Jigoku

— Ну что, договорились? Просто отличный контракт! — сказал мальчишка, улыбаясь во все свои молочные зубы. Он внимательно следил за лицом Такеро, как настоящий купец, который всеми нечестными способами точно продаст тебе нечто полезное. Ну или бесполезное. Всё зависело от того, как ты взглянешь на эту покупку. И не важно, принесёт ли эта вещь благо или же полный кошмар в твоей жизни. Цена тут важнее. А какая? Не должно волновать. — Погоди… — невнятно пробормотал юноша. Он отошёл на несколько шагов от ребёнка, до сих пор шатаясь на вязких ногах. Ямато прикоснулся пальцами ко лбу и, прикрыв ладонью лицо, начал слегка сжимать виски. Головная боль не уходила, а наоборот. Как будто ещё с большим упоением давила на всю черепную коробку. Думать про какой-то контракт не хотелось вовсе, ведь Такеро даже не соображал, про что именно говорил его собеседник. Хотя слово «контракт» он запомнил. Тонкие пальцы мягко коснулись его руки. Мальчишка, не отрывая от него взгляда, подошёл к нему ближе. Детские глаза так и норовились прожечь в Такеро дыру, особенно между глаз. — Неужели что-то не так? — пискляво произнёс мальчик. Сам он не выглядел особо беспокойно, только детское и невинное любопытство было видно в его туманных глазах. Он даже слегка надул щеки, ведь его собеседник не просто не соглашался на очень удобный контракт, но и не удосужился даже слушать его. Мальчик всё искал подходящий момент, когда тема об их сделке всплывет в удобное время и в удобном месте. Второе уже есть. — Да погоди ты… — пробубнил Такеро. Голос мальчика хоть и не причинял ему существенной боли, но этот детский тон… Та самая неправильная струна в полной тишине. Скрежет, который будет разъедать самое мягкое и незащищённое место в сознании, не давая ушам и секунды покоя. Ямато прошипел. Он представил эту больную картину в голове. Краем глаза Такеро заметил, как близко стоял его надоедливый собеседник. Он отошёл назад, но это же приспичило сделать и другой стороне. — Ну так ты- «Ну когда же он умолкнет?!» — озверел внутренний голос. — Я же сказал подождать! — раздражённо прокричал юноша на мальчишку. Ему так сильно нужна сейчас тишина, а он этого в упор не понимает! Собственный крик Такеро резанул по его ушам. Если детский голос и «натягивал» мозг парня, приводя того в не самое лучшее состояние, то крик просто и без церемонии разорвал, смял, собрал обратно и снова разорвал его. За это он, конечно, поплатился, прикрыв голову обеими руками и тихо скуля от звона в ушах. Всё содрогалось и хаотично смешивалось, превращаясь в ужасную какофонию. Такие позывы были не такой уж и необычной вещью. Нервные срывы, не самые приятные мысли в голове и стресс, который так и не хотел его покидать — всё это было и там, в «живом» мире, но здесь это уже возведено в торжествующий — явно не для него самого — абсолют. Непонимание мира, смерть от отвратительного проклятия, ощущения самой этой смерти во всех мерзких подробностях и теперь какой-то контракт, который пришёл от неожиданной хотелки незнакомца. Точнее, от ещё более неизвестной личности, ведь не надо быть умным, чтобы понять, что с тем «мальчиком» он уже не разговаривал. Что-то другое, более беспечное, пыталось ему всунуть сделку. Но на крик «ребёнок» и бровью не повел. Также, глядя во все свои очи, он продолжал пялиться на парня. Почему-то Такеро казалось, что тот просто насмехался над ним. Он был недалеко от правды. Когда же Ямато убрал руки от лица, на лице незнакомца была лёгкая усмешка. Так ещё и глаза засияли, хотя по сути они и оставались мертвыми, но даже в них можно было увидеть какое-то возбуждение. Сейчас будет грандиозный триумф его стараний и сладких речей! — Ну так вот! Я предл- — Нет. — А? — Хватит. Просто помолчи, — сквозь зубы прошипел Такеро. На языке вертелись более грубые слова, но ему не хотелось опускаться до таких крайностей, да и кричать было делом наихудшим с его-то больной головой. Мальчик наконец-то закрыл свой рот. Но в его глазах все равно была искра неповиновения. Невинная улыбка не сходила с его розовых губ. Головная боль потихоньку стихала. Очень сильно хотелось сесть на пол. Такеро так и сделал. Твердая поверхность не была лучшим местом для сидения, но есть что есть. Ямато аккуратно вытер свое лицо от слёз и слюней. Рукав кимоно уже полностью потерял свой нежно-розовый оттенок, а платье пестрило чёрными, коричневыми и багряно-красными пятнами повсюду. Горько, подумал он. Это его любимый цвет. Незнакомец плюхнулся рядом с ним. Приземлился настолько близко, что расстояние от Такеро до него меньше собственной руки. Губы были его сомкнуты, но он так и видел, как они дрожали. — М-можешь… — услышав, насколько его голос охрип, Ямато откашлянулся. Как будто нож разрез ему глотку. — Можешь, пожалуйста, помедленнее… И попонятнее. Ямато несильно схватился за горло. Хоть это и не уберёт ту боль, что он чувствовал, но прикосновение к этому месту облегчило данное ощущение. — Ну так во-о-о-о-т… — мальчишка тянул гласную букву, прижимая маленький пальчик к щеке. Он взглянул на белое небо, считая чёрные кривые полосы. Ох, чёрт. Он забыл. — Ну, это-о-о-о… Он забыл, также и подумал Такеро. Они оба замолчали. Как неловко, однако. — Ладно, проехали, — сказал юноша, махнув рукой в другую сторону. По крайней мере, теперь надоедливого шума нет. Мальчик продолжил пялиться в небо, почёсывая чёрную макушку. «Можно теперь и спросить его», — быстро пришла мысль в голову Ямато. — Кто ты такой? Кем ты являешься для этого места? Зачем ты сюда пришел? Почему ты со мной разговариваешь? Для чего ты мне предлагаешь контракт? Почему ты забрал тело этого мальчика? Зачем- — Стой-стой-стой! Слишком много вопросов! Я не выдержу! — мальчишка аж вздрогнул от потока вопросов. Незнакомец начал махать руками перед лицом Такеро. На детском лице была гримаса волнения и удивления. Он этого явно не ожидал. — Этих вопросов не так уж и много. Я думаю, что на них ты ответишь без труда, — недовольно фыркнул Такеро. — Э-эй! Вообще-то я тут должен это делать. И кстати, ты сказал «контракт». — Ты к чему это? — Ты слушал меня, — незнакомец таки засиял. — Отвечай уже, — терпение Такеро уже не выдерживало. — Хорошо-хорошо. Только не злись. Давай по порядку. — Мальчишка набрал в себя побольше воздуха. — Ваш язык не может дать определение моему существованию. Я просто тут по приколу хожу. Причина моего визита — от скуки. Разговариваю с тобой я по той же самой причине. Ответ на контракт такой же. Забрал тело мальчишки специально для тебя любимого. Вот и все вопросы! Теперь же я наконец-то вспомнил, что хотел сказать! Так ты соглашаешься или- — Нет. Мне не нравятся твои ответы на вопросы. Кто так вообще отвечает? — перебил незнакомца Такеро. — То есть как не нравятся?! Всё по-честному и истинно! Как я должен на это, по-вашему, вывернуться, Ямато Такеро?! — обиженно вскрикнул незнакомец. «Я всего лишь его покритиковал, а он уже дымит, как печка…» — томно подумал юноша, снова прикрыв лицо руками. Звон в ушах так и не уходил. — Ну давай немного по-другому. Твоё, что «ваш язык не может дать определение моему существованию». Ты не думаешь, что это немного глупо? Мне кажется, что на всё есть своё имя, и если у этой вещи нет названия, то найдётся человек, который сможет дать злополучному объекту хоть какую-то кличку. — А мне кажется, что твои родители немного попутали твоё имя. «Ямато Такеро» и «Зануда» вообще созвучно не звучат, — пробубнил себе под нос незнакомец. — Мы теперь на оскорбления переходим, или ты пытаешься мне нормально ответить? — через силу процедил Такеро. Руки девать было некуда, поэтому они так и сжимали камни в земле. — Ты только свои пальцы не убей. А если по имени, то вы, люди, и вправду не дали мне никакого имени. Вы ведь даёте название чему-то или кому-то только тогда, когда вы увидели его или осознаёте. В моём случае людишки меня никогда не видели. Тогда зачем мне давать имя? Теперь тебе понятно, Ямато Такеро? — на лице незнакомца пронеслась слабая улыбка. Он посмотрел куда-то вдаль, в бескрайнее море. Смоляные волосы медленно раскачивались на слабом ветру. — Постой, но ведь Джигоку и Мейдо тоже никто не видел. Как люди тогда дали этим мирам названия? — заторможено спросил Такеро. Незнакомец пристально посмотрел на него. — Ну, вообще-то, вы это и придумали, как ни странно. Высокие волны далёкого моря громко бились о скалы каменной земли. Два взгляда были направлены друг на друга. Один был недоумевающим, пока другой выражал спокойствие и толику заинтересованности. — Как это мы «придумали»? Ты же ведь сам сказал, что за возможность жить мы платим уходом сюда. А это значит то, что эти миры существовали и до нашего осознания их. И даже если мы и придумали их, то как каждое существо может попадать именно в это пространство? Что происходит с животными, у которых в принципе нет разума? Куда попадают люди без веры в загробный мир? И вообще, люди представляют место после смерти по-разному. Не должно ли оно потакать каждому желанию человека о его изображении? Не значит ли это то, что как такового загробного мира просто не существует? — уже на последнем издыхании проговорил Ямато. Малыш ещё продолжал пялиться на фигуру собеседника, пока слабая улыбка не превратилась в лукавую усмешку. Затем послышался ребяческий смех. — Аха-ах-ах-ах-хаха-ха! Какой ты у нас тут любопытный! Интересные вопросы задаёшь, да вот не такие нужные! Мысли в другую сторону, Ямато! — прокричал «ребёнок» с явным истерическим смехом. От смеха он даже повалился на землю. Причём ему было настолько смешно, что удар головы о камни ему не мешал и дальше барахтаться по гальке. Причина смеха не дошла до Такеро. — Да, чего глупого в том, что я спросил на самом деле нормальные вещи?! — обиженно проговорил Такеро. — Ничего глупого ты не спросил. Ух, успокойся ты. А-а-ах… Я давно так не смеялся, — блаженно сказал маленький собеседник. Кончиком мизинца он стёр слезинку с детского лица. Всё-таки он присел на землю снова, но уже с ощущаемой болью в затылке. Пока Такеро что-то бормотал, «малыш» с шипением гладил голову от удара. Неприятный комок обиды и раздражённости так и остался сидеть внутри Ямато. Он не обратил внимание на то, что его собеседник уже давно как не смеётся. Можно было и подумать, что это некая карма за смех. — Так оно и есть. — «Мальчишка» посмотрел куда-то вдаль. — Этот мир или, точнее, миры существуют из-за вас, людей. Конечно, вы не каждый день думаете о смерти, ведь вам всё-таки надо заботиться о домохозяйстве, а думы насчёт кончины — так, со скуки. Но где-то внутри, не осознавая этого, бы боитесь своего конца. Люди не думают об этом, но где-то внутри самого потаённого места в сознании вы молитесь о том, что есть другой мир после смерти, конечно, в свою меру испорченности. Это нормально — бояться конца, всё-таки он настигнет всех нас в какой-то определённый момент. От достаточно депрессивного комментария улыбка на лице незнакомца снова появилась, но у Такеро не было даже и мысли думать как-то позитивно насчёт этой новости. Хотя толика любопытства всё равно проглядывалась в нём. — То есть я могу неосознанно думать о Джигоку и попасть именно туда?.. — Пф, было бы так легко. Вот напридумает один дурак место, где все неудавшиеся половинки любят и хотят его, и живёт этот дурачина, не познав и горя, тогда и встаёт вопрос в надобности всей этой расплаты. Не ты решаешь, куда ты вскоре попадёшь, а то, что внутри тебя: страхи, неуверенность, интересы, вера и многое другое. Кстати, вы так часто твердите, что эмоции не должны брать над вами вверх, а тут всё наоборот, не иронично ли? — незнакомец хитро хихикнул. — Ты, кажется, просто обожаешь потешаться над людьми, — отметил для себя Такеро. Его собеседник явно далёк от человеческой натуры, как древнее проклятие. — Почему-у-у же-е-е… Я не потешаюсь над вами, честно! Мне всегда хотелось попасть в вашу человеческую шкуру, а не торчать тут столетиями одному! Вы, пожалуй, существа намного сложнее и интереснее, чем эти безмозглые проклятия. Такеро промолчал. Надо было хоть немного переварить новую (кажется, совершенно глупую) информацию. Вопрос вставал не только о самой новости, но и в способах её использования. Можно ли вообще говорить такую вроде несуразицу простому человеку? Кличку «безумца» ему не хотелось примерять. — Так что ты там говорил про контракт?.. — невзначай спросил Ямато. — Ах, явились не запылились! Точно! — прокричал незнакомец, уткнувшись взглядом теперь не в небо, а прямо в собеседника. Такое действие выдавило из Такеро нервный смешок. — Я предлагаю тебе контракт, как ни странно! — гордо сказал «мальчишка». Перед лицом Ямато появились детские ручки. — Я могу вернуть тебя обратно к жизни! Но! Во-первых, после каждой своей смерти ты будешь платить мне вещью, связанной с твоей душой и телом. Во-вторых, ты не сразу придёшь в свой мир, всё зависит от того, насколько ты изуродовал своё тельце. Третий пункт вытекает из второго: чем серьёзнее ты навредил своему телу, тем больше ты должен мне заплатить. А так, по-моему, я все пункты перечислил. Какой длинный контракт, подумал Такеро. — Так, погоди, ты сказал, что я должен чем-то своим заплатить. Не слишком ли для тебя? — со скептицизмом добавил Ямато. — То есть я должен чем-то жертвовать и, главное, непонятно чем? — Ты тут вопросы свои убери. На самом деле я прошу малого! — мальчишка громко выдохнул воздух из носа. — Другие вот проклятия будут требовать намного выше цену! Некоторые захотят управлять твоим телом, пока ты находишься в отключке, и скажут вообще забыть сам контракт! А ты, дубина, согласишься на эту глупость! «Ура-ура» высокомерному проклятию и недалекому человеку! Ему очень нравится быть громким, подметил Такеро. — Так чем именно я буду жертвовать? — Ямато заострил внимание на словах чужака. Жертвовать душой и телом? Телом — это понятно (вроде как): ты отдаёшь, к примеру, палец или что-либо другое, что у тебя нормально растёт, но что с душой? Как можно отделить что-то неосязаемое и единое в своём случае? Ведь эта часть сознания — то, что нас определяет, кто мы такие. Если отдать какую-то половину души взамен, то кем ты будешь потом? Что от тебя останется, как от личности? Не забудешь ли ты вообще себя? И как долго можно вообще отделять от себя душу?.. От такой мысли Такеро стало не по себе. — Ну, этого я тебе уже не скажу. Тайна, как говорится, — быстро проговорил незнакомец. — Ты серьёзно?.. — как будто что-то тяжелое ударило Такеро по голове, возможно, осознание безрассудства такого решения. — Серьёзнее некуда, Такеро! Или ты хочешь попасть в Джигоку? Я могу с легкостью уйти из тела мальчишки и обеспечить тебе тур в бесконечное страдание, — разведя руками, проговорил незнакомец. Он уже хотел ущипнуть себя, но его остановила юношеская рука. — Ладно-ладно, я согласен! Боже… — от таких слов сердце Ямато ушло в пятки. Они просидели так несколько минут, особо ничего не делая. Мальчишка особенно заинтересовался некогда красивым кимоно и в удобные случаи поднимал одеяние вверх, чтобы лучше рассмотреть платье. Но за такие действия прилетала либо лёгкий шлепок по маленькой ладошке, либо угрюмый взгляд в «наивные» глазки. Кроме «защиты» от ну очень любопытных очей, Такеро переводил дух и пытался кое-как разложить по полочкам всю вываленную на него информацию. Вопросы, конечно, оставались, но Ямато было по-настоящему западло это спрашивать, да и слушать он бы и не стал. Хотя одна мысля всё же пришла в его уставшую голову. — Имя… — А? — Твоё имя! Я ведь до сих пор не знаю твоего имени! Вроде самая обычная вещь — имя, но здесь оно каким-то образом потеряло свою силу в одном существе. Лицо «малыша» сконфузилось. — Имя?.. Я, конечно, благодарен этому, но не забывай одну вещь. Меня нельзя как-то описать, или ты эту часть с одного уха в другое провёл? — сказал «мальчишка», положив один палец к виску, а другую руку сделал уточкой уже с правой стороны лица. — Ну, мне же всё равно как-то надо тебя называть. Или тебе настолько нравится твой статус «не-существования», что даже от какой-нибудь клички тебя в дрожь берёт? — слегка надменно сказал Ямато. Он слегка нагнулся, чтобы на одинаковом уровне видеть безжизненные глаза собеседника. — Тем более ты же сказал, что тебе одиноко тут. Не замечаешь тут противоречия? — Боже, какое чудо выловил, — специально негромко проговорил собеседник. — Скучно, конечно, называй меня хоть как. Надеюсь, на «особые» слова твой выбор не падёт. А вот куда именно он падёт? Назвать по имени это существо нельзя. Никакое Мегуми, Мей или Ичиджи… Ему придётся и фамилию тогда придумать для формального общения. Может, ассоциацию с телом? Но ведь он забрал, кажется, контроль у того мальчика, значит, это не будет «его» вещью. Тогда… — Наника. — Наника? — Да, Наника. Оно отлично тебе подходит. — Собеседник покачал головой. — Ты решил назвать меня «нечто»? Как благосклонно и одновременно низко. А придумать какую-нибудь Нобару или Май? Вы же там, японцы, столько значений со своими именами придумываете. Чего «кандзи» стоит… А мне просто «что-то». — Оно как раз только для тебя. Перепутать с кем-то другим будет невозможно. Только плюсы от такого имени, — слегка улыбнулся Такеро, глядя на своего собеседника. «Наника» ещё думал, подходит ли ему, на секундочку, высшему существу такое имя. Мальчик заострил своё внимание на лице Ямато, разглядывая с самых ресничек до любой складочки на лице. Затем он усмехнулся. — Наника, так Наника. Надеюсь, ты доволен. «Вот и всё…» — с усталостью выдохнул Такеро. Даже лёжа здесь он устал во всех смыслах. Про усталость в голове не было даже слова, всё, что он пережил, выжило из него все соки, да и это всё отразится на нём, когда он придёт в свой мир. Будет ли он бояться после этого смерти, зная, что он всё равно не умрёт? Как это вообще отразится на его жизни? Ведь, по идее, такой момент ознаменует новое начало его существования. Он ведь не будет человеком после этого. Встанет ещё и вопрос о слухах про мёртвую принцессу дворца. Как среагирует на эту новость семья? Может, из-за его смерти отец и мачеха наконец-то пересмотрят своё поведение к нему и, возможно, начнут более лояльно к нему относиться. К этому же идёт и его сводный брат. Он так и не поговорил с ним нормально, он не знал, что с ним произошло. Конечно, он не сможет их так легко простить за нелюбовь к нему. Всё, что происходило между ними, не должно оставаться в тени, и есть шанс, что он, Такеро, наконец-то выйдет в люди. Не какой-то дочерью из Императорской семьи, а просто Ямато Такеро. Сэйкаку, наверное, до сих пор спит и не осознаёт, что её брат-сестра мёртв. Когда он придёт снова в свой мир, то обязательно сначала придёт к ней, и всё пойдёт намного лучше в его жизни. Такие мысли навеивали приятную дрожь во всём теле. Это очень глупая мысль, но возможно… Умирать не было ошибкой. — Так… что я делаю сейчас? Мы же вроде всё обсудили, разве нет? — сложив руки на бёдра, вопросительно сказал Такеро. Он чувствовал лёгкую бодрость в теле. Наника быстренько взглянул вниз, как будто он там что-то нашёл. Его улыбка стала ещё шире. — Да-да, конечно. Всё заполнено по контракту, сэр! — выкрикнул мальчишка, встав в позу «солдат, равняйся, смирно!». — Ваш новый подопечный, Наника (специально повысив голос) всё вам рассказал да ещё и обсудил детали! Конечно, его никто не обязывал говорить именно честно, но! Поблагодарите своего любимого и единственного солдата за то, что он срезал правду-кишку ради вас! — «Резать правду-матку» есть. — Боже, я наврал! — отчаянно вскрикнул мальчишка, подбросив свои ручонки к небу. Цирк даже не собирался заканчиваться, ведь тот только начинался. Наника схватился за плечо и со слезами на глазах, как побитый щеночек, взглянул невинными глазами на своего «командира». — Пожалуйста, выслушайте такого глупого меня! Я пообещал, положив ногу на сердце, не говорить ложь больше никогда! Это в первый и последний раз! «Это он специально?..» — Руку на сердце, а не ногу. Надо ещё постараться так сделать. — Такеро было даже трудно представить такую позу. Наверное, это из разряда йоги. И вот он, взрыв. — Аа-а-а-а-а! Снова-снова-снова! Как я посмел! — схватился за голову мальчонка. Его глаза метались то в одну сторону, то в другую. Добавились ещё и хаотичные движения руками, которые метались по все стороны и управляли маленьким тельцом, как хотели. Такой «танец» продолжался недолго, ведь когда Наника отвернулся от Такеро, он резко замер. — К-командир Такеро… — тихо-тихо прошептал Наника. «Вот же поганец…» —Да, Наника? Мальчишка раскрыл руки, охватывая всю пустую землю в свои объятия. Он глубоко набрал солёный воздух в свои маленькие лёгкие и медленно взглянул на блёклое небо. Что-то шепча себе под нос, Наника плавно повернул голову в сторону Такеро. Его глаза, его глаза! Как такие серые глаза могли выражать столько доверия и страха одновременно! Если бы его лицо можно было как-нибудь запечатлеть, хоть на мгновенье оставить в своём эмоциональном пике, то любой проходящий, даже особо не обращавший никакого внимания на другие картины человек, упал бы и умер от передозировки эмоций! И вызывай врача, вызывай врача скорее! Вот он, настоящий подлец! — Правда глаза жалеет… Настал момент истины. — Прости, мой любимый солдат. — Такеро встал, как самая прямая дощечка, сделал голос из женственного в менее женственный, его глаза сузились, а из носа пошёл «настоящий» дым. — Но правда может только колоть, а не жалеть. И как тряпичная кукла, Наника упал на спину в немом крике, распластавшись звёздочкой на серой земле. Такеро отдал прощальный поклон «погибшему солдату». Надо же сыграть в потеху собеседника. — Ладно, Наника, я так понимаю, мы закончили. Ты же должен меня как-то отправить обратно, не так ли? Но тот не решил двигаться. — Эй, Наника, ты меня слышишь? И снова тишина с лежачим неподалёку мальчишкой. —Это уже не смешно, вставай давай. Опять ничего. —Да что ж такое… Ямато только поднял ногу, чтобы пойти навстречу к Нанике, как сразу упал на камни, больно ударившись лицом. Белая вспышка из-за удара на землю оглушила и ослепила его. Кашель вырвался из его бледных губ. Оперевшись на тонкие руки, Такеро слегка поднялся, и к его удивлению, Наники на недавно «погибшем» месте не было. В воздухе повеяло холодным ветром. «Куда он?..» Что-то село на его спину и расставило голые ноги по бокам, как бы занимая «трон». — И правда, давай уже уберём шутки и приступим к делу. Такеро прекрасно понял, кто говорил. — Как я уже и сказал, за каждую смерть тебе придётся платить. Конечно, сложно подсчитать и вообще придумать подходящую тебе плату за смерть. Пока мы дурачились, я наконец-то придумал, как легче всего тебе расплатиться за свою смерть. Писклявый голос больше не считался чем-то забавным и смешным, а наоборот. Такие слова ребёнок точно никогда не произнесёт, и это пугало Ямато. — Н-наника, что ты имеешь в ви- — Тихо, — мальчишка быстро перебил его, раздражение так и текло из одного лишь слова. — Мы тут и так задержались, но и ты не хочешь идти по плану. Я не думал, что всё пойдёт именно так, но что поделать. В такой форме ты даже не можешь со мной общаться, хотя, наверное, ты просто не хотел со мной разговаривать. «Пойдёт так?.. Разговаривать? Да о чём он вообще говорит?!» Маленькие ручки неожиданно забрались под его кимоно, ощупывая тонкую спину. Пальчики слегка постукивали о позвоночник юноши, теребя плоть и что-то ища. Нащупав что-то более твёрдое, Наника сильно ущипнул где-то посередине спины Такеро. — Агх! — Он думал, что тот инцидент с тем проклятием наконец-то поможет тебе выбраться, но как оказалось, ты ещё ленивее, чем я думал. Вторая рука Наники оказалась на лице Ямато, также ощупывая щёку человека. Мальчишка слегка охнул, когда коснулся челюсти. Он помассировал левую часть лица Такеро пальцами, но сразу же вцепился ногтями в мягкую часть. Такеро вскрикнул. — Аа-а-агх! — То, что он поместил в тебя, должно было подтолкнуть тебя на высвобождение. Однако эти черви всё испортили, да и не только они… Неужели в тебе и правда угасло желание жить или хотя бы существовать? Нацепив этого человеческого мальчишку на себя, ты просто сделал вид, что исчез и оставил всех нас без тебя. Уж слишком эгоистичный поступок, не считаешь ли? — Наника сплёвывал каждое сказанное им слово. Его голос дрожал не от страха, а от ненависти к кому-то. Кому-то, кто был в Ямато Такеро. Юноша никогда не слышал такого яркого и обжигающего гнева в голосе. Как огонь, как яд, как шторм, как всё худшее, оно убивало живое и насиловало его. Как тогда… То отвратительное месиво плоти атаковало его, но его спасли. А тут?.. Нет, это всё неверно. Это не с ним разговаривали. По словам Наники можно было легко понять, что что-то сидело в нём и явно не хотело оттуда вылезать. Но когда это произошло? В какой момент своей и без того скучной жизни он позволил кому-то другому находиться внутри него? Когда это произошло? И самое главное… Почему он не помнил этого? Мысли не хотели сходиться, ведь только боль ползала по его разрывающемуся от усталости мозгу. Какой раз он уже испытывал такие страдания? Такеро хотел было скинуть мальчишку с себя, но тот не ощутил своих рук. Он не чувствовал, что у него вообще есть верхние конечности. Ямато пытался и укусить вроде «слабую» ручонку, но он никак не мог достать зубами костлявые пальцы. — Сколько тебе раз давали намёков, чтобы ты наконец-то вылез оттуда? Два, три… нет… Четыре раза тебя стукали по твоей красной башке для напоминания! И что я вижу? Полное бездействие! — Наника замахнулся над головой Такеро и резко и точно вонзил острые пальцы в спину. Инородное тело задвигалось и скользнуло по его внутренностям. Такеро уже не мог кричать, а только слабо стонать. Нестерпимая боль заволокла его полностью. Грудь заболела, сжалась, хотела разорваться. Что-то выходило и двигалось в нём. Паника. Страх. Отвращение. Он не понимал. Ему плохо. Ему ужасно больно. Он мог только лежать и принимать это. Ад. Настоящий Ад. — АА-А-ГХ! Все его тело забилось в конвульсиях. Глаза начали слезиться, а изо рта потекло необъяснимое количество слюней, что падало на камни и медленно текло вниз. Казалось, что его придавливали большим камнем и сжигали в печи одновременно. От такой боли он больше не хотел думать, не воспринимать ее. Такеро точно сойдёт с ума после этого. — Это надо было сделать, Ямато Такеро, — голос Наники стал тише. Боль немного стихла, что позволило вернуть разум обратно в бедную голову Ямато. Он хотел подняться, посмотреть, хоть что-нибудь сделать, но чтобы это сделать, нужны ноги, так ведь? Такеро перестал чувствовать хоть какую-ту часть тела, и он только что понял, как земля неспешно засасывала его. Он больше не мыслил — умирал, кажется? Из-за камней он уже ничего не видел. Тело юного Ямато Такеро утонуло в земле. … ?.. Нет, было что-то ещё… Наника упорно смотрел туда, где совсем недавно утонул мальчишка. Он не радовался, не грустил. Всё-таки он только-только познакомился с мальчишкой. Конечно, убивать человека, только начавшего жизнь, — вещь совсем с этической стороны неправильная. Но кто тут его осудит? Тем более не для низменной прихоти он это сделал. Маленькие камешки задребезжали. Они стукались, особо не вызывая раздражительного звука. Наника отошёл на два-три шага, чтобы не попасть в эту каменную дыру. Через секунду из которой вылезла чья-то красная рука.

***

Далёкое и, кажется, совсем спокойное место. Чья-то усадьба находилась в лесу, полном разных животных: от упитанных кроликов до всякой быстрой и проворной рыбы. Это был вечер, конец тяжёлой работы и начало отдыха обычного крестьянина. Все они уходили по домам, так как рабочий день закончился и следить за рисом либо за удочкой было уже утренней надобностью. Хотя не все люди уходили на покой, всё-таки некоторые вышли на улицу. Это были в большем количестве женщины. Они не были одеты, как крестьяне, они и не являлись ими. Если сказать человеку о такой работе, как «шаман», то не злитесь на него за то, что он рассмеётся и повертит пальчиком у своей головы либо больше в принципе с вами не заговорит. Однако в этой деревне или, точнее, в деревнях такая работа была очень знаменательной. Но если вы подумали о таких подвигах, как защита обычных людей от проклятий или великие битвы с ними же, то вы сильно ошибаетесь. Вы горько ошибаетесь. Та усадьба, ранее затронутая, — огромный храм. Если человек на него посмотрит с улицы, то подумает лишь об одном: «Сюда же поместится вся моя семья!» Его ход мыслей был точно истиной. Такая усадьба была видна даже с гор, хоть и во всей её красе, увешанная разными декорациями, нельзя было разглядеть хорошо. Такие храмы обычно строились богам Синтоизма либо Будде, всё зависело от того, синтоист вы или буддист. Такие постройки можно было увидеть, конечно, не везде. Нельзя же богу или превеликому Будде построить дряхлый храм из досок и некрепких камней. Таким образом качество больше приваливало над количеством. Но храм, так ярко выделяющийся из лес и рек, был точно не однокомнатным местом жилья. Он был длинный и занимал хорошую часть оставшейся поляны. Люди из ближних деревень уже и не вспомнят, когда этот храм появился. Некоторые так вообще скажут, что он уже стоял и во время их рождения. Только старики да их дальние предки могли более-менее дать ответ. Он уже существовал тогда, когда крестьяне только начинали заселять эти места. И они даже не подозревали, чем для них обернётся такое место жительства. Как ранее говорилось, был уже тёплый вечер. Хоть зима и была совсем недавно, но в этом месте Японии уже потеплело. Можно было свободно садить рис и снова макать руки в грязную воду, чтобы дать маленьким росточкам силу для роста. Деревня была богата своими землями. Япония сама по себе не могла вырастить многие культуры, да и сам рис был такой привередой, что только садить его да плакать. Вся выловленная еда (реки на счастье крестьян были полны рыбы), вся выращенная и изготовленная, шла в этот храм. Её обычно отдавали мешками либо корзинками, так удобнее с каждого собирать налог и следить за нужным количеством. Не все храмы требовали хоть какую-нибудь жертву с заглянувшего помолиться человека, особенно храмы Будды, где это не приветствовалось. Но именно на этом куске Японии крестьяне ежемесячно или каждые три недели отдавали определённое количество продуктов храму. Любой храм просто сгорел бы от зависти, если бы увидел, сколько обычные нищие люди отдают еды в это место. Крестьяне из этой деревни передают всё это богу. Да, настоящему богу. А теперь поближе к самому храму. Цвет, который больше всего там превалировал, был красный. Внешние стены были украшены именно «кровью», ведь только такой оттенок подходил больше всего нашей жидкости во плоти. Черепицы были тёмно-голубоватого или бирюзового цвета, что предавало интересный контраст. Как земля и небо. Висели также и фонарики, хаотично, конечно, но освещали они хорошо. На самом верху храма была установлена непонятная фигура из одной палочки и двух круглых деревянных вещиц на ней. Именно так внешне он и выглядел, не вдаваясь в детали. Самое интересное внутри. Там сейчас горел свет только в нескольких комнатах, а в окнах этих помещений можно было увидеть тени разных людей. По талии и груди можно удостовериться, что это девушки. Плохо слышно, о чём они говорили. Некоторые что-то примеряли на себя, другие раздевались и убирали украшения с головы на тумбочку. Этот вечер закончился для них хорошо, ведь их не вызвали к нему. Нет, конечно, были и девицы, которые, наоборот, видели в этом только плюс, но всё равно до них скоро или нескоро доходила реальность происходящего. Да, и про «не вызвали». Тут неточность, всё-таки три девицы ушли в главное место храма. Помнится, как именно этим трём девушкам помогали другие ровесницы по полу. Как их наряжали, красили да и вообще ухаживали. В каких купальнях не купали, в каких духах и запахах их не обволакивали — они все шли в эту огромную комнату. Именно там и совершалась их работа. В главной комнате пахло алкоголем и остатками секса. Было очень душно, но это не было причиной, почему эти девицы так жадно ловили воздух своими пухлыми губами. Они устали, ведь обычный человек точно не выдержит столько секса с самого обеда до ночи. Какие-то шёлковые тряпки прикрывали их наготу, хотя они совсем не защищали кожу от чужих взглядов, покрытую укусами, синяками и засосами разной цветовой степени. Все эти девушки совсем недалеко лежали от огромной фигуры, которая совсем по-царски развалилась в центре комнаты. Он совсем не устал, да и видный бугорок в одном месте говорил красноречивее, чем всякие выдохи и вздохи из этого не-человека. — Ты, что слева, подойди сюда. Он даже не взглянул на брюнетку, которая только сейчас кое-как вспомнила, где она находилась. Это не был голос обычного человека, он не обладал тем отвратительным тоном, как те обычные слабые проклятия. Если что-то в нём и было слабое, так это ваше человеческое представление о том, кто он такой. Девчонка лет шестнадцати-восемнадцати торопливо на дрожащих от усталости ногах поплелась к нему. Она то поскальзывалась о длинную накинутую на неё ткань, то останавливалась, чтобы хоть как-то унять дискомфорт в животе. Красные капли с её ног капали на деревянный пол. Девушка уже была в двух или трёх шагах от него, как неожиданно для неё самой упала на колени от боли в ногах. Она немного захныкала, ведь не знала, что её первый раз будет таким болезненным. Когда-то она была невестой совсем другого мужчины, ну и девственницей. Тот, кто лежал посередине комнаты, прекрасно видел, как страдала одна из его наложниц. Как она тряслась, как зажимала губы, чтобы не плакать, как пыталась не выдать хоть какой-то звук, чтобы не разозлить его. Они все прекрасно знали, что он мог сделать с ними. Пусть поплачет, пусть льёт эти маленькие слезинки по её жалкому лицу, слёзы боли всегда пробуждали в нём звериную похоть к человеческой плоти. Только одна мысль о её крике от боли давала ему ещё более пошлое и развратное представление о том, что будет дальше. На его лице была явная ухмылка от виденного удовольствия перед ним. Всё-таки девица доползла до него и аккуратно легла на его левое бедро. — Делай уже, или тебе нужно повторять? За «нужно повторять» было только одно значение, и оно было самым неподходящим для девушки. Только её маленькая головушка приблизилась к пикантному месту, как дверь в душную комнату открылась. Внутрь зашёл беловолосый человек(?) с гранатовым пятном на затылке. Он не смутился от такой сцены перед ним и лишь сузил глаза, ведь в комнате было действительно темно. — Простите за резкое вторжение, господин Сукуна-сама. Это по поводу вашей невесты.