Гарри Поттер и наконец-то Хогвартс

      — Пушок, отстань! — попытался Дадли оттолкнуть крайнюю левую голову. Но цербер хотел проявить заботу и ласку, а весовые категории были несопоставимы. Судя по всему, в животном на пике был отцовский инстинкт, поскольку другими двумя головами он вылизывал своих щенков. Видимо, между Гарри, Дадли и своими отпрысками особого различия он не видел.       Многое ещё предстоит открыть магозоологам об особенностях совместной семейной жизни церберов и адских гончих, но уже сейчас было очевидно, что союзы они формируют крепкие и передвигаться предпочитают всей стаей. Пушинка не оставила ради семьи привычку бродить с кем-нибудь по ночному замку, просто теперь брала с собой весь табор. Так что сейчас Гарри, Дадли (освоить телепортацию с помощью магии разума он так и не смог, зато догадался попросить у Сириуса портключ от родной школы до Хога), Рон и близнецы шли за философским камнем, скрытые тенями и в сопровождении целой охотничьей своры.       — Он, брадатый, тебе подарил двух псов черно-белой       Масти, а трех — огневой, одного ж пятнистого; хваткой       Крепкой впившись в загривок, хотя бы и льва они в силах       Довлачить живого на двор; а к ним он добавил       Семь собак киносурских, что вихрей быстрее и могут       Лучше всех затравить и лань, и бессонного зайца,       Без промедленья сыскать оленя иль дикообраза       Логово и, не сбиваясь, вести по следу косули.       Продекламировал один из близнецов фрагмент из поэмы «К Артемиде» Каллимаха из Кирены. И собак рядом с ними действительно было где-то в районе тринадцати. Точнее посчитать постоянно исчезающих в тенях щенков было проблематично. Вся эта диспозиция — ночной волшебный замок с привидениями, герои, отправившиеся в поход за ценным артефактом, свора адских гончих — навевала какие-то литературные ассоциации, и сравнение со свитой Артемиды, преследующей жертву, действительно было очень уместным. Или с Дикой охотой.       Поход получился достаточно спонтанным. Просто все пятеро скучали в гриффиндорской гостиной и совершенно случайно выяснилось, что из присутствующих в запретном коридоре не был только Гарри (да, Дадли за короткое время успел очень многое). Близнецы пытались прорваться к философскому камню где-то раз в два-три дня, Рону нравилось периодически играть в тамошние шахматы, Дадли был за любую движуху, а Гарри наконец-то вспомнил, что они уже больше месяца назад обещали притащить алхимический артефакт Пирсу.       Тотализатор на то, кто первым возьмёт главный приз, заработал совсем недавно, но Гарри там уже был (как и близнецы, мелкий Малфой, Диггори, все старосты и все капитаны сборных по квиддичу). Также можно было поставить на любой из факультетов, на любого преподавателя или на Пивза.       По понятным причинам проблем с преодолением цербера у них не возникло, хотя никто из волшебно-собачьего семейства не согласился идти с ними дальше. Модифицированные дьявольские силки тоже научились проходить довольно давно: вся школа пользовалась придуманным Невилом зельем (вот уже недели две профессор Спраут активно пыталась пристроить статью юного траволога про это зелье в специализированный журнал). В идущих следующими гигантских шахматах Рон выигрывал где-то две партии из пяти. Сегодня он был в ударе, так что компания остановилась перед этапом профессора Флитвика. Ходили слухи, что кто-то из старшекурсников его уже прошёл, но верилось с трудом. Судя по всему, полугоблин сильно не хотел, чтобы школьники столкнулись со следующими испытаниями.       После шахматного поля им предстала обычная дверь, которая открывалась банальной алохоморой. За ней была квадратная комната, на каждой стене по двери, и каждая из оставшихся трёх дверей открывалась уже совсем не алохоморой. За первой комнатой (при любом выборе пути) открывалась вторая такая же, затем третья и так далее. Если лабиринт не успевали пройти за полчаса, то любой проход вёл на выход. Нужные для открывания чары постоянно тасовались и усложнялись от двери к двери. В какой последовательности проходить комнаты, тоже было неясно.       — Какая тонкая работа! — восхитился светлейший Хорнеджитеф. К его глубочайшему сожалению, магия пространства была в древнем Египте в зачаточном состоянии, поэтому решить сразу всю эту головоломку из связанных пространств он не мог. Насколько он понял, всего комнат было восемь, и то, какая из них откроется за следующей дверью, определялось не расположением, а чем-то другим.       — Один я бы прошёл, но тропу мне не проложить. — У Чёрного Медведя были свои отношения с поиском пути и всей магией, сопутствующей процессу.       — Стихийное перемещение здесь, конечно, заблокировано, но не настолько заблокировано, чтобы нельзя было прыгнуть между двумя специально подготовленными артефактами, — предложил решение практичный Ван Юншен.       И план действительно сработал. Больше всего времени ушло на подготовку якорей для телепортации, а потом Чёрный Медведь прошёл лабиринт с закрытыми глазами. Буквально, чтобы легче было следовать за чутьём. Двери на дороге он просто растворял беспалочковым эванеско.       Закончив переправлять на ту сторону команду, Гарри наконец обратил внимание на огромную стену, очень плотно исписанную священными символами. На стоящей рядом табличке несколько корявым почерком профессора Рагху было нацарапано «допиши». Сложность недоделанного одноразового артефакта перед ними потрясала. Собственно, что он должен делать, тоже было понятно: ровно такое же построение находилось в аудитории по маггловедению, в компьютерном классе и на стене коридора рядом с комнатой профессора. Это был главный труд жизни индуса — ритуал, который изменит область покровительства чёрной Кали и выжжет из её памяти всё, что связано с тхагами (да, печальная история профессора секретом для школьников не была). Титанический труд вёлся в основном профессором, но и другие обитатели Хога периодически вносили в схему свою лепту. На вполне материальные благодарности индус никогда не скупился.       Придумать, как обойти задание окольными путями, не удалось. Системой святых символов, которой пользовался артефактор, владели из присутствующих только близнецы, а светлейший и вовсе был против самой идеи артефакта, так как считал её богохульством. На этом этапе пришлось прерваться.       Через неделю мозгового штурма они были на этом месте уже с Роджером. Результатом напряженного труда стали сразу два символа, вписанные юным вороном. Построение они, естественно, не завершили, но, как говорится, курочка по зёрнышку, а весь двор в… Неважно. Стена с рисунком на секунду задумалась и отъехала в сторону.       Открывшийся коридор ничем особенным не выделялся, но вспыхнувшее после пересечения какой-то черты зелёное пламя проклятья со всей очевидностью показало, что это детище профессора Квиррелла.       Профессор Квиррелл поначалу показался детям скучноватым, трусоватым и вообще не очень. С редкими проблесками чего-то интересного. Но месяц назад он, видимо, выздоровел и сразу стал рассказывать значительно более интригующие вещи. Почти как дядя Гелли. Только попроще. В любом случае большая часть знаний школьников Хогвартса о проклятьях была получена именно на его уроках.       К сожалению, как уже упоминалось, светлейший Хорнеджитеф, который раньше очень не любил попадать под проклятья, после случая с дельфином под проклятья не любил попадать ОЧЕНЬ. Сделать (или даже распознать) никто ничего не успел, а чары уже полетели обратно к составителю.       Оставшаяся после этого загадка от профессора Снейпа была уже совершенно не сложной (особенно учитывая, что с ними был Роджер). Немного мозгов, немного подсказок от дедушки Вана — и через огненную завесу смогли пройти все. Чтобы обнаружить, что пьедестал из-под философского камня совершенно пуст.