Бункерные хроники

И что теперь? Хиггс понятия не имел, что дальше делать. Ну то есть в ближайшее время понятно: сидеть и чай пить с этим придурком, типа они такие милые друзья, один к другому в гости забежал, чтобы потрахаться, ничего необычного, проходите мимо! Кто они вообще? Злейшие враги, которые друг друга так ненавидят, что даже спят вместе. Да и не спят даже, с этим идиотом хрен заснешь… Он чувствовал, как взгляд Сэма шарит по телу, прыгает со спины на задницу, поднимается на голову и опускается до пяток, будто так и нужно. Интересно, чего ему надо? Видел уже целиком сто раз, а ничего нового у Хиггса за время разлуки не отросло! Было бы весело… А за сахар, конечно, спасибо. Хиггс горстью из коробки нагреб – что, считать, сколько кусочков? Вот еще! Ссыпал все в кружку, а последний в рот закинул, захрустел, поворачиваясь к Сэму. – Чего приуныл, курьер? – Думаю, – кратко отозвался тот. – Ой, вот щаз совсем страшно стало, прекрати немедленно, тебе не идет! – Хиггс вручил ему чашку, а сам пристроился на краешке стола, ноги на какие-то коробки закинул. – Давай без этого вот, ладно? Я понял, ты без нежностей не можешь, осознал, раскаялся! Нет, – тут же хихикнул, чаем запил. Хорошо, когда сладко. – Давай договоримся тогда как-нибудь! Сэм на него изумленно вскинулся, будто представить не мог, что Хиггс такие слова знает. – Ну я ж не совсем конченый, – обиделся Хиггс, губы поджал. – Раз по-твоему – раз по-моему, так устраивает? И тут же подумал – продешевил. С таким энтузиазмом курьер закивал, аж противно стало. – Да, сойдет! – Не-а, – скривился Хиггс, – что-то как-то чересчур получается. Ты привыкнешь и совсем оборзеешь. Или он сам привыкнет, что было в разы страшнее. Начнет ждать, что Сэм ему отсасывать регулярно будет, чай заваривать, смотреть ласково – нет ничего хуже этого дерьма! Знать, что сегодня оно есть – а завтра уже все, закончилось, сроки вышли! Как-то не получалось, сплошные нестыковки. – Хиггс, – позвал Сэм. Развалился на его койке, будто так и надо, и ноги не свисают! – Иди сюда. Сразу холодом окатило дурным: вроде и хочется, нужно, сам понимает: чем быстрее натрахаются, тем быстрее разбегутся, можно будет дней десять про этого придурка не вспоминать! И неохота: опять начнет гладить, трогать, придется притворяться, что Хиггс такое дерьмо терпеть не может, а сам едва не поскуливает от восторга, язык кусает, чтобы себя не выдать. Надоело. – Что ты хочешь от меня? – выдохнул обреченно. – Я понял, что ты псих, понял, – Сэм закивал. – Никогда не думал, что это лечится? Хиггс фыркнул в ответ, даже объяснять не снизошел. – Не таблетками и терапией, – Сэм поморщился, будто ему тоже от одной мысли противно становилось, надо же! – А какими-то простыми вещами. Обычными. – Это какими же? – Хиггс даже ногой болтать перестал, прислушался. – Чай нравится? Совсем идиот, что ли? – Мне отрабатывать теперь, что ли? – лениво бросил Хиггс. – Это я могу, сейчас допью и устроим… – Да нет же! – Сэм почему-то разозлился, пальцами в кружку вцепился, аж побелели. – Почему ты считаешь, что за все хорошее обязательно надо платить? Может, ты уже заранее расплатился, а? Хиггс нахмурился, обдумал как следует эту бредовую идею и решительно покачал головой. – Не-а. Не катит. – В твою картину мира не укладывается? – слабо фыркнул Сэм. – Понимаю. Ни хрена он не понимал. А Хиггс не знал, как ему объяснить. Ничего хорошего ему за просто так не давалось. Да и вообще – что считать хорошим в этом мире на последнем издыхании? Новый день? Кусочек хлеба? Что? Кому что… Для Хиггса было бы хорошо, если бы он мог нахрен не задумываться над такими вопросами. Особенно в моменты вроде этого, когда они сидят тут голые с мужиком, с которым у него регулярно происходит в худшем случае хороший секс. Он посмотрел на Сэма: тот пыхтел в кружку, все еще сжимая ручку так, что на большом пальце аж ноготь побелел. Сдерживается. Изо всех сил. Либо сопля ванильная поперек горла комом встала, либо ему – как и всем в этом мире – хочется Хиггса звездануть. Непредсказуемость! Вот что Хиггса постоянно с Сэмом напрягало. Но вовсе не в том смысле, что Сэм был такой весь неожиданный и поступал как-то нетипично. Нет. Он для хиггсовской реальности был непредсказуемый. Никакого уровня ДУМа у него не хватило бы, чтобы заранее предсказать появление в его жизни Сэма. Не мог заранее учуять, что пизда эта богическая, такой «подарок» им обоим оставит. Не мог он и предсказать, что в усталом курьере вдруг столько нежности найдется. Для него. Для проклятого, нестабильного, неадекватного и злого, злого, злого… бесконечно злого на всю эту Вселенную. И хотя вроде бы все кончилось уже, завершилось, пусть не так, как он планировал, но как-то финализировалось. Пока, по крайней мере. Но для него никак не находилось покоя. Он суетился и пытался что-то делать. Рылся в кодах Бриджесов, но не понимал для чего. Ему теперь незачем им вредить – да и было незачем! Он просто… ну… капризничал, что ли? Потому что ничего впереди не видел. Мелькало что-то. Но Хиггс даже не понимал, что это такое было. Раньше в конце его тоннеля просто гас свет и наступала тишина и благодать, без тревог и суеты. А вот теперь свет был, такой теплый, и к нему тянуло. Чувство это всегда возникало рядом с Сэмом, пока тот слюнявил его поцелуями и еле дышал, повернуться резко боялся, будто Хиггс – это какая-то хрустальная ваза. Он когда-то ею был. В нем сверкали радуги, и солнечные зайчики отскакивали во все стороны. Только вот сейчас Хиггс стал кучей осколков, которым не хватало энергии с Той Стороны, чтобы держать их вместе, сцепить орбитами, склеить. – У меня никогда не было, чем платить, – ответил наконец Хиггс. – Я думаю, что ты не прав, – ответил Сэм. И легко похлопал по матрасу рядом с собой. Хиггс посмотрел на обозначенное место, потом на бедро Сэма – крепкое такое, твердое от ходьбы, под кожей в темных и светлых отпечатках ладоней, потом поднял глаза на лицо курьера, и тот кривовато ему улыбнулся. Ему. – Давай по-быстренькому, – сказал Бриджес. – А потом проводишь меня? Хиггс смотрел настороженно, а потом вдруг тоже улыбнулся, оттаял, растянул уголки губ, приоткрывая острые клычки. *** – Иди сюда, – снова поманил Сэм, гадая – правильную ли тактику выбрал теперь? – Не хочешь через раз, давай просто каждый раз пробовать: что-то что нравится тебе, а потом что-то, что нравится мне. Все по-честному. Хиггс призадумался: были бы у него уши, как у кота, прижал бы к голове, наверное. А потом выдал вполне предсказуемое: – А сегодня уже как считается? – Да пофиг, мне без разницы, – отозвался Сэм и сам порадовался, до чего легко вышло. – Хочешь, я тебя придушу, чтоб ты кончил. А хочешь, ты меня в шею целовать будешь, как в прошлый раз. Протянул руку, ухватил того за босую ногу и к себе потянул. – Иди давай. Я тебя хочу. И правда же, опять хотел, член стоял как каменный, лишний раз не притронься. Хиггс допил остатки чая, облизал губы – интересно, как ему такой сироп нравится! – и скользнул ближе, прижался губами ко рту Сэма. Сладкий, дурной. Сэм огладил рукой его спину, спустился до ягодиц и обнаружил, что сегодня Хиггс сам обо всем позаботился. Хорошо, конечно, но, с другой стороны, Сэм не против был недавнее повторить: пальцами в теплое, живое, пульсирующее и вокруг сжимавшееся. Хиггс целовался как ненормальный, язык сэмов облизывал, посасывал, а потом вдруг хмыкнул, оторвался, голову склонил набок и глянул внимательно. Сам такой серьезный, а глаза шальные, косят в разные стороны и дыхание сбивается. – Меня устраивает. Ну и отлично. Сэм его подтолкнул, чтобы поудобнее уложить, только тот все равно перевернулся в процессе – не на спине, так боком, левую ногу под коленкой ухватил, приоткрываясь сильнее. Сэм прижался к нему, направил себя рукой, чтоб наверняка, а когда вошел до упора, сообщил: – И задница мне твоя нравится. Хиггс фыркнул, в собственный член вцепился, а Сэм сверху рукой накрыл, нужный ритм задавая. Уткнулся носом в хиггсов затылок, вдохнул глубоко: хиралевый аромат все перебивает, но если постараться, если цель себе такую поставить, то можно и другой запах почувствовать, человеческий, телесный очень. Не противный, а такой, от которого еще сильнее возбуждение накатывало, пусть он уже был по самые яйца в Хиггсе. Тот, удивительно, не возмущался, не отпихивал, лежал молча. Сэм продолжал его трахать, и языком по коже водил, прикусил осторожно, и тогда-то Хиггс издал какой-то тихий звук, довольный, урчащий. Сэм принял это за одобрение, бедрами посильнее двинул, а на обслюнявленный участок кожи подул легонько. – Это… называется… по-быстренькому? – в промежутке между толчками проговорил Хиггс. Голову запрокинул, покосился на Сэма, продолжая криво улыбаться. – Ага, – сил, чтобы говорить, у Сэма уже не особенного много осталось. Он был на пределе, и Хиггсу, казалось, тоже немного осталось: в две руки они его член быстро до разрядки довели. Потом уже, когда Сэм кое-как умылся, оттер сперму с кожи, пока не засохла, Хиггс поинтересовался, будто между делом: – А ты где сам живешь, курьер? Сэм аж застыл от неожиданности, но потом опомнился, сделал вид, будто ни капли не удивлен, и для Хиггса это вообще нормально – подобные вопросы задавать. – В доме. – Ахуеть, пятизвездочная хибара, небось? С видом на какой-нибудь Узел? – Не, там река есть, – Сэм застегнул комбинезон и повернулся к Хиггсу. Тот валялся на койке кое-как замотавшись в одеяло, и собираться не торопился. – Ты вообще провожать меня пойдешь? – Ой, ладно, просто скажи, что пошутил! – Хиггс послюнил пальцы, потер растекшуюся подводку под глазами. Почему-то этот обыденный жест Сэма зацепил: вроде бы ничего особенного, а как-то грустно сделалось. Никому нахрен эта военная раскраска не сдалась, а Хиггс продолжает. Играет в какие-то собственные игры, правила соблюдает зачем-то. По инерции, по накатанной. Может, потому что ему так проще. – Одевайся давай, – Сэм поднял какую-то тряпку с пола, кажется, футболку, и запустил в Хиггса. Тот поймал, натянул на себя, вынырнул из ворота взъерошенный, волосы во все стороны торчат. – Знаешь, никто не обрадуется, если нас вместе увидит. – Да плевать, – Сэм пожал плечами и застегнул комбез. – Пусть видят. Снаружи было на удивление ясно и даже можно сказать тепло. Это пока тучи и сумрак не налетели. Хиггс и Сэм выбрались из бункера и синхронно вдохнули. – Дождем не пахнет? – спросил Сэм и легонько ткнул Хиггса в бок. – Ой! Не пахнет. Просто стабильно воняет хиралием. – Не выдумывай, – фыркнул Сэм, – пошли, давай! – Мне тебя до двери, что ли, вести? У меня и свои дела есть… – Хочешь сказать, что я испытываю удачу? – Вроде того, – ответил Хиггс. – К тому же, нам что? Идти вот так вот? Как два дурака… С тобой же даже поговорить не о чем! – Ты даже не пробовал, – ответил Сэм. Он не заметил подколки, или даже попытки унижения, что ли. А чего обижаться? Все так и есть, чистая правда, они даже не пытались никогда разговаривать. – А что пробовать? Какая твоя любимая книга? – Признаюсь честно, я в этом не так хорош. В смысле, читать-то умею, не надо такую рожу кислую строить! Просто я все быстро забываю. – Бестолочь, – выдохнул Хиггс, и в голосе у него вдруг не оказалось злобы. – Но кое-что из детства я помню. Одну книжку, там дети, вроде, дракона в кустах нашли. Или кого-то вроде этого. Но детали уже не вспоминаются. – Сказочки? Я почему-то так и думал. – Ну, и сказки я тоже помню. Про Гензеля и Гретель. И Синюю бороду. – А про Золушку? – ехидно прищурился Хиггс. – И даже про Рапунцель, – ответил Сэм и дернул того за прядку волос за ухом. Патлы у Хиггса отросли, что ли? – Это научно объясняет твою любовь к соплям в сиропе и сахаре. – Видишь? Научно! – Сэм многозначительно поднял палец. Пейзаж вокруг был все также уныл, как и год назад, и два – серая пустошь, безлюдная степь. Да, до Озерного недалеко, но именно эти места – очень уединенные, отрезанные от мира – они на видном месте. Они брели в сторону Узла, теперь уже молча. Сэма так и подмывало спросить, а что же такого читает Хиггс и какая его любимая книга. Но краем глаза он видел, что тот шел с блуждающей призрачной улыбочкой на губах, подставляя остроносое лицо рассеянному свету солнца. И ему не хотелось Хиггса отвлекать, потому что такого покоя и умиротворения Сэм на его физиономии еще никогда не видел. Когда под подошвами начала пружинить блекло-зеленая травка, Сэм тронул Хиггса за руку: – Почти пришли. Ты чего? Свежего воздуха нанюхался? Совсем вид обдолбанный… – Не знаю, наверное, отравился окситоцинами, – съязвил тот. – Ты что, за Озерным осел? А тайн-то было! – Нет, я просто тут трицикл оставил. Я же как некоторые не могу по мановению волшебной палочки оказываться там, где хочу. – Ты знаешь, это посложнее процесс вообще-то, – скривился Хиггс. – Если будешь в настроении, расскажешь в следующий раз, – Сэм положил ладонь Хиггсу на талию и подтянул к себе. – Ох, конечно, мы же встречаемся для того, чтобы делиться профессиональными секретами, – тот закатил глаза, но вырываться не стал, даже никак не попытался. – Я расскажу тебе, как собрать и разобрать цикл. Если хочешь, – Сэм легонько сжал его бок и отпустил. – Курьер, тебе зачем этот геморрой? Его можно напечатать! Ты для этого всю страну истоптал, чтобы потом все равно вот этим заниматься? – Ну, не знаю, мне нравится, – пожал плечами Сэм. Трицикл прятался под уступом большого скального выступа. Тут ему не грозил темпоральный дождь, но вот разобрать вполне мог какой-нибудь прилежный курьер. Хиггс скептически взирал на трицикл, Сэм ждал – сейчас отпустит очередную ядовитую колкость, но нет, пронесло. – И сколько ехать? – Достаточно. Хиггс снова открыл рот, Сэму даже показалось, хочет что-то предложить – но нет, передумал, мотнул головой, выплюнул: – Увидимся, Бриджес, – и исчез во вспышке телепорта. Интересно, обратно к себе вернулся? В бункер, где даже чая и сахара не водилось, зато пустые картонные коробки из-под пиццы громоздились по углам? Или отправился по каким-то делам – и какие дела у бывшего террориста? Запугивает остатки своей армии, ворует лайки из хиралевой сети, носится по Америке и замышляет очередную пакость? Или просто сидит и дрочит в углу? Картина была настолько реальная, Сэм хмыкнул. Вот это, последнее, скорее всего. *** Долбаный курьер опаздывал. Хиггс уже и дверь ему открыл, попрыгал туда-обратно, оглядел окрестности: пусто. По дороге где-то потерялся? Да нет же, Хиггс еще с утра разогнал всех местных Тварей, убеждая себя, что это вовсе не для Сэма, а так, для профилактики! Проверка, что он еще что-то может, разминка такая. А курьера не было. Хиггс прошелся туда-сюда по бункеру, отпинал какой-то хлам с дороги. Прибраться, что ли?.. Да нахрен. Все равно дыра дырой, пыльная и унылая, если мусор вынести, намного красивей не станет. И с чего это он должен здесь убирать, чтобы Сэму понравиться? Этого еще не хватало! Глупость, ерунда, окончательно крыша едет! А у курьера там где-то дом с окнами. Впрочем, что-то подобное Хиггс и подозревал – ну как же, Легенда Америки, у него должно быть нормальное жилище! С окнами, блядь. Сэм скатился с лестницы, остановился напротив Хиггса, начал, задыхаясь, стаскивать капюшон. – Привет. Прости, сегодня я опоздал, Лу капризничала, еле успокоил, потом еще этот дождь по дороге… а ты чего? Хиггс сморгнул, нахмурился. И правда, чего это он? – А Лу это?.. Ты до сих пор таскаешься со старым Бридж-Бэби? Выкинь эту рухлядь, неужели не надоело! Сэм глянул на него как-то странно, дернул плечом и ничего не ответил. Стянул рюкзак, а вот раздеваться не торопился, вроде как еще куда-то сбегать быстренько собирался. У Хиггса внутри вдруг что-то сжалось, захотелось в гребаного курьера вцепиться, чтоб точно не ушел. Вместо этого он сделал шаг назад, сложил руки на груди и поинтересовался: – Что сегодня обсуждать будем? Новости науки или культуры? – С хера ли? – фыркнул Сэм. – Для прелюдии, разумеется! – Хиггс закатил глаза. – Все для тебя, видишь, сплошные уступки! Я открыт к переговорам и любым извращениям! Да хоть погоду обсудим! – Извращения, – фыркнул Сэм, щелкнул застежками и в рюкзаке завозился. Хиггс еле удержался, чтобы его не отпихнуть и не начать внутрь заглядывать, с ноги на ногу переступил, изнывая от любопытства. – Ты и так одно сплошное извращение: то кусаешься, то щиплешься, или за волосы тебя надо оттаскать, пока не кончишь. Ну, было пару раз, его правда. Хиггс широко улыбнулся. – Ты же знаешь, что привычки формируются рано? Что посеешь, то и пожнешь, и все такие прочие великие идеи! Разный уровень нормы, разная мера извращений! Что ты там копаешься, а? – в конце концов не выдержал. *** Сэм усмехнулся в усы и выудил со дна что-то продолговатое. Хиггс захлопал в ладоши: – Это то, о чем я думаю? Ты приустал, мой неутомимый жеребец? До Сэма не сразу дошло, о чем он. А когда дошло, начал смеяться. – Мне кажется, что не совсем. Хиггс вырвал у него из руки пакет в черной обертке и покрутил перед носом. – Ты издеваешься, что ли, надо мной? – тут же рыкнул, когда рассмотрел. – Это ебучие мусорные пакеты? В Шов пойдем? Сэм достал из рюкзака еще пару тряпок и круглую, довольно большую штуку, перевернул ее дном кверху, что-то нажал и опустил бережно на пол. – И пылесос!!? – Хиггс заорал прямо, на визг сорвался. – Ты что себе позволяешь? – Я хочу сделать тебе не только приятное, но и полезное. Хиггс, здесь немного пыльно: еще чуть-чуть, и у тебя плесень на ушах поселится. Я не хочу терять твои уши, они славные… Хиггс изобразил, что его жестоко тошнит. – Я не… – Да-да, я догадываюсь, что великие террористы не убираются, все такое, но что-то я не вижу поблизости твоих миньонов, которые бы торопились протереть пыль. А это, признай, нужно сделать. И потом я оттаскаю тебя за волосы и даже набью рожу, если захочешь. В общем, сделаю все, что пожелаешь! Хиггс на словах про мордобой вдруг изменился в лице. Но не как обычно. Не понравилась Сэму эта перемена. Он быстро обнял того и поцеловал – суховато, но очень хотелось дать понять, что его намерения исключительно мирные. Но жил Хиггс – если, конечно, он тут жил – как на помойке. Маленький пылесос с тихим гулом и шелестом уже колесил по периметру комнаты в бункере, изучая очертания препятствий и готовясь вгрызться в вековую пыль. Сэм вручил растерянному Хиггсу тряпку и протопал в комнату, обозначенную как ванная, прачечная и, учитывая количество косметики на лице Хиггса – будуар. *** Хиггс замер с тряпкой в руках. Его начало потихоньку потряхивать. Чтобы достать до угла, надо встать на карачки и протянуть свои гребанные руки-крюки… Я сколько буду учить тебя мыть чертовы полы!? В ушах зазвенело, незабываемый голос будто в самый мозг ввинчивался. Хиггс зажмурился и закусил губу – Он сдох, он сдох, сдох, сдох, – повторял с каждым выдохом. Да, его «любимейший папочка» сдох много-много лет назад, однако сейчас Хиггс чувствовал, как спину печет от острой боли – мокрая тряпка была тяжелой и твердой. Его как будто дубинкой по крестцу огрели. Потом запекло в затылке – сколько раз он таскал его за волосы, Хиггс бы не сосчитал. Практически каждый день, по любому поводу и без оного. Пока Хиггс не обрезал все свои светло-русые волосы прямо под корень, тупыми ножницами обкорнал. После этого было легче увернуться, на пару вдохов отсрочить очередной тумак, убежать на пару шагов от ежедневной взбучки. – Мы, наверное, все не успеем сегодня, – то, что говорил Сэм, будто издалека доносилось, – но можем только начать. Если хотя бы коробки убрать, то уже чище гораздо станет… *** Сэм запнулся на полуслове, потому что Хиггс не двинулся с места, никак не отреагировал, да и вообще – это будто не Хиггс был. Он весь словно в размере уменьшился: плечи еще уже стали, опущенная голова украла часть его роста, напряженность взвела как пружину. – Хиггс? Хиггс, – позвал он, понимая, что что-то пошло не так. Тот вздрогнул – надо же, на самом деле вздрогнул! – пробормотал: – Да уберусь я! – и начал елозить тряпкой по столу. Сэм его рассматривал еще какое-то время, пытаясь понять, что не так было. Снова позвал: – Хиггс?.. Серо-голубые холодные глаза уставились с вызовом. А еще – чуточку со страхом. – Что не так? Сказал же, уберу! – Эй, – Сэм его за руку поймал, остановил. – Ты чего? – Отъебись, – выплюнул тот. Потом, правда, тут же передумал. – Не люблю все это дерьмо: зачем наводить порядок, если через день-два тут опять все плесенью зарастет, по твоему меткому выражению? – Не зарастет, если регулярно убирать. Такое слово слыхал – регулярно? Ты ж умный, ты сумеешь, – поддразнил его Сэм, вот только с каждым его словом Хиггс становился все мрачнее и мрачнее. – Да что с тобой за херня творится? Хиггс выглядел сомневающимся. Смотрел на Сэма и будто раздумывал – это Хиггс-то! У которого между мозгом и ртом фильтр вообще отсутствовал! Думает он! – Не, – Сэм подтащил его за руку к койке, усадил и сам рядом опустился. – Давай, колись. – Насколько ж проще было, когда просто трахались, – тоскливо вздохнул тот. Потом тряхнул головой, выпрямил плечи и заявил. – Дорогой папочка меня за такой срач бесконечно пиздил. Думал, вырасту и смогу хоть где-то по-своему свинячить, никто мне не указ! Но нет же, Сэмми, тут появляешься ты и опять командуешь убираться! Как в детство вернулся, честное слово! Но несмотря на все сказанное он подхватил мешок, расправил его и начал собирать пустые коробки, бутылки и прочий хлам, толстым слоем устилающий пол бункера. Сэму оставалось только наблюдать и глазами хлопать. – За что пиздил? – в конце концов спросил он. – А за все, – легко отозвался Хиггс. – Я ж тебе рассказывал вроде. Не так сказал, не так посмотрел, недостаточно быстро повернулся – пиздил! Слишком много жру, слишком быстро расту, слишком громко дышу – пиздил! Да вообще! Настроение было плохое – пиздил! – Тебя послушать, так у твоего дяди всегда было плохое настроение, – Сэм не знал, что ему еще сказать. Пожалеть? Только вот глупо все это и уже не поможет. И он понятия не имел, как такого как Хиггс жалеть. Лу можно было обнять и гладить, когда она плакала, повторять ей, что она хорошая девочка и все будет хорошо, а этому что скажешь?.. Все обман получается. – Не-а-а-а, – протянул Хиггс и почему-то криво улыбнулся. – Иногда было хорошее. Сэм больше не спрашивал. Вдвоем они умудрились кое-как запихать мусор в пакеты и сложить возле двери. Сэм еще поглядывал на стены, но давить на Хиггса не стал: не все сразу. Сомневался, что тот соизволит расстаться со всем накопленным барахлом в один момент. Хотя, вот что интересно, Хиггс особо ни за что бороться не собирался. – Его оставить? – спросил Сэм, поднимая из угла упавший бюст фараона. На бумажные завалы на столах он пытался не смотреть – как-нибудь в другой раз. Хиггс пожал плечами. – Хочешь – выкинь. Сэм аккуратно пристроил фараона на полку, оглядел более-менее расчищенное пространство. – Ну вот! Тут хоть дышать нормально теперь можно! А вот Хиггса, судя по его мрачному виду, порядок не радовал. Он привалился к стене, сложил руки на груди и смотрел, как пылесос ползает по полу, собирая пыль. – Навел чистоту, курьер? Почувствовал себя героем? Принимай поздравления! – Ничего не мог с собой поделать, – пожал плечами Сэм. – Боюсь расстроить тебя еще больше, но я еще и обед притащил… Хиггс шлепнул себя по лицу ладонью. – Хочешь честно, Бриджес? – Почту за честь, – Сэм привалился спиной к стене напротив Хиггса и тоже сложил руки на груди. – Уборка меня вообще не возбуждает. От слова совсем, но не подумай, чистоту я люблю. Просто… я не могу… – Я понял, Хиггс, – мягко сказал Сэм. – Я знаю, что это такое жить по чужой указке. Очень хорошо знаю. И знаю, как трудно быть тем, кто всегда не доставляет. – Но, – нахмурился Хиггс, – ты же вроде был первым ребенком страны. Сэм криво усмехнулся и сел рядом с Хиггсом, так, чтобы ощущать тепло его тела – как же было чертовски приятно тянуться к теплу другого после многих лет постоянного ужаса от прикосновения других людей. – Единственное, за что я ей благодарен, так это за то, что она меня не била. Никогда не поднимала руку. Монаган вдохнул, а потом выдохнул рвано, короткими толчками. Сэм потянулся и взял его за руку, чтобы не дать сбежать – хотя тот мог. – Я не буду просить ничего рассказывать, – тихо произнес он, – но я всегда готов выслушать все, что ты сможешь мне сказать. – Это вряд ли случится скоро, – пообещал Хиггс. – Да и какой в этом смысл сейчас. – Честно, не знаю. Но пока мы позволяем мертвецам влиять на нашу жизнь, мы, считай, и не живем. Хиггс резко развернулся и уставился на Сэма, вытаращив свои невероятные, подведенные черным карандашом глаза. А потом сгреб лицо Сэма ладонями и впился в рот. Но не атаковал языком, а целовал. Почти по-детски. Сэм обнял его, гладил кругами по спине и откровенно наслаждался такой редкой лаской от Хиггса. – Это самая большая банальщина, которую я слышал в своей жизни, – прошептал тот в губы. – Но мне очень нравится, Сэм. Не думал, что в тебе есть эта менторская искра. – А я думал, что ты всегда был и есть супер-анти-ментор-ориентирован, – с улыбкой ответил Сэм. Гладил Хиггса по загривку и смотрел ему в глаза с этого жутко неудобного ракурса. – Все так, все так. Такой вот он, старый добрый я. Никого не слушает, все, что знает, познал трудным путем, но выстоял, поднакопив кое-каких собственных лайфхаков. Иначе… А! Не! Я все время забываю, что мы с тобой два кретина, которые хотели бы взять свою жизнь в свои руки и закончить ее усилием воли. Но мы, блядь, не можем! – Не можем, – согласился Сэм. – А ты бы как это сделал? – Хиггс вдруг сменил тему, у него даже тембр голоса изменился. На заинтересованный. – Давай не будем об этом разговаривать? Во-первых, это бесполезно – даже думать об этом, во-вторых, я хочу, чтобы мы немного отошли от всех этих мрачных тем… – Ты это первый начал! Со своими тряпками и пылесосом этим! Сам виноват! – Я же не мог знать, Хиггс, прости… – А на что рассчитывал? – Честно? На то, что мы отмоем тут все, пообедаем горячей едой, а потом трахнемся на свежих простынях. Мне казалось, это безопасная идея… *** Хиггс, может быть, и рад бы был подольше подумать, паузу потянуть, только рот его сам по себе открылся и язык брякнул: – Шикарный план! Ну вот. А дальше уже поздно было: Бриджес достал из рюкзака коробку с сэндвичами, разделил по-братски и вручил половину Хиггсу. Сэндвичи были с тунцом и вареными яйцами, Хиггс еще собирался отпустить по этому поводу какую-то злобную шутку, но потом откусил и забыл. Из головы вылетело. Жевал и думал: ну вот, докатился. Жрет еду, принесенную заклятым врагом, чай его пьет и больше всего мечтает, чтобы эта хуйня подольше не заканчивалась. Чистота свеженаведенная, и чтобы Сэм сидел рядом на узкой койке, совсем близко. И сэндвичи тоже. Хиггс и так старался маленькие укусы делать, чтобы подольше хватило. От Сэма так не откусишь, его не спрячешь на черный день под подушку, не притворишься даже, что сам он – весь целиком! – принадлежит Хиггсу и только ему. – А чистые простыни ты принес? – спросил Хиггс, когда сэндвичи все-таки закончились и даже все крошки были подъедены. Курьер скривился. – Забыл. – А у меня нету! – Хиггс развел руками. – Придется вашему величеству как-нибудь потерпеть! – Не называй меня так, – поморщился Сэм. – Что за блажь?.. – А ты меня заставь, – хихикнул Хиггс, и язык высунул, подразнил его. Долго упрашивать не пришлось, Сэм вообще с полуоборота заводился. – И все почему?.. Десятилетия… подавленных… эмоций! – пропыхтел Хиггс, довольно жмурясь. Хорошо, что Сэм ничего не видит, трахает его самозабвенно и даже не разговаривает в процессе! А вообще – разговаривает, и побольше Хиггса временами. Удивительно… И приятно. Так приятно, что аж искры из глаз. В этот раз Хиггс даже кончил первым, сам изумился, когда сперма на живот брызнула. Сэма еще на пару минут хватило, потом сверху навалился, тяжелый, мокрый, дышал шумно. Хиггс руку ему в волосы запустил, поворошил это воронье гнездо, ошибочно прической называемое. И пропел нежно-нежно: – А все-таки ты обманщик. – Чего? – встрепенулся тот. – Говорил, еда горячая! Сэм неопределенно дернул плечом и пообещал: – В следующий раз. Хиггса так и подымало спросить, когда этот следующий раз намечается. Отпускать его не хотелось: вроде бы и связь насытилась, больше не тянула болью, внутренности не выворачивала, а все равно как-то… Валялся на койке, смотрел, как Сэм штаны натягивает, а потом взял и ляпнул: – Это хорошо, что не била. Мне твоя шкура целой нравится, хоть и пятнами. Сэм фыркнул, уставился недоверчиво – не знал, наверное, как такой сомнительный комплимент принять. А Хиггс понятия не имел, зачем сказал. – Забей, – он подскочил, потянулся к Сэму и впился ему в рот, языком внутрь толкнулся, в теплое. – Давай, курьер, тебя там младенец в колбе дожидается! Бриджес на него опять странно посмотрел, но ничего не сказал. Интересно, почему свой ББ сюда не приносит? Боится чего-то? Хиггсу чужое оборудование ни к чему, волноваться не о чем. Когда за Сэмом закрылась дверь, стало как-то ужасно тихо. Хиггс походил по бункеру, потыкал босой ногой замерший пылесос. Поломался, что ли, не справился с количеством грязи вокруг? Хиггс поднял голову и глянул на фотку – Легенда всея Америки стояла на берегу реки и тоскливо смотрела на тонущий контейнер. Удачный кадр, не поспоришь! – Эх, Сэмми… – вздохнул Хиггс и потянулся к булавке. Вытащил, повертел в пальцах и на стол положил. За первой вторая легла. На то, чтобы собрать эту стену славы, как Сэм изысканно выражался, у него несколько месяцев ушло. На то, чтобы разобрать – меньше часа. *** Хиггс вернулся в бункер, хотя обычно не ночевал в одном и том же месте постоянно. А сейчас захотелось. Заказанная пицца уже ожидала – у него вдруг проснулся аппетит, которого он за собой раньше не замечал. Решил поддаться искушению, почему бы и нет. Быстро разблокировав дверь, он спустил вниз, перепрыгнул через старательно убирающийся маленький пылесос – вот штука! Сама же справляется. Распаковал контейнер, вдохнул аромат, но прикрыл его снова – нужно тренировать контроль. И отправился в душ. Странное дело, раньше ему такая ерунда казалось вынужденной, но не необходимой и уж совершенно точно не радостной. А сейчас как-то поменялось все. Нравилось ему возвращаться, и нравилось обитать. Он отмечал, как меняется погода, но не портил ее как раньше, хотя сил пока еще хватало – если не на штормы уже, но на ливень там какой, точно. Нравилось и в душе зависать, прислушиваться, как по коже шелестит вода и напоминает иногда прикосновения Сэма. С такими мыслями Хиггс залез в душ и в этот раз – с хорошими. Вода смыла все тревоги, а запах пиццы расползся по всему бункеру. Хиггс натянул чистое нижнее, взял наконец коробку и выудил банку портера из холодильника. Он подошел к кровати и только сейчас увидел на ней стопочку аккуратно сложенного, темно-серого белья – толстые квадраты пододеяльников, тонкие – простыней, и еще маленькие наволочки. Сэм был здесь. Был и не застал его тут. А чего приходил? Виделись три дня назад. У них в запасе была как минимум неделя. Какого хера? Какого хера они так разминулись? Хиггс аккуратно отодвинул белье – правда, свежее, чистое, пахнущее хрустко и заманчиво, и присел рядом, пытаясь переварить совершенно странное ощущение. Сэм позаботился о нем. Сэм позаботился о нем. Сэм позаботился о нем. Сэм позаботился о нем! Какая дикая, но в тоже время до боли приятная мысль, чуждая. Но… Блядь! Он откусил от первого кусочка пиццы сразу половину, прикрыл глаза и не стал сопротивляться, когда рот сам собой разъехался в довольной улыбке. Пиво смыло уютный вкус сыра вниз. Одни Твари знают, может быть, все-таки есть какая-то перспектива для него пожить как нормальный человек? Далеко загадывать не будет, но, может быть, хоть недельку? Пару дней? Чтобы на простынях, чтобы еда, и чтобы рассказать о прочитанной книге? Сэм, тот, конечно, еще на пересказе пролога захрапит во всю… – Бля, а откуда я знаю, что он храпит? – он чуть не подавился пиццей. Пока это было тайной. Хиггс в этот раз не стал съедать всю пиццу. Только половину смог. И пивом злоупотреблять не стал. И даже вымыл руки! А потом заправил кровать и улегся. А потом вскочил и открыл свой ноутбук, подрубаясь к Сети. Он строчил письмо с упоением, а когда отправил, улегся снова и решил, что пару-тройку дней можно и тут посидеть – почитать, поваляться и максимум в пару мест прыгнуть, а все остальное время посвятить только одному… *** Драгоценный многоуважаемый курьер!… Не, ну кто так пишет, а? Должен признаться, большим удивлением для меня стало твое появление в моей скромной обители в неурочный час, однако сюрприз этот не стал удручающим. И даже в связи с тем, что обстоятельства вынуждают меня высказать свою признательность за предметы поставленные, но не заказанные, и, вне всякого сомнения, не входящие в список вещей первой необходимости… Так, еще куча витиеватых фраз и сложных оборотов. И как только сочиняет такое! Да где ж тут вообще смысл? А, вот. …появление вышеуказанных предметов было чрезвычайно приятно мне… Приятно. Это типа – спасибо, Сэм, что принес простыни. Пожалуйста. Наверное, Сэм потихоньку сходил с ума, потому что стал замечать за собой странное: каждый предмет, который попадался ему на глаза, он автоматически начал оценивать не с точки зрения «а не надо ли это им с Лу», а с позиции «а не принести ли это Хиггсу?». Пока в большинстве случаев навязчивую мысль удавалось прогнать, отпинать в самый дальний угол сознания, заслонить другими, привычными: нафига самому проблемы? И – да тот не оценит, Хиггсу на все плевать! А еще – угомонись. Ничего хорошего из этого не выйдет, только очередная ошибка, не привязывайся, не привязывайся, не думай даже… Но с постельным бельем Сэм уже проиграл. Увидел его – темно-серое, красивое, гладкое – и решил, что Хиггсу в бункере такого не хватает. Заехал по дороге, все равно были дела в той области, быстро спустился в бункер и замер с открытым ртом. Пялился на голые стены, пытался решить – это все благодаря уборке случилось? Хиггс выбросил фотографии или просто сложил их куда-то? Копаться в ящиках Сэм не решился. Аккуратно пристроил простыни на койку и вышел – почти что на цыпочках, не дыша. Радоваться таким переменам или еще повременить? А если подождать, то сколько? И чего он вообще добивается, если на то пошло? Чтобы они с Хиггсом стали друзьями? Так Амелия сделала все, чтобы этого не произошло, в тот самый день на Берегу, назад отмотать не получится, чтобы все исправить. Они не друзья, они… кто? Любовники? Те, кто трахается друг с другом раз в две недели, потому что иначе выжить не может? Враги такие особенные, которые только друг друга во всем мире понять и могут? Он не мог найти подходящего слова. Может быть, его еще не изобрели даже, все впереди. А пока Сэм опять не выдержал, засунул в рюкзак лоток с едой, поцеловал Лу, сел на трицикл и поехал. …испытываю необъяснимое восхищение цветом, качеством и общей гармоничностью привезенных предметов и с нетерпением жажду опробовать их, так сказать, в процессе пенетрации, фелляции или фроттации, на твое усмотрение… На усмотрение, надо же. Сэм прочитал гребаное письмо раз пять и некоторые пассажи наизусть выучил. Вот чертов придурок! Нахальный, вредный, надоедливый… И такой же одинокий, как сам Сэм. Это тоже надо было признать и запихать куда-нибудь подальше в мозг: чтобы не жалеть его постоянно, не думать, что придурок жрет, где спит и как вообще живет. Сэм поставил трицикл на привычное уже место, дошел пешком до бункера и спустился вниз. Наверное, опять шляется где-то – оно и лучше. Сэм только оставит контейнер и сразу уйдет, типа вот зашел проверить, ничего личного, до встречи на фелляции. Ну и на пенетрации тоже, как же ж без нее. В бункере было тихо и на первый взгляд пусто. Сэм пристроил коробку с едой на стол – почти пустой, надо же! – повернулся к выходу и наткнулся взглядом на кровать, где скомканной грудой лежало новое белье. А потом оно зашелестело, зашевелилось, открывая заспанную хиггсовскую морду. – Сэм? Это ты?.. Сэм аж опешил – не от того, что Хиггс оказался дома, занимался таким обычным человеческим делом, спал себе, – а от морды. Он его никогда таким не видел – чисто умытым! – Я. – Чего пришел? – тот сел на кровати, потер как-то совершенно по-детски глаза кулаками, потом запустил обе пятерни в волосы, поднимая их дыбом. – Ну… – начал бы Сэм, потом сбросил рюкзак и подошел к Хиггсу, поцеловал его в лоб. Немного неловко, но ему показалось, так было надо. И тот в ответ просиял. Ой, но до чего же непривычно он выглядел! Глаза у него казались еще более раскосыми без жирных кривых стрелок до ушей, а кожа вокруг них такой нежной, почти полупрозрачной. Вот теперь Сэм мог с уверенностью сказать, что он видел Хиггса голым… абсолютно и совершенно. – Я не по графику, знаю, я просто… – Просто был неподалеку по делам, я знаю, – ответил Хиггс и дернул уголком губ. Кто это вообще, – думалось Сэму, – такой уютный, лохматый, с заломом от подушки через правую щеку. Теплый и расслабленный. Сэму даже показалось, что Хиггс не очень понимает, спит он еще или уже нет. – Ну, еще я тебе еды принес, – признался Сэм. Монаган фыркнул, а потом заржал. – Ты прямо наседка. Знаешь, я ведь и сам могу, все эти годы выживал как-то без твоих забот. – Это прекрасно, – пожал плечами Сэм. – Я в твоем опыте не сомневаюсь, просто мне хочется поделиться. А уж право есть, выбрасывать или еще что-то делать с едой я оставляю за тобой. И вообще – мне идти нужно! Он развернулся было, но Хиггс поймал его – хват на запястье был железный, но потом пальцы нежно скользнули по руке Сэма, пока Хиггс не стал удерживать его всего за один палец. – Ты тогда хоть поешь со мной, чтобы не пришлось выбрасывать? Это был какой-то новый уровень: Сэм и так уже всю голову сломал, думая, кто они друг другу, как им быть дальше, могут ли такие отношения развиваться, куда уже им развиваться, нужно ли это, кому это нужно, для чего? Но где-то глубоко внутри решил попытаться делать так, как приходит в голову. Не обдумывать каждый шаг, а просто делать его. Как в курьерстве – маршрут сначала пугает, острые скалы и глубокие реки, злые Твари и МУЛы, но чтобы маршрут одолеть, нужно просто на него выйти. И делать шаг за шагом, каким бы глупым тебе ни казалось то или иное действие. И вот уже ко второй половине пути ты чувствуешь, что все сделал правильно, и вместо громады дороги впереди остается тропинка до отдыха, до нового достижения. Хиггс, если бы был маршрутом, был как минимум седьмого класса сложности – но Сэм уже был на дороге и справлялся как мог, подручными средствами. – Я ж не по графику, – сказал Сэм с улыбкой. – Как-нибудь выкрою для тебя пару свободных часов, – закатил глаза Хиггс и потянул Сэма к себе. Целоваться даже без двух недель разлуки было приятно. И ощущение это совершенной нормальности отношений тоже. Сэм только с замиранием сердца ждал, когда Хиггс поймет, что он без боевого раскраса. Не понимал. Так и сидел, закутавшись в одеяло, когда Сэм вручил ему пластиковую вилку и лоток с горячим мясом и овощами, начал есть медленно, щурясь после каждого укуса. – Вкусно… – Ага, – Сэм не мог оторваться, смотрел на него. Кожа на лице бледная, чуть розоватая местами, так и тянет прикоснуться. Очертить формулы на лбу, провести по бледным коротким волоскам на том месте, где у всех нормальных людей брови, спуститься до кончика острого носа, смахнуть крошку с губ. – Чего ты смотришь? Нравлюсь? – грубовато бросил Хиггс, запивая еду горячим кофе из термоса. Сэм с ним и этим поделился, не все ж холодную газировку пить! – Нет, – честно признался Сэм, – вообще не в моем вкусе! Хиггс выпучил глаза, пораженный такой откровенностью. – Телок, небось, любишь? Блондинок с сиськами? Сэм пожал плечами. – Наверное. Знаешь, как-то не было особо возможности типаж проверить. Хиггс захихикал, пришлось в ответ тоже улыбаться, как-то уж очень заманчиво у него выходило. – Вот и мне, Сэмми, мне тоже. Мне кажется, я люблю брюнеток. Ну и брюнетов тоже, и чтобы тоненькие и звонкие! – И тут облом, – подытожил Сэм, который при всем желании не мог причислить себя к тонким и звонким. Хиггс заржал: аж пополам сложился, уткнулся Сэму в коленку, вздрагивая от смеха. Одеяло с него свалилось, приоткрывая спину с торчащими лопатками, изгиб позвоночника, уходящий к пояснице, и ямочки по обеим сторонам. – Не повезло нам друг с другом, курьер! Вроде бы и прав, но Сэму все равно захотелось его переубедить. Друг с другом не повезло, но не факт, что с кем-то другим лучше было бы! Он только открыл рот, чтобы сказать об этом, но тут Хиггс замер, будто задеревенел, медленно разогнулся, прижимая простыню к лицу. Заявил изменившимся голосом: – Вот дерьмо. – Чего? – не понял Сэм. Ухватил за край простыни, потянул аккуратно. – Чего ты там? Хиггс невнятно замычал, помотал головой. – Вылазь, – Сэм снова потянул, на этот раз сильнее. – Ну чо я там не видел, а? Вылезай, Хиггс! Ты из-за подводки? – неуверенно предположил он. – Бля, ну ты кивни хоть, чтобы я дальше не гадал! Хиггс снова замер, потом пожал плечами и кивнул. Тут же предупредил: – Будешь издеваться – дам в глаз. – Да пофиг, – вздохнул Сэм. – Мне твои глаза и так и так нравятся. Они серые или синие, никак не пойму? – Курьер… – угрожающе зарычали из-под одеяла. – Ладно, ладно, – Сэм погладил его, по чему попал. Кажется, это был локоть или предплечье, под одеялом не разберешь. – Если ты не возражаешь, сегодня секса не будет. Мне тащиться еще сорок километров в горы, дотемна хочу дойти. – Не будет, так не будет, – легко согласился тот. И тут же выпалил. – Слушай, а как ты вообще с этой хуйней справляешься?! С гаптофобией своей?! Даже простыню чуть опустил, уставился на Сэма пораженными глазами. Как будто до него только что дошло. – Тебе, получается, каждый раз противно? Или ты какие-то таблетки пьешь? Как ты вообще?.. Сэм прикусил нижнюю губу, пожевал ее. Попытался подобрать слова, но под пристальным взглядом Хиггса не очень получалось. Разволновался почему-то, ладони взмокли, а сердце в груди зачастило. Тут как на маршруте с Тварями: один неверный шаг, и все пропало. – Поначалу было страшно, – осторожно начал говорить. – Но не от прикосновения, а от… в общем, когда ждешь… кажется, что совсем плохо будет, а потом нормально… – Ты у нас просто гений связного повествования, – фыркнул Хиггс и еще немного простыню приспустил. – А потом я понял, что с тобой тоже не больно, – почему-то его подколка помогла, Сэм приободрился. – Нормально, в общем. Паника не накатывает, могу, как угодно, прикасаться. – Ты проверял, – не спрашивал, а утверждал Хиггс. – Ну… Проверял, еще как. Кажется, уже места такого не осталось на теле Хиггса, где его Сэм не потрогал. И ни разу, ни разочка паника не накрывала. – Знаешь, когда противно было? Хиггс вскинул бровь, окончательно расстался с простыней и взялся за вилку – в картонном контейнере по углам забились кусочки брокколи и моркови. – Когда ты меня в первый раз лизнул, – с улыбкой ответил Сэм. – Мерзко было, жуть, но меня еще тогда от хиралия из твоей масочки порядком тошнило. Да и если быть честным до конца, я тогда вообще твоим фанатом не был… – Как думаешь, Сэм, – перебил его Хиггс. – Меня когда-нибудь накажут как положено за то, что я сделал? И как ему ответить на этот вопрос? Сэм подобного разговора откровенно опасался с самого начала их страннейшей, нелогичной связи. Он пытался гнать от себя эти размышления – малодушно и эгоистично. – Ну… я знаю, что есть люди, которые готовы и сделают с тобой не просто справедливые, но и поистине страшные вещи, – тихо произнес Сэм. – То, что ты сотворил… Не думаю, что кто-то помимо тебя, меня и… – Но ведь Президент сам был под ее влиянием… они делали и более страшное! Сэм прикусил губу – Хиггс был прав, безусловно. Он лично пострадал от их слаженных действий и прекрасных планов. Но их жертв никто не считал, а вот жертв Хиггса знали все Соединенные Города: пропаганда, особенно после восстановления связи, активно работала против Homo Demens, вернее, того, что от них осталось. И если вдруг все службы руководства UCA решат выйти на охоту… У Сэма защемило сердце. – Понять, почему ты сделал то, что делал, могут только некоторые, ты же сам знаешь. Но вот остальные… – Они бы с радостью насадили мою голову на пику, – кивнул Хиггс. – Знаешь, я был бы им за это благодарен. Он сглотнул и хлебнул еще кофе, а потом поднял на Сэма глаза и улыбнулся. – Если ты из тех некоторых, кто хотел бы меня понять, то… я знаю, что то, что я делал – чудовищно. Но я был уверен, что конец близок. И то, что она мне показывала… Его голос сорвался, Хиггс зажмурился и потер виски. – Сэм! Я был уверен, что оказываю им всем услугу, даря быструю смерть! – А теперь? – осторожно спросил Сэм. Если был уверен в прошедшем времени, то сейчас должно быть иначе? – Я не знаю, – беспомощно покачал головой Хиггс. Потом поморщился, будто этот разговор причинял очень даже настоящую боль. – Ни хрена не понимаю, Сэмми. Иногда хочется, чтобы меня вообще никогда не было, просто не существовало, ну, знаешь?.. Наверное. Сэм кивнул – ощущение, которое Хиггс описывал, было довольно знакомым. Чем-то привычным, с ним он большую часть жизни провел, смирился и распрощался тоже – не так давно. – А иногда, – продолжал Хиггс с сомнением, будто сам себе не особенно доверял, – иногда все вроде как нормально. Еда вот эта. Секс отличный! А потом ты приходишь, убираешь весь мусор… Он мотнул головой, указывая на маленький пылесос, который стоял в углу на подзарядке. Мешки с мусором исчезли, это Сэм еще в предыдущий визит заметил. Предлагал Хиггсу все забрать, но тот упрямо заявил Я сам! и куда-то выкинул. Сэм очень надеялся, что не под дверь Дайхардмену. А то ведь ненависть к власти у Хиггса в крови – вообще к любой, похоже, Бриджет это или еще что. Просто кто-то, кто сильнее, и кто считает себя правым, такая вот пролетарская аллергия. Сэм фыркнул своим мыслям, и Хиггс тут же уставился на него. – Да, конечно, тебе может и смешно! Я сам готов над этой хренью посмеяться! – он закатился, запрокидывая голову – очень это искренне вышло, без всяких подлянок, без двойного дна. Сэм начинал думать, что Хиггсу надо почаще умываться. И пах он тоже отлично: мылом и гелем для душа, чистотой. Нет-нет, сам же сказал: никакого секса сегодня. Сорок километров, срочная доставка! Сосредоточиться надо и валить отсюда, хватит рассиживаться. – А кого еще ты трогаешь, курьер? – Хиггс перестал смеяться, повернулся к нему с лукавой улыбочкой. – Ты про что? – не понял Сэм. – Сам же сказал – с тобой тоже не больно, – повторил слово в слово Хиггс, испытующе заглядывая в лицо. – Колись, кто эта грудастая блондинка? И опять захихикал. Сэм глубоко вздохнул. Ну, черт. А вообще – рано или поздно, наверное, он бы все равно узнал?.. – Грудь у нее еще не выросла, – медленно и осторожно произнес он, – а так блондинка, ты все правильно угадал. Хиггс непонятливо пялился на него и моргал. – Сэм… только не говори мне… Выражение на лице Хиггса становилось все более презрительным, но Сэм не сразу понял, почему именно. Но когда до него дошло! – Хиггс! Нет! Тьфу, черт возьми! Ну и криво все вышло… Бля, я бы… фу! Хиггс снова приподнял бровь: дескать, изволь уже продолжать. – В общем, это ББ, Лу – это Бридж-Бэби! – Да иди на хуй! – Монаган аж подскочил с кровати. – Как? И зачем, блядь!? Сэм! Ты понимаешь, что ты не менее ебанутый, чем твой покорный слуга!? Он заметался по комнате, подергал ящики стола, потом шкафчика, зашарил внутри, при этом продолжая свой взволнованный галдеж: – Зачем тебе ребенок в колбе? Тем более, если ты не пользуешься прибором! Сидишь и разговариваешь с банкой по утрам и вечерам? Слава Эхнатону, – заорал он, когда из шкафчика что-то посыпалось. Сэм с удивлением заметил, что это пачка сигарет. Он взял одну с большим удовольствием – сорок километров не становились короче, а вот день – очень даже. – Она не прибор, – ответил Бриджес. – Лу давно уже не в колбе. Растет и развивается как обычный, нормальный ребенок. Уже пытается ползать, хотя рано вроде. – Еб твою мать, Сэм! Ой, то есть – фу! Но все равно, это ж ебануться можно! Как она выжила? – Она сильная, – ласково улыбнулся Сэм, вспоминая Лу. – Хотя я пережил несколько крайне неприятных моментов паники. Но она выкарабкалась. – Ты сейчас реветь начнешь? – Не, не буду. Сохраню остатки достоинства. Хиггс нежно потрепал его по загривку: такой теплый жест, дружеский, приятный, поддерживающий. – А кто с ней сидит? Пока мы, ну… Ты же не бросаешь ее одну взаперти? У Хиггса в глазах заплескалась вдруг неподдельная тревога. И, если вот прям совсем откровенно, Сэму это понравилось. Очень. На каком-то подсознательном уровне. – За ней присматривают те, кому я доверяю. И кому доверяет она сама. Все-таки нужно работать. – Сэмми… вот это да! – Хиггс выдохнул и попытался затянуться, но почти половина сигареты истлела, а пепел упал на пол. – Ну дела! Он вдруг хихикнул и все-таки сделал затяжку. – Подумать только, у меня мужик с прицепом! И он притянул Сэма за шею к себе и впился в его губы поцелуем. И Сэм ответил ему с жаром и какой-то радостью от освобождения, от того, что признался, рассказал наконец. Хотя и не был еще готов знакомить их лично. Потому что… ну просто потому что. Он должен все равно сохранять голову холодной. И учитывать все.