые пальцы. Её поволокли, даже не дав ничего сказать. Когда они вышли из её камеры, она мельком увидела своих соседей. Один из них был скрюченный с помощью верёвок старик, который лежал спиной к деревянной клетке. Именно он, со слюнями во рту, твердил о своей невиновности. А вот в следующей камере, уже с левой стороны, сидела высокая и худощавая девушка с волнистыми волосами, чьё лицо было прикрыто длинной чёлкой. Женщине было где-то за сорок, если смотреть на её фигуру и морщины по всему почти что голому телу. Её голова была направленна сначала вниз, но, услышав знакомый для неё приближающийся шаг стражей, она слегка выпрямилась, и Хон увидела её лицо, хоть и не полностью. Из-за жирных волос показался ободранный с одной до другой щеки рот, покрытый не засохшей кровью и гнилыми зубами разной величины. Глаза девушки так и не предстали перед Хон, но Кагено даже не надо было долго воображать, во что они превратились за такое время. Когда стражи достаточно близко подошли к камере женщины, она тихо посмеялась и улыбнулась во все свои рубцы, показывая, что её рот мог растянуться ещё больше. Хон не выдержала такого «приветствия» и отвернулась в другую сторону. Они уже подходили к огромной двери, сделанной из материала, явно отличающегося от камня или железа. В самом конце коридора девушка заметила пустующую камеру — на первый взгляд, — но она сразу же поменяла своё мнение, когда увидела необычайно огромные стопы человека в углу. Фигура в темноте тяжело дышала и не выказывала никакого интереса к проходящим мимо стражникам. Узник всего лишь громко кашлянул и снова засопел, бурча себе под нос какую-то мелодию. Какое странное и ужасное место… Когда они прошли через дверь, Хон сразу же почувствовала, как её проклятая энергия вернулась в тело. Но с этим же пришло и разочарование: сил у девушки совсем не осталось, чтобы её использовать. Кагено глянула вперёд и увидела комнату, которая особо ничем не отличалась от камер. Единственное изменение, так это построение людей в пять колонн, что смотрели уже на другую дверь с рисунком льва на ней. Хон увидела знакомую башку из ткани и хотела уже позвать её, но стражники имели на неё совсем другой счёт. Они выволокли её и кинули на пол, рядом со второй колонной. Девушка успела приземлиться на руки. — Это все? — спросил один из стражников, считая количество людей в построении. — Да. Можно начинать, — кивнул второй в сторону двери, и первый сразу же скрылся за ней. Девушка еле встала. Никто даже не посмотрел в её сторону, все были заняты чем-то своим. Люди в её колонне мало чем отличались от бедных крестьян, которых она видела за территорией своего поместья. Худые, с жёлтой, почерневшей в некоторых местах кожей и почти что без волос, они стояли спокойно и смотрели на высокую дверь. Ждали чего-то. — Постойте… Простите, пожалуйста! — сказала девушка, повернувшись к стражникам. Только сейчас до неё дошло, насколько плохи её дела. — Почему я здесь оказалась? Куда мы идём?.. С каждым выговоренным словом паника и тревога всё ощутимее затмевали её разум. Она ничего не понимала… Стражи медленно повернули голову, но ничего не сказали. Как будто обдумывали свои слова или наоборот оттягивали время чего-то неизбежного. Но ответ пришёл совсем с другого конца. — Это ж понятно каждому младенцу! — кто-то выкрикнул из последней колонны, радостно и энергично. — Мы все идём на публичную казнь для Высших Чинов! Публичная казнь. Эти два слова как самые громкие колокола прозвенели в голове девушки. — К-куда? — жалобно пискнула Хон. — На публичную казнь, дурёха! Хе-хе, ты у нас вообще звезда всей этой заварушки! «Звезда?..» Девушка молниеносно повернулась к стражникам, моля глазами о ложности данной информации. Но в ответ Хон получила только сухой вопрос: — Кагено Хон, вы знаете, почему вы тут оказались? Девушка сразу же ответила: — Нет! Конечно нет! Что я тут делаю?! В комнате повисла тишина. Всё замерло и ждало развязки всей этой истории. И вот оно тут: — Кагено Хон. Из-за насильного удержания принцессы Сейкаку Ямато в своём поместье, призыва проклятия неизвестного уровня и убийства Императорской Семьи при помощи него, вы теряете статус главы Клана Кагено и получаете новый…

Приговорённая к публичной казни через сожжение.