***
Ван Тун все свое детство провел в Чанпине. Отец его был человеком военным, а мать происходила из семьи ученых. С детства мальчик рос слабым и постоянно болел. Он ненавидел упражняться с мечом, не любил драки и верховую езду. Ему по душе было собирать летом цветы, строить замки из земли и камней, наряжать сестринских кукол, слушать пение птиц и забавляться с дворовыми щенками. Отец, видя все это, был очень недоволен. Поняв, что битьем ничего не добиться, отдал сына в науку. Коли слаб как девчонка, так, может в чиновничестве себя реализует! Однако и тут Ван Тун не преуспел: за два года еле читать научился. Повздыхал отец и погнал сына пинками обратно в военное дело, недовольно ворча: «Ни в отца, ни в мать. Как будто и не мой ребенок! Сестра и то намного способнее!». И ценил больше старшую дочь. Та была сильной, ловкой, смышленой, в отличие от Ван Туна. Именно она больше всех в доме любила мальчика, всячески его баловала и жалела, однако в ее глазах Ван Тун также то и дело замечал скрытую насмешку или даже намек на презрение. К тринадцати годам вдобавок ко всему мальчик, к превеликому для себя ужасу, осознал, что испытывает странное влечение к мужчинам. Девочки его возраста его не привлекали, да даже служанки постарше с округлыми формами не вызвали в нем тех чувств, что у его ровесников. С замиранием сердца он наблюдал за переодевающимися после службы подчиненными отца, с которыми тот заставлял его вместе тренироваться, а потом, когда все уходили, бежал в умывальню и там, зажав рот рукой, быстро, пока никто не видит, пытался избавиться от возникшего напряжения. В шестнадцать лет он впервые влюбился. И не в кого-то, а в конюха своего отца. Парень это был высокий, широкоплечий, лет на десять старше Ван Туна. Он первый проявил знаки внимания к молодому стеснительному хозяйскому отпрыску. Сначала в шутку, но потом, когда понял, что юноша увлекся им всерьез, заинтересовался им по-настоящему. Любовь эта была страстной и бурной, однако обернулась для них обоих настоящей трагедией. Ван Тун тогда был счастлив как никогда. Он и не знал, что так можно! Просто жить без всяких условностей и просто быть любимым за то, что ты есть. Каждый вечер после изнурительных отцовских тренировок он бежал в конюшню и там отдавался молодому конюху весь без остатка. Пока однажды их не застукал за этим отец… Он приказал забить конюха палками до смерти и вытащил Ван Туна во двор, чтобы тот смотрел. Ван Тун плакал, ползал на коленях перед отцом и просил остановиться, обещал, что будет послушным, что сделает все так, как захочет отец, но тот лишь пинал его с силой ногой и кричал, что он позор семьи, что он не мужчина и не достоин своей фамилии. А когда все закончилось, избил сына так, что тот несколько недель встать не мог. Но Ван Тун уже не плакал. Было нечем. Ван Тун вырос, женился и выучился на военного, как и хотел отец. Поступил в Императорскую Стражу, а после, когда его старшая умненькая сестра добилась немыслимых высот при дворе, получил должность командующего Северным Двором. И хоть Ван Тун и ненавидел отца всем сердцем, втайне желал доказать ему, что тоже чего-то стоит, но… опоздал. Тот не дожил до этого момента и умер, когда старшая дочь только получила титул. Так и остался Ван Тун лишь младшим братом Благородной Наложницы. В Северном Дворе он и встретил его. Он был молодым новобранцем, родственником Вдовствующей Императрицы, бывшим военным, казался мрачным и нелюдимым. Высокий, подтянутый, сильный — он с первого взгляда привлек внимание Ван Туна и пробудил в нем столько лет подавляемые постыдные желания. Некоторое время он держался, однако затем, не выдержав, попытался проявить первые неумелые знаки внимания: то похвалит перед всеми, похлопав по крепкому плечу, то премию выдаст, то лишний выходной предложит. Однако Суй Джоу никак не реагировал и не обращал на своего начальника никакого внимания. Но Ван Тун не сдавался. Воспылав нешуточной страстью к молодому подчиненному, он принялся собирать на него информацию: где живет, что за семья, где служил, с кем, какой репутацией пользовался, в каких битвах участвовал… Однажды во время шумной попойки, устраиваемой Северным Двором в честь закрытия очередного громкого дела, Ван Тун, опрокинув в себя восьмую чашку вина подряд, неловко поднявшись, поманил за собой сидящего рядом Суй Джоу. Тот был совершенно трезв, лишь немного пригубил из стоящей напротив него чаши. Как Ван Тун ни старался его напоить, тот вежливо отказывался. Однако командующий Северным Двором больше не мог сдерживаться. Выйдя из-за стола, он пьяно пошатнулся и, отмахнувшись от рук парочки излишне услужливых подчиненных, велел Суй Джоу, как самому трезвому из присутствующих, проводить его до кабинета. Тот послушно поднялся и все с тем же безучастным видом подхватил вконец охмелевшего начальника за локоть. Ввалившись в свой кабинет, Ван Тун предусмотрительно задвинул щеколду и, прислонившись спиной к стене, ухватил удивленно приподнявшего брови Суй Джоу за грудки и притянул к себе. Впился в столь желанные губы страстным поцелуем, провел рукой по мощной груди. Во все еще широко раскрытых глазах Суй Джоу мелькнуло осознание, и он тотчас вырвался из цепких рук Ван Туна, сделав несколько шагов назад. — Что такое? — пробормотал тот. Он оторвался от стены и, пьяно пошатнувшись, вцепился Суй Джоу в плечи. — Ну пожалуйста, — простонал он, — я сделаю все, что ты захочешь, — с этими словами он попытался снова поцеловать своего подчиненного. Тот молча отцепил от себя его руки и с силой оттолкнул так, что Ван Туну пришлось опереться о стол, чтобы не упасть. Глаза напротив, казалось, смотрели на него с нескрываемым отвращением. — Ты! — прошипел Ван Тун. — Ты! Ну почему? Суй Джоу молча направился к двери. — Стой! — Ван Тун схватил его за руку. — Только не говори, что это потому, что я мужчина! Или потому, что твой начальник! — со злостью процедил Ван Тун. — Я все про тебя знаю! Я знаю про твою службу и про то, какие отношения связывали тебя и твоего командира… Суй Джоу обернулся и, смерив того презрительным взглядом, молча высвободил свою руку, а затем, без труда разобравшись с щеколдой, вышел за дверь. Ван Тун опустился на пол. Сколько раз он представлял себя с этим мужчиной, как тот будет целовать его, как Ван Тун будет плавиться в его объятиях… Его трясло от осознания, что это невозможно, от жалости к себе, обиды, гнева и пережитого унижения. Поднявшись, он с рыком опрокинул стол, все его содержимое со стуком и звоном разлетелось по комнате. Немного успокоившись, он опустился в кресло и закрыл глаза. Разум внезапно переполнило чувство страха. Страха, что кому-то стала снова известна его страшная тайна, что этот кто-то сейчас, возможно, весело смеется с его подчиненными и рассказывает о том, как их начальник, поддавшись страсти, буквально умолял своего подчиненного взять его у себя в кабинете. Позор… какой позор… Ван Тун в панике сорвался со своего места и бросился в зал, где все еще кутили изрядно пьяные служащие Северного Двора. Суй Джоу с ними не было. Однако Ван Туна все равно не покидало чувство страха и унижения. С тех пор каждый раз, сталкиваясь с Суй Джоу, в его глазах он видел презрение и отвращение. Подчиненные, казалось, смотрели на него с усмешкой и перешептывались за углом обязательно о нем, Ван Туне. И теперь он возненавидел Суй Джоу. Боялся, ненавидел и по-прежнему ужасно желал. Ужасно, до дрожи в коленях. Его раздражало в подчиненном все: и безучастный надменный взгляд, и самоуверенные выходки, благородное происхождение, и то, как легко и непринужденно тот завоевывал авторитет подчиненных, брал на себя ответственность, как великолепно сражался и отдавал распоряжения — ведь всех этих качеств так недоставало неуверенному в себе Ван Туну, в котором все окружающие, включая подчиненных, видели лишь младшего брата Благородной наложницы, заполучившего столь высокую должность только благодаря родственным связям.***
Суй Джоу с трудом разлепил тяжелые веки. Голова трещала, из-за раны в боку даже дышать было больно. Мысли путались, все тело ломило — кажется, у него был жар. Ужасно хотелось пить. Дождавшись, пока глаза привыкнут к окружавшему его полумраку, он оглядел помещение, где находился: темная, холодная камера, окошко под окном. Маленькое — не выбраться, дверь толстая, прочная — не сбежать. Радовало лишь, что не додумались руки в кандалы заковать, так и бросили связанным обычной веревкой — немного терпения, и вскоре получится от нее избавиться. Вот только что дальше? Даже если выйдет покинуть камеру, далеко ли он уйдет с такой-то раной? Суй Джоу тяжело выдохнул и порадовался, что не взял с собой Тан Фана. Он не мог представить его, белого, чистого, такого беззащитного, но ужасно смелого и умненького Тан Фана в этом убогом, грязном, страшном месте. Даже если бы он и не попался вместе с Суй Джоу, а остался на постоялом дворе, наверняка бы сейчас ужасно переживал, места себе не находил, так и не дождавшись своего старшего товарища наутро. Поднял бы панику, принялся искать и тоже неизбежно попал бы в западню. Хорошо, что он не дал ему покинуть столицу. Там Жунцин точно будет в безопасности, а когда узнает о случившемся… что ж… К тому времени они с Ван Джи обязательно что-нибудь придумают. Тан Фан умный, Ван Джи хитрый и осторожный… Мысли об этом немного согрели его сердце, и он наконец обратил взгляд на все еще сидящего на полу в центре камеры Ван Туна. — Так это все-таки был ты… — горько усмехнулся Суй Джоу. А ведь Тан Фан говорил, что что-то не так, и даже подозревал Ван Туна. Но Суй Джоу, как всегда, его не послушал…***
По прибытии в Чанпин Суй Джоу, как и положено, сразу направился в местное представительство Императорской Стражи, главой которого, как он уже знал, был сосланный сюда с глаз Благородной Наложницы и Императора долой Ван Тун. От него Суй Джоу сразу ожидал какой-нибудь подлости, однако тот вел себя на удивление тихо. Не мешал расследованию и охотно делился материалами дела. Но Суй Джоу, памятуя о словах Тан Фана, все-таки проверил всех убитых на предмет связи с Ван Туном. На первый взгляд он не имел к ним никакого отношения, поэтому Суй Джоу отложил эту идею в сторону. Прошло два дня. Дело продвигалось крайне плохо. Улик не было, свидетелей тоже — ни одной зацепки. Суй Джоу уж начал было жалеть, что рядом нет Тан Фана: тот бы обязательно что-нибудь придумал! А между тем пропал еще один чиновник — младший служащий Императорской Стражи. Еще по прибытии Суй Джоу велел установить ночные караулы и ввести комендантский час, и вот — пропал один из дежуривших парней. Его напарника допросили, однако узнали лишь, что тот отлучился по нужде, а когда вернулся — товарища уже нигде не было. На месте обнаружили следы борьбы и меч. И на этом все ниточки обрывались. На вторую ночь Суй Джоу отправился в дежурство сам. В напарники себе взял одного из более-менее надежных ребят, который помогал ему с расследованием с самого прибытия. С собой из столицы он, согласно просьбе Ван Джи, не брал никого. Сюэ Лина бы прихватил, да тот недавно получил повышение и сам уехал по важному заданию. Первая половина ночи прошла тихо. Никого, кроме других патрульных, на улице не повстречали. Ближе к утру Суй Джоу в одном из темных переулков заметил странное движение. Молча кивнув напарнику, чтобы тот следовал за ним, он свернул с главной улицы. Спрятавшись за старой телегой, заметил черную тень, склонившуюся над распростертым на земле телом. Медлить было нельзя. Жертва могла быть еще жива! Он бросился вперед, однако преступник заметил его и пнул по нижней из стоящих подле него пустых бочек. Те тотчас с грохотом повалились на землю одна за другой и, громыхая, покатились вниз по улице. Суй Джоу ловко увернулся от них и бросился к жертве. Тот еще дышал. Кивком головы указав на пострадавшего своему напарнику, который был не столь проворен и умудрился упасть на землю, запнувшись о бочку, Суй Джоу кинулся вслед за удирающим вверх по улице убийцей. Увлекшись погоней, Суй Джоу не заметил, как оказался в тупике. Преступник внезапно остановился и обернулся. На нем была черная маска, так что лица было не разглядеть. Только сейчас Суй Джоу понял, что окружен, и вытащил меч из ножен. Он сражался как зверь, однако нападавших было слишком много. Уложив троих, он, не успев увернуться, напоролся прямо на вражеский клинок. Выругавшись, прижал к ране на боку левую руку. Победить не представлялось возможным, нужно было срочно отступать, пока не потерял слишком много крови. Правой рукой все еще отбиваясь, он прорвался через слегка поредевший строй врагов и бросился вниз по улице. — Байху Суй! Господин! — услышал он справа от себя голос своего напарника, который все еще волок на себе потерпевшего. — Скорее сюда! Времени на раздумья не оставалось. Суй Джоу, морщась от боли, нырнул в темный переулок и спрятался за грудой мешков. — Господин, Вы ранены! — Суй Джоу резко шикнул, и молодой служащий Императорской Стражи в ужасе зажал рот рукой. Мимо пронеслись его преследователи. Проводив их взглядом, Суй Джоу повернулся и обнаружил своего напарника на земле с расколотым черепом. Опомниться ему не дали. Вскоре в глазах потемнело и больше он уже ничего не помнил.***
Немного оправившись и вспомнив, что это он тут в выигрышном положении, а не его пленник, Ван Тун вскочил на ноги и самодовольно ухмыльнулся. — Все-таки был я! Да! Вот только на этот раз попались вы в мои сети, голубчики. И ты, и приятель твой, Ван Джи, будь он проклят, — Ван Тун презрительно сплюнул. — Не ожидал, что ты падешь настолько низко, что начнешь людей резать, — сквозь зубы выдохнул Суй Джоу. — Что? Каких людей? — с удивлением воззрился на него Ван Тун. — А! Точно! Ты ж пришел сюда дело расследовать. О Чанпинском маньяке! Да только нет никакого маньяка, — Ван Тун победно потер руки. — Вернее, был. А я его поймал. Я ж знаю свое дело. Я ж глава Императорской Стражи, как никак. Вернее, был им, — он бросил злобный взгляд на Суй Джоу. — Пока ты со своим дружком все не испортил! Ну ничего, — резко опустившись на колени, он схватил Суй Джоу за волосы и прижал его голову к стене. Тот сдавлено зашипел. — Скоро вы оба за все заплатите! Ты уже в моих руках. Погоди, и Ван Джи подоспеет. Вот только тебе повезет не так, как ему. Умирать ты будешь долго… Не выдержав тяжелого взгляда Суй Джоу, Ван Тун разжал ладонь. — А как же последние жертвы? Скажешь, не ты их убил? — спросил Суй Джоу. — Последние жертвы? — Ван Тун расхохотался. — Ты такой дурак. Не было никаких последних жертв. Это мои люди. Просто велел им спрятаться на время. Одна из таких «жертв» и тебя уложила. Не стоит терять бдительность. Что за воин, коли такой невнимательный? Я придумал это все специально, чтобы заманить тебя сюда. И письмо подделал от Ван Джи, и печать. Есть у меня один знающий человечек. Мастер своего дела! А скоро мы и Ван Джи письмо напишем. А ты нам в этом поможешь. Поможешь ведь? Для пущей убедительности. Неужели он не откликнется на зов своего товарища о помощи? Тут мы его и сцапаем! Суй Джоу лишь покачал головой. То, что Ван Тун со своей жаждой мести забыл о Тан Фане, очень радовало. Хоть он в безопасности! Однако тащить за собой Ван Джи все-таки не хотелось. — Ну-ну, — фыркнул Ван Тун. — Упрямишься, да? Ничего, мы тебе поможем. Скоро станешь посговорчивее. А не станешь — так и твой почерк подделаем. Нам не привыкать. Вон как убедительно с письмом от Ван Джи вышло. Тотчас сюда примчался! Суй Джоу усмехнулся: — Да нет у тебя больше никакого особенного человека. Что вы с ним сделали? Убили? Не уберегли? Давно бы уже составили письмо. И помощь бы моя не понадобилась. И не приедет сюда Командующий Ван. Путь не самый близкий. Он военный губернатор, ему поручено границы охранять. Ван Тун досадливо поморщился. — Мне вот что интересно, — продолжал Суй Джоу. — Сам бы ты такой план не придумал. Кто тебе помог? Кто «мы»? Ван Тун взволнованно потер шею и, поднявшись, принялся ходить по камере взад-вперед. — Мой план! Никто мне не помогал! Я сам все придумал! — Сам наверняка не понимаешь, во что ввязался, — продолжал Суй Джоу. — Ли Цзылуна послушал — должности лишился. Мало тебе было? Голову хочешь потерять? Сидел бы себе тихо в Чанпине, — он внезапно замолчал, пораженный догадкой: — А как давно ты поймал маньяка? Последнее тело нашли как раз шесть дней назад. Незадолго до того, как ты письмо составил. Только не говори, что… В этот момент дверь со скрипом отворилась. Ван Тун испуганно вздрогнул и почти подпрыгнул на месте. — Кто там еще? Я же велел не входить! — взвизгнул он. — Виноват, Ваше Превосходительство, — вошедший стражник вжал голову в плечи. — Мы тут это… Поймали одного… Крутился сначала вокруг представительства, расспрашивал об этом, — он кивнул в сторону Суй Джоу, — потом на место вчерашнее как-то вышел, там что-то разнюхивал. Ну, а как к особняку Вашего Превосходительства подошел, тут мы его и сцапали. Господин Хэ велел к Вам привести. Куда его? Ван Тун выругался. — Раскомандовался, посмотрите на него… А этот один был? Точно никого с ним? — Так точно, мы внимательно следили. — Ну давай его сюда тогда, — недовольно буркнул бывший глава Императорской Стражи. Подчиненный втолкнул в камеру второго пленника. Суй Джоу, кажется, забыл, как дышать. Самый страшный ночной кошмар был ничто по сравнению с картиной, открывшейся его глазам: в опасливо озирающемся по сторонам человеке он узнал того, кого больше всего боялся здесь увидеть. Им был облаченный в свои повседневные, как всегда аккуратные белые одежды Тан Фан.